Япония в мировой катастрофе

Япония в мировой катастрофе

Япония еще в конце XIX ст. прошла через радикальную модернизацию. В результате реформ Мэйдзи Япония стала конституционной монархией по прусскому образцу. В стране появился двухпалатный парламент, политические партии, уголовный, гражданский и торговый кодексы. Однако при чрезвычайной близости японской конституции к конституции кайзеровской Германии система государственного правления и стиль жизни Японии сохранили традиционные черты, непонятные европейцу.

Император оставался верховным правителем страны, как и в кайзеровской Германии. В частности, он принимал решение об использовании войск и объявлении войны; правительство не имело к этой высшей политике прямого отношения. Но в конституции были расписаны сферы действий императора и высших правительственных кругов таким образом, чтобы император не нес ответственности за конкретные политические решения. За все государственные политические дела ответственность нес премьер-министр. Но верховное руководство армией и военно-морским флотом было изъято из полномочий правительства и полностью сосредоточено в генеральных штабах армии и флота.

При близости этой схемы к немецкой в Японии фактически сохранялась старая китайская система двух бюрократий – военной и гражданской. Широко известные японские дзайбацу – это не только и не столько финансово-промышленные магнаты, но и вся гражданская бюрократия (те, что в Китае носили халаты с изображениями птиц).

Особенную роль играли должностные лица, которые по статусу имели право давать советы императору, то есть выступать с инициативой в определенной области политики. Это были в первую очередь генро – внеконституционные советники императора из кланов Цесю и Сацума, которые зарекомендовали себя в революции Мэйдзи особенной преданностью императору; уже в начале 1930-х гг. из них остался в живых только Сайондзи Киммото[481] (ум. в 1940 г.). Генро имели право советовать императору, кого назначить главой правительства. Дальше это право принадлежало наивысшим представителям бюрократии – дзюсинам, бывшим премьер-министрам. Правительство было лишено права инициативы в области общей военной политики, но военный и морской министры – люди гражданские, представители дзайбацу – после разъяснений 12-й статьи конституции Ито Хиробуми официально получили право давать императору советы относительно организации и численности армии и флота. Следовательно, фактически на верхушке государственной политики находились три фигуры, которые время от времени обращались к императору с верноподданными докладами на темы государственной политики, – глава правительства и начальники генерального и генерального морского штабов. За ними соответственно стояли бюрократия, армия и флот. Непрочное равновесие между этими силами и регулировалось императором и его ближайшим окружением, в него, кроме дзюсинов и генро, входил канцлер-министр хранитель печати 1930–1940 гг. – маркиз Кидо. Через него осуществлялся выход на императора по всем правительственным вопросам.

Влияние императора на принятие ответственных решений сказывалось в том, что на устраиваемые гражданскими и военными совещания иногда приглашался император, что придавало особенную значимость их решениям, даже если император не обмолвился на совещании ни единым словом.

Таким образом, ничего общего с фашизмом японская политическая система не имела. Чисто внешне напоминала она и систему кайзерской Германии. Правда, накануне и в ходе войны система управления обществом становилась все более авторитарной и централизовалась. В 1937 г., при правительстве принца Коноэ, было введено положение, согласно которому военный и морской министры обязательно должны были находиться на действительной военной службе, а в 1940 г., по инициативе того же Коноэ, политические партии были распущены и реорганизованы в так называемую Ассоциацию помощи трону, что превратило систему Японии в однопартийную. Однако Ассоциация помощи трону не имела и тени того влияния на государственные дела, какую имели фашистские партии в Европе. В Японии страной все больше правила военщина, генеральские и адмиральские кланы, и в конечном итоге вся политическая жизнь свелась к постоянным конфликтам между армией и флотом. При этом режим не был ни абсолютистской монархией, ни личной диктатурой.

Такой уродливый «кентавр» в Японии образовался в результате процессов глобализации европейской системы – соединения модернизации экономики и социальных технологий с традициями жестокого самурайского прошлого.

Наибольшую власть имела военщина во времена, когда премьер-министром был генерал Тодзио Хидеки, который в октябре 1940 г. стал премьером, военным министром и министром внутренних дел, а через четыре года – еще и начальником генерального штаба. Под давлением дзюсинов (и в первую очередь князя Коноэ Фумимаро, поддержанного маркизом Кидо) в июле 1944 г. Тодзио был отстранен от власти, поскольку «не мог сдерживать генералов».

Генерал Тодзио

Бесчеловечность, жестокость, садизм, которые культивировались в японской армии в годы войны, были не следствием фашистского провала в «культуру террора», а пережитком поддерживаемой военщиной традиционной агрессивности самурайской Японии. Отрубить пленному врагу голову мечом, «красивым» ударом саблей по диагонали разрубить врага так, чтобы открылась печень, и съесть ее, пока он еще живой, изнасиловать «враждебную» девушку или женщину и «сделать все, как следует», то есть убить ее – все эти и подобные жестокости были скорее консервативным военным бытом дикой старины, чем чем-то из арсенала морали новейших «сверхлюдей». Недаром в романе Оэ Кэндзабуро «Футбол 1860 года» пара «младший брат – старший брат» из военной эпохи характеризуется неожиданно с точки зрения европейца: сверхжестокость оказывается признаком не младшего агрессивного поколения, а традиционного и конформистского старшего. Старший, выпускник университета, мобилизован в армию вопреки собственному желанию – и именно он принимает участие во всем насилии на чужой земле, «делает все, как следует»; младший, доброволец – летчик-курсант, после войны организовывает жестокие набеги демобилизованной молодежи на поселок корейских рабочих, где он и погибает не то от рук корейцев, не то от рук своих, – он рвется к действиям, управляемый губительным комплексом вины и преданности, но не имеет жестокой целостности. Именно эти склонные к истерии младшие шли в смертники-камикадзе, именно они рвались в 1945 г. сбросить правительство, которое согласилось на капитуляцию.

Некоторые ведущие военные деятели сделали себе тогда харакири в знак скорби – многолетний начальник генерального штаба маршал Сугияма Ген, его выдвиженец генерал Анами Коретика, военный министр последнего периода войны, и ряд других высших офицеров. Это был акт скорее не всплеска идеологического фанатизма, а того же упрямого и бездумного архаичного и конформистского консерватизма с мертвыми глазами, который побуждал генерала Анами до последних дней, по прямым указаниям императора отстаивать войну без компромиссов и капитуляций, до победного конца или поражения.

Камикадзе отдают перед полетом последнюю честь императору

Япония вышла на мировую политическую арену во время войны с Китаем в 1895 г., добилась привилегий в Маньчжурии, в 1910 г. захватила подвластную Китаю Корею, в 1931 г. начала военный конфликт с Китаем. Однако основным противником Японии оставалась Россия. Япония опоздала на десяток-другой лет со своими планами колонизации севера Дальнего Востока. Когда американские и европейские купцы под охраной пушек стучались в двери японского дома, Россия начинала колониальное освоение Приамурья и Приморья.

Мы уже забыли, насколько молодо российское присутствие в Сибири и на Дальнем Востоке. Адмирал Невельской только в 1849 г. открыл, что устье Амура судоходно и что Сахалин – это остров. Тогда еще Россия только колонизировала Сибирь, переселив туда в течение XIX ст. 1 млн преступников и освоив узкую (200 км шириной) полосу вдоль Сибирского тракта, потом – Транссибирской железной дороги. В 1914 г. из 134-миллионного населения России только 10 млн приходилось на Сибирь вместе с Дальним Востоком, но последний был еще почти не освоен. Невельской учреждал «военные посты», которые не скоро вырастали в какие-то города: Благовещенск стал постом в 1855-м, городом – в 1858 г., Хабаровск – постом в 1858-м, городом в 1880 г., Владивосток – военный пост с 1860-го, порт с 1862-го, город с 1880-го, центр Приморской области с 1888 г. Япония требовала от России «прав» на Сахалин, и Россия откупилась Курильскими островами, однако после поражения в 1905 г. отдала Японии юг острова. Сегодняшние споры между Россией и Японией относительно всех этих территорий одинаково колониальны с обеих сторон.

Запад использовал Японию для давления на Россию и поддерживал ее домогательства до тех пор, пока они не стали опасными для мирового равновесия. Пиком прояпонской политики Запада было соглашение в 1917 г. Японии и США, которое признавало особые интересы Японии в Китае. В результате поражения «боксерского восстания» Япония получила право держать военные гарнизоны в Пекине и Тяньцзине («гарнизонную армию в Китае»). После развала циньского Китая и Первой мировой войны англо-японское соглашение было разорвано, Вашингтонская конференция установила ограничение на объемы японского военно-морского флота, американцы отказались от признания особых прав Японии в Китае и Маньчжурии, а Россия (уже красная) восстановила свои позиции на Дальнем Востоке, изгнав оттуда японскую армию, и усиливала свое влияние в Китае.

Руководство Японии поставило перед собой сложную военно-политическую задачу: установить контроль над Китаем и направить основные военные усилия на захват севера Тихоокеанского бассейна и прилегающих континентальных областей. Военное и экономическое присутствие Японии в Маньчжурии вызывало постоянное напряжение между Японией и Китаем. В переговорах Японии с СССР сказалась ее далеко идущая и нереалистичная стратегия относительно Дальнего Востока: Япония требовала от СССР отвести войска к Байкалу, ликвидировать базу во Владивостоке, продать Японии Сахалин и все Приморье. Это и были настоящие цели японской политики относительно России. Конфликт СССР и Японии был всегда чисто междунациональным (межгосударственным) и ничего общего не имел с Коминтерном или Антикоминтерном.

Расквартированная в Маньчжурии для охраны 1 млн японских резидентов японская Квантунская армия в начале 1930-х гг. была немногочисленной: она состояла из частей одной дивизии и отдельного охранного отряда и насчитывала 10 тыс. солдат.[482] Однако именно эта немногочисленная военная единица, согласно японским политическим нормам, определяла ход событий на Дальнем Востоке в довоенные годы.

18 сентября 1931 г. на Южной Маньчжурской железной дороге около Мукдена произошел взрыв, а за ним – военное столкновение между китайцами и японцами. Решение о развертывании серьезных военных действий против китайской армии было принято командованием Квантунской армии (командующий генерал-лейтенант Хондзе, начальник штаба генерал-майор Мияке) самостоятельно, и это была та особенность японской системы ведения политики, которая оставалась непонятной европейцам.

Высшие японские армейские круги стремились локализовать военные действия, чтобы подчинить их главной цели – обеспечению фланга в основном конфликте, конфликте с СССР за Приморье. Высшее армейское командование не отвечало за действия Квантунской армии и «гарнизонной армии в Китае», но присматривалось и готово было в случае успеха использовать их для дальнейшего наступления на Китай. Так постепенно Япония втянулась в затяжную и бесперспективную войну с Китаем, которая официально была названа сначала «маньчжурским инцидентом», а в 1937 г. официально «переименована» японской стороной на «северокитайский инцидент».

Невзирая на колоссальное численное преимущество китайской армии в Маньчжурии (Северо-восточная армия Китая насчитывала 448 тыс. человек, в т. ч. регулярных войск – 268 тысяч, нерегулярных, – 180 тысяч), на протяжении осени – зимы 1931/32 г. Квантунская армия заняла всю Маньчжурию, а в конце января 1932 г. сухопутные войска захватили также и Шанхай. Япония настаивала на том, что это «инцидент», и пыталась «разрешить» его путем прямых переговоров с Чан Кайши и даже с китайскими армейскими командованиями. Китай пожаловался в Лигу Наций, Япония 27 марта 1933 г. вышла из Лиги Наций и образовала независимое государство Маньчжоу-го во главе с бывшим императором Китая Пу И. В соответствии с японо-маньчжурским протоколом обязанности командующего армией «независимой» Маньчжурии исполнял командующий Квантунской армии.

Для руководящих кругов японской армии, для ее генерального штаба Маньчжурия была в первую очередь военным плацдармом против России. Сталин в 1932 г. начал переговоры с Японией о продаже ей Китайско-Восточной железной дороги и в то же время начал наращивать вооруженные силы на Дальнем Востоке СССР. С началом агрессивных внешнеполитических выступлений Германии, ее заявлением о перевооружении в марте 1935 г. все политические силы Японии взяли курс на союз с Гитлером, следствием чего было соглашение об общей обороне в октябре 1936 г., а затем и образование оси Рим – Берлин – Токио.

Ночью 7 июля 1937 г. близ Пекина, у моста Лугоуцзяо, произошло столкновение между солдатами японской «гарнизонной армии в Китае» и подразделениями китайских войск. Но в этот раз высшие армейские круги не были заинтересованы в развертывании конфликта, поскольку это угрожало оттянуть силы Японии от России. Армия согласовала с политиками свою позицию и передала директивы командованию гарнизонной армии. Начались переговоры между командованием гарнизонной армии в Китае и 29-й китайской армией. Конфликт, тем не менее, развивался, и японцы перебрасывали в Китай свои войска из Кореи и Маньчжурии. Поскольку боевые действия приносили японцам успех за успехом, высшие военные круги ожидали развития событий. До конца июля японцы заняли весь район Пекина и Тяньцзиня, а в августе китайцы были разгромлены под Шанхаем. Японцы заняли Нанкин и начали оккупацию Центрального Китая. 2 сентября 1937 г. конфликт правительством Японии был официально переименован с «северокитайского» на «китайский», однако он все еще считался «инцидентом».

Теперь правительство Японии решило признать «гоминьдановское правительство» своим партнером. Это было провозглашено 30 ноября 1938 г. на совещании в присутствии императора. Совещание предлагало Китаю объединиться с Японией и Маньчжоу-го в «ось», которая стабилизировала бы Восточную Азию и была направлена против СССР. 18 декабря 1938 г. в Японии была учреждена Палата в делах процветания Азии как орган для контроля за политикой в отношении Китая, 22 декабря цели относительно Китая разъяснены в «декларации Коноэ», а 29 декабря стало понятно, что реально имеется в виду: в Ханое (Французский Индокитай) выступил Ван Цзинвэй, беглец из Чунцина, где находилось правительство Чан Кайши, и заявил о согласии вести переговоры на основе декларации Коноэ. 8 мая 1939 г. Ван Цзинвэй, когда-то – последняя надежда Коминтерна, прибыл в оккупированный японцами Шанхай, и 30 марта 1940 г. в Нанкине им было образовано «национальное правительство» Китайской республики. 12 сентября 1939 г. создан штаб главнокомандующего экспедиционной армией в Китае.

Командование японской армии настаивало на переговорах с правительством Чан Кайши, исходя из того, что главным врагом является Россия. Однако правительство 16 января 1938 г. опубликовало заявление о том, что оно отказывается рассматривать «гоминь-дановское правительство» как партнера. В боевых действиях наступило затишье, а летом японцы добились новых значительных успехов: их армия оккупировала Центральный Китай с Уханем и Кантоном.

Военные действия в Китае приобрели глубокий и затяжной характер. После 1937 г. армия усилила свои позиции в стране, закрепив за собой пост военного министра, но, в сущности, проиграла политическую борьбу с флотом и гражданскими. Армейский, континентальный вариант – «удар на север» – стал значительно менее привлекательным, чем морской, «удар на юг». Реализации континентального антироссийского варианта должно было предшествовать урегулирование «китайского инцидента», а как это сделать – было абсолютно неясно.

В то же время морской вариант, направленный против Запада, выводил Японию на идеологические позиции предводителя националистов Азии в их борьбе против западного, в первую очередь англо-французкого, колониализма.

Поход «мирового села» против «мирового города» приобретал неожиданный характер.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.