Блистательная Саба’. Лики тысячелетий

Длительное время (XII–IV вв. до н. э.) в Южной Аравии доминировало царство Саба’. Фундаментом могучего союза племен этого царства, возглавляемого сабейцами, была приверженность всех их одному и тому же верховному божеству – Алмакаху. Клятву верности племенному союзу сабейцев вожди входивших в него племен, а также становившиеся под покровительство сабейцев или подпадавшие под их власть в ходе межплеменных войн владыки земель и властелины городов приносили у стен храма Аввам, что в нескольких километрах от Ма’риба, воздвигнутого в честь Алмакаха, бога Луны. Официальным выражением факта перехода под власть сабейцев или становления под их защиту отдельных лиц, семейно-родовых кланов, родоплеменных колен и целых племен являлось принятие ими культа Алмакаха и подношение богатых пожертвований храму Аввам.

Одно из ранних письменных упоминаний о сабейцах – это библейское повествование о путешествии ко двору царя Соломона царицы Савской. Пришла она в Иерусалим (960 до н. э.), дыбы «испытать Соломона загадками» (трудными вопросами) и «воочию узреть мудрость его», разнесенную народной молвой «по всем концам света». Пожаловала со свитой большой и караваном в 797 верблюдов, не считая мулов, груженных благовониями, золотом, серебром, каменьями драгоценными и редкими породами дерева. Передвигалась во время пути в роскошном паланкине, установленном, по существовавшей тогда традиции, на «богато убранной белой верблюдице».

В эпоху «Соломонова просвещения», свидетельствуют историки прошлого, в царстве его «правил разум». Дела вершились по уму. В высшем же обществе, притом во всех, без исключения, царствах Древнего Востока, принято было в ту пору загадывать и разгадывать загадки. Это считалось ничем иным, как приобщением к мудрости. Встречи и беседы с мужами учеными часто устраивала во дворце своем и царица Билкис.

Мудрый царь иудеев и просвещенная царица арабов-савеев (сабейцев) встретились, чтобы поделиться знаниями, как тогда говорили, о странах и народах, и, что не менее важно, – обсудить, с глазу на глаз, вопросы торговых отношений между их царствами. Примечательно, что встреча двух умнейших людей Древнего Востока, представленных властелином-мужчиной и владычицей-женщиной, проходила в атмосфере повышенной, как теперь бы сказали, заинтересованности сторон друг в друге. И победил на ней разум!

Находясь в гостях у царя Соломона, царица Билкис обсудила с ним «все, что имела в мыслях», и очень удивилась тому, как потом не раз вспоминала, что «на всякий вопрос ее у царя Соломона имелся ответ», убедительный и исчерпывающий. Когда же воочию узрела она мудрость царя Соломона, увидела дворец, что он построил, и пищу на столе его, и богатые одежды виночерпиев, то, встав из-за стола во время пира, открыто и во всеуслышание заявила: «О, великий царь Соломон! Слова, что я слышала о мудрости твоей в управлении страной и людьми, – сущая правда. Да будет восхвален народом твоим Бог твой, Яхве, проявивший к тебе Его благосклонность, и посадивший тебя на трон». После чего поднесла царю Соломону «120 талантов золота» и много благовоний для дворца его и храма. Никогда прежде, сообщают библейские источники, «не поступало в Иерусалим такое большое количество благовоний и золота, что поднесла царю Соломона владычица Юга» (находки археологов в Ма’рибе и Иерусалиме подтверждают наличие в X в. до н. э. торговых связей Южной Аравии с Иудеей).

И повелел царь Соломон изготовить из сандалового дерева, привезенного царицей Савской, перила и столбы для храма Господня, и арфы, и псалтири для певцов. Золото, подаренное царицей, поместили в сокровищницу храма. Согласно легенде, 30 сребреников, полученные Иудой Искариотом за предательство Иисуса Христа, были взяты из тех самых даров царицы Савской, хранившихся в сокровищнице храма.

Руины дворца, обнаруженного археологами на территории древнего Сабейского царства, и надписи на стенах его подтверждают, что в 1000-950 гг. до н. э. во дворце том проживала царица, ходившая с «караваном великим» в Иерусалим. Одной из любимых птиц во дворце ее, часто залетавшей в покои царицы, был удод (худхуд), «почтальон» царя Соломона. Именно он поведал, как гласят легенды, властелину своему о «девственных землях в крае благовоний» и о богатом троне «владычицы Юга». Рассказал, что растут там деревья, «какими были они при сотворении мира», и что «воду пьют там чистую, райскую». Он же доставил прекрасной и мудрой Билкис, царице Савской, и приглашение царя Соломона посетить Иерусалим.

К встрече с ней царь Соломон готовился. Слухи об этой правительнице арабов, ее уме и богатстве, красоте и щедрости, хитрости и коварстве, множились год от года. Поговаривали даже, что она – это перевоплощенный в женщину дьявол. И чтобы выяснить, так ли это, мудрый царь Соломон пошел на хитрость – велел покрыть пол в тронном зале дворца своего чистейшим хрусталем, и пустить под ним ручей. Смысл затеи состоял в том, чтобы заставить царицу поднять подол платья и показать ноги. И по форме ног ее понять, принадлежат они женщине или дьяволу. Так вот, когда царица вошла во дворец и ступила за порог тронного зала, то, испугавшись зажурчавшей под ногами воды, приподняла край платья. И царь Соломон увидел, что царица – не дьявол, а «женщина во плоти, лицом и конечностями прекрасная». Побеседовав же с ней, понял, что она еще образована и умна.

Не оставили царя Соломона равнодушным ни ослепительная красота царицы Савской, ни острый ум ее, ни натура деятельная и целеустремленная. Полгода длился их бурный роман. Царица забеременела и родила сына, Менелика, ставшего первым царем Абиссинии (Эфиопии). Из сказаний эфиопов следует, что царица Билкис долгое время хранила втайне от сына имя его отца. И только когда возмужал он и начал властвовать в Аксуме, отданном в управление ему матерью-царицей, отправила Менелика с посольством в Иерусалим, где, как поведала, и проживал его отец. Наставляя сына перед дорогой, сказала, что он узнает отца по портрету, написанному во врученном ему медальоне. Но взглянуть на него он может только в Иерусалиме, и только в храме бога Яхве, во время богослужения, иначе портрет сей, если он попытается посмотреть на него раньше и в любом другом месте, «не сохранится».

Добравшись до Иерусалима и придя в храм, Менелик открыл медальон, но вместо портрета отца, обнаружил зеркальце. Посмотрев на свое отражение в нем, обвел взглядом всех присутствовавших в храме людей и увидел среди них царя Соломона. По сходству с ним догадался, что царь Соломон и есть его отец. Царь Соломон принял Менелика, который поведал ему о том, кто он и зачем пожаловал, тепло и радушно. Предложил остаться в Иерусалиме. Однако Менелик отказался. Под покровом ночи, на следующий же день, покинул город. Уезжая, прихватил с собой из иерусалимского храма, в память об отце и граде его великом, Ковчег Завета, и привез его в Аксум.

Согласно преданиям и сказаниям арабов Аравии о визите царицы Билкис в Иерусалим, «очищаясь перед ночами услад с царем Соломоном», она непременно принимала «душистые ванны», а ложе в покоях, отведенных ей во дворце его, осыпала лепестками роз. От нее, дескать, и вошло в обычай женщин в гаремах Востока омываться в ваннах с розовой водой и опрыскивать себя ароматами (духами) перед посещением покоев повелителей.

Искусство парфюмерии, зародившееся в Йемене во времена его седого прошлого, – древнейшее в мире. Секреты составления ароматов, также как позже и места произрастания кофе, хранились жителями этой страны строго, «за семью печатями и замками», как выражаются в тамошних племенах. Искусным мастером-составителем мужских и женских ароматических эссенций из трав, благовонных смол, цветов и корений была, если верить легендам, властительница Билкис, царица Савская. Среди множества дорогих подарков, доставленных ею ко двору царя Соломона, предания упоминают и о понравившихся ему мужских духах, вызывавших, по его словам, «повышенную любовную страсть» у всех его женщин и наложниц.

Следует сказать, что царица Билкис слыла не только искусным «составителем ароматов», но и непревзойденным никем в царстве своем мастером по изготовлению сладостей с использованием меда, фиников и специй. Неслучайно, думается, в списке товаров, непременно подлежавших к приобретению любым из заморских купцов, приходившим по делам торговым в земли Южной Аравии, значились не только благовония и ароматы, но и медово-финиковые сладости.

Легенды о жизни и деяниях царицы Савской (Билкис) живы и пересказываются сегодня не только в Йемене и Израиле, но и в

Эфиопии, где ее считают родоначальницей столетиями правившей там древней императорской династии. При последнем эфиопском правителе, Хайле Селассие, имя царицы Савской попало даже в конституцию этой страны (1955). В ней говорилось, что верховная власть в Эфиопии закреплена за потомками Хайле Селассие I, наследника короля Сале Селассие, «линия которого, не прерываясь, происходит из династии Менелика I, сына царицы Эфиопии, царицы Савской, и царя Соломона Иерусалимского». В сказаниях южно-аравийцев Менелик I фигурирует под именем Менелик ибн Хаким, то есть Менелик сын Мудрого (так арабы Аравии величали царя Соломона).

По одному из преданий, бытующих в племенах Южной Аравии, царь Соломон был так пленен красотой и умом царицы Савской, так заинтригован вестями о землях ее дивных и богатых, доставленных ему удодом и подтвержденных подарками ее дорогими, что после отъезда царицы из Иерусалима вынашивал планы погостить во владениях царства Сабейского. Сведений о том, посещал ли царь Соломон край царицы Савской, в сводах аравийской старины не сохранилось. Однако о величественных развалинах Седуса в Йемене предания йеменцев повествуют как о дворце царя Соломона.

Строить флот свой в заложенном им порту в Эцион-Гевере царь Соломон распорядился для того, сообщают сказания йеменцев, чтобы отправиться в «страну благовоний». Намеревался идти туда морем, с караваном судов, не менее пышным, чем тот верблюжий караван, с которым приходила в Иерусалим царица Савская. Однако какие-то чрезвычайные обстоятельства не позволили ему осуществить тогда тот задуманный им вояж. Торговцы же царя Соломона побывали в «богатом царстве сабейцев», где приобрели золото и благовония, красное дерево и пряности индийские.

С одной из последующих торговых экспедиций евреев проследовал в Южную Аравию прославившийся там инженер-ирригатор, направленный в «земли благовоний» царем Соломоном (Сулейманом ибн Даудом у аравийцев). Он, дескать, и обучил обитателей Южной Аравии искусству сооружения фаладжей, подземных водоводов. В память о добрых делах этого человека, мастерового и рукастого, и царе его мудром они нарекли построенные им водоводы даудиями. Название это живо среди племен Южной Аравии до сих пор, особенно в Султанате Оман, где мастер, по преданиям седой старины, проложил в местах обитания ‘аздов, пришедших туда из Йемена, с десяток таких водоводов.

Известный русский востоковед-арабист А. Крымский рассказывает в своем сочинении «История арабов», что, со слов собирателей арабских древностей, китайский царь Му Ванг (1001-946), увлеченный «землепознаватель» и знаток народов Древнего мира, оставил заметки о предпринятом им в 985 г. до н. э. интересном путешествии. В них он упоминает о «чудной стране», богатой благовониями, красивыми замками и дворцами. Пишет, что гостил в столице страны той, которой управляла «мать-царица», и что был он «обласкан» ею, когда жил во дворце ее дивном. Земли царицы той, в описании Му Ванга, очень похожи на Йемен (8).

Царица Савская, как можно понять из сводов аравийской старины, поклонялась вначале звездам – Луне, Солнцу и Венере. Имела почетный титул верховной жрицы. Устраивала «соборы мудрости», приглашая на них поэтов и знатоков преданий о древних народах «Острова арабов», обычаях и нравах предков, мудрых властелинах, их поступках и высказываниях. Принадлежала к роду сабейских царей, титуловавших себя мукаррибами. Родилась около 1020 г. до н. э. в подпавших под власть сабейцев землях Офира. Простирались они в то время от юго-западной части Аравийского полуострова на оба побережья нынешнего Красного моря и вдоль Восточного побережья Африки до острова Мадагаскар включительно. Лет до 15-ти жила и воспитывалась в Аксуме. Когда же повзрослела, то по волеизъявлению отца своего отправилась на родину предков, в царство Сабейское, ко двору царскому. Блистала красотой, умом и даром «прочтения мыслей людей». Судьба распорядилась так, что она стала царицей. Правила долго, мудро и достойно, «сердцем женщины, но головой и руками мужчины». Так гласят предания. Дворец ее стоял вблизи величественного храма Хирвам, со ступенями, «покрытыми бронзой».

В легендах эфиопов царица Савская выступает под именем Македа. Сказывается в них о том, что в течение четырех столетий в землях нынешней Эфиопии властвовал кровожадный дракон. Убил его воин-силач Ангабон, потомок вождя древнего народа, явившегося в край тот с Востока, «перейдя Красное море». Обращают на себя внимание высотные глинобитные дома в Аксуме, очень похожие на те, что возвышаются в Старом городе йеменской столицы Сана’а’ и в Шибаме. Сохранились в Аксуме и руины дворца Дунгар, в котором проживала царица Савская во время своих путешествий в те земли, и остатки стоявшей при нем бани царицы.

О великом царстве Сабейском говорится и на сохранившейся во времени памятной стеле великого ассирийского царя-воителя Саргона II (правил 722–705). В перечне его данников значится Йаса’амар-сабеец, плативший дань Саргону золотом, благовониями, лошадьми и верблюдами (9).

Нарушая хронику повествования, скажем, что, помимо блистательной царицы Савской, предания аравийцев упоминают и о других великих женщинах-владычицах «богатых царств» Южной Аравии. В глиняных архивах ассирийцев содержатся сведения о том, как Синнахериб (правил 705/704-681/680), владыка царства Ассирийского, «ходил войной» против народов, живших у «края Большой воды» (на юге Аравии), что за «Горьким озером» (Персидским заливом). «Разбив их мечом своим», захватил там «крепость великую». Покидая земли те, забрал с собой и статуи богов их, и «владычицу земель ‘Ариба». Властвовавший после нее царь Хаза’ил приезжал потом в Ниневию с дарами богатыми. «Целовал ноги» царю Асархаддону (правил 681/680-669/668), и умолял вернуть статуи богов, «увезенных отцом его», Синнахерибом. Царь Асархад-дон проявил к Хаза’илу благосклонность – идолов ему возвратил. Однако увековечил их изваяния надписями, восхвалявшими величие царства Ассирийского, и его самого, владыку Ассирии. Вместе с идолами направил он в земли те женщину, гордо именовавшую себя Табуа’ (представительницу древней царской династии Тубба'), сделав ее правительницей арабов. Как следует из текста стелы, будучи приведенной в Ассирию Синаххерибом из похода в Йемен, она проживала и воспитывалась при царском дворе в Ассирии (10).

Сказания арабов Южной Аравии сохранили и донесли до наших дней имена еще нескольких властительниц-аравитянок, владычиц обширных земель и глав крупных родоплеменных кланов. Собиратели аравийской старины рассказывают, что в те далекие времена «народ Йемена» был представлен «двумя группами». Первую из них составляли племена южан, а вторую – северян. Шейха воинственного племени бану ‘абс, мудрого Джузайму, северяне признали достойнейшим из вождей среди их племен, и стали величать его господином. «Правил он рукой твердой, но по совести», никого не притеснял. Перечить ему, не говоря уже о том, чтобы не платить подать, осмеливалась лишь властительница удела племени бану рий’ан, женщина по имени Рубаб. Племя ее, сообщают своды аравийской старины, соперничало с племенем бану ‘абс. Считалось равным ему по силе. Сама же Рубаб превосходила многих мужчин, «витязей гор и рыцарей пустыни», и отвагой, и храбростью, и воинским мастерством. Видя, что бану рий’ан упорно противится воле Iабситов, никак не хочет унять гордыню и покориться, Джузайма стал «собирать племена». Созвав подвластных ему северян из гор и долин Йемена, «пошел он войной на дерзкую Рубаб». Но прежде направил к ней гонца, чтобы известил он ее о предстоящей схватке. Дабы не говорили потом, что он, Джузайма, нарушил унаследованный от предков священный обычай войны, и напал на противника, к тому же на женщину, исподтишка, неожиданно и коварно.

Выслушав слова гонца, известившего ее о том, чтобы она «заплатила подать или готовилась к сшибке», Рубаб сказала: «Возвращайся к своему вождю и передай ему, что я вызываю его на поединок. Если он победит меня, то станем и я, и племя мое данниками его. Если же верх одержу я, то получу полную власть над ним и жизнью его. Заберу коня его и оружие. Поступив так, – заключила Рубаб, – мы спасем жизни многим воинам. Семьи в племенах наших не лишатся их родных и близких. Удастся избежать слез, горестей и печали».

Поединок состоялся и закончился тем, что Рубаб нанесла смертельный удар Джузайме. Острие копья ее, повествуют предания йеменцев, «пронзило грудь Джузаймы и вышло, сверкая, из его спины». Увидев это, ратники Джузаймы, позабыв о правилах войны, охваченные яростью свирепой за смерть горячо любимого вождя своего, набросились на воинов Рубаб и смешались с ними в схватке, чудовищно неистовой и жестокой. И когда «напились кровью клинки мечей и тех, и других, и наконечники копий и стрел их», и сами они устали уже настолько, что не в силах были держать в руках оружие, дрогнули ‘абситы, отступили и рассеялись, спасаясь бегством. Вопли и стоны женщин по убитым мужьям их не стихали в стане ‘абситов «семь дней и семь ночей».

После гибели Дзузаймы управлять племенем бану ‘абс стал его старший сын ‘Амр. Но буквально через несколько дней он неожиданно скончался. Власть перешла к его брату Зухайру, человеку доблести и чести, как о нем отзывались в племенах Йемена.

Зухайр решил отомстить Рубаб за смерть своего отца, и «объявил ей войну». Племена сошлись. Схлестнулись в разгар сражения и Зухайр с Рубаб, да так, что «задрожали горы». Зухайр сразил Рубаб. Копье его пронзило воительницу насквозь и вышло между лопатками. Обращаясь к своим воинам, Зухайр прокричал, что отомстил за смерть Джузаймы и «стер пятно позора» и с себя, и с племени бану ‘абс, и со всех потомков рода ‘Аднана.

Захваченную военную добычу богатую Зухайр разделил между соплеменниками. Одарил каждого. Не забыл ни о ком. Себе не взял ничего, и «щедростью превзошел отца своего». Слава Зухайра, воина доблестного и властелина справедливого, «ширилась и росла». Никто не мог припомнить случая, чтобы он отказал кому-то в помощи. Так говорится в преданиях.

Наступил месяц раджаб, один из четырех священных месяцев арабов доисламской Аравии, когда аравийцы «снимали наконечники с копей, вдевали мечи в ножны» и совершали либо паломничество в Мекку, либо хождения-поклонения к своим идолам в капищах и храмах. За оружие в это время «не брались», даже если сталкивались, скажем, лицом к лицу, с убийцей отца или брата.

По окончании месяца раджаб Зухайр задумал жениться. Народная молва донесла до него слухи о «красоте неземной» дочери одного отважного фариса (рыцаря), жившего в «чужом уделе». Звали ее Тумадир. Была она прекрасна и скромна. Прознав о том, что отец красавицы Тумадир не захочет без согласия дочери выдать ее замуж, Зухайр «не стал засылать к нему свах». Будучи человеком умным, начал щедро одаривать его подарками. И, расположив к себе, «переманил в свои земли», вместе со всем его семейно-родовым кланом.

Страстно желая увидеть лицо Тумадир, разговоры мужчин о красоте которой не давали ему покоя, Зухайр пошел на хитрость. Договорился с шейхом соседнего, подвластного ему племени бану гураб, чтобы тот разыграл газу (набег) на становище семейно-родового клана отца Тумадир. Но сразу же бросил добычу и отступил, увидев спешащий к становищу отряд во главе с Зухайром. Дело в том, что, по обычаю тех лет, женщины и девушки становища, подвергавшегося набегу, выходили из шатров и становились у входов в них с открытыми лицами и распущенными волосами. Посягать на женщин во время газу не смел никто. Такое поведение считалось недостойным чести мужчины. Лица же свои аравитянки открывали и волосы распускали потому, чтобы не возникало у нападавших никаких сомнений насчет того, что под женскими одеждами прячутся мужчины.

Тумадир, по словам Зухайра, «сияла красотой своей, как солнце на заре». Чело ее светилось как «утренняя звезда», а щеки походили на «лепестки распустившейся розы».

Отец Тумадир, тронутый благородством Зухайра, заявил на пиру, устроенном их кланом в честь шейха, что «готов отдать ему самое дорогое, что у него есть – дочь-красавицу Тумадир». Сородичи такое решение поддержали. Сказали, что поступает он правильно, и «отдает дорогую жемчужину, которой владеет, тому, кто знает ей цену». Тут же, не откладывая, сыграли свадьбу. Гуляли семь дней кряду.

Через какое-то время Зухайр все же открылся Тумадир, и поведал ей о том, к какой хитрости прибегнул, чтобы заполучить ее в жены. И тогда Тумадир неожиданно для Зухайра заявила ему, что умный и прозорливый отец ее тоже немного слукавил: отдал ему в жены не Тумадир, а другую свою дочь, то есть ее, Хиду.

Зухайр, удивившись тому, что услышал, решил все же убедиться, так ли это на самом деле. Лиц своих в те времена женщины от нищих и калик не скрывали. И Зухайр под видом человека бездомного, бродяги-скитальца отправился на становище клана отца Тумадир. Она же, переодевшись в мужские одежды, тоже поспешила туда, чтобы предупредить отца о том, что задумала. Суть ее замысла состоял в том, чтобы разоблачить переодевшегося шейха и подвигнуть его к тому, чтобы он все же заплатил за нее выкуп. Притом сделал это прилюдно. Ибо в противном случае, если бы вся правда с ее женитьбой раскрылась и соплеменники узнали, что шейх овладел ею хитростью и без обязательного в Аравии калыма, то насмешек по адресу ее семьи было бы не избежать, острых и на многие годы вперед.

На сей раз Тумадир перехитрила шейха. Поскольку Зухайр был в одеждах нищего, то, не ведая, дескать, кто он, его схватили. Объявили, что хотели бы убедиться, что он – не лазутчик, подосланный врагами. Доставили в шатер отца Тумадир, главы клана. И там, неожиданно для себя, он увидел свою жену. Тут-то она и поведала ему, почему так поступила. Узрев в красавице Тумадир еще и женщину мудрую, пекущуюся о чести и достоинстве отца и семьи, Зухайр возлюбил ее еще больше, чем прежде. Прилюдно заплатил отцу Тумадир выкуп в размере «тысячи верблюдов, 20 чистокровных арабских лошадей, 20 рабов и 20 рабынь». И жили они с тех пор в мире, любви и согласии. Тумадир родила Зухайру десятерых сыновей и красавицу дочь. Кстати, женщину, рожавшую 10 мальчиков, аравийцы величали Му’аджибой (Достойной восхищения). Дочь их, Мутаджарриду (Вызывающую восторг), сказания йеменцев описывают как «одну из самых красивых девушек своего времени» (11).

История эта сохранилась и дошла до наших дней, благодаря ‘Антаре, величайшему поэту Древней Аравии. Прославился он не только победами на «турнирах слова» в Сук-эль-‘Указе, не только подвигами на поле брани, но и горячей, беззаветной любовью к девушке Абле.

В VII в. до н. э. царство Сабейское или царство Саба’, как оно фигурирует в летописях «временных лет» Аравии, достигло пика своего величия. Власть сабейцев простиралась на все земли Южной Аравии.

В середине VII в. до н. э. сабейский царь (мукарриб) Йад’аил Зарих возвел мощные оборонительные стены вокруг храмов богу Алмакаху в Ма’рибе и Сирвахе, и богато украсил их.

Хроники деяний великих сабейских правителей-завоевате-лей Йиса’амара Ватара и Кариб’ила Ватара – самые ранние из тех, что уцелели и дошли до наших дней (в форме памятных надписей на храмовых стенах в Сирвахе, что вблизи сабейской метрополии Ма’риб; датированы 715 и 685 гг. до н. э. соответственно).

В VI в. до н. э. сабейцы «силой меча своего» стали повелевать Ма’ином. Сохранились сведения об одной из самых кровопролитных битв в истории народов Древнего Йемена – о сшибке сабейцев с минейцами (550 г. до н. э.). Победу в ней одержал мукарриб, то есть владыка, царства Саба’. Во время той «сечи кровавой» пало 16 тысяч минейцев, еще 40 тыс. чел. угодили в плен, и горделивая Карна’ «преклонила колени» перед Ма’рибом. Так гласят храмовые надписи, «архивы» Древнего Йемена.

В VI в. до н. э. царство Сабейское процветало. Главной причиной того, что оно не покорило тогда все остальные земли «Острова арабов», историки прошлого называют нехватку воды во многих из них. Вместе с тем, главенствуя в Южной Аравии, сабейцы пользовались влиянием и в других частях Аравии – посредством создания на полуострове, в местах пересечения караванных путей и проведения ярмарок, торговых коммун. Контролировали с их помощью всю аравийскую торговлю, и крепко держали в своих руках товарообмен Южной Аравии с Африкой, шедший через порты Южной Аравии и Баб-эль-Мандебский пролив.

Около 550 г. до н. э. были построены северный и южный шлюзы Ма’рибской плотины (возведение ее датируется 750 г. до н. э.), а также сторожевые башни Ма’риба и крепкие, «несокрушимые», как сказывают предания, въездные ворота в крепостной стене города.

О морских портах Южной Аравии того времени и ее судостроительных верфях рассказал в своих записках греческий мореплаватель Скилак из Карианды, состоявший на службе у Дария I (правил 522/521-486). По поручению этого могущественного владыки персов он с морской разведывательной экспедицией прошел вдоль побережья Южной Аравии. Обстоятельно исследовал прибрежные гавани от нижней части Персидского залива до Красного моря включительно. Главная цель экспедиции Скилака состояла в том, чтобы проложить морской путь в «страну пирамид» (Египет). Воды Красного моря, к слову, именовали тогда морем Эритрейским – в честь вождя финикийцев Эритра. Давным-давно, уведомляют легенды, они на «плотах и кожаных надувных лодках», покинув Дильмун (Бахрейн), обогнув побережье Южной Аравии, проследовав через Красное море, держась берегов Аравии, достигли земель современного Ливана. По пути следования заложили несколько сохранившихся до наших дней поселений, в том числе на территории нынешнего эмирата Фуджайра (ОАЭ).

В конце IV в. до н. э., во времена «ослабления власти сабейцев», как следует из сказаний южноаравийцев, когда могущественные владыки Мариба стали «терять власть свою» в землях Нижней Аравии, изменился и их титул. Властелинов царства Саба перестали величать мукаррибами, а начали называть маликами (царями/королями).

Первым выпал из-под власти сабейцев Катабан. Раздвинув рубежи своих земель на юго-запад, до Баб-эль-Мандебского пролива, он вошел в союз с Ма’ином (царством Минейским) и Хадрамаутом. И во времена правления короля Джада ибн Джига (конец IV – начало III в. до н. э.) Катабан вместе со своими союзниками подвинул сабейцев с побережья Южной Аравии, и их гегемония в крае том пошатнулась и пала.

В торговле благовониями пальма первенства вновь перешла к минейцам (майнцам). Власть их расширилась до Дедана (Ладана’, нынешней Эль-‘Улла, что на северо-западе Саудовской Аравии), где они образовали большую торговую колонию с собственной администрацией. Заложили также торговые фактории в Мисре (Египте) и в Ктесифоне (крупном торговом городе в Месопотамии, на реке Тигр), в Ливане и по всему побережью Средиземного моря, даже на греческом острове Делос. Однако в 343 г. до н. э., вследствие вторжения персов в Египет, деятельность свою там свернули, факторию закрыли, «земли фараонов» покинули и возвратились на родину, в Карна’, столицу Ма’ина.

В начале III в. до н. э. сабейцы вновь «расправили плечи» и вступили в острую борьбу с Катабаном, Майном и Хадрамаутом. В период с 230 по 220 гг. до н. э. властелин царства Саба’ смог восстановить власть свою над хадрамаутцами. Захватил их столицу, город Шабву, и объявил хадрамаутцев своими вассалами.

II в. до н. э. отмечен в Йемене интенсивным террасным земледелием, а также зарождением (115–109) и подъемом Химйаритского царства на юго-западе Йеменского Нагорья, просуществовавшего в течение более 600 лет (115 г. до н. э. – 525 г. н. э.; расцвет этого царства – IV–VI вв. н. э.).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.