Новгородский архиепископ Иоанн и изменения в покаянной дисциплине во второй половине XII века

Бурное развитие церковного права во второй половине XII в. было подготовлено предшествующим этапом истории права. Документы, созданные в XI и первой половине XII в., легли в основу новых памятников, возникавших в русских землях и княжествах во второй половине XII в. Особенности, обусловленные местом возникновения епитимийников, вырисовываются в это время с наибольшей ясностью, позволяя говорить о формировании школ толкования покаянного права.

Рассмотрим документы, созданные в это время.

А. С. Павлов обнаружил и опубликовал древнерусское Поучение, автором которого он считал одного из новгородских владык XII в. Ссылки на «устав блаженного Нифонта», упоминание на прежнюю деятельность в качестве приходского священника позволили А. С. Павлову считать автором Поучения сотрудника Нифонта, бывшего священника церкви Св. Власия на Волосовой улице, ставшего новгородским архиепископом, – Илью (Иоанна) (1165-1186)[309].

Исследователь полагал, что Поучение, посвящённое, главным образом, вопросам церковного права, возникло в первый год деятельности Ильи в качестве архиепископа; в воскресенье на первой неделе Великого поста, когда обычно происходили епархиальные съезды духовенства (следовательно, 13 марта 1166 г.).

Источники, использованные Ильёй, разнообразны, прежде всего, остановимся на новгородских документах.

К Вопрошанию Кирикову близки статьи:

Нетрудно заметить отсутствие здесь ссылок на вопросы Саввы, которые содержатся в тексте Вопрошания по Новгородской Кормчей 1280 г. и в особой редакции, обнаруженной С. И.Смирновым (далее – Редакция

С. И. Смирнова). В 4-х случаях устанавливается близость с вопросами Кирика. Но здесь необходимо указать на то, что вопросы Кирика ни в одном случае не цитируются полностью и дословно.

Так, 6-я статья Поучения Ильи, разрешающая дать причастие грешнику перед смертью, близка не только к 63-му вопросу Кирика, но и к большому количеству других канонических документов славянской и русской церкви, излагая один из распространённых сюжетов церковного права[310]. Близость 12-й статьи Поучения и 88-й статьи Вопрошания обуславливается тем, что в них цитируется одна и та же фраза Священного Писания (Деян., XV, 29). Связь между 13-й статьёй Поучения и 42-й статьёй вопросов Кирика также носит внешний характер. Сорокадневный срок «очищения» жены после родов упоминается в большинстве документов, затрагивающих этот вопрос[311]. «Общим местом» русского церковного права было и требование обязательного поста матери или кормилицы за 8 дней до крещения ребенка[312].

Значительно ближе к тексту источника те статьи Поучения, которые восходят к вопросам самого Ильи, обращённым к Нифонту. В обширной 18-й статье содержится фраза, буквально повторяющая ответ Нифонта Илье «Во своей бо жен? нетоуть гр?ха»[313].

Близость к тексту вопросов Ильи ощущается и в 7-й статье Поучения, а также между 17-й статьёй Поучения и 18-м вопросом Ильи, запрещающими жёнам ходить к волхвам.

На основании приведённых здесь фактов создаётся впечатление, что в распоряжении Ильи был текст собственных вопросов с ответами Нифонта. Вопросы Саввы совершенно не использовались Ильёй. Вопросы Кирика либо цитировались Ильёй по памяти, либо сходство между ними носит случайный характер и объясняется общими источниками.

Отношение к Каноническим ответам Нифонта – части его политического наследия со стороны архиепископа Ильи (Иоанна) – заслуживает специального рассмотрения. Илье были чужды взгляды Нифонта по широкому кругу вопросов. Архиепископ совсем по-иному отвечает на вопрос об ответственности за «резоимание».

Нифонт, как отмечалось, разрешил давать деньги в рост при 60-80% по краткосрочным платежам. Это позволение новгородского епископа, появилось в период обострённой борьбы за независимость Новгорода. Оно было, без сомнения, связано с политическими симпатиями Нифонта, опиравшегося на ту часть населения Новгорода, которая была связана с торговлей и ростовщической деятельностью.

Илья – сторонник буквального применения в жизни 44-го правила Св. апостолов, запрещающего давать деньги под проценты. Илья угрожает священникам-ростовщикам: «Кого оув?д? тъ и кунъ лишу, и въ казни боудеть у мене»[314]. Осуждение ростовщичества ощущается и в 22-й статье Поучения, критикующего «неправедное собрание»[315]. Эти положения перекликаются с 6-й статьёй Изложения правилом апостольским и отеческим – «Аще ли епискуп или попъ или диыконъ взимают лихву, да извергнутс? сана или восприимут ишитемью на пыть л?тъ, а поклонов по с на день. Такожде с простцемъ. А собраное богатство злое неправдою раздали нищим»[316].

Мы уже отмечали[317], что Изложение… возникло в Киеве в середине XII в., в окружении митрополита Климента Смолятича, противника Нифонта. В таком случае обращение к сочинению противника Нифонта может свидетельствовать о критическом отношении к наследию, политической ориентации Нифонта, учителя архиепископа Ильи. Любопытно, что в Поучении содержится автобиографическая характеристика, при чтении которой вспоминаются слухи, распространявшиеся вокруг Нифонта и сохранённые в Новгородской 1-й летописи. Рассказывая о смерти Нифонта, наступившей тогда, когда он пошёл в Киев встречать нового митрополита, «инии же мнози глаголаху, яко, полупив святую Софию, пошьл Цесарюграду; и много глаголаху на нь, собе на грех»[318]. Илья, обращаясь к собравшимся священникам, заявил о себе: «Мн? бо не кому добытка копити, ни жен?, ни д?тем, ни в ину страну слати» (курсив мой. – Р.П.)[319]. Намёк на своего предшественника, которого обвиняли в том, что он слал «добыток… в ину страну», в глазах современников Нифонта и Ильи не мог не выглядеть напоминанием о Нифонте, обвинявшемся многими в разграблении главного собора Новгорода.

Отличия в подходе к решению канонических вопросов между Нифонтом и Ильёй ощущаются в определении режима семейной жизни в дни Великого поста. Если Нифонт был решительным противником ограничений, то Илья, хотя и повторяет отдельные фразы из ответов Нифонта («В своей бо жене нетуть греха») и осуждает священников, требовавших воздержание на протяжении всего поста, тем не менее, настаивает на сохранении «в чистоте» трёх недель Великого поста: «А нам пов?лено есть тако, еже чист?и нед?ли и страстн?и и въскресн?и до конча, тъ т?хъ трьи нед?ль възбраняйте»[320]. Нифонту было свойственно в этих случаях устанавливать размеры покаяния в зависимости от возраста согрешающих: «Аже молодъ и не възд?рьжливь, не боронити»[321]. Подобное снисхождение отсутствует у Ильи. Он цитирует послание апостола Павла (Коринф. XI, 27), которое может быть истолковано как запрещение быть мужу с женой после причастия. Безусловно, Илья знал постановления Нифонта по вопросам семейной жизни, но в своём собственном поучении духовенству не руководствовался ими, настаивая на более строгом регламентировании семейной жизни верующих.

Каноническое наследие Нифонта было использовано Ильёй далеко не полностью. Совершенно проигнорированы были вопросы Саввы; вопросы Кирика если и использовались, то в очень ограниченных случаях (как правило, из них применялись наиболее традиционные положения покаянного права). По преимуществу привлекались записи беседы Нифонта и Ильи. Объяснение ряда важнейших положений, зафиксированных в Вопрошании и в Поучении, отличается столь значительно, что можно говорить не только о разных мнениях по поводу вопросов канонического права, но и об иной политической ориентации этих деятелей.

Поучение архиепископа Ильи (Иоанна) использует и южнорусские источники. Уже отмечалось запрещение брать лихвы, сложившиеся, как представляется, под влиянием Изложения правилом апостольским и отеческим. Однако наибольшее влияние Поучение испытало от сочинений, которые я считаю принадлежащими андреевскому игумену Григорию. Жанровое единство (Поучения) и общий адрес (сочинения предназначались приходским священникам) создали предпосылки для широкого использования сочинений Григория в новгородском Поучении. Илью привлекли рассуждения Григория об ответственности священников, критика духовенства, погрязшего в пороках. Выдержки из сочинений Григория мы находим в 14-й и 9-й статьях Поучения.

Сравните:

1-е поучение игумена Григория[322]

Поучение архиепископа Ильи, ст. 1[323]

4-я статья сочинения Ильи представляет собой переложение 2-го поучения священникам игумена Григория[324]. 4-я статья любопытна и для истории сочинения Григория, так как в ней цитируются обе части 2-го поучения, разделяемого в некоторых списках на два отдельных сочинения. Следовательно, Илья пользовался текстом поучения Григория, в котором обе части были слиты (как и в списке Соловецкой Кормчей 1493 г., по которому мы цитируем сочинения Григория).

9-я статья Поучения, устанавливающая тяжесть поста, также базируется на втором поучении священникам игумена Григория:

Поучение Ильи, ст.9[325]

Поучение игумена Григория[326]

Использование сочинений игумена Григория, резко критиковавшего духовенство, предопределило обличительные интонации Поучения Ильи, может быть, даже в большей степени, чем этого хотел архиепископ. Обличения, исходившие из уст бывшего приходского священника, превратили его в критика той самой среды, которая его породила. Это порождало недоумения и требовало объяснений.

Духовенство Новгорода полагало, как пишет Илья, что он «свой есмь имъ, и того деля оумльчю, не хотя братш своей досадити»[327]. Поэтому Илья объясняет причину своей ревности. Она заключается в недостаточной опытности духовенства Новгорода, недавно принявшего христианство. «Вы самi в?даете, оже наша земля недавно хрьщена»[328]. Из-за этого ссылки священников на опыт «первых попов» признаются Ильёй неосновательными: «не рците, тако, яко слышали есме и видели есме у прьвых попов». Илья оправдывается: «Не мозите на мя пожалити, чи когося годило коли злобпи словомъ»[329], не останавливаясь перед самоуничижением: «А простiте мя, брат iе, еже любо си мало слово изрекохъ от худооумья своего, а вамъ бо се добр? в?дущимъ. Но вы самi в?даете, оже язъ не который книжник»[330].

В центре внимания Поучения стоят духовнические обязанности священников. Этому вопросу посвящено абсолютное большинство статей документа.

Илья требует, чтобы священники часто призывали к себе «покаяльных детей» и «вопрошали… како живуть». Исповедуя «духовных детей», священник должен добиться от них признания совершённых грехов. Особенно трудно было услышать это от женщин: «а женам то велми тяжко». Необходимое условие для успешной деятельности священника – знание канонической литературы. Поэтому: «А оже мы не почитати начнемъ книгъ, то чим есме лоутше простьцов, аже с ними же начнемъ ясти и пiти, такоже на бес?д? сид?ти?»[331]. Отношение Ильи к «сиротам» – зависимому населению – традиционно. Оно основывается на положении Номоканона Иоанна Постника, устанавливавшем половинную епитимью для зависимых[332]. Впрочем, источником Ильи мог стать ответ Нифонта, давшего разъяснения будущему архиепископу[333].

Среди бытовых подробностей жизни Новгорода, сообщаемых Поучением, необходимо отметить, прежде всего, сохранение «божьего суда», поединка, как средства разрешения судебных конфликтов. Перечисляя языческие обряды, сохранившиеся в жизни Новгорода (туры, лодыги, колядницы), Илья упоминает и «безаконный бой». Он рекомендует священникам: «уимайте детий своих». В случае безуспешности увещеваний и завершения поединка гибелью одного из участников Илья требовал от священников не хоронить убитого в соответствии со всеми обрядами: «а вы (т. е. священники) над ними в ризах не пойте, ни просфуры приимаите»[334]. Угроза быть похороненным без исполнения всех обрядов должна была служить сдерживающей мерой, ограничить судебные поединки.

Поучение Ильи содержит «замечательный по своей полноте перечень форм заключения брака»[335], существовавших у восточных славян в дохристианское время и сохранившихся ещё в Новгороде второй половины XII в. Илья перечисляет их:

• Привод невесты в дом жениха вечером[336];

• Умычка невесты[337];

• Наложничество[338];

• Случайная связь между мужчиной и женщиной.

Эта статья суммирует все сведения о языческих формах образования семьи, которые содержатся в епитимийниках митрополитов Георгия и Иоанна II, в Вопрошании и других документах покаянного права. Органическая связь между этими документами ощущается в требовании Ильи преобразовывать этот брак сообразно с положениями христианства: «венчайте же, аче и с детми». Митрополит Георгий в середине XI в., характеризуя условия поставления дьякона в сан священника, требовал от кандидатов в попы обязательного венчания: «достоитъ бо в?нчатис?, аще и д?ти»[339]. Время внесло известные коррективы в правило митрополита Георгия. Среди духовенства невенчанный брак уходит в прошлое, как об этом свидетельствует Нифонт, отвечавший на вопросы Кирика[340]. Однако среди мирян невенчанный брак – весьма распространённое явление даже во второй половине XII в. И архиепископ Илья фактически повторяет разрешение венчания с детьми, рождёнными до венчания, данное впервые за сто лет до этого, с той лишь разницей, что ограничивает сферу применения этого правила светскими людьми.

Укрепление экономического могущества новгородской церкви отразилось в 14-й статье Поучения, сообщающей о священниках, которые должны быть отлучены от службы ввиду каких-то «вин душевных». Архиепископ стремится рассеять подозрения этих священников: «аже останемся поповьства, а помирати ны боудеть гладом». Гарантию материального благополучия для попов, отставленных от службы, Илья видит в богатстве новгородской архиепископии: «Святая бо София не оубога есть, да мочно и в церковь въвести, и хл?ба даяти»[341].

Священник, отставленный от службы, оказывался членом причта архиепископского собора – Св. Софии. Состав причта определён в церковном уставе кн. Владимира. В этом документе перечисляются священнослужители различных рангов – от проскурницы до игумена и попа, родственники священников, лица, существовавшие за счёт доходов церкви.

Среди них упоминаются «прощеники». Объяснение социального положения этой группы населения в исторической литературе противоречиво. Их сближают с различными категориями зависимого населения[342], с лицами, получившими «прощение» от грехов в форме физического исцеления от болезней, наступившего после пострижения тяжелобольного человека в монастырь[343]. Как нам кажется, в цитированной выше статье Поучения Ильи как раз излагается путь пополнения церковного клира «прощениками». Прощение этих людей – не в физическом выздоровлении, как полагал Я. И. Щапов, а в прощении священникам их «вин душевных», вследствие чего они прекращают службу и переходят на положение лиц, содержащихся церковью. О характере дальнейших отношений бывших священников с церковью, характере зависимости их от дома Св. Софии архиепископ Илья не сообщает никаких сведений.

Характеризуя Поучение архиепископа Ильи, необходимо отметить, что оно в меньшей степени связано с социальными условиями Новгорода, с интересами горожан; Илья реже, чем Нифонт, прибегает к использованию опыта новгородского духовенства. Характер использования «Вопрошания» свидетельствует о критическом отношении Ильи к наследию епископа Нифонта, вероятно, имеющем в своей основе политические причины. Наряду с «Вопрошанием» и Номоканоном Иоанна Постника, использование которого характерно для новгородских памятников, Илья широко привлекал документы, возникшие на юге Руси.

Последнее обстоятельство не является случайным для творчества Ильи. Сохранились свидетельства совместной деятельности Ильи и белгородского епископа в области канонического творчества.

1973 г.