Исторические сведения

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Исторические сведения

Японская археологическая наука – одна из старейших и наиболее систематизированных на Дальнем Востоке. Первые керамические изделия относят к 11 000–7500 годам до н. э.

Самая ранняя культура – Дзёмон (первые свидетельства около 7500 г. до н. э.). Дзёмон – культура охотников. С ней связывают, в частности, любопытные находки – интересные человеческие фигуры (2500–1000 гг. до н. э.), которые по форме напоминают крылья насекомого или раковину глаза. Наиболее значительным религиозным наследием периода Дзёмон считаются круги из камней и менгиры, обнаруженные на севере страны – в Тохоку в районе Акита и дальше к северу, на Хоккайдо. Некоторые из камней – до 30 м. в диаметре.

Каждый такой менгир располагается в центре квадратной ямы для захоронений, где помещались кости, покрытые галькой. Эти захоронения напоминают найденные в Сибири, относящиеся к бронзовому веку и началу железного.

Но отличительная особенность японских памятников состоит в том, что в центре ставится большой вертикальный камень таким образом, что лежащие вытянутые камни расходятся от него лучами.

Культура Яёй (около 300 г. до н. э. – около 300 г. н. э.) названа по имени местечка, что находится недалеко от Токио. Некоторые ученые полагают, что народ Яёй (называемый в китайских хрониках Ва или Во) – первые люди, обосновавшиеся в Японии, от которых произошла современная японская нация. Считается, что они прибыли с континента и поселились на севере острова Кюсю.

Согласно специалистам, искусство обращения с металлом было завезено около III века до н. э. Одним из самых поразительных предметов, завезенных в Японию, был бронзовый колокол дотаку. Колокол украшен узором, разделенным на 12 частей, что символизировало 12 месяцев года. На колоколе хорошо просматривается магический орнамент рюсуй, или изображение текучей воды (С– или S-образные спирали в обрамлении параллельных линий), который извивается зигзагом. Эти орнаменты частично встречаются на керамике и гробницах. Важно отметить, что они стали частью японского художественного языка последнего времени. Характерно, что некоторые колокола украшены двойными С-образными спиралями. Некоторые колокола были найдены вдали от поселений, где их аккуратно захоронили. Эти колокола присущи только культуре Яёй.

Из Кореи, с которой жители островов с самых ранних времен имели тесные связи, а также из других мест ввозились артефакты: зеркала, колокола дотаку, церемониальные мечи, кувшины в форме ореха кешью. Все эти предметы являются основными ритуальными предметами культуры Яёй.

Специалисты отмечают очень любопытную деталь: культура Яёй (даже по сравнению с последующей культурой Кофун) производит впечатление развитой цивилизации, мирной и утонченной, использовавшей сложные ремесла.

Именно во время Яёй мастера стали впервые отдавать предпочтение художественной ясности как в форме, так и в декоре. Эта ясность является квинтэссенцией духа Синто (Синто – «путь богов»), веры и духовной практики, которая, по всей видимости, развивалась примерно в это время.

У японцев с древних времен бытует представление о ками. Считается, что ками, или сверхсознание, находится во всем: в древних деревьях, в огромных валунах, в деревянных святилищах очень простых форм и безо всякого декора.

Любовь к естественному материалу и ничем не тронутой свежести, которые стали существенными признаками японского искусства, впервые получает выражение в период Яёй. Стоит также отметить, что эти характерные признаки есть отражение культа ками; уважение к ками ощущается у японцев во всем.

Период Кофун (300–600 гг. н. э.) – последний доисторический период. Назван в честь появляющихся в это время курганов (кофун) – огромных поднимающихся в виде холмов, вначале круглых, потом в форме замочной скважины. Самые главные находки, относящиеся к этому периоду, были сделаны на острове Кюсю.

Как и в культуре Яёй, в период Кофун наблюдается развитие идентичной практики захоронений, использование зеркал с изображением модели Мира. Самые грандиозные открытия были сделаны в долине Кавати в префектуре Осака. Речь идет прежде всего об императорских мавзолеях.

Ученые полагают, что первые правители пришли с континента через север Кюсю.

Археологи обращают особое внимание на ханива – глиняные фигурки, которые часто находят в курганах. Ханива постепенно приобретали антропоморфные и зооморфные черты.

К V веку относят появление новой культуры – культуры всадников и воинов, которая имела общие черты с культурой Силла в Корее.

В конце периода Кофун на острове Кюсю развивается новый вид захоронений типа дольменов, в которых стены выложены камнем, внутренние комнаты украшались живописью, а иногда в них помещались каменные саркофаги с резьбой или рисунками.

Рис. 63. Бронзовое зеркало V в. (мотив тёккомон)

К этому периоду относится появление самых ранних узоров – из красных и черных ромбов. Позднее появляются изображения лошадей, птиц, лодок, а также магические спирали и концентрические круги. По мнению специалистов, самым удивительным из образов является мотив тёккомон («прямые-линии-и-полукружия»). Он состоит из серии разорванных арок, нарисованных над диагоналями или крестами. Можно высказать предположение, что в некотором смысле этот узор напоминает мандалу. Обычно этот узор находят в местах захоронений. Это один из первых примеров поразительного соединения прямых и изогнутых линий, которое стало позднее примечательной особенностью искусства Японии, приметой его графического языка (рис. 63).

Асука и Нара (552–794) – первый исторический период, который характеризуется появлением синтоистских святилищ.

Религиозная практика в древней Японии была основана на глубоком чувстве благоговения перед естественными проявлениями сил природы – солнцем, водой, деревьями, скалами, звуком и тишиной. Много позже эта практика получила наименование Синто – «Путь богов» – в отличие от буддизма, который был завезен в Японию в VI веке.

Хотя позднее синтоизм выработал собственный тип архитектуры, искусства, института священников и ритуалов, по сути, он является самобытной религией без какой-либо догмы и священных писаний.

В самые ранние периоды истории синтоизма первые священные территории, предназначенные для очищения и уединения, представляли собой участки, огороженные камнями. Здесь поклонение существовало в чистом виде – в полной тишине и без особых ритуалов. Другими словами, для ранних синтоистских святилищ была характерна чрезвычайная простота форм и ритуала. Никто, кроме синтоистских жрецов, не имел права входить во внутренние помещения святилища. Исследователи указывают на заметные отличия его от буддийской архитектуры. В синтоистском храме в глубине находится спрятанный от глаз квадрант круга[214], представляющий святая святых. (Таково, например, древнейшее синтоистское святилище Исэ Дзингу, IV в.).

Именно в период Асука (552–646) в Японии появляется буддизм, поразивший, по мнению японистов, самую сердцевину духовного самосознания японцев. Полагают, что введение буддизма оказало глубокое и длительное влияние на все стороны жизни в Японии.

Высшее присутствие (или ками), которое японцы так остро чувствовали и которое не требовало никаких специфических форм или атрибутов, теперь в изобилии проявилось в человеческом облике. Множество монахов и монахинь исполняли тщательно регламентированные религиозные обязанности внутри просторных залов, наполненных антропоморфными статуями, освещенных свечами и затуманенных курящимися благовониями.

Как отмечают некоторые исследователи, с приходом буддизма Япония познакомилась с понятиями системы, порядка и предписания. Буддизм перевел безмолвное и спонтанное взаимодействие с духами в организованную программу ритуальных обрядов. Впрочем, необходимо говорить о сближении и в некотором смысле слиянии буддийских и синтоистских верований.

Буддизм попал в Японию из Кореи в VI веке. Однако многие сообщества иммигрантов в Японии практиковали буддизм еще до того. Как свидетельствуют записи, китайский ученый корейского происхождения Вани познакомил Японию с китайской письменностью в 405 году.

Культурные связи с Кореей усилились при принце Умаядо, более известном под его буддийским именем Сётоку (573–621). Это была эпоха, для которой была характерна атмосфера брожения, время борьбы пробуддийски настроенных людей и сторонников синтоизма, также высокопоставленных людей.

В период Асука развивалось буддийское искусство, и японская живопись и скульптура этого периода в основном отражали буддийские догмы.

Следует отметить удивительную скорость, с какой японцы воспринимали влияние с континента, особенно буддизм. Это были частые контакты на протяжении тысячелетий. Исследователи говорят об огромной культурной восприимчивости в период Асука, которая могла отражать осознание японцами своей национальной недостаточности перед лицом городской, континентальной культуры и компенсировать жгучее желание приобрести международное уважение.

В период Тэмпё (VIII в.) японцы столь же сердечно, как и прежде корейскую, приняли китайскую культуру, буддизм и государственное устройство. Придворное платье сменилось с корейского на китайское, дворцы теперь строились в континентальном стиле с крытыми черепицей крышами, яркими пурпурными шпилями и полами из сланца.

Но не все было принято: была отвергнута китайская еда, а также привычки. Позже внутри дворца в китайском стиле, расположенного в столице Хэйан, личные помещения императора сохранили японские традиции крытых темным кедром крыш и колонн из гладкого чистого дерева. Даже перед лицом постоянного влияния с континента подобные примеры проявления самобытного вкуса встречались постоянно.

Такая же ситуация сложилась и сегодня, когда интенсивно пытаются отстаивать интернациональный образ Японии в мире искусства. Художников с «интернациональным образом» посылают на выставки за границу, а тех, кто под влиянием окружающего мира создает произведения совершенные и оригинальные, игнорируют дома и исключают из внимания за границей. Это желание равенства с внешними державами, вероятно, зародилось во времена Тэмпё – периода самопознания и самооценки.

Китайские ремесленники восприняли все виды влияний из Центральной Азии, Индии и Персии и на протяжении нескольких поколений создавали произведения в космополитической смешанной манере, известной как стиль эпохи Тан. В Японии увлечение стилем Тан длилось менее чем жизнь трех поколений.

Японцы с присущей им проницательностью выбирали одно и отказывались от другого. Так, сосуд начала IX века из сокровищницы Сёсоин хотя и совершенно симметричной и ровной формы (в соответствии с канонами Тан), но покрытый крапчатой прозрачной зеленой глазурью, которая образовалась в результате произвольного оседания золы на тулово при обжиге. Китайский гончар посчитал бы такую глазурь несовершенной и даже неприемлемой; японцы увидели в ней еще одно измерение красоты. Гончар не контролировал и не желал контролировать каждый дюйм декоративной поверхности, позволяя материалу и обжигу в равной степени принимать участие в завершении работы.

И хотя японские мастера изготавливали глазурованную «трехцветную» керамику в китайском стиле, стиле Тан (санкай), но она не пользовалась популярностью у последующих поколений. Наоборот, появившаяся за ней естественно-глазурованная японская керамика из печей Тамба или Бидзэн приобрела всемирную известность и дает отчетливое представление о так называемой красоте «случайности».

Впрочем, исследователи отмечают в японской живописи сильное китайское влияние. Карта земель Тодайдзи (756 г.) позволяет узнать, как еще использовалось знакомство с китайской живописью. Остроконечные скалы уступили место мягким округлым холмикам, похожим на те, что встречаются в долине Ямато. Эти мягкие контуры позднее станут признаком национальной живописи ямато-э («живопись на японские темы»). Деревья на вершине холмов не пронзают небо, а переданы при помощи толстых, мягко закругляющихся мазков тушью.

Хэйан (794–1185) – период очень важный в истории Японии. Это было время национальной самоидентификации, что нашло отражение и закрепление в создании новой столицы и появлении новой формы буддизма – дзэн, или дзэн-буддизма.

Перенесение китайских институтов на японскую почву происходило слишком быстро и широко и, как полагает Дж. Стэнли-Бейкер, доказало их недееспособность[215]. Знаковым событием было основание новой столицы Хэйан-кё (букв. «Столица мира и спокойствия», ныне – Киото) в 793 году, что означало начало новой эры. Киото являлся столицей вплоть до Реставрации Мэйдзи в 1898 году.

Виднейшая фигура этого периода – Кукай (774–835). Он – духовный лидер, поэт, ученый, изобретатель и исследователь. В 816 году он основал монастырь на горе Койя и школу Сингон («Истинное слово», или мантра), школу эзотерического буддизма. Он спроектировал здание монастыря в соответствии с устройством мандал.

Сэр Джордж Сэнсон, описывая культуру позднего Хэйана, употребляет выражение «правление вкуса», который пронизывал буквально все аспекты повседневной жизни и превратил «религию в искусство, а искусство в религию». Так, образ Амиды («Святой Будда Амида») стал важным объектом медитации, вдохновляющим художников на создание произведений удивительной красоты в новом и совершенно японском живописном стиле и в скульптуре.

В период Фудживара (897–1185) в произведениях светского искусства, созданных в местных мастерских, и даже в предметах, сделанных в китайской манере, несмотря на всю любовь хэйанских придворных к китайской живописи, все больше и больше просматривались японские черты.

Япония ассимилировала целый ряд духовных и визуальных влияний, перенесенных из Центральной Азии, Индии и Персии. Но в X–XI веках, как отмечают исследователи, имеет место стремление обнаружить свою эстетическую идентификацию. Говорят о более внимательном взгляде, обращенном внутрь себя. Все это способствовало величайшему художественному расцвету.

Эпоха Камакура и Муромати (1185–1573) – период правления военных диктаторов (сёгунов), хотя они и действовали от имени императоров.

В это время складывается особая культура военного сословия, которая не имела аналогов ни в предшествующей истории Японии, ни в истории Китая; культура, опиравшаяся на честь и преданность сюзерену. Многие воины были связаны с синтоистскими святилищами, так же как аристократы эпохи Хэйан – с буддийскими храмами. Особое значение в этот период имеет работа кузнеца, изготавливавшего мечи. В сущности, она приобретает священный характер.

К этой же эпохе относится появление реалистического портрета, в котором чувствуется влияние китайской скульптуры эпохи Сун. В дзэн-буддийском искусстве также развивается жанр портретной живописи: многочисленными становятся изображения дзэнских учителей.

Живопись Камакура (XII–XIII вв.) характеризуется преимущественно жанром портрета: портреты пишутся для того, чтобы они хранились в храмах. Характерный образец этого жанра – портрет сёгуна Минамото-но Ёритомо. Любопытно, что существовал и скульптурный портрет того же человека (рис. 64).

Рис. 64. Портрет сёгуна Минамото-но Ёритомо.

Для периода Муромати характерна монохромная живопись (рис. 65, 66, 67).

Рис. 65, 66, 67. Пейзажная живопись периода Муромати.

В эпоху Адзути – Момояма и Эдо (1576–1868) развитие получает декоративная живопись, создававшаяся для замков. Стоит отметить пышные композиции из цветов, пейзажи или фигуры, написанные на покрытых золотом поверхностях стен и раздвижных панелях.

Важное значение приобретает декоративная живопись тушью. Японские художники долгое время отдавали предпочтение как туши при передаче тонких оттенков туманной дымки, так и длинным плавным линиям, огибающим широкие пространства.

Период Адзути – Момояма – период окончательного триумфа японизации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.