III. Средневековый характер

III. Средневековый характер

Осенью 1379 года сэр Джон Арундел — младший брат графа Арундела — приезжает в женский монастырь с отрядом солдат, планируя отправиться в Бретань. Он отправляет посыльного к приорессе и просит пристанища для себя и своих солдат до тех пор, пока не переменится ветер. Приоресса колеблется, боясь толпы вооруженных юношей, сопровождающих Арундела, но, поскольку гостеприимство в отношении странников, в том числе солдат, — ее долг, в конце концов соглашается. К сожалению, ветер не меняется. Чтобы развеять скуку, солдаты начинают пить и флиртовать с монахинями. Монахини, что неудивительно, им отказывают и запираются в дортуаре. Солдат это не останавливает — они выламывают двери и насилуют монахинь. С этого начинается целая цепь преступлений. Они грабят монастырь. Потом заходят в близлежащую церковь, чтобы украсть потир и серебряную посуду, и застают там свадьбу. Достав мечи, солдаты отбивают невесту у жениха, семьи и друзей и по очереди насилуют и ее. Затем, заметив, что ветер наконец переменился, они берут с собой невесту и столько монахинь, сколько получилось, на корабль и поднимают паруса. Примерно через день с востока налетает шторм. Корабль сносит с курса, и он дает течь. Арундел приказывает выбросить всех женщин за борт, чтобы облегчить судно. Шестьдесят женщин швыряют в бурное море, и корабль уходит к берегам Ирландии[19].

Эта история, конечно, исключительна, и нельзя сказать, что в ней описываются типичные преступления того времени. Тем не менее хроникер Томас Уолсингем, записавший ее, даже не сомневается в ее достоверности. Люди в Средние века действительно верят, что молодые мужчины, собираясь группами, ведут себя именно так. Да, юноши действительно бывают невероятно эгоистичны и агрессивны, особенно если вооружены, скучают, напились и собрались в банду. Поскольку почти все они имеют при себе мечи, их повсюду сопровождает атмосфера страха и враждебности. Путешествовать между городами в одиночку женщинам запрещает вовсе не сексизм — это всего лишь вполне оправданная мера предосторожности. Прибавьте к этому еще несколько факторов, усугубляющих ситуацию, в частности географическую изоляцию и царящее фактическое беззаконие из-за того, что личность преступника после совершения преступления установить практически нереально, и поймете, почему средневековое общество намного более запуганное, осторожное и жестокое, чем современное.

Простолюдинов во время войны забирают в королевскую армию: считается, что любой мужчина умеет (и должен) драться. Во многих регионах королевства, особенно на южном побережье и на границах с Уэльсом и Шотландией, мужчинам регулярно приходится защищать свое имущество от незваных гостей. Кроме того, банды, разгуливающие по сельской местности в начале века, заставляют даже людей в относительно безопасных районах брать в руки оружие — чисто из инстинкта самосохранения. В результате многие мужчины постоянно упражняются с луком и мечом, чтобы уметь защитить себя и свои владения. Все население — и нападающие, и те, кому приходится защищаться, — приобретает склонность к насилию.

Насилие идет рука об руку с еще одной неприятной чертой средневекового характера. Люди бывают невероятно жестоки друг с другом. Когда вы увидите, каким наказаниям подвергают преступников, то начнете понимать кое-что о работе средневекового ума — преступления здесь искупаются самыми ужасными способами, в том числе повешением, потрошением и четвертованием. В современном мире мы понимаем, что чем страшнее совершенное преступление, тем дольше должно быть наказание. В Средневековье же чем тяжелее преступление, тем более жестока природа наказания. Впрочем, жестокостью полна и повседневная жизнь. Люди без особых угрызений совести причиняют боль животным и детям. Абсолютно все считают, что бить собак — лучший способ с ними обращаться, только так их можно воспитать. Петушиные бои — едва ли не детская забава. Даже женщины, не говоря уж о мужчинах, любят смотреть на травлю быков и медведей. Это не интересы меньшинства, а невероятно популярный жанр развлечений. Любое кровопролитие немедленно привлекает большую толпу.

От домашнего насилия жестоких мужей страдают не только женщины, но и дети и слуги. Причем дети чаще всего страдают от рук и отца, и матери. В образовательном трактате под названием «Как добрая жена дочь учила» говорится: «Если ваши дети непочтительны и не кланяются или кто-то из них плохо себя ведет, не ругайте их, а возьмите прочную розгу и стегайте их до тех пор, пока они не заплачут, прося пощады и признавая свою вину». Про «добрую женщину» в чосеровском «Рассказе Шкипера» тоже говорится, что вместе с ней была «маленькая девочка-воспитанница, еще в том возрасте, в котором бьют розгами». Разговорник того периода утверждает, что «если у вас есть дети, секите их розгой и учите хорошим манерам [всё] то время, пока они малы». Некоторые мужчины настаивают, что хороший отец бьет детей при любой возможности, внушая им страх нарушить закон, а снисходительные отцы не выполняют родительского долга. Детей уже с семи лет могут повесить за воровство — возможно, это отчасти объясняет экстремальные меры в воспитании (в том смысле, что жестокая дисциплина — это часть жесткого обучения нравственности). Но тем не менее мальчики вырастают, считая, что мужчине абсолютно не зазорно быть жестоким к детям, слугам, животным и женщинам. Дайте банде таких семнадцати — восемнадцатилетних юношей мечи, выпивку и командира вроде сэра Джона Арундела, и это приведет к трагедии.

В атмосфере насилия важно знать, кто твой настоящий друг, так что верности придают огромное значение. Когда ссорятся лорды, то все их слуги тоже ссорятся друг с другом. В 1385 году два человека, состоявших на службе единоутробного брата короля, сэра Джона Холланда, поспорили с двумя эсквайрами на службе у графа Стаффорда. Эсквайры Стаффорда убили людей Холланда. Сам Холланд после этого заявляет об убийстве слуг сэру Ральфу Стаффорду, старшему сыну графа. К несчастью, сэр Ральф всячески отстаивает невиновность своих людей. В пылу спора Холланд достает меч и убивает молодого Стаффорда, и между двумя аристократическими домами вспыхивает война.

Подобная неистовая верность характерна не только для светских лордов. В 1384 году, когда епископ Эксетера запретил архиепископу Кентерберийскому посещать свою епархию, трое подчиненных ему эсквайров заставили архиепископского гонца съесть восковую печать с письма. Несколько слуг архиепископа мстят — хватают одного из людей епископа и заставляют его съесть свою обувь. Не слишком-то подобающее поведение для слуг самых высокопоставленных священников в королевстве?

В любом обществе, которое настолько жестоко, жизненно важно принадлежать. Жители города принадлежат этому городу в обмен на защиту во время путешествий в другой город. Жители поместья принадлежат поместью — ради безопасности и пропитания. Многие люди считают свою принадлежность к городскому сообществу едва ли не важнее национальности. Когда недобросовестного ремесленника или торговца (например, жулика-трактирщика) заставляют отречься от ремесла и покинуть город, он лишается не только средств к существованию, но и общества людей, которые могли встать на его защиту.

Чувство юмора

Страсть жестокого общества проявляется и в чувстве юмора. Да, даже среди насилия и сексизма юмора немало. Но покажется ли он смешным лично вам — уже вопрос другой. Вот вам, к примеру, средневековый анекдот. Один купец спрашивает другого: «Ты женат?» — «Было у меня три жены, — отвечает другой, — да все три повесились на дереве в моем саду». «Прошу, дай мне хоть один побег этого чудесного дерева!» — говорит первый.

В наше время сарказм считается едва ли не низшей формой остроумия, но вот в XIV веке это практически вершина юмора. Пожалуй, это единственная форма остроумия, не требующая унижения жертвы. Одно из самых знаменитых юмористических писем столетия было написано молодым Эдуардом II Людовику д’Эврё; в нем он обещает прислать в подарок «нескольких уродливых борзых из Уэльса, которые могут даже поймать зайца, если застанут его спящим, и гончих, которые будут ходить за тобой вразвалочку, ибо мы хорошо знаем, как вы любите ленивых собак». Если вы окажетесь при дворе в конце 1328 года, то вас, несомненно, позабавит саркастический ответ Роджера Мортимера на письмо его заклятого врага графа Ланкастера. Мортимер, обвиненный в разорении казны, пылко отрицает все выпады в свой адрес, а затем добавляет: «Но если кто-либо знает, как сделать короля богаче, его с удовольствием примут при дворе».

Пожалуй, самая распространенная форма юмора — розыгрыши. И мужчины, и женщины веселятся, видя чужие увечья. Возьмем, например, связывание: на Радоницу в Англии есть традиция брать в «заложники» мужчин и женщин и выпускать их только за выкуп — так собирали средства на нужды прихода. В понедельник женщины связывали мужчин, а во вторник — мужчины женщин. Но временами эти забавы выходят из-под контроля. Группа ребят кладет на землю петлю и ждет, пока какой-нибудь ни в чем не повинный прохожий туда наступит. После этого они резко затягивают петлю и подвешивают беднягу за ногу — в падении он еще и часто ударяется головой. Будьте осторожны в сумерках, когда веревку трудно разглядеть в уличной грязи. Иначе будете висеть на одной ноге, пока не заплатите выкуп. Зеваки при этом будут смеяться над вашими злоключениями.

В жестоком обществе жесток даже юмор. Однажды король Эдуард II ехал по дороге позади одного из поваров по имени Моррис, и тот упал с лошади. С Моррисом явно что-то не так — он не смог удержать равновесия и снова упал. Подъехал ли король, чтобы помочь несчастному подняться? Послал ли слугу, чтобы справиться о его здоровье? Нет, конечно. Вместо этого он хохотал, хохотал и хохотал. Утерев слезы, он наградил Морриса годовым жалованием — не для того, чтобы тот поправил здоровье, а только из-за того, что ему удалось так рассмешить короля. Иногда жестокая грубость даже прославляется в ежегодных играх; например, в игре «Гекси-Гуд» мужчине, исполняющего роль Дурака, разрешается целовать любую девушку или замужнюю женщину, которая ему встретится. Но в конце празднества его подвесят на суку над костром, а потом перережут веревку, и он расплатится за свою вседозволенность сильными ожогами.

Между жестоким чувством юмора и обманом, который вовсе не так забавен, — очень тонкая грань. Вы удивитесь, сколь многие смеются над тем, как мужчине удалось уговорить женщину с ним переспать, пообещав после этого жениться, — а в качестве «гарантии» выдать обручальное кольцо из плетеных камышей, которое быстро развалилось вместе с брачными перспективами. Молодая женщина, наставляющая рога старику-мужу с привлекательным юношей, — тоже повод для веселья. Чосер великолепно использует эту идею, обсуждая отношения между мужчинами и женщинами в «Кентерберийских рассказах». Естественно, в устах Чосера даже самый банальный обман выглядит невероятно смешным. Концовка «Рассказа Мельника», где плотник перерубил веревку, державшую его корыто под крышей, и рухнул вниз, — это великолепный образец дешевого фарса. Но на одного Чосера приходятся десятки тысяч менее остроумных шутников. В 1351 году мэр Лондона даже вынужден был принять подзаконный акт, запрещающий мальчикам устраивать розыгрыши над членами парламента. Помимо всего прочего, они подбегают к ним со спины и воруют капюшоны.

Любовь воина к цветам

Сейчас вы, наверное, думаете, что характер средневекового англичанина состоит только из жестокости и склонности к насилию. В этом вы не слишком даже и неправы — эти два элемента, несомненно, присущи англичанам еще с детства. Но это далеко не единственные составные части характера. Точно так же, как биограф начинает понимать человека, жизнь которого описывает, только разобравшись во всех противоречиях его характера, вы тоже сможете понять средневековый разум, лишь уяснив всю его противоречивость. Например, настоящие мастера насилия — военные командиры, которые умеют напасть на противника внезапно и превосходящими силами. Но в реальности они не были так уж жестокосердны. Генрих, граф Ланкастер — один из величайших полководцев столетия. В 1345 году он, возглавляя англо-гасконскую армию, одерживал победу за победой. Но как он проводит время и чему радуется? Нет, конечно, он любит и всё, что «полагается» любить мужчине тех времен: охотиться, пировать и, по его собственному признанию, соблазнять женщин, особенно молодых крестьянок, — но еще ему нравятся трели соловья и запахи роз, мускуса, фиалок и ландышей. Образ великого полководца, который закрывает глаза и вдыхает аромат цветов, напоминает нам, что некоторые средневековые лорды — вовсе не недалекие жестокие бандиты. Генрих даже написал книгу о духовности и религиозности. В таких людях есть и поэзия, и утонченность, и живой ум, и доброта, и духовная щедрость. И искренность. Когда пресловутый герцог Ланкастер клянется, что не снимет осаду, пока не водрузит флаг на стенах замка, будьте уверены — он сдержит клятву. Даже прямой приказ короля не заставит его нарушить слово. Возможно, сильнее всего вас изумит то, как часто мужчины в доспехах — машины для убийства — непоколебимо отстаивают свои принципы и добродетели. И как легко довести их до слез.

Самый очевидный контраст с вульгарным бесчувственным юмором и жестокостью того времени — людская набожность. Быть «немного религиозным» по тогдашним меркам — всё равно что быть фанатиком сейчас: религия поразительно глубоко проникла в повседневную жизнь. Многие англичане ежедневно ходят на мессу. Многие каждый день дают милостыню. Многие четыре — пять раз в год отправляются в паломничества, кое-кто за год успевает посетить более ста разных церквей. Вы, наверное, предположите, что это все показуха, демонстративная религиозность, направленная на то, чтобы заставить простолюдинов поверить, что высшие классы ближе к Богу. Но такой взгляд не только до крайности циничен — он еще и просто ошибочен. Религиозность не менее характерна для всего тогдашнего общества, чем жестокость. Один из величайших героев-воинов столетия — сэр Уолтер Мэнни, близкий друг короля Эдуарда III и королевы Филиппы. Он из тех головорезов, что готовы, словно они неуязвимы, в одиночку броситься на орду французских рыцарей. Однажды он даже совершил дерзкую вылазку из осажденного города, чтобы разломать осадное орудие, мешавшее его обеду Вместе с тем именно он основал большой монастырь (Чартерхаус, картезианский монастырь в Лондоне) и купил на свои средства участок земли, на котором лондонские бедняки хоронили умерших родственников во время Великой чумы. Сэр Уолтер, возможно, «машина для убийства», но под его доспехами — человек, отличающийся состраданием и набожностью, и эти добродетели — столь же неотъемлемая черта его характера, как и военная доблесть.

Ключ к пониманию таких людей — идея «респектабельности». Если вы хотите польстить кому-либо, вне зависимости от общественного положения, скажите, что он держит и ведет себя как благородный человек и заслуживает всяческого уважения. Люди стремятся на важные чиновничьи должности в городах и поместьях — это улучшает их положение. Люди хотят, чтобы их ценили выдающиеся жители королевства — в особенности сам король. И, прежде всего, они хотят, чтобы их любили и почитали и после смерти. Я не преувеличу, сказав, что на некоторых похоронах собирается более 10 тысяч человек. Чем больше народу пришло на ваши похороны, тем больше любили, почитали и уважали вас при жизни. Так что люди высокого положения стали платить нищим за то, чтобы они пришли на их похороны. В 1303 году на погребение Ричарда Грейвсенда, епископа Лондона, собралось 31 968 бедняков. Стремление хотя бы выглядеть почтенными и уважаемыми характерно и для мужчин, и для женщин. Проклинать или клеветать на кого-либо — серьезный проступок, жертвы нередко защищают свою гордость в суде. Возможно, именно такое прямолинейное представление о респектабельности лучше всего объясняет, почему людям так смешно, когда гордеца подвешивают вниз головой или крадут у него капюшон.

Образование

Насколько характер зависит от полученного образования? В Средние века наиболее правильный ответ — «не слишком». Но если развернуть вопрос наоборот, то и ответ изменится на противоположный. Недостатки средневекового образования очень сильно сказываются на людях.

В городах и деревнях приходской священник раз в неделю рассказывает детям о семи смертных грехах. В остальном образование ограничивается обучением мальчиков и девочек навыкам, необходимым для их будущего ремесла или иного занятия. Сына рыцаря в семь лет отправят в услужение другому рыцарю, часто — к дяде по материнской линии. Детям богатых лордов нанимают личных наставников. Дети сельскохозяйственного работника уже в семь лет сами начнут работать в поле. Сыновья ремесленников еще в детстве станут подмастерьями и научатся вести доходы и расходы (либо в письменном виде, либо с помощью счетных палочек), а также, естественно, основным навыкам ремесла. Детям, которым предназначено служить Церкви, в семь лет выстригают тонзуру. Образование, как и многие другие аспекты средневековой жизни, в первую очередь практично.

В большинстве городов есть и школы, но они доступны лишь немногим. Соборы, бенедиктинские аббатства, женские и мужские монастыри обычно содержат школы. Другие школы связаны с городскими церквями — именно из них выходят клерки, духовенство и абитуриенты Оксфорда и Кембриджа. Цена за обучение в школе может доходить до 10 пенсов в неделю — для большинства родителей это неподъемно. Для крепостных крестьян — неподъемно вдвойне, потому что им придется еще и платить штраф местному лорду за то, что их ребенок покинул поместье. Меньшинство, которому в четырнадцать лет все же удается поступить в один из двух университетов, изучает сначала тривиум (грамматику, риторику и логику), а затем квадривиум (арифметику, музыку, астрономию и геометрию), чтобы получить диплом по свободным искусствам. Но студентов в обоих университетах от силы несколько сотен. Высшее образование — это малодоступная привилегия.

Учитывая, что в школах учится лишь очень малая часть англичан, вы, наверное, удивитесь, узнав, сколько народу умеет читать. Вам, наверное, когда-то сказали, что читать и писать умели только священники. Году в 1200-м в Англии так и было: если кто-то умел читать, значит, он почти наверняка принадлежал к церкви. Но в то время поместные суды не вели протоколов, большинство епископов не вели реестров, да и вообще, кроме хартий, иных письменных документов практически не издавалось. Но вот в XIV веке все уже по-другому Заседания поместных судов тщательно протоколируются, равно как и финансовые дела каждого поместья. Каждый епископ ведет реестр. В каждом большом поместье на каждого богатого землевладельца работают клерки. У каждого судьи есть конторские работники, равно как у каждого шерифа, сборщика выморочного имущества и коронера. Большинство богатых купцов ведут бухгалтерию в том или ином виде. К 1400 году даже церковные старосты умеют вести баланс доходов и расходов[20]. Все профессионалы в городе — врачи, юристы, нотариусы, хирурги и школьные учителя — умеют писать и читать, около двадцати процентов остальных ремесленников тоже грамотны. В сельской местности основную часть грамотного населения составляют поместные клерки, приходские священники и ктиторы. При составлении списков фригольдеров, наиболее достойных доверия, часто специально указывается, грамотны ли они — и таковых находится немало. Крепостных в таких списках не бывает: подавляющее их большинство неспособно даже прочитать собственное имя, не то что записать его. Несмотря на это, можете рассчитывать, что в сельской местности грамотны примерно пять процентов взрослых мужчин, а в городах — и все двадцать[21]. К концу века в некоторых городах и «сити» этот процент, возможно, даже еще намного выше.

Знания об окружающем мире

Еще один миф, популярный в современном мире, — что простые люди в Средние века никогда не уезжали дальше пяти — шести миль от дома. Увидев, какие толпы собираются в городах в базарный день, вы уже поймете, что это не так. Да, крепостные действительно не уходят дальше нескольких миль от поместья, потому что привязаны к помещику, но свободные люди могут путешествовать — и путешествуют — на куда более далекие расстояния.

Представьте для примера, что вы — преуспевающий свободный землевладелец и хотите, чтобы семеро ваших сыновей и дочерей нашли себе подобающие партии. Вам, скорее всего, придется искать семьи за пределами своего прихода. Да и все подходящие семьи, естественно, не будут жить в одном и том же соседнем приходе. Так что всего за одно — два поколения семья может рассеяться по довольно приличной территории. Каждый член семьи, вполне возможно, будет ходить на рынок в свой ближайший город и, конечно, рассказывать родным, что и почем там можно купить. В одной большой деревне обычно три — четыре таких зажиточных семьи, и вместе они владеют довольно-таки обширной информацией о городах и последних политических новостях. Они знают всё о городах в радиусе двадцати-тридцати миль в любом направлении. А еще они знакомы со многими влиятельными людьми. Так что благодаря родственным связям, дружбе и торговле возникает сложная информационная сеть. Более того, когда члены этих семей отправляются в путешествие, они останавливаются у родственников. Таким образом, они общаются с двоюродными и троюродными братьями и сестрами, и возникает еще одна сеть — взаимопомощи, связей и мест, где гарантированно можно получить ночлег.

Теперь рассмотрим общественные обязанности семьи вышеупомянутого землевладельца. Предположим, что его брата назначили бейлифом в поместье. Это в том числе значит, что ему нужно периодически ездить то в поместье, то к управляющему делами лорда — а тот, в свою очередь, может находиться буквально где угодно, если хозяин возьмет его с собой в путешествие. Другой брат этого крестьянина — монах, который ездит с проповедями по городам и деревням. Или, может быть, он моряк. А его кузена назначили на год окружным констеблем. Ему, соответственно, приходится ездить не только по всей территории поместья и заглядывать в соседние поместья, но и посещать окружные суды и суды графств, которые, вполне возможно, заседают в двадцати — тридцати милях от его дома. Если у матери землевладельца были родственники, владевшие частью поместья, то, вполне возможно, у семьи есть в родне и эсквайры, служащие аристократы — а они и вовсе путешествуют по всей стране. Так что информационная сеть может распространяться далеко за пределы одного поместья.

Как только вы задумаетесь о множестве различных видов деятельности, которые требуют постоянных поездок, то быстро поймете, что вольные граждане регулярно ездят на расстояние в десять — двадцать миль, а то и больше. Фригольдеры, владеющие землей, приносящей доход более 40 шиллингов, имеют право участвовать в выборах представителя графства в парламенте, для этого нужно ехать в столицу графства. Служителям епархии приходится совершать длительные путешествия, чтобы назначать новых священников или рассматривать дела в церковном суде. Королевские судьи, их секретари и слуги ездят по всей стране; на заседание королевского суда съезжаются сотни местных чиновников и людей, обвиняемых в преступлениях. Многие англичане совершают паломничества. Прибавьте к этому служителей монастырей и слуг аристократов, которые управляют отдаленными усадьбами, и поймете, что путешествия не просто широко распространены — избежать их практически невозможно.

Хороший пример — утверждение завещаний. Душеприказчики обязаны принести клятву и утвердить завещание в строго определенном церковном суде. Соответственно, им приходится ехать в один из нескольких судов: епископскую консисторию, архидьяконский суд, «особый» суд церковнослужителя или суд архиепископа Кентерберийского в Ламбете. Отсутствие общественного транспорта никак не оправдывает неявки. Равно как и большое расстояние. Если умирает человек, живущий на границе Девона и Корнуолла, и оставляет имущество в обоих графствах, то у его душеприказчика нет иного выбора, кроме как потратить несколько дней на поездку в Эксетер и обратно (а это 80 миль). Если умерший оставил имущество на границе епархий Йорка и Линкольна, то придется ехать уже в Ламбет (300 миль туда-обратно). Даже если люди не пускаются в путешествия ради удовольствия, им приходится это делать по необходимости.

Что англичане знают о событиях за рубежом? Здесь опять-таки весь вопрос — в практичности. Когда Эдуард III в 1346 году отправляется во главе армии во Францию, 15 тысяч человек для нее он собирает со всех концов королевства. То же можно сказать и об армиях, отправленных в Гасконь (феодальные земли английских королей на юго-западе Франции), и об армиях, которые все пять сменившихся за век королей созывали на войны с Шотландией. Мужчины с юга Англии, которые идут в Шотландию, по пути проходят множество городов, знакомятся с множеством разных людей и слышат десятки региональных говоров. Не менее 30 тысяч англичан пересекли Ла-Манш, чтобы поучаствовать в осаде Кале в 1346–1347 годах, если верить официальным платежным ведомостям. Многим из них приходится пройти 200–300 миль от дома до порта. За это время они знакомятся с другими собратьями-солдатами из всех уголков страны, видят немало новых мест и рассказывают и слушают разные истории и новости.

Информация о событиях за морем доходит до Англии разными путями. Во-первых, английское духовенство регулярно общается с папой. Английские клерки и гонцы постоянно ездят через Францию в Авиньон или Рим, встречаясь по пути с самыми разными людьми — от трактирщиков до монахов и знати. Немало англичан совершают далекие паломничества — в Сантьяго-де-Компостела, Рим, Кёльн (к раке трех волхвов) и даже Святую Землю. Эти путешественники тоже приносят с собой знания о заморских странах. Тысячи англичан принимают участие в крестовых походах на Пруссию и Литву или на Никополь, а для этого тоже приходится преодолевать большие расстояния и знакомиться с жителями множества других королевств. Еще один источник новостей — письма, которые получает и рассылает король: их развозят по стране придворные. Ко двору регулярно являются гонцы из Франции и Испании, отчасти благодаря тому, что жена Эдуарда II — дочь короля Франции, а его кузен — король Кастилии. Эдуард III активно ведет дела с родственниками из Нидерландов. Два его сына женятся на кастильских принцессах, третий — на дочери герцога Миланского. Ричард II женится на принцессе из Праги (Богемия), а сестры Генриха IV — королевы Кастилии и Португалии. Одна из его дочерей в начале XV века вышла замуж за короля Норвегии, Швеции и Дании. Англия, может быть, и расположена на острове, но отнюдь не отрезана от Европы.

Помимо прочего, новости из-за моря приходят через моряков и торговцев. Мореходы, выходящие из Кингс-Линна и Бостона, отлично знают берега Швеции, Норвегии, Дании и Прибалтики. У английских купцов есть торговые представительства в Копенгагене и Данциге (современный Гданьск). Некоторые смельчаки добрались даже до Московии (под этим названием известно Великое княжество Московское). Герцогство Аквитанское — наследственное владение короля Англии, а большая часть английского вина — из Гаскони, так что морякам Плимута известен морской путь в Бордо. Между южным побережьем Англии и Нидерландами постоянно курсируют суда — особенно часто они направляются в знаменитые своими ткачами фламандские города Брюгге и Гент, которые закупают большое количество английской шерсти. Торгуют англичане и с немецкими городами, входящими в Ганзейскую лигу. Англия, может быть, и не крупнейшая торговая держава христианского мира, но ее экономические связи простираются от Ирландии и Португалии до Константинополя и Москвы.

Что это всё значит для среднего англичанина? Всё зависит от того, где он живет. Жители городов и деревень, стоящих на главных дорогах, ведущих от Лондона к крупным портам — особенно Дувру, — чуть ли не каждый день видят иностранцев и купцов. Но можно с определенной уверенностью сказать, что у каждого англичанина есть знакомый, который воевал в Шотландии, Ирландии, Франции, Испании или в одном из прусских крестовых походов в Восточной Европе. Нет ни единого человека, кто не слышал бы солдатских рассказов и баек. Так что, когда Джеффри Чосер упоминает рыцаря, который сражался в Литве, Пруссии, России, Португалии и Турции, большинство его слушателей уже знают и названия этих стран, и то, что они очень далеко от Англии, — даже если никогда в жизни не видели карты мира. А когда рассказ заходит о шкипере из Дартмута, который знает все гавани от Балтийского моря до мыса Финистерре и всё бухты Бретани и Испании, слушатели тоже все понимают; знаменитый сэр Джон Хоули — пират и торговец, восемнадцать раз избиравшийся мэром Дартмута, — известен всем. Даже когда Чосер говорит о Сирии и Азии, это вполне вписывается в средневековую картину мира. Генрих IV человек, побывавший и в Иерусалиме, и в Вильнюсе, Кёнигсберге и Данциге, ведет переписку с царем Абиссинии (современная Эфиопия). Эдуард III принимает у себя сына «царя Индии». В 1400 году император Константинополя лично посещает Англию в сопровождении православных священников из Византии. Так что можно сказать, что хоть многие крепостные действительно ни разу в жизни не покидают поместья, но большинство англичан знают о событиях, происходящих за морем, даже если сами никогда и не уезжали из Англии.

Вот знания о землях, лежащих за пределами христианского мира, — совсем другой вопрос. Ни один средневековый англичанин никогда не был в Китае или Индии. На картах мира есть Китай — его там называют Серес, потому что китайцы носят шелковую одежду, — но об Азии знают так мало, что эту информацию даже знаниями-то не назвать. Люди по-прежнему путают Индию и Эфиопию, повторяя ошибку, сделанную еще в I веке нашей эры Плинием Старшим. Благодаря подделанному в XII веке письму многие считают, что Индий на самом деле три, все они — сказочно богатые страны, а правит там христианский князь (пресвитер Иоанн). Соответственно, само название «Индия» используется как синоним Азии, которая, по некоторым представлениям, покрывает половину земного шара. Подобные ошибочные суждения лишь усугубляются теориями монастырских ревизионистов, которые сами никогда в жизни не покидали келий, но тем не менее из сложных богословских выкладок делают вывод, что восточное побережье Индии находится всего в нескольких днях морского пути к западу от Испании.

Большинство людей представляют себе, что земля — шар, но при этом им не приходят в голову логичные следствия из этого — например, что от Англии можно добраться до Китая, если отправиться на запад[22]. Первой попыткой подобного рода станет плавание Колумба в конце следующего столетия. Люди знают, что Азия, Африка и Европа окружены огромным океаном, но считают, что на другой стороне этого океана — и, соответственно, на другой стороне мира — лежит четвертый континент, называемый Антиподией, или Terra Australis Incognita («Неизвестная южная земля»). Люди не могут туда попасть, потому что там слишком жарко. Там живут фантастические народы, например сциоподы, у которых всего одна огромная ступня. Чтобы отдохнуть от нестерпимой жары, сциоподы ложатся на спину и укрываются от солнца в тени собственной ступни. Вместе с ними в Антиподии живет еще дюжина невероятных народов. Среди них — антипеды (люди, у которых ступни растут в обратную сторону), амазонки (женщины с одной грудью), кинокефалы, или псоглавцы (люди с песьими головами), панотии (люди с огромными, как у слонов, ушами) и блеммии (безголовые люди, лица которых расположены на груди).

Даже знания о «нашей» стороне Земли и то временами довольно отрывочны. Некоторые сказочные народы южного континента путают с обитателями далеких стран вроде Индии или Эфиопии. Да и на известных землях тоже «селят» выдуманные народы вроде эфиопских троглодитов (быстроногих, но глупых пещерных людей) и «женодарителей» (мужчин, которые предлагают любому прохожему переспать с их женами или дочерями в обмен на подарки). Некоторые азиатские народы якобы едят своих родителей: откармливают к старости, после чего убивают на ритуальном пиру. В книге Джона Мандевиля, которой многие верят, говорится, что на острове Саидин в Восточной Азии, если человек болен и вряд ли долго проживет, члены семьи душат его, варят и жарят разные части тела и скармливают их на пиру всем друзьям и родственникам.

Проблема состоит в том, что не вся информация неверна на сто процентов. В Восточной Азии, скорее всего, есть племена каннибалов. В Эфиопии живут чернокожие люди (хотя черны они не потому, что загорели на солнце, как утверждают энциклопедии того времени). Знатоки географии скажут вам, что неподалеку от берегов Индии есть большой остров (сейчас он известен нам как Шри-Ланка). «Это все очень хорошо», — подумаете вы, но потом тот же рассказчик добавит, что на Шри-Ланке каждый год по два лета и по две зимы, а еще там водятся слоны и драконы. Слоны — да, действительно водятся, но драконы? Но и это еще не всё: возвращаясь со Шри-Ланки, вы встретите и единорогов, и фениксов, и множество других сказочных существ. Может быть, единорогов выдумали под впечатлением от встречи с индийским носорогом? Может быть, дракон — это искаженное воспоминание о морском крокодиле-людоеде? Невозможно сказать с уверенностью. Англичане XIV века знают, как выглядят слоны и крокодилы. В Эксетерском соборе в одной из трапезных есть отличное резное изображение слона, а Генрих III в XIII веке даже держал слона в Тауэре (он прожил три года). Что же касается крокодилов — их описал Бартоломей Английский: «его укусы ядовиты, зубы его ужасны и имеют форму гребня… если крокодил встречает человека на берегу, то убивает его, потом оплакивает и, наконец, съедает». Но в целом можно сказать, что англичане очень мало знают про нехристианский мир. Единственное, в чем вы можете быть уверены: их представления о далеких странах — это смесь правды и вымысла, причем количество вымысла может стремиться даже к ста процентам, потому что все равно никто не может отличить одно от другого.

Проницательные разумы?

Неумение отличить факты от вымыслов в рассказах о далеких странах вполне понятно, но это говорит о более глубокой проблеме — неумении отличать факты от вымыслов вообще. Иногда кажется, что в Средние века люди гордятся количеством знаний, а не их качеством или правильностью. Хорошо образованные и умные люди отлично понимают всю ущербность такого подхода. Некоторые читали труды Иоанна Солсберийского, где он пишет, что раз три церкви заявляют об обладании головой Иоанна Крестителя, то по крайней мере две из них неправы. Чосер тоже называет многие мощи святых «свиными костями». Тем не менее большинство людей такие вопросы совершенно не беспокоят. Церкви находятся на огромных расстояниях друг от друга, так что им не приходится задумываться над вопросом «почему у Иоанна Крестителя три головы» и, соответственно, над вытекающим из этого вопросом «почему церковь говорит неправду». Почти всё объясняется принципом божественного провидения. Всё именно такое, как есть, потому что Бог решил, что так должно быть, — даже если это значит, что у Иоанна Крестителя три головы.

Для людей, ходящих по средневековым улицам, настоящая угроза божественному провидению — это не рационализм, а козни дьявола. В некоторых районах страны вороньи стаи считаются лазутчиками дьявола. В других жители шарахаются от людей, говорящих на кельтском языке, считая его дьявольским. Если даже просто упомянуть имя дьявола, то молоко скисает, а фрукты становятся невкусными. Куда бы вы ни пришли, обязательно услышите истории о том, как дьявол явился в приходский округ, или на чью-нибудь землю, или в церковь, где поднял из могилы тело недавно умершей ведьмы. Что интересно, катастрофы национального масштаба обычно считают не происками дьявола, а посланиями Бога. Когда английскую армию в Черный понедельник (14 апреля 1360 года) поразил ужасный шторм и гигантский град убил множество людей и лошадей, это посчитали божественным вмешательством и призывом начать мирные переговоры. Точно так же и Черную смерть 1348–1349 годов считали божественным наказанием за прегрешения человечества, подобным Всемирному потопу, который Бог наслал, чтобы смыть грехи мира во времена Ноя. Летописец Томас Уолсингем даже утверждает, что восстание Уота Тайлера тоже имеет божественное происхождение — это наказание лондонцам за грехи. Если вы увидите, как крестьяне из Эссекса и Кента убивают всех подряд, в том числе архиепископа Кентерберийского, и нападают на королеву-мать, вы, наверное, с ним не согласитесь.

Слово, которое лучше всего описывает средневековое отношение к дьяволу, чудесам и прочему подобному, — «суеверие». Люди не знают законов физики, не понимают природы материи и даже того, как функционирует человеческое тело. Так что они не видят никаких ограничений в своих представлениях о работе мира. Соответственно, можно сказать, что у них нет «чувства нормальности». Произойти может что угодно. Они считают, что чародейство действительно работает, а сверхъестественные существа обладают ужасной силой.

Астрологию применяют по любому поводу — с ее помощью определяют и когда принимать лекарство, и когда стирать белье. Алхимия может по-настоящему превратить свинец или железо в золото. А возможности колдовства и магии ограничены только воображением наблюдателя: они не имеют ничего общего с реальными способностями ведьм и колдунов.

С одной стороны, магию и сверхъестественные силы можно применять в повседневной жизни. Если вы потеряли ценную вещь и считаете, что ее украли, можете обратиться к колдуну или ведьме. Проблемы у вас возникнут только если вы обвините в краже невиновного — тогда или вас, или колдуна привлекут к суду за клевету. Заметьте: противозаконна только клевета, а не магия сама по себе: к обычному колдовству, без ереси, относятся вполне терпимо. Но вот на другом конце «магического спектра» находится еретическая магия, а к ней отношение намного суровее. В 1324 году даму Алису Кайтлер, дворянку из Ирландии, и ее спутниц обвинили в отречении от Христа, принесении в жертву дьяволу живых цыплят, наложении проклятий на мужей и приготовлении мази из внутренностей принесенных в жертву цыплят «с отвратительными червями, различными травами, ногтями мертвецов… и одеждами детей, которые умерли некрещеными, и множеством других мерзейших ингредиентов, сваренных на дубовых дровах в черепе обезглавленного вора». Хотя еретиков в Англии XIV века обычно не сжигают — такое наказание ввели лишь в 1401 году, — эти обвинения были предъявлены в Ирландии. Власти, воспользовавшись возможностью, сожгли нескольких спутниц дамы Алисы заживо.

Некоторые аспекты этой наивной доверчивости считаются не ересью и не суеверием, а важной частью религиозной веры — например, те же три головы Иоанна Крестителя. Посмотрите хотя бы на работу продавца индульгенций. Люди сознают, что грешны и что за грехи их ждет наказание в Судный день. Так что они платят продавцам за индульгенции. Безоговорочная индульгенция, которую выдают на куске пергамента, очищает вас от всех грехов разом — соответственно, она самая дорогая. Менее дороги специфические индульгенции, которые очищают вашу совесть от определенного преступления (например, супружеской измены), и временные индульгенции, которые прощают вам все грехи, совершенные в определенный период времени (например, в течение месяца). Весь этот странный бизнес — воплощение одновременно слепой веры и цинизма. Вас шокирует аморальность продавцов, которые готовы отдать индульгенции задешево, если продажи падают. Многие считают продажу индульгенций как таковую порочной практикой, но многие другие думают, что за прощение можно помолиться, а можно и заплатить. Если подумать, то продавец индульгенций, торгующий обещаниями спасения души, не слишком отличается от врача, торгующего обещаниями исцеления тела. Учитывая уровень средневековой медицины, врач с большей вероятностью причинит вам вред, чем продавец индульгенций.

Возможно, самый странный аспект доверчивости и суеверия — широко распространенная вера в пророчества. Политические пророчества средневековой Англии — это экстраординарный феномен. В течение нескольких веков писатели сочиняли мистические тексты, которые якобы описывают превратности политической жизни в будущем. Такие тексты предстают в разнообразных формах: «Пять снов Адама Дэви», написанные около 1308 года, — это последовательность мистических видений об Эдуарде II, где в том числе говорится о его визите в Рим. «Пророчество шести королей», впервые появившееся около 1313 года, рассказывает о шести королях, правивших после Иоанна, и утверждает, что Эдуард III снова завоюет все земли, принадлежавшие предкам. «Священное масло св. Фомы» объясняет происхождение и мистические свойства некоего масла, привезенного герцогом Брабантским на коронацию Эдуарда II в 1308 году. Все эти пророчества вызывают широкий общественный резонанс. Люди верят им. И не без причины, потому что в той или иной форме пророчества действительно сбываются. Эдуард II действительно в каком-то смысле нанес визит в «Рим» — он посетил Авиньон, тогдашнюю резиденцию папы. Эдуард III действительно стал воином, который отвоевал все земли предков, победил в битве испанцев и сражался у ворот Парижа, в полном соответствии с «Пророчеством шести королей». Политические пророчества, можно сказать, исполняют сами себя, так что люди доверяют им. Поэтому Генрих IV едва взойдя на престол, приказал умастить себя священным маслом святого Фомы. Пророчество гласит, что он станет успешным священным воином.

В средневековом обществе можно найти и рационалистов, и ученых, но их труды покажутся вам еще невероятнее иных пророчеств. Самый поразительный и знаменитый пример — один из абзацев труда великого ученого и философа XIII века Роджера Бэкона. В тексте, где он пытается показать, что многие якобы «волшебные» явления на самом деле вполне нормальны, есть такие строчки:

Можно построить корабли, которые будут двигаться без весел и гребцов, так, что большие суда без всякого труда сможет вести по морю или реке один человек, причем быстрее, чем любое весельное. Можно построить колесницы, которые будут двигаться без всякого тяглового животного с немыслимой скоростью… Можно построить летающие машины, внутри которых сидит человек и вращает определенный механизм, благодаря которому машут искусно сделанные крылья, подобные птичьим. Можно построить и иной инструмент, который, несмотря на малую величину, сможет поднимать или опускать огромный вес… Опять-таки, можно сделать инструменты, с помощью которых можно будет ходить по морю или по реке, опускаясь даже на самое дно без малейшей опасности… Очень многое можно построить: мосты, которые пересекают реки без каких-либо быков и подпорок, и неслыханные машины и механизмы.

Вы явно не такого могли ждать от францисканского монаха, живущего в суеверной средневековой Англии. Наверное, вам даже станет интересно: может быть, какой-нибудь другой путешественник во времени рассказал Бэкону о современных кораблях, автомобилях, самолетах, подъемных кранах, водолазных костюмах и подвесных мостах? Но перечитайте этот пассаж еще раз и подождите ругать доверчивых англичан. Именно благодаря вере в то, что возможно всё, совершаются величайшие открытия. «На то, что другие смотрят мутно и слепо, словно летучие мыши в сумерки, он смотрит при полном свете дня, потому что он мастер экспериментов», — говорит Бэкон, хваля одного из современников. То же можно сказать и о самом Бэконе: если возможно всё, то эксперименты необходимы. А если говорить о его летающей машине и водолазном костюме — вспомните рисунки Леонардо да Винчи, и они вас уже не удивят. Леонардо в своих блокнотах упоминает и Роджера Бэкона.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.