Инквизиция и ее помощники

«А судьи кто?» – вопрошал молодой дворянин Александр Андреевич Чацкий в комедии «Горе от ума» Александра Грибоедова. Еще один известный Александр, по фамилии Пушкин, сказал об этой комедии, что «половина стихов должна войти в пословицы». Так и случилось. Фраза «А судьи кто?» популярна до сих пор, ведь это принципиальный вопрос. Всегда важно понимать, кто судит, потому как именно от этого зависит приговор.

Это справедливо и для нашей темы. Для того чтобы понять, почему так много людей погибло, необходимо прежде всего узнать, кто послал их на смерть. Впрочем, общее количество жертв охоты на ведьм разнится от источника к источнику. Слишком большие цифры, то есть более миллиона жертв инквизиции, чаще называют люди, далекие от науки. Например, Дэн Браун в своем нашумевшем «Коде да Винчи» говорил о целых пяти миллионах сожженных женщин за три века охоты на ведьм. Ученик русского художника, мистика и философа Николая Рериха Александр Клизовский считал: «Заслуга инквизиции заключалась в том, что, сжегши на кострах около десяти миллионов ведьм и колдунов, она удержала многие миллионы от повального увлечения черной магией, от ночных оргий в честь сатаны».

Однако такие цифры явно преувеличены, ведь население Европы за все время интенсивной охоты на ведьм – то есть в период с XV по XVII век – составляло не более 170 миллионов человек, считая мужчин и маленьких детей. Согласно дошедшим до нас документам, количество жертв охоты на ведьм составляло от 14 000 до 23 000 человек с 1300 по 1700 год. Впрочем, сохранилось далеко не всё. Многое пропало, промокло, сгорело, было украдено или, возможно, подчищено. Брайан Левак, один из авторитетнейших исследователей вопроса и автор книги «Охота на ведьм в Европе раннего Нового времени», определяет количество жертв в 60 000 человек. Эта цифра была им получена в результате применения среднего соотношения казненных к подсудимым (шесть казненных из десяти подсудимых), характерного для той эпохи, к общему примерному количеству известных судебных «ведовских» процессов средневековой Европы (приблизительно 100 000 процессов). Энн Барстоу, автор книги «Ведьмопомешательство», увеличила цифру Левака до 100 000 человек, прибавив возможные неучтенные процессы. Наиболее же объективным и далеким от абстрактных подсчетов является исследование Рональда Хадтона, изложенное в книгах «Языческие религии древних британских островов» и «Триумф луны: история современного языческого колдовства». Он определяет количество жертв примерно в 40 000 человек. Именно эти цифры считаются наиболее достоверными среди специалистов. Хадтон подсчитал все известные данные о количестве жертв, а для тех областей, где данных не нашлось, он взял цифры из сходных по демографии, культурным особенностям и отношению к ведьмам местностей.

Повторим, это касается не дремучего и мрачного Средневековья, а как раз наоборот – воспетой историками эпохи Возрождения, когда бурно развивались науки и искусства, совершались великие географические открытия. Выдающиеся мыслители Ньютон, Кеплер, Галилей и Коперник были современниками массовых сожжений. Мы судим о той эпохе по гениальным творениям Рафаэля, Данте или же Леонардо да Винчи, а их современники задыхались от дыма костров, разложенных в городах и без того обескровленной войнами и эпидемиями Европы. «Хватайте их, пытайте и беспощадно сжигайте!» – писал выдающийся гуманист Мартин Лютер.

Кто же все-таки сжигал? Самый популярный ответ – инквизиция. Это страшное слово стало синонимом неограниченной жестокой власти, основанной на фанатичном служении идее. Однако реальная инквизиция от этого образа в целом далека. Ее официальное латинское название – Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium, то есть «Святой отдел расследований еретической греховности». Это обобщенное наименование ряда учреждений Римско-католической церкви, предназначенных для борьбы с ересью. С конца XV века папа римский передал ей еще и дела о еврейских погромах. И только с начала XVI века, когда в Европе начала распространяться вера в ведьм, их массовую и очень опасную деятельность, инквизиция стала заниматься вопросами колдовства и тех, кто в него верил или не верил. Ведь, в сущности, договор с дьяволом как раз и является величайшей ересью, поскольку это не просто поиск иного пути к Богу, как любая другая еретическая концепция. Договор с дьяволом – это тотальный отход от Бога в совершенно противоположную сторону, с чем Церковь обязана была бороться. Более того, в этом случае не оставалось никаких сомнений в том, что человек сам избрал эту темную дорожку, так как договор и подпись являются признаками сознательной деятельности.

В XII веке папа Луций III создал систему розыска и выявления религиозных преступлений. Своим декретом он обязал епископов, занимавших новую должность, подбирать из местных жителей агентов, которые должны были рассказывать новому священнику обо всех преступлениях, которые требовали церковного суда в этой области. Инквизиция как официальный судебный орган была создана в 1215 году папой Иннокентием III. Истинную же мощь она обрела в 1478 году. Тогда король Фердинанд и королева Изабелла по просьбе папы Сикста IV учредили испанскую инквизицию. С 1483 года ее трибунал возглавил Томас Торквемада – самый известный инквизитор, который отличился особой жестокостью по отношению к врагам Церкви. Впрочем, на фоне обычаев того времени зверства инквизиции порой могли показаться невинными шалостями. Более того, во многом его имя очернила протестантская пропаганда времен Контрреформации, которая стремилась в самых мрачных красках изобразить испанских Габсбургов и все, что с ними связано. К сожалению, значительная часть мира до сих пор смотрит на испанскую инквизицию теми же глазами – в очках не розового, но черного цвета. Именно таков термин, введенный в 1914 году испанским историком Хулианом Худериасом, – «черная легенда». Он обозначает как раз это очернение испанской истории. Правда, испанцы во времена правления диктатора Франсиско Франко так стремились очистить свое прошлое в глазах мира от всех мифов, что начали бороться и с реальными фактами. Это явление получило название «белая легенда» – то есть обеление истории. В круговороте черной и белой краски мы попытаемся выловить редкие факты и показать их вам.

На должности высших инквизиторов и цензоров Церкви, как правило, выбирались монахи из доминиканского ордена. Этот орден существует и поныне – как и инквизиция. Прав и те, и другие теперь имеют не так много, как ранее, но и обязанностей поубавилось. Они действуют в строгом соответствии с действующим в католических странах законодательством и занимаются только внутренними делами Церкви.

Надо понимать, что инквизиция во всем действовала в интересах Церкви и по указанию папы римского. Соответственно, для инквизиторов борьба с ведьмами обуславливалась конкретными и жесткими законами. Таким законом для католиков являлось Священное Писание в трактовке католической Церкви, а также буллы – важные указы и торжественные послания пап. Например, пытать узников, обвиненных в ереси (и только в ереси!), было позволено буллой Ad extirpanda («Для искоренения») от 15 мая 1252 года. Эта же булла напрямую коснулась ведьм, не зря же гравюры с изображением пыток всплывают в нашей памяти как ассоциация к словам «охота на ведьм». Отменили эту буллу только в 1816 году. Пытки, ранее применявшиеся в качестве крайней меры, после указа стали использовать довольно часто, и не только по отношению к обвиняемым, но даже к свидетелям. Более того, если обвиняемый сразу же после помещения под стражу признавал свою вину, он все равно обязан был повторить то же под пыткой, поскольку считалось, что он мог сознаться, испугавшись инструментов палача, а значит, его показания могут быть неточными, а вина – не такой полной. В отношении пыток существовали и ограничения, которые мешали применять их слишком часто или же так, чтобы повредить человеку.

Охота на ведьм как таковая была дозволена буллой Summis desiderantes affectibus («Всеми силами души») от 5 декабря 1484 года. Сама булла вышла во многом благодаря поддержке Генриха Крамера (одного из авторов трактата «Молот ведьм»). Он отправил папе Иннокентию VIII письмо, слезно умоляя помочь ему, ведь в который раз жители после очередного процесса по делу ведьм изгнали его из своей местности. Крамер, по их мнению, слишком уж акцентировал внимание на женщинах, а точнее – на их сексуальной жизни. Дело порой едва не заканчивалось избиением – мужья свидетельниц и осужденных начинали подозревать приезжего в нездоровом интересе к их женам. Вместе с письмом Крамер преподнес папе кругленькую сумму, и тот выпустил упомянутую выше буллу. Однако она появилась за три года до «Молота ведьм» и во многом ему противоречила.

Вот отрывок из буллы: «Всеми силами души, как того требует пастырское попечение, стремимся мы, чтобы католическая вера всюду возрастала и процветала, а всякое еретическое нечестие искоренялось. Не без мучительной боли мы узнали, что в некоторых частях Германии лица обоего пола пренебрегли собственным спасением и, отвратившись от католической веры, впали в плотский грех с демонами инкубами и суккубами и своим колдовством, по наущению врага рода человеческого, дерзают совершать бесчисленное множество всякого рода злодейств и преступлений. Но мы устраним с пути все помехи, которые могут каким-либо образом препятствовать исполнению обязанностей инквизиторов. Мы намерены, как того требует наш долг, применить соответствующие средства…» О чем идет речь? Папа одинаково плохо относится и к колдунам, и к колдуньям, и это подчеркнуто словами «обоего пола». И самое главное, папа отмечает, что явление это отнюдь не массовое, а характерно только для «некоторых частей Германии». И это логично, ведь колдовство может происходить, по мнению Церкви, только с позволения Бога, ради того, чтобы воочию демонстрировать роду человеческому опасность сговора с темными силами, чтобы испытать людей. Это своего рода прививка – врач (то есть Господь) впрыскивает в тело больного (христиан) немного яда (ведьмы), чтобы закалить их иммунитет (веру). Массовым такое явление быть не может, ибо Господь не хочет откровенной опасности для человечества. Поэтому утверждение Генриха Крамера о том, что ведьмы – в основном женщины, а явление это и правда массовое, не согласовано с буллой. Однако, поместив буллу на первую страницу своей книги, инквизитор совершил гениальный рекламный ход, о чем мы расскажем в отдельной главе.

А пока необходимо понять: так или иначе, инквизиторы в большинстве своем ориентировались на папский указ, а не на что-либо иное. «Молот ведьм» же прочитали миряне – и это произвело эффект, подобный взрыву. Если говорить об отношении Церкви к ведьмам, то оно было весьма гуманным. Довольно-таки показательно то, что именно инквизиция почти остановила охоту на ведьм в странах с католическим населением (в Испании, Португалии или той ж Италии), прислав туда серьезную «прокурорскую проверку». Не стоит забывать, что инквизиция – судебный орган Церкви, организации, существующей на тот момент более тысячи лет и ценящей свою репутацию, более того, действующей в соответствии с жесткими принципами и в сложной системе противовесов. Высшие чины всегда жестко осаживали своих подчиненных – возраст организации уже предполагал осторожность и консерватизм. Потому наибольшее количество жертв зафиксировано в протестантских государствах, где ослабилась власть церковников и инициатором борьбы с ведьмами стал невежественный народ и аристократы-сумасброды. В XVII веке в Бамберге и Вюрцбурге казнили полторы тысячи женщин только за одно десятилетие. И инквизиция не имела к процессам никакого отношения – зачинщиками были местные принцы.

Да и вся история Церкви говорит о том, что большинство видных церковников либо выступали против охоты на ведьм, либо требовали мягкости и милосердия от охотников. Вот только короткий перечень всего того, что Церковь сделала ради спасения несчастных, обвиненных в колдовстве:

Год 314. Канон или капитулярий «Епископы», названный так по первому слову текста. В нем сказано: «Нельзя также упускать, что некоторые нечестивые женщины, совращенные дьяволом, соблазненные иллюзиями и фантомами демонов, верят и говорят о себе, что в ночные часы скачут на неких животных с Дианой, языческой богиней, а также неисчислимым множеством женщин, и что в молчании темнейших часов ночи пересекают огромные расстояния, и повинуются ее приказам как приказам госпожи своей, и являются на ее зов в определенные ночи. Но хотелось бы, чтобы они были единственными, кто пал от их измены, чтобы не увлекали они многих с собой в погибель неверия. Ибо неисчислимые множества, обманутые этим ложным мнением, верят в него как в истину, и, поверив, отходят от веры правой и впадают в заблуждение язычников, думая, что кто-то, кроме единого Бога, может обладать божественной природой и могуществом. Потому священники во всех церквях должны проповедовать [это] со всей настойчивостью, дабы знали люди, что мнение это полностью ложно и что это фантомы, насланные дьяволом, который смущает их этими снами».

Год 643 год. Ротарский эдикт – кодекс законов Ломбардии, области на севере Италии, принятый при поддержке духовенства, – гласил: «Никому не позволено убивать иноземную служанку или же рабыню как ведьму, ибо в них не может и не должен верить христианин».

Годы 672–754. Бонифаций, архиепископ Майнца, видный средневековый миссионер и реформатор Церкви, прославившийся как апостол всех немцев, постоянно отрицал существование ведьм, говоря, что верящие в них – не христиане.

Годы 775–790. «Первый синод святого Патрика», второй по важности литературный памятник ирландского церковного законодательства, объявил, что те, кто верит в ведьм, будут преданы анафеме.

Год 785. Шестой капитулярий, закон, принятый при поддержке папы римского Карлом Великим во Франкской империи, поставил вне закона веру в ведьм.

Век IX. Французский епископ Агобард Лионский в своих сочинениях отрицал, что кто-то из «рода человеческого» может уметь летать, изменять физическую форму или вызывать непогоду, считая доводы своих противников плодом воображения, выдумками и пережитком языческих мифов.

Год 906. В работе «Предупреждение епископам» аббат Реджино показывает, что вера в ведьм является вымыслом.

Год 936. Папа Лев VII в письме архиепископу Герхарду из Лорча требовал заставить местную администрацию отказаться от казни обвиненных в колдовстве.

Год 1020. Бурхард, епископ Вормсский, составил пособие по церковному праву для своих подчиненных. Это пособие стало универсальным почти во всей Западной Европе. В нем есть список вопросов для паствы, и если ответ на них был «да», то человеку надлежало каяться:

«68. Впадал ли ты верой или делом в следующее нечестие: что чародеи и те, кто говорит, что могут накликать бурю, могут демонскими заклинаниями вызвать бурю или заставить разум человека перемениться? Если ты верил в это или участвовал в этом, ты должен приносить покаяние в течение года в назначенные постные дни.

69. Впадал ли ты верой или делом в языческое заблуждение: что есть женщины, которые наговорами и заклинаниями могут переменить склонности человека от ненависти к любви или от любви к ненависти, или колдовством похитить у человека его добро? Если ты верил в это или участвовал в таких делах, ты должен приносить покаяние в течение года в назначенные постные дни.

70. Верил ли ты, что есть женщины, которые делают то, что, как подтверждают те, кто обманут дьяволом, должны они делать по необходимости или по его приказу: то есть с толпою демонов, принявших женское обличье (той, кого заблуждения простецов зовут ведьмой Хульдой), должны скакать на неких животных в определенные ночи и числиться в их рядах? Если ты разделял это заблуждение, ты должен приносить покаяние в течение года в назначенные постные дни.

181. Делал ли ты то, что иногда совершают некие женщины, вдохновленные дерзостью дьявола? Когда некая женщина должна родить, но не способна к тому, если и когда не может она разродиться и умирает в схватках, они пронзают мать и дитя в одной могиле колом, вогнанным в землю. Если ты поступал так или давал на то согласие, ты должен приносить покаяние в течение года в назначенные дни».

Год 1080. Папа Григорий VII написал датскому принцу Харальду частное письмо, в котором советовал не казнить тех, кого обвиняли в вызывании плохой погоды или эпидемий.

Век XI. Венгерский король Коломан издал закон, в котором говорилось: «Относительно ведьм, поскольку их не бывает, от дальнейших преследований должно воздержаться».

Год 1498. Не отрицая, что ведьмы действительно существуют, Ульрих Молиторис, адвокат из Констанца, написал «Диалог о ламиях и женщинах-прорицательницах», в котором называл существующие методы наказания колдунов и колдуний неправильными.

Год 1540. Антонио Венегас, епископ испанского города Памплона, отправил своим подчиненным циркуляр, в котором объяснял ложность веры в колдовство. Он предписывал колдунам и ведьмам медицинское лечение.

Годы 1518–1520. Священник и консул города Метц Корнелиус Агриппа успешно защитил обвиняемую в колдовстве крестьянку.

Год 1599. Английский архиепископ Самуэль Харснет осудил и тех, кто практиковал экзорцизм (изгнание дьявола), и тех, кто верил в это.

Годы 1610–1614. Алонсо Салазар де Фриас, инквизитор, прозванный «адвокатом ведьм», практически остановил охоту на ведьм в Испании.

Год 1635. Протестант Иоганн Маттеус Мейфарт осудил бесчеловечные пытки обвиненных в ведовстве, утверждая, что они противоречат и здравому рассудку, и христианскому милосердию.

Год 1691. Голландский протестантский теолог Бальтазар Беккер опубликовал книгу «Околдованный мир», осуждающую охоту на ведьм.

Как мы видим, в этом списке большинство противников жестокой охоты на ведьм – как раз католики. Именно их мнение влияло на деятельность «святой инквизиции». И очевидно, что она проявляла больше гуманности, чем все остальные борцы с колдовством. Кто же эти остальные? Это те, кого Церковь в вышеизложенных примерах молила или которым (где было возможно) приказывала остановиться в своей мании убийства. Речь идет о мирянах, а позднее – о другом течении христианства. Нет, не православном. Как мы уже говорили, православная Церковь относилась к ведовству снисходительно, карая ведьм только тогда, когда они приносили очевидный ущерб, что, как ни удивительно, случалось нечасто. О православии и ведовстве мы поговорим несколько позже, поскольку эта снисходительность восточных церковников достойна рассмотрения. А сейчас обратимся к едва ли не самой жестокой (по тем временам) ветви христианства, то есть к протестантам.

Протестантизм изначально заявил о себе как о течении, твердо намеренном противостоять ведьмам. Ф. Донован, современный историк, писал: «Если мы отметим на карте точкой каждый установленный случай сожжения ведьмы, то наибольшая концентрация точек окажется в зоне, где граничат Франция, Германия и Швейцария. Базель, Лион, Женева, Нюрнберг и ближние города скрылись бы под множеством этих точек. Сплошные пятна из точек образовались бы в Швейцарии и от Рейна до Амстердама, а также на юге Франции, забрызгали бы Англию, Шотландию и скандинавские страны. Надо отметить, что, по крайней мере, в течение последнего столетия охоты на ведьм зоны наибольшего скопления точек были центрами протестантизма. В полностью католических странах – Италии, Испании и Ирландии – было бы очень мало точек; в Испании практически ни одной». А его учитель, видный протестантский историк Генри Чарльз Ли отмечал: «Борцы за рациональное мышление (например, Декарт) были на севере Европы редкими диссидентами, а большинство видных интеллектуалов даже и в XVIII веке верили в демонов и ведьм. И сотни тысяч “ведьм” отправились на костер в век научной революции (и сжигали их в США вплоть до XVIII века, причем судьями были профессора Гарвардского университета)».

Причины этого весьма просты.

Началом Реформации – широкого процесса перестройки католической Церкви – принято считать своего рода «перформанс» доктора богословия Виттенбергского университета, священника местной церкви Мартина Лютера. В холодную осень 1517 года, в День Всех Святых, он, как утверждают некоторые источники, прибил к дверям Замковой церкви таблички с 95 тезисами своей философии. Образованный гуманист, теолог, он выступал против отхода католической Церкви от канонов христианства. Лютер отверг так называемое «священное предание», а значит, и истории святых, постановления римской Церкви и папские буллы. Истину Мартин Лютер видел в Священном Писании, то есть в Библии. Для католиков все было абсолютно ясно: Бог говорит с человеком устами папы римского, и далее эта истина передается все ниже по иерархической лестнице, через епископов и священников, назначенных им самим. А наш герой считал, что истина заключается лишь в Библии. Он предлагал и даже требовал понимать ее только буквально, а не метафорически, как это часто делалось раньше. Особое негодование протестующего Лютера (потому течение и называется «протестантизм») вызывали так называемые «индульгенции». Существует ошибочное мнение, что с их помощью христианам отпускали грехи за деньги. На самом деле все обстояло сложнее. За деньги можно было откупиться от епитимьи – то есть наказания, которое назначал церковник грешнику после покаяния. При этом, конечно, никто не отпускал грехи насовсем – на том свете, во время суда Божьего, о них обязательно вспомнят. Но Церковь являлась детищем апостолов, и их добрые дела составляли то, что называлось «сокровищницей добрых дел» – резервуаром, из которого можно было черпать и продавать благодать, которой Бог награждал за добрые дела. С этим Лютер никак не мог согласиться. Концепция действительно кажется несколько странной, вероятнее всего, порожденной желанием обогатиться. Лютер хорошо знал Библию и потому понимал, что это противоречит самой ее сути. К сожалению, Библию он трактовал весьма прямолинейно.

Например, он отлично запомнил категоричную фразу из Ветхого Завета, грозный приказ Моисея: «Ворожеи не оставляй в живых» (Исход, 22:18). И потому отношение его к ведьмам было однозначным. К сожалению, технологии уничтожения людей за века, прошедшие со времен Моисея, весьма усовершенствовались.

Лютер был приверженцем старых как мир демонологических идей. Кое-что вызывало у него сомнения, например реальность шабашей, ковенов или полетов ведьм. Но в сделки с дьяволом и колдовскую порчу он верил безоговорочно. «Колдуны и ведьмы – суть злое дьявольское отродье, они крадут молоко, навлекают непогоду, насылают на людей порчу, силу в ногах отнимают, истязают детей в колыбели… понуждают людей к плотской любви и соитию, и несть числа проискам дьявола». Это было написано через пять лет после тезисов 1517 года.

Вера этого видного религиозного деятеля в постоянные нападки дьявола на людей была удивительна и необычна даже для его времени. Исследователи работ Лютера подсчитали, что в его писаниях дьявол упоминается в полтора раза чаще, чем Бог. Лютер верил также в то, что мух к нему присылает дьявол, чтобы отвлекать его от написания проповеднических книг, чего, по мнению отца-реформатора, хотел Бог. Лютер вообще имел с сатаной весьма личные отношения; дьявол даже «спал с ним» чаще, чем жена, – и это слова не исследователей, не противников, а самого Мартина Лютера. Однажды, споря с глазу на глаз с дьяволом по поводу того, что использовать мух в такой борьбе нечестно и вульгарно, Лютер запустил в него чернильницей.

«Мы все – пленники дьявола, который является нашим повелителем и божеством». «Телом и имуществом мы покорны дьяволу, будучи чужестранцами и пришельцами в мире, повелителем которого является дьявол. Хлеб, который мы едим, напитки, которые мы пьем, одежда, которую носим, да и сам воздух, которым дышим, и все, что принадлежит нам в нашей телесной жизни, все это от его царствия», – писал Мартин Лютер.

Высказывание о материальных ценностях, таких как хлеб и одежда, вероятно, объясняется тем, что этих ценностей проповедник никогда не имел в достатке и потому считал чем-то чуждым, а «чужой» всегда значит «дьявольский». Мартин Лютер родился не в семье бюргера или священника, он был сыном простого шахтера-рудокопа. Будучи представителем бедноты, он с детства впитал ненависть к сильным мира сего и всему, что они имеют. Однако, с другой стороны, он сохранил с детства и некоторый пиетет к имущим. Сыну рудокопа казалось, что богатства, которыми они владеют, взялись ниоткуда, ведь его отец работал куда тяжелее, чем они, однако часто не имел ни гроша. Так появилась его идея о предопределенности и «земном вознаграждении»: богатство достается праведным за добродетель. Не правда ли, противоречивый тезис?

Будучи человеком простым, поначалу Мартин Лютер не собирался создавать свою церковь, как это случилось позднее. Свои тезисы он разослал друзьям и вышестоящим чинам, чтобы вызвать их на дискуссию. И пока церковники на это не реагировали, сам Лютер успел обзавестись поклонниками среди мирян. И их число по мере обострения конфликта только росло. Среди прочих взглядов Лютера миряне переняли и его отношение к ведьмам. Лютеранство распространилось как раз на территории Германии – наихудшего для чародеек места.

Такой размах охоты на ведьм в лютеранском мире (прежде всего в Германии) – явление вполне объяснимое. Прежде всего, важен авторитет Лютера и влияние его взглядов на всех сторонников Реформации – кальвинистов, анабаптистов, цвинглиан и многих других. Более того, ведьм часто обнаруживали и среди богатых горожанок, и даже среди дворян. И светские суды одобряли конфискацию их собственности. Дело пахло деньгами, а согласно философии Лютера, деньги – это награда за хорошие дела и признак доверия Господа. Поэтому добывать средства к существованию стало очень престижно, что, кстати, никак не вязалось с библейским «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в Царствие Небесное» (Евангелие от Матфея, 19:24).

Хуже всего то, что на немецких землях по окончании крестьянской войны, вызванной протестом Лютера, после разрушения главного сдерживающего института – немецкой католической Церкви, после «народной» Реформации, зачастую заключавшейся в убийствах католиков-дворян, – в крестьянской среде возник «вакуум веры». Крестьяне рассуждали приблизительно так: «Католиков мы выгнали, а Лютер нас не защитил и во время войны выступил против нас. Что же делать?» Они не стали заново открывать Библию в духе реформаторов-протестантов, но и возвратиться в лоно католичества уже не могли. Вот народ и обратился к своим давним верованиям. Это были и пережитки языческих обрядов и традиций, в некоторой степени – простые христианские нормы и обряды. Все это вместе дало интересный результат – герои народных легенд облачились в личины демонов, о которых рассказывали в церкви. В итоге появилось огромное количество простых крестьян – чаще всего женщин, ибо именно они хранили домашнюю обрядовость, – которые были готовы следовать ведовскому пути. Девушки выходили замуж совсем молодыми и почти не выезжали за пределы родной деревни. Мужчины больше путешествовали, контактировали с властью и именно потому были более привязаны к общепринятой на официальном уровне христианской этике. Женщинам же оставалось довольствоваться малопонятными церковными проповедями и старыми бабушкиными легендами о женщине – проводнике между миром живых, обиталищем людей, и миром мертвых, наводненным демонами и духами. Иначе говоря, «ведьм стало много». И ведьмы вместе с еретиками, евреями, алхимиками и учеными оказались между молотом и наковальней – между церковниками, желавшими истребить все бесовское, и мирянами, обозленными войной и лишенными моральных ориентиров. И это касается не только Германии.

Практически всем известна история Джордано Бруно, сожженного на костре инквизиции 17 февраля 1600 года на Кампо деи Фиори в Риме. Но погибнуть он мог намного раньше. Ведь за двадцать лет до этого Бруно угораздило попасть в Женеву, где всю власть получил протестантский проповедник Жан Кальвин. Женева тогда считалась чем-то вроде «протестантского Рима», центром новой религии и теологии. Тем не менее в Женевской академии Бруно поразила неграмотность многих преподавателей, а более всего – профессора философии де Ла Фея, считавшегося гордостью всей академии. Бруно написал небольшую книжку, скорее даже полемический трактат, где жестко критиковал целый ряд выдвинутых этим профессором тезисов, доказывая, что только в одной из первых прочитанных при Бруно лекций тот допустил не менее 20 грубейших философских ошибок. В августе 1579 года сочинение вышло из печати, и его автора сразу же арестовали. Он долго и красноречиво пытался отстаивать свои убеждения, требуя открытой и честной дискуссии. И когда Бруно одумался и понял, что дела его плохи, а в Женеве горят костры с еретиками, было уже поздно. Бедного Джордано не сожгли, но на две недели отлучили от Церкви. Его поставили у позорного столба в железном ошейнике, босым, полуголым, на коленях, чтобы любой житель «просвещенного протестантского города» мог над ним издеваться. После этого его заставили извиниться и поблагодарить местные власти за хороший урок. На всю жизнь он усвоил неприязнь к «реформаторам». Есть свидетельства, что едва только о них заходила речь, когда кто-то пытался лестно или нейтрально отозваться о них, Бруно вспоминал те события и его охватывала справедливая ярость. Да, не от рук кальвинистов суждено было ему погибнуть двадцать лет спустя. Но в данном вопросе протестанты и католики мало чем отличались друг от друга.

Кальвину удалось изгнать из Женевы всякую оппозицию, и с 1540 по 1564 годы он единолично властвовал в городе. С 1541 года его начинают называть не иначе как «женевский папа»; он стал главным религиозным диктатором, превзойдя в этом римских пап. Кальвин был таким же формалистом, как и Лютер, однако считал, что «блаженны нищие», а потому пытался остановить обогащение горожан. Он точно знал, что бедняки покорны его воле, а значит, и воле того, кто говорит его, Кальвина, устами – воле Божьей.

За каждым жителем Женевы следили доносчики и секретные службы. Кальвин под страхом самых разных наказаний запрещал петь светские песни, танцевать, есть скоромную пищу на протяжении почти всего года; запрещалось также употреблять спиртное не в праздничные дни, да и в праздники позволялось разве что слегка выпивать. Наибольшее возмущение вызывал его уж совсем абсурдный запрет на светлую, яркую одежду. Смех тоже был ограничен – смеяться разрешалось только дома, да и то негромко. Огромные штрафы налагались на тех, кто пропускал посещения церкви. А ересь, в данном случае сомнение в той или иной трактовке христианства по Кальвину, каралась смертью на костре. Костры инквизиции Кальвину казались слишком мягким наказанием, далеким от ужасов ада. Агония еретика на них длилась не более часа. Кальвин в то время диктовал моду на казни, в частности на «медленные костры» – то есть костры из сырых поленьев. И эта идея распространилась и в католическом мире, и в православном.

Да и суды обрели ту жестокость, которой отличались все остальные этапы следствия. Пытка применялась при любом допросе – обвиняемого пытали до тех пор, пока он не признавал обвинение, а истины никто и не стремился дознаться. И делалось это без всякого регламента: пытку дозволялось применять так часто и долго, сколько потребуется. Дети свидетельствовали против родителей, а порой и наоборот; близкие родственники оговаривали друг друга. Иногда одного только подозрения кого-либо из приспешников Кальвина хватало сначала для ареста, а потом и для приговора.

Да, Кальвин не уставал мучить еретиков. Женева была городом хоть и богатым, но небольшим, в нем при Кальвине жило – или, скорее, выживало – не более 13 000 человек, каждого из которых коснулись репрессии.

В первые годы правления Кальвин расправлялся в основном с еретиками (правда, ведьмы часто попадали в ряды еретиков по воле судей), но когда с ними было покончено, «женевский папа» вспомнил о прочитанном давным-давно «Молоте ведьм». Только в 1545 году более двадцати ведьм сожгли на костре по обвинению в колдовстве, распространении болезней, неурожая и всего богомерзкого (если таковое находилось в насквозь пропитанном жесточайшим морализаторством городе). А в следующем 1546 году за неимением ведьм был осужден целый ряд представителей высших слоев, «сливок общества», то есть генеральный капитан и первый синдик, а также их приближенные и жены. Кальвинистский суд обвинил их в «участии в танцах», которые приспешники Кальвина рассматривали как ритуал вызова сатаны. Дело, правда, ограничилось суровым внушением и публичным покаянием. Но для нескольких женщин этот случай затем обернулся трагедией – он стал одним из доказательств причастности к колдовству, что в итоге привело к их сожжению.

Нечто похожее происходило и у протестантов других деноминаций, например у цвинглиан. Ульрих Цвингли проповедовал в Цюрихе, подражая Кальвину в стремлении к господству. Однако ему давали отпор и светские власти, и родоначальник анабаптизма Конрад Гребель. И каждый раз, когда ему это удавалось, Цвингли устраивал жестокие репрессии. Именно в ведовстве он обвинял анабаптистов или же мирские власти. Тут прослеживалась своя логика: на мужчин посягать было сложнее, и страдали жены его несчастных противников. На них вымещали злобу, а мужей заставляли за это еще и каяться.

Колесо Реформации катилось по Европе вместе с голодом, эпидемиями и войной, стремясь задавить человечество и человечность. Люди перестали доверять друг другу. В атмосфере ужаса происходила атомизация общества, человек становился изолированным индивидом, без корней и связей. Он отдалялся от семьи, коллег и даже единоверцев, погружаясь в одиночество. Такие люди-атомы станут первыми полноценными представителями буржуазии, основой демократии, которая и может существовать только в социуме равных в правах атомов.

На Руси сложилась несколько иная обстановка, и полномасштабной охоты на ведьм тут никогда не случалось.

В результате нарастающих противоречий на Великом соборе 1054 года произошел раскол христианства на две ветви – западную, католическую, с центром в Риме, и восточную, православную, с центром в Константинополе, тогда столице Восточной Римской империи. К тому моменту Западная Римская империя уже прекратила свое существование, а Восточная – Византия – еще стояла и претендовала на главенствующую роль.

Князь Владимир крестил Русь до этого раскола, но то, что после него киевское духовенство приняло православие, было вполне логично. Дело в том, что вся церковная верхушка в Киеве состояла из греков-византийцев, подчинявшихся Константинопольскому патриархату и следовавших прямым указаниям восточных иерархов.

На Руси христианство было принято не столько благодаря работе проповедников, сколько благодаря воле властителя – князя Владимира. Легенды гласят, что он серьезно подошел к вопросу выбора веры, выслушал представителей христианской, иудейской и мусульманской конфессий, а приняв христианство, проникся его пафосом настолько, что даже отменил смертную казнь. Как сказано в «Повести временных лет», вскоре к нему пришли священнослужители. «Почему не казнишь разбойников?» – спросили они. «Греха боюсь, – ответил князь. – Как говорил Господь: “Не убий… Не судите, да не судимы будете, прощайте, да прощены будете”». Святые отцы процитировали ему другой фрагмент священного писания – послание Павла: «“Начальник есть Божий слуга тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое”. Для того и поставлен Богом, чтобы различать добрых и злых», – добавили священники в конце. Владимир смертную казнь восстановил и первыми подверг ей не разбойников, а непокоренных магов – волхвов. Среди них были и ведьмы – женщины-кудесницы. В той же «Повести временных лет» от 1071 года мы встречаем первое упоминание об опасности ведьм и близкую к пафосу «Молота ведьм» боязнь женщин – носительниц греха: «Больше же всего через жен бесовские волхвования бывают, ибо искони бес женщину прельстил, она же мужчину, потому и в наши дни много волхвуют женщины чародейством, и отравою, и иными бесовскими кознями».

И хотя европейских масштабов охота на ведьм здесь не достигла, однако сохранилось множество свидетельств местных борцов с ведовством. В 1204 году в городе Суздале власти сожгли неких «лихих баб», обвинив их в классическом злодеянии ведьм, – в том, что они устроили неурожай. В 1411 году (за сто лет до разгара охоты в Европе) двенадцать женщин, названных «жонками вещими», обвинили в том, что они наслали чуму на Псков, за что и сожгли.

Во времена Ивана Грозного среди высших церковных и боярских кругов ходила анонимная «Повесть о волховании», вдохновленная «Молотом ведьм» Генриха Крамера. Неизвестный автор, вероятно, северорусский священник, умело адаптировал к местным условиям «прогрессивный и эффективный» европейский опыт. Инквизиции у православной Церкви не существовало, а потому царю и епископам следовало взять ее работу на себя. Царь Иван Грозный книгу прочел и «написати книги повеле и утверди и проклят чародеяние и в весех заповеда после таких огнем пожечи».

В тексте присяги другому русскому царю, Борису Годунову, в 1598 году прямо упоминался страх перед ведьмами: «Ни в платье, ни в ином ни в чем лиха никакого не учинити и не испортити, ни зелья лихово, ни коренья не давати. Да и людей своих с ведовством не посылати и ведунов не добывати на государское лихо… и наследству всяким ведовским мечтаньем не испортити и ведовством по ветру никакого лиха не насилати… а кто такое ведовское дело похочет мыслити или делати… и того поймати».

В 1575 году сгорели на костре пятнадцать новгородских «ведуний». До нас дошел указ Алексея Михайловича, принятый в 1647 году и предназначавшийся воеводе Шацка Григорию Хитрову. Указ требовал «на площади в струбе, облокши соломою», сжечь заживо «женку Агафью и мужика Терешку Ивлева». Они при помощи заклинаний и обрядовых предметов – «нити мертвого человека с приговором» – уморили князя Одоевского и нескольких его приближенных крепостных крестьян. В начале 1653 года появился отдельный указ, требующий от подданных царя усилить борьбу с колдунами, оракулами и ворожеями. Теперь «еретические и гадательные книги, и письма, и заговоры, и коренья» стали преступными, населению повелевали «от таких злых и богомерзких дел отстать». В наказание за ведовство разрушали до основания дом виновного и сжигали в срубе его самого.

В 1666 году уже в Украине запорожский гетман Иван Брюховецкий велел сжечь на костре шесть ведьм, которые навели чахотку на него и его супругу. В период борьбы против Степана Разина, а именно в 1671 году, было объявлено, что ему помогают дьявольские силы. Была предана огню командовавшая одним из отрядов восставших монахиня Алена, признанная «ведовской нечистью». Ее приверженность дьяволу доказывал тот факт, что она водила полки подобно мужчинам и отличалась храбростью в бою, а также ее невообразимая стойкость под пытками – палачи пришли к выводу, что она колдовским образом не чувствует боли. Женка Федосья, обвиненная в порче, попала на костер в 1674 году в небольшом местечке Тотьме. В 1676 году в маленьком селе Сокольском сожгли за колдовство супругов Панко и Аноску Ломоносовых, использовавших коренья для приготовления различных ядов. Одним из них был отравлен приближенный к царю дворянин. Последнюю на Руси ведьму официально казнили в 1682 году. Это была Марфушка Яковлева, жена водопроводчика, наводившая моровую порчу на самого царя Федора Алексеевича.

В 1731 году вышел императорский указ о сожжении как «ведьм да колдунов», так и тех, кто обращается к ним. Но нет никаких данных о применении этого указа на практике. Началась эпоха Просвещения, и над ведьмами судьи более посмеивались, чем боялись их. Ведьм это не касается, но забавно, что в Воинском уставе Петра Первого содержится такой пункт: «Ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохульный чародей: оный по состоянию дела о жестоком заключении, в железах, шпицрутенами наказан или весьма сожжен имеет быть». Правда, тоже неизвестно, пытался ли кто-либо на практике наказать солдат-колдунов.

Все эти дела объединяет то, что они имели место преимущественно в северных областях России и почти все касаются конкретного принесенного ведьмами ущерба. Ни одна из ведуний не пострадала лишь за договор с дьяволом. Демонологии в православии, по сути, не существовало, и если ведьмы и знались с бесами, то, как говорили в народе, с мелкими пакостниками, а не с теми, кто способен нанести серьезный вред.

В украинской литературе есть памятник охоте на ведьм, включенный в школьную программу, – повесть «Конотопская ведьма» Григория Квитки-Основьяненко. В ней жадный, но незлой сотник по увещеванию писаря разыскивает ведьм среди деревенских женщин. Ведьму найти удалось, правда, перед тем замучили несколько невинных женщин, которые когда-то отказали горе-ловеласу писарю. Явдоха Зубыха, оказавшаяся чародейкой, сумела уйти от преследования, а затем наказала писаря и сотника, женив первого на наймичке-крестьянке, а второго – на кривой и рябой девке Солохе, вместо тех невест, на которых они зарились. Красавицу Елену, на которой хотел жениться сотник, она чарами соединила с удалым казаком Демьяном. Но их брак не был счастливым, поскольку его не благословил Бог.

В этой истории отражено реальное отношение украинцев к ведьмам. Это женщины хитрые и вредные, но не злые, не совсем молодые, но часто красивые, как Солоха в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Николая Гоголя. Ничего хорошего в них нет, но разве убоится казак ведьмы-чародейки? Наверное, южный темперамент и объясняет то, что казнили ведьм в основном на севере. Да и на плодородных южных почвах, при местном климате неурожаи случались редко, а скотина росла здоровая и сильная. Именно постоянные недороды и бедность, частый голод вынуждали северян искать виноватых. Впрочем, в отличие от Северной Европы, в православном мире их находили не слишком часто.

Последнюю ведьму в Украине самосудом сожгли в год рождения Ивана Франко, в 1856 году, в его родном селе, а в России – в 1893 году. Ведьм и потом избивали, но охоту на них уже не устраивали. Времена менялись стремительно.

Подводя итоги, отметим: хотя и принято считать, что именно Церковь сжигала ведьм, но выше мы показали, что большинство участников охоты являлись отнюдь не церковниками, причем во всех трех конфессиях. Они были местными жителями. И причины охоты связаны не только с церковными нападками на ведьм или же выходом очередного теологического труда. Часто церковники, наоборот, защищали обвиняемых от нападок и отрицали существование колдовства как такового, поскольку были людьми для своего времени образованными и просвещенными. А сжигали женщин и мужчин простые люди, часто неграмотные и суеверные.

Обвиненные в причастности к колдовству становились козлами отпущения для обозленных несчастьями, отчаявшихся людей. Церковные же суды подчинялись строгому регламенту, духу и букве законов, пусть и несовершенных. О догматах Библии велись дискуссии, и трактовка их менялась. В городах с магдебургским уставом имелись собственные суды, а в небольших селениях все решал тиран-феодал или, и того хуже, толпа крестьян, затаивших злобу на свою землячку. И такую толпу остановить было порой невозможно, священники или дворяне опасались выступать против нее.

Кроме того, для властей и не имело смысла противостоять этой неорганизованной стихии, не имевшей вожака и цели. Разумнее было позволить им «выпустить пар» в жестокой расправе над собственными соседями, чтобы затем они вернулись по домам и продолжили и дальше выплачивать оброк, налоги, десятину в Церковь.

И в наше время высоко ценятся люди, способные выступить против озлобленной толпы; на них и держится благополучие общества. Ведь приговоры толпы никогда не бывают справедливыми. Не зря же выражение «охота на ведьм» стало крылатым и до сих пор во всем мире означает несправедливую травлю.