IV. Знания первой необходимости

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

IV. Знания первой необходимости

Зайдите в любую церковь или часовню страны, и увидите на стенах изображения сцен из Библии. Но вы не сразу осознаете, что это библейские сцены, потому что одежда на изображенных людях не такая, как в эпоху Христа. Все персонажи всех изображений Святой Земли выглядят так, словно живут в средневековой Англии. Римляне одеты в средневековую одежду. Христос и апостолы тоже выглядят по-средневековому. Если где-то изображены корабли и солдаты — то тоже средневековые. В Англии того времени нет понятия о культурном развитии, о том, что люди разных эпох выглядят и ведут себя по-разному, и о том, что культура Древнего Рима и Палестины была совсем другой. Путешественник во времени, оказавшийся в XIV веке, сразу поймет всю иронию ситуации, потому что в первую очередь ему бросятся в глаза именно огромные культурные различия.

Дело не только в одежде. Языки, даты, рабочие часы — практически вся повседневная жизнь в XIV веке отличается от современной. В традиционных исторических книгах таким различиям уделяется мало внимания. Но именно по этой причине необходимо описать хотя бы простейшие аспекты повседневной жизни. Вам нужно знать, как сказать, сколько времени, где и когда можно покупать и продавать товары, почему некоторые люди платят налоги а некоторые — нет, и какое поведение считается приличным. Благодаря вниманию к этим деталям вы не опоздаете на встречу, не окажетесь у позорного столба, сможете избежать ограбления, и, самое главное, вас не объявят безумцем.

Языки

В современном мире языки меняются постепенно. Возьмите книгу на вашем родном языке, выпущенную за сто лет до вашего рождения, и вам нетрудно будет ее прочитать, пусть язык и покажется несколько старомодным. В XIV веке все по-другому. Целые слои общества перестают говорить на одном языке (французском) и вместо этого учат другой (английский). Это само по себе кажется невероятным, но еще поразительнее — то, что от родного языка отказываются не низы общества, а верхушка. Хотя английские аристократы говорили по-французски еще со времен норманнского вторжения в 1066 году, а еще в конце XIII века Роберт Глостер сказал что «если кто-то не знает французского, люди не относятся к нему серьезно», в XIV веке тем не менее произошли фундаментальные лингвистические перемены.

Почему? Если отвечать просто, то максима Роберта Глостера «уважения достоин только тот, кто говорит по-французски» устарела. В 1300 году она еще действовала: если вы не знаете французского, то вряд ли вас будет уважать кто-то за пределами вашей общины. Король говорит по-французски, равно как и его лорды, рыцари, клерки, капелланы и слуги. Все официальные классы говорят по-французски. Очень немногие высокопоставленные члены общества знают английский. На английском языке нет никакой литературы; по-английски пишут разве что протестные стихотворения, направленные против духовенства и аристократии, или некоторые религиозные тексты. Но к 1350 году все больше аристократов учат сыновей английскому языку. Перемена произошла в основном благодаря националистическим взглядам короля Эдуарда III, который говорил по-английски, гордился языком и даже писал на нем свои девизы. В 1362 году он издал указ, разрешающий выступать в суде на английском языке — раньше в суде говорили только по-французски, — и тем самым публично заявил о своей поддержке английского как «языка народа». В том же году его канцлер открыл заседание парламента речью на английском языке. К концу века большинство аристократов и прелатов говорят по-английски так же хорошо, как по-французски. У сына Эдуарда III есть немало книг на английском языке, включая один из самых ранних переводов Библии, а его внук, Эдуард Йоркский, перевел на английский знаменитую книгу Гастона Феба об охоте. Генрих IV в 1399 году заявил о своих правах на трон на английском языке в парламенте в присутствии всех лордов и епископов. Позже Генрих вел переписку на английском со своим канцлером (архиепископом Кентерберийским), а в 1409 году даже написал на английском языке свое завещание. Эдуард III и Генрих IV совершили больше, чем все предыдущие правители, вместе взятые, чтобы сделать английский языком официальных классов и справиться с презрением, которое двор питал к этому языку в предыдущие триста лет.

Конечно, встречаются и исключения. Даже в 90-х годах XIV века вы еще встретите людей, плохо говорящих по-английски. Многие старомодные рыцари и леди даже не пытаются учить новый язык, предпочитая старый англо-французский (на котором по-прежнему разговаривают многие придворные). Большинство населения Корнуолла вообще не говорит ни по-английски, ни по-французски, храня верность своему древнему кельтскому языку (корнуолльскому). Очевидно, если вы пересечете границу и поездите по Уэльсу, то обязательно найдете поселения, где говорят только по-валлийски. Даже в самой Англии язык делится на огромное число акцентов и диалектов. Житель Нортумберленда лишь с огромным трудом поймет жителя Девона. Некоторые жители юга Англии, встречаясь с северными собратьями, даже думают, что те говорят по-французски, — настолько странно звучат их акценты.

География и общественное положение — не единственные факторы, влияющие на выбор языка. Клерки очень часто пишут не на том языке, на котором говорят. На английском языке записи ведутся редко. Если после 1362 года вы будете давать показания в суде по-английски, то их для записи переведут на латынь. Финансовые книги тоже пишутся на ломаной «казначейской латыни». Говорить на одном языке, а писать на другом с виду кажется невероятно трудным, но у этого есть и свои преимущества. Поскольку многие государственные служащие говорят на англо-французском языке, он используется в качестве стандартного средства общения по всей стране. Зная французский, английские администраторы легко ведут переписку с Гасконью. Роль латыни еще важнее, потому что ее орфография стандартизирована. Ни во французском, ни в английском языке орфографических стандартов нет; в английском и вовсе еще используются две саксонские буквы, которых нет в современном алфавите: йоуг (пишется «з», читается как «gh») и торн (пишется «p», читается как «th»). Хотя разговаривают на латыни очень немногие, иметь универсальный язык для переписки, который понимают во всем христианском мире, от Канарских островов до Литвы и от Исландии до Иерусалима, очень удобно.

Если вы заговорите по-английски с местными жителями, не удивляйтесь, если их язык покажется вам грубоватым. Географические названия XIV века описывают местность без прикрас (вышеупомянутый Шитбрук или, например, Pissing Alley— «Зассанный переулок»), так что повседневная речь тоже весьма прямолинейна и похабна. В «Кентерберийских рассказах» Чосер описывает, как один пылкий любовник погнался за замужней женщиной, которую вожделел, и «caught her by the cunt» (в русских переводах, естественно, половые органы заменяли более «пристойными» частями тела). В другом месте Чосер вкладывает в уста Трактирщика фразу, буквально значащую «Твои рифмы не стоят и куска дерьма!» В повседневной речи все говорят прямолинейно, без обиняков. Так что если кто-то весело хлопнет вас по плечу и воскликнет «Будь благословенны твои бриджи и яйца твои!», не пугайтесь. Это комплимент.

Даты

Когда начинается новый год? 1 января? Не всегда. Хотя аристократы и дарят друг другу новогодние подарки 1 января, но средневековые англичане отсчитывают «Божий год» со дня Благовещения Пресвятой Богородицы, 25 марта. «Странно», — подумаете вы. Но дальше будет «всё страньше и страньше». Начало года определяется несколькими разными способами, причем они еще и используются одновременно. Кроме 1 января и 25 марта, есть и третий «новогодний день» — Михайлов день (29 сентября), которым пользуется королевское Министерство финансов. С этого же дня отсчитывает новый год и летописец Адам Меримат, чьи труды (вместе со странными датами) получили широкое распространение путем переписывания и адаптации.

Для тех, кто путешествует за рубеж, средневековая система дат еще сложнее. День, в который англичане обмениваются новогодними подарками и в который начинается «исторический» 1367 год, по флорентийскому и венецианскому календарю принадлежит еще 1366 году, а вот в итальянском порту Пиза год уже 1367, но начался он еще 25 марта прошлого года. Если вы 1 января 1366 года отплывете из Англии и доберетесь до Пизы в середине февраля, там уже будет 1367 год. Доберитесь оттуда до Венеции до конца февраля, и вернетесь обратно в 1366 год. Покиньте город после 1 марта, и Anno Domini будет уже 1367. Но стоит вам доехать до Флоренции, вы опять вернетесь в 1366 год. Возвратитесь на ваш корабль в Пизе — там уже вообще 1368 год. Плывите в Прованс, и снова окажетесь в 1367 году. На обратном пути остановитесь в Португалии или Кастилии, где даты до сих пор отсчитывают с момента появления римлян, — там год и вовсе 1405. «Испанской эрой» (так называется система дат, начинающаяся с 38 года до нашей эры) до сих пор пользуются в Португалии (до 1422 года) и Испании (до 1384)[23]

На самом деле очень немногие англичане применяют Anno Domini. Большинство использует куда более сложную систему датировки — «королевские годы»: первый, второй, третий и так далее годы правления короля. По этой системе «новый год» начинается в годовщину восшествия короля на престол. 1388 год Anno Domini, может быть, и начинается 25 марта, но большинство англичан назовут этот день 25 марта «одиннадцатого года короля Ричарда II» (Ричард взошел на трон 22 июня 1377 года). Пока всё нормально. Сложности начинаются из-за того, что год определяется по светскому календарю, а вот дни — по церковному, и зависят в том числе от переходящего праздника (Пасхи). Таким образом, 23 марта 1388 года — это «понедельник перед Благовещением Пресвятой Девы Марии одиннадцатого года правления короля Ричарда II после Завоевания». Довольно громоздко, не находите? К тому же эта система уязвима для ошибок. Если перепутать «annunciation» («Благовещение») с «assumption» («Успение», то получите совершенно другую дату в другом году (12 августа 1387 года). Способ датировки, популярный в XIV веке, конечно, поэтичен, но этим его достоинства исчерпываются.

Измерение времени

Сказать, сколько времени, не менее сложно. Проблема даже не в разных системах, а в трудностях, возникших, когда старую солнечную систему понемногу начала сменять система «часа по часам». До то го как Эдуард III в 50-х и 60-х годах XIV века установил механические часы в своих дворцах, часов как таковых в Англии не было вообще — не считая экспериментального механизма, изобретенного аббатом из Сент-Олбанса Ричардом Уоллингфордом. Люди отсчитывают время, разделяя день (который начинается на рассвете) на равные доли — часы. Поскольку день и ночь всегда делят на равные части вне зависимости от времени года, из этого следует, что дневной «час» (двенадцатая часть светового дня) летом длиннее, а зимой короче. Таким образом, чтобы в XIV веке сказать, сколько времени, нужно рассчитать, какой путь проделало солнце на небе. Это можно сделать с помощью солнечных часов или измерения угла тени, отбрасываемой высоким предметом. Во вступлении к «Рассказу Юриста» Чосер отлично описывает оба метода. «Трактирщик наш увидел, что пройти успело больше четверти пути на небе солнце». Четверть от двенадцати часов — это три часа от рассвета, так что, если добавить еще и упомянутую в исходном тексте четверть часа, получится, что время — где-то между половиной десятого и десятью часами утра. Чосеровский рассказчик подтверждает это наблюдение: «Дерев равнялась тень их росту, следовательно, в тот день и в этой широте — пробило десять; и это правда, если здраво взвесить: ведь ясно и без точного промера, что сорок пять делений угломера прошло светило с наступленья дня». Обычно для измерения угла солнца используется медная астролябия — если, конечно, вы умеете с ней обращаться. У большинства богатых людей есть астролябии[24].

Единственные механические часы, которые вы увидите, стоят в башнях аристократских дворцов, некоторых больших аббатств и соборов. К концу века часы стоят в соборах Солсбери и Уэллса, а также в нескольких королевских дворцах и замках, в том числе Вестминстере, Виндзоре, Куинборо и Лэнгли. Чосер упоминает башенные часы в аббатстве в «Рассказе Священника». Часы, естественно, отсчитывают день совершенно иначе: летом светлая часть суток длится восемнадцать часов, а ночь — шесть (а не двенадцать и двенадцать). Поэтому одновременно используются два времени: время по часам и солнечное время. Так что, если вы имеете в виду время по часам (hour of the clock, отсюда произошло современное английское o’clock), обязательно уточняйте. Стоит еще отметить, что часы не показывают время, а лишь обозначают каждый прошедший час звоном колокола. Так что люди могут говорить не только «время по часам», но и «время по колоколу» (hours of the bell)[25].

Даже до изобретения часов колокольный звон — это важный способ объявления времени в городах. В Лондоне внимательно слушайте звон колокола в церкви Сент-Мартин-Ле-Гранд. Именно по этому колоколу утром открываются рынки, а вечером начинается комендантский час. В крупном городе вроде Лондона, где по разным причинам звонит множество колоколов, можно, если вы знаете звук каждого колокола, определять время еще и по ним. Большинство людей просыпаются на рассвете. Первый час дня называется «прим». Третий час (около 9 утра) — «терц», шестой час (полдень) — «секст», девятый (середина дня) — «нонес» и так далее. На двенадцатый час по всему городу звонят колокола, созывая людей на вечерню. Поскольку колокола слышно по всему городу, неважно, отстают они на несколько минут или спешат, используется ли солнечное время или время по часам. Звонарь устанавливает стандартное время для всех, кто его слышит.

Будучи путешественником, особенно внимательно нужно относиться к вечернему звону. Когда в Лондоне под конец дня звонит колокол в Сент-Мартин-Ле-Гранд, городские ворота закрываются, и все жители обязаны вернуться домой или в гостиницы. На улицы выходит стража — по шесть человек патрулируют каждый район, плюс некоторое количество охраняет ворота, — и только людям с очень хорошей репутацией разрешается находиться на улице, причем лишь в случае, если у них в руках зажженная лампа. Все таверны закрывают двери. Все лодки на реке нужно вытащить на берег. Незнакомых людей, которых найдут на улице в комендантский час, арестуют как ночных бродяг. Поэтому, если вы не нашли себе пристанища до вечернего звона, лучше всего вам будет сразу покинуть город и переночевать за городскими стенами, в Саутуорке. Иначе стража найдет вам другое пристанище — в тюрьме. Тюрьма — вообще не очень приятное место, а находиться в ней целую ночь не стоит тем более.

Единицы измерения

Зная, что в Англии не стандартизированы ни язык, ни орфография, ни даты, ни время, вы, наверное, уже и не удивитесь, узнав, что единицы измерения, которыми пользуются в стране, тоже довольно разнообразны. Например, «пашня» (ploughland) — это количество земли, которое могут вспахать восемь волов за год. В «пашне» в гористом Девоне, естественно, будет меньше акров, чем в равнинном Норфолке. Собственно, даже сам акр — величина непостоянная, что тоже неудивительно: первоначально он означал количество земли, которое воловья упряжка может вспахать за день. Хотя Эдуард I и попытался стандартизировать акр, приравняв его к 4840 квадратным ярдам («статутный акр»), «местные» акры никуда не делись. Чеширский акр почти вдвое больше статутного, йоркширский акр тоже заметно больше. Камберлендский акр и вовсе, в зависимости от места, может быть почти равен статутному, а может быть вдвое больше. Корнуолльский акр — тоже величина переменная, причем в гораздо больших масштабах: он составляет от 15 до 300 статутных акров. Что касается расстояний, то старофранцузская миля равна примерно 1,25 статутной мили, и многие образованные англичане XIV века измеряют расстояния именно в старофранцузских милях. Это едва ли не единственная международная стандартизированная единица измерения. Местные мили тоже сильно различаются по длине: например, в Западном Йоркшире миля равна 2428 ярдам (современная 1760-ярдная миля, равная 1,6 километра, будет установлена лишь законом 1593 года).

Немалые сложности связаны и с другими измерениями. Дело даже не в том, что они различаются, а в том, что названия истолковываются по-разному в зависимости от того, что вы пытаетесь измерить. Фут, к счастью, ничем не отличается от современного фута, равного двенадцати дюймам (30,48 сантиметра). Но ткань измеряется в элях; эль обычно равен 45 дюймам — но если вы измеряете фламандскую ткань, то в эле 27 дюймов. Впрочем, самые большие трудности вас ждут при измерении жидкостей. Галлон вина не равен по объему галлону эля. В стандартном хогсхеде 63 галлона вина или 52 с половиной галлона эля. Правда, стандартного хогсхеда не существует: один стандарт действует для вина, второй — для эля, третий — для пива (которое ввозят из-за границы). Если вы покупаете в Лондоне пиво, то хогсхед равен 54 галлонам эля; если же покупаете эль то 48 галлонам.

Если это кажется вам запутанным, знайте: бывает и хуже. В Девоне есть собственная система мер и весов, и любой торговец, работающий в этом графстве, должен о ней помнить. «Перч» там равняется 18 футам, а не 16 с половиной, так что акр, соответственно, равен 5760 квадратным ярдам, а не 4840. В стоуне 16 фунтов (а не 14), если вы взвешиваете сыр или масло. В девонском фунте 18 унций (а не 16). Центнер равен не 112 фунтам, как везде в Англии, а 120. В девонском галлоне десять бушелей, а не обычные восемь. В конце века один путешественник сказал, что житель Мидлендса или севера Англии «может объехать все страны в Европе, но нигде не найдет обычаев, которые покажутся ему такими же чуждыми, как в Девоне».

Имя и личность

В начале XIV века в английских деревнях запросто можно встретить человека, имеющего всего одно имя. Крепостного крестьянина по имени, например, Ильберт, который всю жизнь возделывал один и тот же участок на поле лорда и жил в маленьком коттедже под названием Весткотт, будут называть только Ильберт, и никак иначе. Люди такого низкого положения обычно не обладают передающимися по наследству фамилиями. Если его сына зовут Джон (это имя намного более распространено), то, несомненно, его как-то придется отличать от других Джонов, живущих в приходе, и поместный клерк в записях назовет его «Джоном из Весткотта» или «Джоном, сыном Ильберта». Но все эти дополнения останутся всего лишь отличительной чертой, а не станут фамилией. Если Джон переберется в Сауткотт, то его вскоре переименуют в «Джона из Сауткотта». В 1300 году только официальные лица, богачи и политики имеют наследственные фамилии — чтобы их могли узнавать за пределами родных мест или чтобы показания, данные от их имени, имели силу и в последующие годы. Так что у всех франклинов, эсквайров и джентльменов, кого вы встретите, будет имя, передающееся по наследству. Крепостным, которые никуда не уезжают и не занимают официальных должностей, фамилии просто не нужны.

Но всё меняется во второй и третьей четвертях столетия. Из-за трудностей, возникших в экономике в период 1315–1323 годов и особенно после Великой чумы 1348–1349 годов, крепостные стали намного чаще перемещаться между поместьями. Приходилось различать между собой множество людей из самых разных мест. В конце концов появилась идея наделить абсолютно всех англичан, а не только богатых и часто путешествующих, неизменной фамилией, так что к 1400 году человека по имени «Джон Весткотт» или «Джон Ильбертсон» будут так называть везде — хоть в Весткотте, хоть в Вестминстере. Более того, поскольку фамилия теперь не меняется, сыновья Джона тоже останутся Ильбертсонами. К 1400 году идея, что каждый англичанин должен иметь фамилию, пустила прочные корни.

Имя — это не просто «как вас зовут», но и обозначение принадлежности. Услышав имя, все узнают, откуда вы (и, соответственно, как далеко вы от тех, кто способен вас защитить). Еще имя — это обозначение статуса. Если мы говорим об аристократе, то в имени упоминается либо его титул, либо название главного владения. В имя может входить и название компании или гильдии лондонских ремесленников. В других городах важен уже сам факт того, что человек — свободный горожанин: подразумевается, что он обладает определенными правами. Отношение к аббату зависит от имени его аббатства: аббат Вестминстера — намного более важная персона, чем, скажем, аббат из Флексли. Не стоит забывать, естественно, и о геральдическом аспекте имени, который отделяет лордов, рыцарей и эсквайров от остального общества, в том числе даже от купцов, ведущих род от гербовых семейств. К этому относятся очень серьезно.

Некоторые рыцари ценят свой герб практически наравне с фамилией и пускаются в долгие и затратные судебные тяжбы, чтобы отстоять свое право на определенные изображения.

Все эти элементы имени объединяются в печати. Печать — это матрица, оставляющая отпечаток на мягком воске, что позволяет человеку подтвердить подлинность документа. Большинство печатей аристократов содержат либо герб, либо изображение лорда в доспехах, на лошади и со щитом, на котором опять-таки изображен герб. Обычно на них есть еще надпись с именем и главным титулом лорда — или, если это просто рыцарь, с названием его главного владения. Печати светских лордов круглые; купеческие печати — тоже, на них обычно изображается птица или другая эмблема (если, конечно, купец не обладает собственным гербом). Церковные печати не круглые, а продолговатые, симметричные и выпуклые, равно как и печати женщин-аристократок. Обычно человек всегда держит печать либо при себе, либо под присмотром секретаря или капеллана. После смерти его печать разламывают. Если печать теряется, то владелец через глашатаев сообщает, что документы, на которых стоит эта печать, уже выпускаются не от его имени.

Печатями подтверждаются и корпоративные «имена». Кроме личной печати аббата, существует и общая печать аббатства. Печатями пользуются «сити» и инкорпорированные города (те, что управляются мэром и муниципалитетом). Печати есть у множества самых разнообразных организаций: купеческих гильдий и лондонских компаний, колледжей Оксфорда и Кембриджа, монастырей, коллегиальных церквей, даже у некоторых мостов. Как и печати отдельных людей, они удостоверяют подлинность документа и личность автора: это средневековый эквивалент подписи.

Если говорить о печатях королевства, то одну из двух королевских печатей держит при себе канцлер для документов канцлерского суда, а вторую — казначей, соответственно, для документов казначейства. Эти огромные печати диаметром в шесть дюймов имеют цветовое обозначение: документы канцлерского суда запечатываются красным воском, а документы казначейства — зеленым. Собственные письма короля запечатываются маленькой «приватной» печатью. По крайней мере, так было в начале века. В правление Эдуарда III приватной печатью все чаще пользуется хранитель печати, исполняя указания короля. У самого же короля появляется новая «тайная печать», которую используют для личных писем и приказов короля. Ее держит при себе секретарь. К 1400 году используются четыре королевские печати: тайная, приватная и две «больших».

Манеры и вежливость

Вы наверняка думаете, что средневековое общество грязное, жестокое и неотесанное. Может быть, это и так, но это не мешает ему иметь высокие стандарты вежливости. Особенно важно правильно себя вести в присутствии богатых и влиятельных людей. Великие лорды бывают весьма вспыльчивы, и любое неуважение, проявленное к ним, их семье и слугам, может привести к крайне враждебной реакции с их стороны. Просто посмотрите, скольких человек в жалованных грамотах простили за убийство; посмотрите и на тысячи виселиц, которые стоят по всей стране и практически не простаивают. Говорят, что «человека красят хорошие манеры». Отсутствие хороших манер вполне может окрасить человека кровью.

Очень важно помнить о всеобщем стремлении к уважению. Современной моде на демонстративное высокомерное неуважение к тем, кто стоит выше по социальной лестнице, в средневековой Англии места нет. Если вы придете домой к человеку, равному или превосходящему вас по положению, то оружие придется оставить у привратника или вручить хозяину. «Пришел в дом — не приноси ничего опасного», как тогда говорили. Не входите в холл без разрешения хозяина, кем бы хозяин ни был. Если вы пришли к йомену или торговцу, то о вашем прибытии объявит слуга. Если же вы в гостях у важного лорда, то камергер, гофмаршал или привратник проведут вас к лорду или леди. Снимите шляпу, шапку или капюшон и не надевайте, пока вам не разрешат. Зайдя в личные покои хозяина или хозяйки, равных вам по положению, вы должны поклониться. Если они превосходят вас по статусу, то придется хотя бы один раз преклонить колени (точнее, одно колено, правое, но нужно обязательно коснуться им земли). Если вас привели к королю, особенно впервые, то сначала встаньте на колени у входа в его покои или зал, затем пройдите в середину комнаты и преклоните колени еще раз. Если король захочет с вами поговорить, то подзовет к себе. Когда камергер скажет вам остановиться, сделайте это и опуститесь на колено еще трижды. Подождите, пока с вами заговорят; не обращайтесь к королю первыми. Если вам дадут слово, то обязательно каждый раз начинайте с приветствия, например «Бог вам в помощь, милорд». Кланяйтесь каждый раз, когда вас просят говорить. Не сводите глаз с короля: вы должны смотреть на него прямо и честно (как и на любого человека равного или более высокого статуса, в отличие от последующих веков). Никогда не поворачивайтесь спиной к тем, кто выше вас по положению, — это считается очень грубым.

Если вас пригласят провести некоторое время при дворе лорда, то вам довольно часто придется стоять. Не садитесь, пока вам не разрешит самое важное из присутствующих лиц. Это не обязательно может быть сам лорд: если король, королева или любой другой вышестоящий аристократ гостит в этом же доме и присутствует в помещении, то именно они, а не хозяин дома считаются главными. Если войдет кто-то, кто выше вас по положению, то отойдите чуть назад, чтобы он мог встать ближе к лорду или леди, чем вы. Стоя, ни в коем случае не оглядывайте зал. Кроме того, не чешитесь и не опирайтесь на колонны или стены. Не ковыряйтесь в носу, зубах или под ногтями и не плюйтесь в помещениях. Если вы сами не занимаете высокого положения или не хороший знакомый самого высокопоставленного человека в комнате, то будьте очень осторожны с любыми действиями и жестами. Проявлением неуважения могут посчитать буквально что угодно. Причем определять, уважительным был жест или нет, может только вышестоящий аристократ, а не вы.

Как таковой границы между знаками уважения и проявлением вежливости нет; одно переходит в другое. Соответственно, вы должны знать, как вести себя за столом, особенно в высшем обществе. Забудьте все мифы о жадном обгладывании больших говяжьих и куриных ног и разбрасывании костей по всему холлу. Такое поведение не считается приличным нигде. Существуют строгие правила этикета, которым необходимо подчиняться. Перед каждым приемом пищи нужно обязательно мыть руки. Хлеб режьте, а не ломайте. Если вам предложат напиток, то, прежде чем брать чашу, вытрите рот. Не опирайтесь на стол. Когда перед вами поставят разные блюда, не хватайте отовсюду лучшие куски, а берите по одному. Взяв кусок, не обмакивайте его в соль — это очень неприлично, и хозяин сочтет такое поведение неуважительным. Помните и о прочих правилах приличия — в частности, не разговаривайте с набитым ртом и не обращайтесь ни к кому, кто сейчас пьет. Если вам предложил выпить кто-то, кто выше вас по положению, то вытрите рот, примите чашу, а потом отдайте ее назад. Не отдавайте ее никому другому: это знак благосклонности лорда, предназначенный только для вас[26].

Для женщин действуют и другие правила вежливости. Женщине не пристало ругаться. Батская Вдова, конечно, не стесняется в выражениях, но если вы — не одинокая вдова, как она, то у вас возникнут проблемы, потому что этим вы опозорите мужа или отца. Девушкам запрещается запрокидывать голову, подергивать плечами, а также разрешать мужчинам, не являющимся членами их семей, брать их за руки; если женщина напивается допьяна вне дома, это считается отвратительным. Кроме того, женщинам запрещается посещать борцовские поединки и вступать в разговоры с незнакомцами, потому что это создаст им плохую репутацию. Женщинам не подобает выходить из дома одним; они должны ходить, держа за руку либо мужчину-родственника, либо женщину-компаньонку.

Многие невербальные сигналы в XIV веке толкуются совершенно иначе. И мужчины, и женщины, конечно, плачут от боли и горя, но плакать можно и по менее значительным причинам. Когда купец или представитель власти требует от вас выплатить долг или оказать обещанную услугу, он вполне может заплакать из-за стресса, связанного с вынужденным проявлением жесткости. Воздевание рук к небу — еще один жест, который тогда воспринимался немного иначе: в Средние века это знак благодарности Богу и, соответственно, связан с облегчением, а не отчаянием. Очень немногие пожимают руки при встрече: рукопожатие — это в первую очередь демонстрация согласия при свидетелях[27]. Поцелуи между мужчинами зависят от контекста: когда мужчины публично целуются, это знак примирения, признание вассальной верности или церемониальный акт. Это не просто приветствие. И никаких сексуальных подтекстов у мужского поцелуя нет Но вот если мужчина при всех целует женщину, которая не принадлежит к его семье, то в этом случае сексуальный подтекст вполне определенный, так что вам не стоит приветствовать знакомых противоположного пола поцелуями при встрече. Даже скромный поцелуй в щеку вызовет немалое удивление.

Как здороваться

Первое впечатление очень важно. Если вы чрезмерно дружелюбны или холодны при первом знакомстве, то это может сказаться на ваших дальнейших отношениях с этим человеком. Лучшие советы на эту тему можно найти в французско-английском разговорнике, где содержится немало фраз, которыми можно приветствовать людей. Например:

Когда вы идете по улице и встречаете кого-то, кого знаете по имени, или вашего знакомого, то постарайтесь поприветствовать их первыми, если это достойные люди. Перед женщинами и юными леди снимайте шляпу; если они обнажат голову в ответ, можете надеть шляпу обратно. Здоровайтесь, например, так: «Сэр, да хранит вас Бог!» Это самое короткое возможное приветствие. В других обстоятельствах подойдут следующие фразы:

«Доброго вам пути, сэр».

«Да, леди / юная леди, доброго вам пути».

«Сэр, дай вам Бог удачного дня».

«Дама, доброго дня дай вам Господь».

«Приятель / друг, доброго пути».

«— Что вы делаете? Как ваши дела? Где вы были так долго?

— Я надолго уезжал из страны.

— И куда же уезжали?

— Сэр, об этом слишком долго рассказывать; но если вы хотите, чтобы я что-либо для вас сделал, только скажите, и я с радостью исполню ваше пожелание».

— «Сэр, благодарю вас за ваши любезные слова и доброжелательность; да наградит вас Бог!»

Покупки

Когда городской колокол бьет прим, открываются лавки. Если сегодня базарный день, то начинают работать и торговцы на рынке.

Куда вы пойдете, естественно, зависит от того, что вы хотите купить. Нет смысла идти на рынок за доспехами или драгоценностями: вам нужно будет найти специализированную лавку в городе. В больших «сити» и некоторых городах рынков бывает даже несколько. Городской рынок может собрать такую огромную толпу, что приходится устраивать несколько небольших специализированных рынков. В Стратфорде-на-Эйвоне, например, каждый четверг работают рынки зерна, сена, скота, домашней птицы и молочных продуктов. В Лондоне рынков очень много — от ежедневного рынка домашней птицы в Лиденхолле до пятничного лошадиного базара в Смитфилде.

Городской рынок в основном предназначен для того, чтобы поставлять товары жителям города и близлежащих приходов. Но большинство рынков одновременно исполняют и «оптовую» роль — например, там продают скот мясникам. В прибрежном городе дневной улов рыбы распродают на рыбном рынке. Некоторую долю улова покупают и съедают местные жители, но большую часть увозят вглубь страны торговцы рыбой и быстро распродают. Нет смысла закупать большую партию рыбы, надеясь распродать ее в течение недели: она за это время просто испортится. Еще на рынках продают товары, которые не требуются каждый день. Мех зайцев, кроликов, козлят, лис, кошек и белок (которым украшают одежду богачи) продается на рынке, но в большинстве маленьких городов спрос на меха так мал, что отдельных скорняжных лавок там нет. Поэтому бродячие скорняки ездят по городам, стараясь попасть в базарные дни. Еще рынок служит источником скобяных товаров. Если вы хотите более-менее точно узнать, что продают на рынке, встаньте у дороги и смотрите, что везут в телегах и повозках, направляющихся в город. В Ньюарке в 1328 году, например, вы увидите, как на рынок везут зерно (в основном пшеницу, ячмень, овес и рожь), соленое мясо и бекон, свежее мясо, лососей, макрелей, миног, морскую рыбу, вяленую рыбу, сельдей, «абердинскую рыбу» (консервированных лососей и сельдь), овец, коз, свиней, овечью шерсть, дубленые шкуры, кожу, меха, разнообразные ткани, железо, сталь, олово, вайду, вино, мешки с шерстью, яблоки, груши, орехи, лен, парусину, древесину, новые телеги, коней, кобыл, планки, доски, сено, камыш (для выстилания полов в зале), покрывала для постелей, стекло, чеснок, соль, хворост, уголь, валежник, гвозди и подковы.

Список вещей, которые вы можете купить на рынке, дает вам и представление о том, что на рынке купить не получится. Разъездные торговцы, возможно, и продают на рынках пироги, но, скорее всего, за готовой едой вам придется идти в харчевню. На рынке можно купить ткань, но вот чтобы сшить из нее одежду, вы пойдете к портному. Сапожник покупает кожу на рынке, так что за обувью вы отправитесь в его лавку, а не на сам рынок. Такие лавки обычно стоят неподалеку от рынка, а то и выходят витринами на рыночную площадь. В Норидже рынок настолько оживленный, что некоторые торговцы работают даже не на самой рыночной площади, а на улицах и переулках, ведущих к ней. Набор услуг, доступных ежедневно — в том числе в дни, когда рынок не работает, — можно примерно оценить по количеству торговцев, постоянно живущих в городе. В Колчестере в 1301 году вы найдете десять кузнецов, восемь ткачей, восемь мясников, семь пекарей, пять плотников и тринадцать галантерейщиков. Все галантерейщики торгуют в первую очередь кожаными товарами — в частности, перчатками, поясами, кошелями и игольницами, — но некоторые из них специализируются и на более редких товарах. Один торгует еще и тканями, другой продает ярь-медянку и ртуть, которые используют для косметики и мазей.

Города, где еженедельно работают рынки, обычно раз в год еще и устраивают ярмарку — чаще всего в церковный праздник между июлем и сентябрем (и в любом случае между маем и ноябрем). Ярмарки — это великолепные массовые мероприятия средневековой Англии. Они обычно длятся три дня: в канун дня поминовения святого, в сам этот день и на следующий день. Во время ярмарки в городе собираются тысячи людей. На рынке жители деревень раз в неделю покупают необходимые товары, а вот ярмарка раз в год дает им возможность приобрести что-нибудь более экзотическое. Многие горожане на ярмарке покупают нужные им товары оптом и хранят на складе, чтобы использовать в следующие месяцы. Красильщикам, например, бывает трудно достать редкие краски: на сотню миль от ближайшего порта их никто не возит, так что их можно купить далеко не на всех рынках, но вот на ярмарках красители бывают часто. Купцы, которые торгуют экзотическими пряностями и редкими фруктами, например апельсинами, лимонами, инжиром, финиками и гранатами, тоже посещают ярмарки, особенно те, что проходят в «сити» или близ них.

Торговля везде подчиняется строгим правилам. В большинстве крупных городов есть «торговая гильдия» (guild merchants, иногда пишется gild merchants) — организация, решающая, кто может свободно торговать на рынке, а кто не может[28]. Этот орган назначает пошлины, которые нужно платить приезжим торговцам, а также взимает разнообразные налоги, например понтаж (налог на содержание моста), сталлаж (плата за место на рынке) и паваж (налог на ремонт дорог). В некоторых случаях они даже могут запретить приезжим продавать определенные товары. Торговая гильдия Лестера установила жесткие правила: торговать тканью, воском, рыбой или мясом имеют право только свободные жители города. Еще торговая гильдия может накладывать ограничения на то, кто может покупать товары не в базарный день: например, запретить всем, кроме свободных горожан, покупать шерсть или запретить женам мясников покупать мясо, чтобы в тот же день его перепродать.

Вы должны быть благодарны гильдиям, устанавливающим все эти правила. Над входом на любой рынок нужно вешать вывеску, на которой огромными буквами написано Caveat emptor

(«Покупатель, будь осмотрителен». Вы не поверите, какой арсенал трюков и хитростей припасли торговцы для невнимательных покупателей. Спросите любого клерка из лондонской ратуши: он расскажет вам о горшках, сделанных из дешевого мягкого металла, а потом покрытых медью, и о буханках хлеба, внутри которых запекают камни или куски железа, чтобы они соответствовали требованиям по весу. Если вы сами сходите на городской рынок, то увидите многие из этих хитростей. Шерсть растягивают, прежде чем прясть, чтобы она была длиннее (а потом она очень быстро садится). В ткань иногда вплетают человеческие волосы. Обувь делают из некачественной кожи. Мясо продают даже тухлым, вино — прокисшим, а хлеб — позеленевшим (отведав такой булки, можно и умереть). Перец продают влажным: он при этом разбухает, весит больше, но быстрее гниет. Укороченные портновские линейки — настолько серьезная проблема, что с 1310 года токари приносят специальную клятву делать деревянные линейки только нужного размера. Перекупщики умудряются продавать даже фальшивый овес. «Как это? — спросите вы. — Уж овес-то — всегда овес?» Нет, не всегда: мешок гнилого овса продают, аккуратно насыпав сверху несколько горстей хорошего и свежего[29].

Но не нужно мириться с тем, что вас облапошат. Где бы вы ни закупались, вы найдете возможность выместить недовольство. Купцы из гильдий отлично знают о конкуренции со стороны других рынков, так что стараются защитить доброе имя своего рынка и свободных горожан. Лорды поместных городков тоже будут совсем не рады, если прибыль на их рынках снизится. Право на проведение ярмарки влечет за собой право — и обязанность — устраивать суд над недобросовестными торговцами. Их называют «суды запыленных ног».

Если вас обманули, обращайтесь к местным властям. На ярмарке виновного оштрафуют. В городе — отправят к позорному столбу, где закуют голову и руки в колодки, и он вынужден будет стоять, выслушивая оскорбления толпы, которая еще и бросается в него разными предметами. Мясника, торгующего плохим мясом, провезут по городу на телеге, а потом поставят к позорному столбу и разведут рядом костер, на котором сожгут это мясо. Как и пекаря, торгующего плохим хлебом. Виноторговца, которого поймали на торговле плохим вином, везут к позорному столбу на телеге, заставляют выпить своего отвратительного пойла, а потом заковывают в колодки и выливают остатки вина ему на голову. Сладость мести компенсирует горечь вина.

Деньги

Как вы уже заметили, валютная система не десятичная. Основная денежная единица — фунт; она эквивалентна фунту серебра. Но монеты в 1 фунт не существует. Банкноты — тоже. Есть только маленькие серебряные монеты, самая распространенная из которых — пенни (1 пенс). Двенадцать пенсов — один шиллинг, двадцать шиллингов — один фунт.

До 1344 года купцы носят в кошелях только серебряные монеты. Еще сохранились в обращении большие четырехпенсовики времен Эдуарда I, но, кроме них, вы встретите только пенни, полупенни и фартинги (четверть пенса). В 1344 году Эдуард III начинает чеканить флорин, или двойной леопард (6 шиллингов), полуфлорин, или леопард (3 шиллинга) и четверть флорина, или шлем (1 шиллинг 6 пенсов), чтобы сделать стране рекламу, подобно тому как флорентийский флорин, который вошел в обращение по всей Европе, подчеркивал важность итальянского города-государства Флоренции в международной торговле. К сожалению, вы вряд ли увидите хоть одну из этих монет: содержание в них золота превышает номинал, так что их почти все сразу переплавили. Но после еще нескольких попыток Эдуарду в 1351 году всё же удается выпустить монету правильного размера — нобль (6 шиллингов 8 пенсов). До конца века так и повелось: нобли, полунобли и четвертьнобли делали золотыми, а четырехпенсовики, пенни, полупенни и фартинги — серебряными.

Номинал нобля — 6 шиллингов 8 пенсов — кажется странноватым. Но на деле он очень полезен. В Англии две расчетные денежные единицы: кроме фунта, существует еще и марка (13 шиллингов 4 пенса). Один нобль равен ровно трети фунта и половине марки. Иметь монету, которая составляет немалую долю обеих денежных единиц, намного удобнее, чем отсчитывать по 160 или 240 маленьких пенни за каждую марку или фунт.

Если вы возьмете кошелек, висящий на поясе какого-нибудь зажиточного горожанина, и рассмотрите монеты, которые в нем лежат, то увидите, насколько разнообразны размеры и дизайн средневековых денег. Монеты очень долговечны. Даже если изображения на серебряных пенни почти стерлись, их всё равно примут где угодно — достаточно, чтобы монета была нужного размера. Так что во времена Эдуарда II в ходу в основном монеты, выпущенные в эпоху очень долгого правления его отца, Эдуарда I, и деда, Генриха III. Постепенно их становится всё меньше, а вот монет с изображением Эдуарда III — все больше. К 1400 году, взяв горсть серебряных монет, вы увидите на них в основном длинные локоны Эдуарда III в расцвете сил.

Разнообразие дизайна монет вас просто поразит. Между великим перевыпуском монет, случившимся в 1279 году при Эдуарде I, и низложением Ричарда II (1399) выпустили почти 160 разных пенни — больше одного в год. Так вышло в том числе из-за того, что, в отличие от современного мира, монетных дворов работает сразу несколько. Одних королевских монетных дворов не менее трех — в Кентербери, Берике-на-Твиде и в лондонском Тауэре. Кроме того, существуют и частные монетные дворы, которыми управляют аббат Бери-Сент-Эдмендс, епископ Дарэма и архиепископ Йоркский. В 1351 году Эдуард III открыл еще один монетный двор в Кале, а аббат Рединга от имени короля основал монетный двор еще в 30-х годах. На каждом из этих монетных дворов работают несколько мастеров, которые помечают монеты собственным клеймом, а монетные дворы в Йорке и Дарэме меняют клеймо всякий раз после избрания нового архиепископа или епископа. Так что каждый раз, когда на трон восходит новый король или когда Эдуард III присваивает себе новый титул (например, «король Франции») или отказывается от него, чеканят новые монеты.

Цены

Вы обрадуетесь, узнав, что цены сравнительно неизменны по сравнению с современными инфляционными переменами. Это возможно в том числе благодаря принятым давным-давно законам, контролирующим цены на хлеб, вино и эль. В 1305 году галлон среднего вина стоит 3 пенса, а галлон неплохого эля — 1 пенс. Столько же они стоят и век спустя. Но во времена кризиса цены скачут во все стороны. После нескольких подряд неурожаев цены на зерно взлетают, а вот на предметы роскоши — падают. Напротив, в годы Великой чумы (1348–1349) еда и скот в таком избытке, что экономика скатывается в дефляцию. Летописец из Лестера Генри Найтон пишет, что в 1349 году можно было купить лошадь, ранее стоившую два фунта, всего за полмарки (6 шиллингов 8 пенсов) — за шестую часть исходной цены. Корова же стоит всего 12 пенсов — в восемь раз дешевле, чем до чумы.

Современные англичане не привычны торговаться. К этому вам придется привыкать: именно на основе торга устанавливаются цены. Вот текст того времени, примерно описывающий работу системы:

— Госпожа, сколько стоит эль этой ткани? А сколько — весь кусок? Короче говоря, почем эль?

— Господин, мои цены разумны; вы получите хороший товар задешево.

— Да, воистину. Госпожа говорит верно. Ноя так и не услышал, сколько же должен заплатить.

— Четыре шиллинга за эль, если вас это устроит.

— Это неразумно. За такую цену я куплю хороший пурпур.

— Возможно, вы и правы. Но у меня тоже есть пурпур, причем не лучший, но дешевле, чем за семь шиллингов, я его не отдам.

— Я вам верю. Но эта ткань — не пурпур, и она столько не стоит, и вы это хорошо знаете.

— Господин, так сколько же она стоит?

— Госпожа, я за это отдам три шиллинга.

— Это не сулит ничего хорошего…

— Скажите точно — за сколько я должен это взять, чтобы не уйти ни с чем?

— Я скажу так: вы заплатите пять шиллингов, если, конечно, они у вас есть, вот за столько элей, и я не уступлю ни пенни.

— Госпожа, так к чему были долгие разговоры?

Хотя инфляция в XIV веке очень мала, современные эквиваленты цен, которые с вас запросят, привести невозможно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.