Глава 7. Процветание Гренландии

Глава 7. Процветание Гренландии

Аванпост Европы. — Климат современной Гренландии. — Климат в прошлом. — Растения и животные. — Поселения викингов. — Сельское хозяйство. — Охота и рыболовство. — Интегрированная экономика. — Общество. — Торговля с Европой. — Самосознание гренландцев.

Мое первое впечатление от Гренландии таково: ее название («Зеленая страна») есть сущая нелепица, ведь передо мной расстилался почти монохромный пейзаж из белой, черной и синей красок с ощутимым преобладанием белого. Некоторые историки полагают, что название «Гренландия» придумал Эйрик Рыжий, основатель здешней колонии викингов, чтобы обманным образом завлечь своих сородичей на безлюдный далекий остров. Когда самолет, следовавший из Копенгагена, подлетал к восточному побережью Гренландии, первой на горизонте после темно-синего морского простора возникла огромная масса сверкающего белого льда, тянущегося до горизонта: в Гренландии расположен самый большой в мире, после Антарктиды, ледник. Берега Гренландии круто поднимаются к занимающему большую часть острова плато, покрытому льдом, который огромными ледопадами стекает в море. Сотни миль наш самолет летел над этой белой пустыней, единственное разнообразие в которую вносили голые скалы, раскиданные тут и там, как черные острова, возвышающиеся над океаном льда. И лишь когда самолет перелетел плато и очутился над западным побережьем, я увидел еще два оттенка, подкрасивших узкую полоску, обрамляющую ледовый панцирь, — бурый цвет голой земли и тускло-зеленый цвет мхов и лишайников.

Но после того как самолет приземлился в Нарсарсуаке, главном аэропорту Южной Гренландии, и я, перебравшись через запруженный айсбергами фьорд, оказался в Браттахлиде — месте, выбранном Эйриком Рыжим для поселения, я с удивлением обнаружил, что название «Гренландия» присвоено этому острову по праву — в соответствии с реальностью, а не в качестве недобросовестной рекламы. Устав от длительного перелета из Лос-Анджелеса в Копенгаген, а затем из Копенгагена почти в обратном направлении в Гренландию, сменив 13 часовых поясов, я отправился было на прогулку среди развалин древней гренландской колонии, но вскоре меня сморил сон, и я, не чувствуя сил возвращаться обратно в гостиницу, где оставил свой рюкзак, улегся прямо на землю, — к счастью, здесь росла высокая, более фута в высоту, мягкая на ощупь трава, под которой располагался толстый слой мха, усеянный желтыми звездочками лютиков, лиловыми колокольчиками, белыми полевыми астрами и розовыми соцветиями иван-чая. Здесь были ни к чему подушки, коврики или надувные матрасы — я заснул на самой мягкой, свежей и красивой постели из всех, какие можно себе представать.

Как говорит мой норвежский друг Кристиан Келлер: «.. жизнь в Гренландии — постоянный поиск крупиц полезных ресурсов». Хотя на 99 процентов территория острова необитаема — это либо белый лед, либо черные камни, — в глубине двух фьордов на юго-западном побережье имеются сравнительно большие пространства, покрытые растительностью. Здесь длинные узкие фьорды проникают глубоко внутрь острова, так что вершины холмов удалены от холодных океанских течений, айсбергов, соленых туманов и сильных ветров, которые подавляют рост растительности вдоль наружного побережья Гренландии. Здесь вдоль крутых берегов расположены более пологие террасы, с удобными для животноводства роскошными пастбищами, на одном из которых я и заснул (илл. 17). В течение почти пятисот лет между 984 годом и началом XV столетия эти два фьорда служили самым отдаленным плацдармом европейской цивилизации; здесь, в полутора тысячах миль от Норвегии, жители возводили соборы и церкви, вели записи на латыни и древнескандинавском, ковали железные орудия, разводили скот и следовали европейской моде в одежде — и в конце концов исчезли.

Символом их загадочного исчезновения является каменная церковь Хвалсей — самое знаменитое здание гренландской колонии викингов, фотография которой стала непременным атрибутом любого буклета, посвященного туризму в Гренландии. Расположенная в долине, у вершины холма над длинным и широким фьордом, эта церковь видна отовсюду в радиусе нескольких миль; она завершает и подчеркивает великолепие пейзажа. Ее стены, западный дверной проем, ниши и каменный фронтон хорошо сохранились: разрушилась и исчезла только крыша из дерна. Вокруг церкви — развалины жилых домов, амбаров, разнообразных хозяйственных построек, сараев для хранения лодок, а также пастбища, которые и были основой благосостояния (пусть весьма скромного) строителей и обитателей этих зданий. Из всех средневековых европейских государств руины именно гренландской колонии сохранились лучше всего, так как никто не жил здесь впоследствии, в то время как почти все средневековые поселения континентальной Европы и Великобритании оставались обитаемыми и старые здания постепенно вытеснялись постройками позднейших времен. В отличие от этого, в Хвалсей все время ждешь, что вот-вот из-за каменной стены выйдет викинг; но все остается безмолвным и неподвижным, так как сейчас никто не живет в радиусе двадцати миль от этого места (илл. 15). Кем бы ни был строитель этой церкви, он хорошо знал каноны европейской культуры своего времени и смог воссоздать на этой отдаленной земле европейский стиль, причем воссоздать так, что этот стиль продержался столетия — но все же погиб.

Что еще более усугубляет загадку — соседство викингов с другими обитателями Гренландии, инуитами (эскимосами); исландские викинги являлись полноправными хозяевами Исландии и были лишены этой дополнительной «нагрузки», которая усложнила бы их и без того нелегкую жизнь.

Викинги ушли из Гренландии, но инуиты выжили, доказав тем самым, что выживание в принципе возможно и что уход викингов не был абсолютно неизбежным. Прогуливаясь по территории современных гренландских ферм, и сейчас можно наблюдать тот же состав населения, который был здесь в Средние века: те же две народности — инуиты и скандинавы — населяют Гренландию. В 1721 году, через три столетия после гибели средневековой цивилизации викингов в Гренландии, другие скандинавы (датчане) вернулись сюда, чтобы заявить права на этот остров, и коренные жители смогли вернуть самоуправление лишь в 1979 году. На протяжении своей поездки по Гренландии я не мог отрешиться от странного чувства, с которым наблюдал за голубоглазыми светловолосыми скандинавами: я все время думал о том, что точно такие же люди в давние годы построили здесь церковь Хвалсей и другие здания, ныне лежащие в руинах, — и потом умерли, исчезли, ушли в неизвестность. Почему средневековые скандинавы не смогли справиться с проблемами, которые были так или иначе преодолены инуитами?

Как и в случае с анасази, выдвинуто множество предположений, объяснявших трагическую судьбу гренландских викингов какой-либо одной причиной, но так и не удалось прийти к соглашению, какое же из этих объяснений соответствует действительности. Наиболее популярна теория глобального похолодания, в сверхупрощенном виде сводящаяся к формулировке, предложенной Томасом Макговерном: «Стало слишком холодно, и все умерли». Другие теории в качестве причины гибели гренландской колонии предлагали уничтожение викингов инуитами, прекращение поддержки со стороны континентальной Европы, экологические проблемы и безнадежный консерватизм гренландцев. На самом деле история гибели гренландской колонии является столь удачным примером именно потому, что в ней явственно прослеживаются все пять причин, которые я описал к предисловии к настоящей книге. Еще одной удачей можно считать то, что у нас имеется очень много информации, с помощью которой можно пытаться воссоздать подробности этой истории, — во-первых, потому, что викинги оставили описания гренландской колонии (в то время как у анасази и жителей острова Пасхи не было письменности), и, во-вторых, потому, что мы вообще представляем себе средневековую европейскую историю гораздо лучше, чем историю полинезийской цивилизации или культуры анасази. Тем не менее даже в этом случае, самом богатом в отношении различных исторических свидетельств и документов, многие важные вопросы остаются нерешенными.

Что представляла собой природная среда, в которой создавалась, существовала и погибла гренландская колония? Викинги жили в двух поселках на западном побережье Гренландии, чуть южнее Полярного круга, между 61 и 64 градусами северной широты — т.е. южнее большей части Исландии и примерно на одной широте с Бергеном и Трондхеймом на западном побережье Норвегии. Но Гренландия холоднее и Норвегии, и Исландии, так как омывается, в отличие от них, не теплым Гольфстримом, а холодным западно-гренландским течением, приходящим с севера, из Арктики.

В результате этого даже в самых лучших местах, выбранных викингами для поселения, погоду можно описать достаточно лаконично: холодная, переменчивая, с частыми ветрами и туманами.

Средняя летняя температура в этих местах в наше время составляет 5–6 градусов Цельсия на морском побережье и 10 градусов в глубине фьордов. Хотя это и само по себе не слишком много, надо еще учитывать, что такова температура самого теплого периода в году. Кроме того, частым гостем является сухой холодный ветер, дующий с покрытого льдом плато и приносящий с севера дрейфующие льды и айсберги, которые забивают выходы из фьордов даже в летнее время и служат причиной густых туманов. Мне рассказали, что переменчивая погода, которую я застал во время своего посещения Гренландии, в том числе ливни, сильные ветра и густой туман, — обычное для этих мест явление, которое затрудняет, в частности, сообщение между отдельными населенными пунктами, так как не позволяет пересекать фьорды на лодках. В Гренландии главным видом транспорта является водный, что обусловлено весьма изрезанной береговой линией — фьорды глубоко вдаются в сушу, разделяясь на множество отдельных «ветвей» (даже сейчас в Гренландии нет дороги, которая соединяла бы основные населенные пункты; те, что имеются, связывают поселки, расположенные либо на одном берегу одного и того же фьорда, либо на берегах соседних фьордов, разделенных невысокими холмами). В частности, мне пришлось отложить поездку в Хвалсей из-за непогоды: я прибыл в Какорток 25 июля в хорошую погоду, но утром 26 июля все рейсы водного транспорта отменили из-за сильного ветра, дождя, тумана и айсбергов. 27 июля погода несколько улучшилась, и я добрался до Хвалсей, а на следующий день возвращался из фьорда Какорток в Браттахлид под сияющим солнцем и чистейшим небом.

При этом я еще застал самую лучшую погоду, которая бывает в Гренландии, — ведь я был в юго-западной ее части в самое теплое время года. Как житель Южной Калифорнии, я привык к жарким солнечным дням и гренландскую погоду могу охарактеризовать как «переменную от прохладной до холодной». Мне всегда приходилось носить поверх футболки ветровку, рубашку с длинными рукавами и свитер, а часто поверх всего этого я надевал куртку, приобретенную мной во время первой поездки в Арктику. Температура здесь меняется быстро и с большой амплитудой, иногда несколько раз за час. Иногда начинало казаться, что все мое время уходит на постоянное надевание и снимание куртки, — я пытался таким образом приспособиться к частым сменам температуры.

Описанная выше ситуация с нынешним гренландским климатом осложняется и тем, что погода в разных местах, отстоящих друг от друга на сравнительно небольшое расстояние, может сильно отличаться; кроме того, как говорится, и год на год не приходится. Различия в микроклимате расположенных недалеко друг от друга мест отчасти объясняют слова Кристиана Келлера об отыскании «крупиц полезных ресурсов». Отличия от года к году влияли на количество и качество заготовленного сена, от которого зависела экономика гренландской колонии, а также — на количество льда, приносимого с моря, который затруднял переезды на лодках и охоту на тюленей, что также имело огромное значение для обитателей колонии.

Изменения климата как во времени (от года к году), так и в пространстве (различия между соседними территориями) зачастую играли критическую роль: поскольку Гренландия в лучшем случае лишь условно пригодна для сельского хозяйства и, в частности, для заготовки сена: даже небольшое понижение средней летней температуры или незначительная флуктуация микроклимата в выбранном для фермы месте могли означать, что жителям не хватит сена, чтобы прокормить скот зимой.

Что касается различия микроклимата между соседними территориями, оно хорошо заметно при сравнении двух поселений викингов. Одно лежало в 300 милях к северу от другого, но назывались они не Южное и Северное, что было бы логично, а Западное и Восточное. (Спустя столетие эта путаница в названиях имела печальные последствия — европейцы, отправившиеся на поиски древних поселений викингов, искали «восточное поселение» на восточном берегу Гренландии, а не на западном, где оно в действительности находилось.) Летние температуры в расположенном севернее Западном поселении такие же, как в Восточном; но летний вегетативный период в Западном поселении короче (здесь всего пять месяцев в году средняя температура выше нуля, в то время как при сдвиге на 300 км к югу, в Восточном поселении, — уже семь месяцев), так как с продвижением на север становится все меньше солнечных теплых дней. Еще одна особенность зависимости погоды от местоположения заключается в том, что в устьях фьордов на морском побережье, непосредственно открытых воздействию холодного западного гренландского течения, холоднее, влажнее и больше туманов, чем на вершинах, спрятанных от холодного морского воздуха в глубине острова.

Кроме того, во время своего путешествия по Гренландии я не мог не заметить, что в некоторые фьорды непосредственно спускаются рукава ледника. Таким образом, эти фьорды постоянно подпитываются айсбергами «собственного производства», а в прочие попадают только айсберги из моря. Например, в июле фьорд Игалику (где расположен построенный викингами собор) свободен от айсбергов, поскольку в этот фьорд не спускается ни один ледник; во фьорде Эйрик (где расположен Браттихлид) нашлось некоторое количество айсбергов, так как на берегу имеется один ледник; а следующий фьорд, Сермилик, к северу от Браттахлида, в который спускается несколько больших ледников, был полностью забит льдом. (Из-за этих различий, а также отличий айсбергов по форме и размерам я считаю ландшафт Гренландии столь интересным, несмотря на скудость палитры.) Когда Кристиан Келлер изучал отдельный участок раскопок на берегу фьорда Эйрика, он иногда переходил через холм на соседний участок, на берег фьорда Сермилик, где работали археологи из Швеции. В лагере шведов было значительно холоднее, чем в лагере Кристиана, и соответственно ферма, которую выбрали для исследования невезучие шведы, была гораздо беднее, чем лежащая на участке с более теплым микроклиматом ферма, доставшаяся Кристиану, — вероятнее всего, это различие в температуре определило различие в количестве сена, собираемого за лето.

Годовые колебания климата можно также проследить по количеству сена, собираемого в наше время на различных овцеводческих фермах, которые вновь появились в Гренландии в 1920-х годах. В более влажные годы травы растут быстрее и вырастают выше, чем в сухие, и в целом это на руку животноводам, так как означает больше сена для прокорма стад и больше подножного корма для диких оленей (и соответственно больше возможностей для успешной охоты); однако если в период покоса, в августе и сентябре, будет слишком много дождей, продуктивность заготовки может снизиться, так как сено будет плохо сохнуть. Холодное лето плохо тем, что при низких температурах хуже растет трава; долгая зима плоха тем, что животных приходится долго держать в хлеву и кормить сеном, которого соответственно требуется больше; если летом во фьорд из Арктики попадает много айсбергов, это тоже нехорошо, поскольку айсберги способствуют образованию густых туманов, препятствующих росту травы и сушке сена. Эти особенности здешнего климата, которые осложняют жизнь современных гренландцев, несомненно, так же осложняли жизнь средневековых поселенцев.

Перечисленные изменения климата от года к году и от десятилетия к десятилетию можно наблюдать в Гренландии сейчас. А как менялся климат в прошлом? В частности, каков был климат в тот момент, когда викинги прибыли в Гренландию, и как он менялся в течение почти пятисот лет их присутствия? Как вообще можно узнать о климате Гренландии в прошлом? У нас есть три источника информации: различные документы того времени, палинологические свидетельства и керны льда.

Во-первых, поскольку у гренландских викингов была письменность и гренландские колонии посещались не менее грамотными исландцами и норвежцами, они могли бы оказать любезность и оставить для тех из нас, кто интересуется судьбой гренландских викингов, записи о погоде в Гренландии в те времена. Увы, таких записей не найдено. Тем не менее у нас имеется множество описаний погоды в Исландии, относящихся к разным годам — в том числе упоминания о холодной погоде, дожде и айсбергах, — рассыпанных по различным дневникам, письмам, отчетам и хроникам. Эти данные о погоде в Исландии могут в некоторой степени помочь определить характер погоды в Гренландии, так как холодные десятилетия в Исландии, скорее всего, были такими же холодными и в Гренландии, хотя соответствие и не является абсолютным. Более надежным источником информации служат упоминания о морских льдах вокруг Исландии, так как этот лед приходил с севера и преграждал путь в Гренландию из Исландии и Норвегии.

Второй источник информации о гренландском климате — образцы пыльцы, полученные из проб донных осадков гренландских озер и болот палинологами — учеными, которые изучают пыльцу и чьи догадки и выводы по истории растительного покрова острова Пасхи и территории майя мы уже обсуждали в предыдущих главах (главы 2 и 5). Для людей, далеких от палинологии, высверливание кернов из донных отложений озера или болота может казаться не слишком увлекательным занятием, но для палинологов это настоящий рай, так как чем глубже слой отложений, тем он старше. Радиоуглеродный метод датировки органических материалов позволяет определить, когда отложился тот или иной слой. Пыльца разных растений выглядит по-разному под микроскопом, так что палинолог может определить, какие растения в тот или иной период времени росли вокруг данного озера или болота, в которое попадала часть осыпающейся с них пыльцы. По мере изменения климата на более холодный, согласно данным палинологов, теплолюбивые деревья сменялись на морозоустойчивые травы и кустарники. Но этот сдвиг в видовом разнообразии пыльцы мог также означать, что викинги вырубили высокие деверья, и требуется найти некий признак, по которому можно различать эти два варианта развития событий.

Наконец, самым богатым источником информации о климате Гренландии являются результаты исследования кернов льда. В холодном и временами влажном климате Гренландии деревья невысоки и растут далеко не везде, стволы быстро разрушаются, поэтому в Гренландии нет бревен с хорошо сохранившимися годовыми кольцами, которые позволили археологам восстановить ежегодные климатические изменения в сухих юго-западных пустынях Америки, где когда-то обитали анасази. Но в отсутствие древесных колец удачей для исследователей Гренландии стала возможность изучать ледовые кольца — или, точнее, слои льда. Снег, выпадающий каждый год на огромный гренландский ледник, с течением времени под весом последующих слоев снега спрессовывается и превращается в лед. Кислород, содержащийся в воде, из которой состоят и лед, и снег, включает три различных изотопа, отличающихся только атомной массой вследствие различного количества незаряженных частиц — нейтронов — в ядре. Абсолютное большинство в составе естественного кислорода (99,8 процента) принадлежит кислороду-16 (т.е. кислороду с атомной массой 16), но присутствует также небольшое количество (0,2 процента) кислорода-18 и еще меньший процент кислорода-17. Все три изотопа стабильны, не имеют радиоактивных свойств, но их можно различить с помощью прибора, называемого масс-спектрометром. Чем выше температура, при которой формировался снег, тем больше кислорода-18 в его составе. Следовательно, снег, выпавший летом, содержит больше кислорода-18, чем снег, выпавший зимой того же года. По той же причине процентное содержание кислорода-18 в снеге, выпавшем в определенный месяц более теплого года, выше, чем в снеге за тот же месяц холодного года.

Таким образом, при высверливании кернов из глубины гренландского ледника (сейчас уже получены керны с глубины более двух миль) и определении относительного содержания изотопа кислорода-18 в зависимости от глубины получаем функцию с максимумами, соответствующими летнему льду, и минимумами на зимних участках, согласно естественным сезонным колебаниям температуры. Кроме того, количество кислорода-18 различно в разные летние и разные зимние периоды из-за непредсказуемых изменений температуры от года к году. Итак, гренландские керны льда дают информацию того же рода, что и годовые кольца деревьев: мы можем определить летнюю и зимнюю температуры за каждый год, и, в качестве бонуса, толщина льда между двумя летними (или двумя зимними) слоями дает представление о ежегодном количестве осадков.

Есть еще одна особенность погоды, информацию о которой нам может дать только изучение кернов льда, но не древесных колец, — это сила и частота ветров. Штормовые ветры могут переносить соленую водяную пыль из окружающих Гренландию океанских вод далеко в глубь острова, где она в замерзшем состоянии оседает на леднике в виде снега; такой снег содержит в своем составе ионы натрия. На леднике оседает также приносимая ветрами атмосферная пыль, источником которой являются пустыни и сухие участки на других континентах; такая пыль богата ионами кальция. Снег, образовавшийся из чистой воды, не имеет включений кальция и натрия. Если в каком-то слое обнаружено высокое содержание этих двух ионов, можно заключить, что слой относится к особо ветреному году.

Итак, мы можем воссоздать особенности погоды в Гренландии по различным исландским документам, палинологическим данным и информации, полученной при изучении ледовых кернов, которая позволяет проследить, как менялась погода от года к году. Что же мы узнали?

Как и предполагалось, мы получили подтверждение теории, согласно которой климат потеплел в конце последнего ледникового периода, около 14 тысяч лет назад; фьорды Гренландии стали «прохладными», а не «очень холодными», из невысоких деревьев начали формироваться леса. Но в течение этих тысяч лет климат Гренландии отнюдь не отличался однообразием: иногда наступали похолодания, сменявшиеся периодами относительно теплой погоды. Эти климатические изменения сыграли важную роль в заселении Гренландии североамериканскими индейцами еще до появления викингов. Хотя в Арктике лишь несколько видов животных, на которых можно охотиться — а именно северный олень, тюлени, киты и рыба, — они имелись в больших количествах. Но когда они по той или иной причине вымирали или перебирались в иные места, охотники оставались ни с чем, в отличие от жителей более южных районов, где видовой состав дичи более разнообразен. Таким образом, история освоения людьми Арктики, в том числе Гренландии, — это история людей, которые осваивали и в течение столетий занимали обширные территории, но в результате изменений климата, приводивших к уменьшению количества дичи, обеспечивавшей пропитание, исчезли либо были вынуждены изменить образ жизни.

Такие последствия изменений климата можно изучать на более близком нам примере — в начале XX века из-за потепления резко сократилось количество тюленей у южного побережья Гренландии, и охота на них возобновилась только после того, как наступило очередное похолодание. В очень холодный период, с 1959 по 1974 год, популяция мигрирующих тюленей вновь резко сократилась из-за огромного количества льда, и добыча гренландских охотников снизилась, однако гренландцы избежали голода, переключившись на отлов кольчатой нерпы, — этот вид тюленей остался достаточно многочисленным, так как кольчатые нерпы умеют проделывать во льду дырки, через которые они дышат. Такие же колебания климата, вызывающие изменения численности популяций животных, от добычи которых зависит выживание человека, вероятно, определили историю заселения Гренландии североамериканскими индейцами: впервые те появились здесь в 2500 году до н.э., покинули эти места или вымерли около 1500 года н.э., вернулись и исчезли снова, и полностью покинули Южную Гренландию за некоторое время до появления викингов в 980 году. Поэтому викинги не встретили в Гренландии ее прежних обитателей, хотя и должны были увидеть их следы (постройки и т.п.). К сожалению для викингов, период потепления, на который пришлось освоение Гренландии, способствовал очень быстрому продвижению на восток — через Берингов пролив и канадскую Арктику — инуитов (эксимосов). Когда морской лед, ранее круглый год забивавший проливы между островами канадского арктического архипелага, в результате потепления начал полностью стаивать каждое лето, гренландские киты — основа пропитания инуитов — появились в большом количестве. Таким образом, изменение климата позволило инуитам попасть из Канады на северо-запад Гренландии около 1200 года н.э. — что имело, в свою очередь, серьезные последствия для викингов.

Керны льда за 800-1300 годы свидетельствуют о том, что климат в это время в Гренландии был достаточно мягким — как нынешний или даже несколько теплее. Эти теплые столетия называются «средневековым теплым периодом». Следовательно, викинги оказались в Гренландии в период, благоприятный для животноводства, — благоприятный, разумеется, по меркам гренландского климата за последние 14 тысяч лет. Однако в начале XIV века в Северной Атлантике началось очередное похолодание, называемое «малым ледниковым периодом», который продолжался до начала XIX века; погода стала холоднее и переменчивее. К 1420 году «малый ледниковый период» был уже в разгаре, и всякое сообщение между Гренландией и Европой прекратилось из-за дрейфующего льда, отгородившего Гренландию от Исландии и Норвегии; даже летом морской путь в Гренландию был закрыт. Это похолодание оказалось вполне сносным и даже благоприятным для инуитов, которые продолжали охотиться на кольчатую нерпу, но для викингов, существование которых сильно зависело от заготовки сена, оно было катастрофой. Как мы увидим, наступление «малого ледникового периода» стало началом конца для гренландских викингов. Но сдвиг климата от средневекового теплого периода к малому ледниковому был многоплановым, и нельзя говорить, что «средняя температура понизилась, и викинги погибли». Еще до 1300 года бывали отдельные холодные периоды, которые викинги смогли пережить, как и после 1400 года случались потепления, которые, однако, не изменили их печальной участи. Остается главный вопрос: почему викинги не взяли пример с инуитов, которые смогли пережить «малый ледниковый период»?

Чтобы завершить наше обсуждение гренландской природы, добавим несколько слов об обитающих в Гренландии животных и растениях. Самый богатый растительный мир — на юго-западе Гренландии; здесь, в глубине длинных извилистых фьордов, отгороженные от соленых туманов, в местности с относительно мягким климатом расположены Восточное и Западное поселения. Растительность на участках, не вытоптанных скотом, зависит от местоположения конкретного участка. На относительно высоких местах и на внешнем побережье у моря, где температура ниже, растения угнетены холодом, туманом и соленой водяной пылью; здесь лучше всего растет осока, которая по высоте и питательным качествам уступает другим травам. Осока растет в таких условиях, поскольку она менее требовательна к качеству почвы и может расти на галечнике, содержащем очень мало удерживающей влагу почвы. В глубине фьордов, в местах, защищенных от соленой водяной пыли, крутые склоны и холодные ветреные участки рядом с ледниками — практически голые скалы, лишенные какой-либо растительности. Места с более благоприятным для растений климатом представляют собой заросли вереска и кустарников. Самые лучшие места в глубине острова — расположенные на небольшой высоте, с хорошими почвами, защищенные от ветра, имеющие источники пресной воды и южную экспозицию, которая обеспечивает им достаточное количество солнечного света, — это редколесье с карликовыми березками, ольхой, ивняком и можжевельником, как правило, не более 5 метров в высоту; лишь в самых благоприятных условиях березы могут достигать здесь 10 метров.

В местах, занятых нынче под выпас овец и лошадей, растительность имеет несколько иной видовой состав, как, вероятно, было и во времена викингов (илл. 17). Влажные поляны на пологих склонах холмов, подобные тем, что окружают Браттахлид и Гардар, покрыты пышным ковром трав не менее фута в высоту, с большим количеством цветов. Карликовая ива и березка, и без того небольшие участки произрастания которой вытаптываются стадами овец, достигают в высоту полутора футов. На более сухих и крутых склонах, открытых морским ветрам, растительность достигает нескольких дюймов в высоту. Только там, где выпас овец и лошадей запрещен, как, например, на огороженной территории вокруг аэропорта Нарсарсуак, я видел карликовые березки и ивы до двух метров высотой; впрочем, и их рост был «заморожен» холодным дыханием расположенного неподалеку ледника.

Что касается диких животных, обитающих в Гренландии, потенциально важными для викингов и инуитов были наземные и морские млекопитающие, птицы, рыбы и морские беспозвоночные. Единственным крупным наземным травоядным животным в той части Гренландии, где жили викинги (т.е. за исключением крайнего севера, где также встречался овцебык), является северный олень — вид, который саамы и другие коренные народности северной части евразийского континента приручили и одомашнили. Однако ни инуиты, ни викинги этого не сделали, и в Гренландии северный олень оставался диким животным. Белые медведи и волки обитали в Гренландии лишь в областях, расположенных далеко к северу от поселений викингов. Из менее крупных животных, на которых можно охотиться, в Гренландии имелись зайцы, лисы, наземные птицы (самыми крупными были белые куропатки — родственницы тетеревов), пресноводные (самые большие из них — лебеди и гуси) и морские птицы (особенно гага обыкновенная и гагара). Наиболее важными морскими млекопитающими являлись тюлени шести различных видов, причем для инуитов и для викингов значение одного и того же вида могло быть различным, в зависимости от ареала и особенностей поведения животных — подробнее речь об этом пойдет чуть ниже. Самым крупным из шести видов является морж. Различные виды китов, встречающихся вдоль побережья, были объектом успешной охоты инуитов, но не викингов. В море, реках и озерах имелось огромное количество рыбы, а из съедобных морских беспозвоночных самыми ценными были креветки и мидии.

Согласно сагам и средневековым хроникам, около 980 года н.э. одному горячему норвежскому парню по имени Эйрик Рыжий предъявили обвинение в убийстве, в результате чего ему пришлось срочно переехать из Норвегии в Исландию, где он вскоре убил еще нескольких людей и был вынужден переселиться в другую часть острова. Однако и здесь он продолжал ввязываться в драки и после очередного убийства примерно в 982 году был изгнан из Исландии на три года.

Эйрик помнил, что когда-то, много десятков лет назад, некий Гунбьорн Ульвссон на пути в Исландию из Норвегии из-за шторма отклонился от курса и оказался гораздо севернее; там он обнаружил несколько небольших пустынных островов, которые, как мы знаем сейчас, лежат недалеко от юго-восточного побережья Гренландии. Потом, около 978 года, на этих островах побывал дальний родственник Эйрика, Снебьорн Галти, который впоследствии, как и следовало ожидать, ввязался в драку со своими товарищами по плаванию и был, естественно, убит. Эйрик, положившись на удачу, отправился на поиски этих островов, за три года исследовал большую часть побережья Гренландии и обнаружил хорошие места для пастбищ в глубине длинных извилистых фьордов. По возвращении в Исландию он потерпел поражение в очередной драке, что подтолкнуло его к окончательному решению — возглавив флотилию из 25 кораблей, он отправился осваивать вновь открытую землю, не без задней мысли названную им Гренландией. Затем в Исландию дошли вести о том, что в Гренландии остались незаселенными удобные участки, которые ждут первого, кто захочет там поселиться. В течение первых десяти лет в Гренландию отправились еще три флотилии переселенцев.

В результате к 1000 году практически все земли, пригодные для сельскохозяйственной деятельности в районе Западного и Восточного поселений, были заняты, а население составило около 5 тысяч человек: примерно тысяча в Западном и четыре тысячи в Восточном.

Обитатели этих поселений уходили вдоль берега на север — на охоту и для исследования новых владений; они заходили далеко за Северный полярный круг. Судя по предметам явно скандинавского происхождения — кольчугам, плотницким инструментам и корабельным заклепкам, найденным археологами при раскопках одной из древних стоянок инуитов, они доходили до 79 градуса северной широты, откуда всего 700 км до Северного полюса. Еще более убедительным доказательством северных экспедиций скандинавов является найденный на 73 градусе северной широты киль на камне с рунической надписью, гласящей, что Эрик Сигхватссон, Бьярни Тордарсон и Эйндриди Оддсон воздвигли этот памятник в субботу перед днем Вознесения (25 апреля), вероятно, около 1300 года.

Хозяйственная деятельность гренландских викингов представляла собой сочетание животноводства и охоты на диких животных, главной целью которой была добыча мяса. Хотя Эйрик Рыжий привез с собой из Исландии некоторое количество домашних животных, впоследствии жители обоих гренландских поселений стали все больше использовать в пищу мясо диких животных — в гораздо большей степени, чем жители Исландии или Норвегии, которые благодаря более мягкому климату могли обеспечивать себя пропитанием в основном за счет животноводства и (в Норвегии) огородничества.

Сначала гренландские поселенцы следовали стереотипам, усвоенным еще в Норвегии: на континенте считалось престижным иметь в хозяйстве много коров и свиней, некоторое количество овец и еще меньше коз, а также несколько лошадей, уток и гусей. Подсчет количества различных костей в мусорных кучах, относящихся к разным периодам существования колонии, и радиоуглеродное датирование этих костей показали, что очень скоро поселенцы поняли: идеальная для Норвегии пропорция не слишком хорошо подходит для более сурового климата Гренландии. От уток и гусей, которых нужно было содержать на скотном дворе, пришлось отказаться сразу же; возможно, они погибли еще во время переезда из Исландии, так как ни одного археологического свидетельства присутствия этих домашних птиц в Гренландии не обнаружено. Хотя норвежцы любили свинину больше других видов мяса, и в Норвегии содержать свиней было не так сложно — они находили себе обильный корм в виде желудей, — в Гренландии, с ее почти безлесным ландшафтом, уязвимыми почвами и растительностью, разведение свиней было чрезвычайно невыгодно и губительно для окружающей среды. Очень скоро пришлось свести количество свиней к минимуму или вовсе отказаться от них. Обнаруженные при раскопках седла и сани свидетельствуют о том, что скандинавские гренландцы использовали лошадей в качестве вьючных животных, но, согласно христианской религии, употреблять в пищу их мясо было запрещено, поэтому в мусорных кучах редко встречаются кости лошадей.

Разведение коров в гренландском климате вызывало гораздо больше хлопот, чем разведение овец или коз, так как животные могли самостоятельно кормиться на пастбище только в течение трех летних месяцев — все остальное время они проводили в хлеву, где их приходилось кормить сеном и другой пищей, заготовка которой была главным занятием гренландских фермеров в течение всего лета. Возможно, скандинавские гренландцы сочли разумным бросить разведение столь затратных для них коров, и действительно, количество тех со временем сильно уменьшилось, но все же коровы были слишком важным символом социального статуса, чтобы окончательно от них отказаться.

Основными «поставщиками» продуктов питания для гренландских фермеров стали морозоустойчивые породы овец и коз, гораздо лучше приспособленные к холодному климату, чем крупный рогатый скот. Дополнительным преимуществом было то, что они могли самостоятельно добывать себе пропитание зимой, выкапывая траву из-под снега. Сегодня в Гренландии овец держат на свободном выпасе девять месяцев в году (в три раза дольше, чем коров); и только три зимних месяца, когда снежный покров становится слишком высоким, их держат в хлеву и кормят сеном. Судя по раскопкам первоначальных гренландских поселений, исходно совокупное количество овец и коз уступало количеству коров, затем численность тех и других сравнялась. Что касается соотношения между овцами и козами, вначале на самых богатых гренландских фермах на шесть-семь овец приходилось по одной козе; впоследствии эта пропорция менялась в сторону увеличения количества коз, пока последних не стало больше, чем овец. Это связано с тем, что козы, в отличие от овец, могут питаться жесткими ветками, побегами кустарников и карликовых деревьев, в основном растущих на гренландских пастбищах. Таким образом, хотя скандинавы, прибывшие в Гренландию, отдавали явное предпочтение коровам по сравнению с овцами, которые, в свою очередь, ценились выше коз, по своей пригодности для существования в Гренландии эти виды располагались в обратном порядке. Большинству ферм (особенно в более северном и соответственно менее благоприятном для сельского хозяйства Западном поселении) пришлось в конечном счете смириться с необходимостью и переключиться на презренных коз, оставив лишь малое количество престижных коров; только самые богатые и продуктивные фермы Восточного поселения могли позволить себе и далее разводить коров, пренебрегая козами.

Развалины сараев, в которых гренландские фермеры держали коров в течение девяти месяцев в году, можно увидеть до сих пор. Это длинные, узкие строения, стены которых, сооруженные из камней, переложенных дерном, достигают нескольких ярдов в толщину: это позволяло удерживать тепло в хлеву в течение холодных зимних месяцев, так как коровы, в отличие от более морозостойких гренландских пород овец и коз, не выносят холода. Каждой корове отводилось квадратное стойло, отделенное от соседних большими каменными плитами, которые до сих пор можно видеть во многих сараях. Судя по размеру стойла, высоте дверей, через которые коровы заходили в хлев и выходили наружу, и, конечно, по найденным в ходе раскопок скелетам коров, можно заключить, что гренландские коровы были самыми низкорослыми в современном мире, достигая не более четырех футов в холке.

Всю зиму они проводили в стойле, среди навоза, уровень которого постоянно поднимался и который выплескивался наружу лишь весной, когда фермеры с лопатами приходили вычищать хлев. Зимой коровы питались сеном, собранным в течение прошедшего лета; если сена было недостаточно, рацион приходилось дополнять морскими водорослями, которые время от времени во время шторма оказывались на берегу. Коровам, скорее всего, не нравились водоросли, и фермерам приходилось насильно кормить своих подопечных такими непривычными для них морепродуктами, что предполагало длительное пребывание фермеров в хлеву, среди растущих навозных куч. От подобного рациона коровы становились все более мелкими и слабыми. В мае, когда сходил снег и появлялась первая зелень, коров наконец можно было выпускать пастись самостоятельно, но иногда они так ослабевали, что не могли идти, и фермерам приходилось выносить их из стойла на руках. В особо долгие зимы, когда запасы сена и водорослей заканчивались, до появления первой весенней травки, фермеры собирали молодые ивовые и березовые побеги и скармливали их коровам, чтобы те хоть как-то дотянули до лета.

Гренландские коровы, овцы и козы использовались скорее как источник молока и молокопродуктов, а не мяса. После отела, который обычно происходит в мае и июне, они давали молоко в течение нескольких летних месяцев. Из этого молока фермеры делали сыр, масло, скир; продукты хранили в больших бочках, которые держали в холоде — либо в горных ручьях, либо в сделанных из дерна погребах. Эти продукты использовались в течение всего года, до следующей весны. Коз и овец также использовали для получения шерсти, качество которой было превосходным, так как в холодном климате с обилием осадков шерсть животных становится очень густой и обладает водоотталкивающими свойствами. Забой на мясо происходил после отбраковки скота, в частности осенью, когда фермеры определяли, скольких животных они смогут прокормить зимой, учитывая то количество сена, которое удавалось собрать к осени. Если оказывалось, что на всех сена не хватит, часть животных шла на убой. Поскольку мяса никогда не бывало слишком много, почти все кости убитых животных, найденные при археологических раскопках, разможжены и расколоты, вероятно, для того, чтобы извлечь все питательные вещества до последней капли — в гораздо большей степени, чем в других скандинавских странах и колониях. Раскопки поселений инуитов — искусных охотников, которые добывали гораздо больше мяса, чем фермеры-скандинавы, — показывают, что у них в мусорных кучах гораздо больше личинок мух, кормившихся выброшенными костями, в то время как фермеры обсасывали каждую косточку так, что мухам почти ничего не оставалось, и количество личинок в мусорных ямах скандинавов намного меньше.

Чтобы прокормить корову в течение среднестатистической гренландской зимы, нужно несколько тонн сена — гораздо больше, чем для прокорма овцы. Соответственно, главным занятием гренландских фермеров во второй половине лета была заготовка сена: косьба, высушивание и укладывание в стога.

Количество заготовленного сена играло критическую роль, так как от него зависело, скольких животных удастся прокормить зимой; это зависело еще и от продолжительности зимы, что невозможно предсказать заранее. Поэтому каждую осень, в сентябре, фермерам приходилось принимать мучительное решение — сколько драгоценных коров оставить до следующего лета и сколько забить, учитывая количество заготовленного сена и предположения относительно длительности предстоящей зимы. Если забить слишком много животных в сентябре, в мае можно оказаться с недоеденным сеном и слишком малочисленным стадом и ругать себя за то, что побоялись оставить больше коров из-за неоправдавшихся опасений. Но если забить слишком мало коров в сентябре, сено может кончиться еще зимой, и тогда все стадо будет голодать.

Сено заготавливалось на полях трех видов. Самыми плодородными были поля, прилегающие к усадьбе; их огороживали таким образом, чтобы туда не забредал скот, и они не использовались ни для какой другой цели; для улучшения роста трав землю регулярно удобряли навозом. На развалинах церковной фермы в Гардаре (той, на земле которой располагался собор) и на некоторых других гренландских фермах можно видеть остатки ирригационных систем — плотины и каналы, с помощью которых вода из горных рек распределялась по приусадебным полям, что еще больше повышало их плодородие. Второй тип полей — так называемые дальние поля, расположенные несколько дальше от усадьбы и от огороженных приусадебных полей. Наконец, гренландские фермеры унаследовали от норвежских и исландских предков систему так называемых летних горных пастбищ, представляющих собой поля с сараями для животных на высоких террасах, где можно летом держать скот на свободном выпасе, но где слишком холодно зимой. Самые крупные летние пастбища напоминали небольшие фермы — там были дома для работников, которые уходили в горы весной вместе со стадом и жили там все лето, ухаживая за животными и заготавливая сено, и возвращались вниз, на главную ферму, только осенью. Весной сначала в низинах, а потом все более высоко в горах сходил снег и пробивалась первая травка; именно в молодой траве больше всего питательных веществ и меньше грубой, не усваиваемой организмом клетчатки. Поэтому стадо перегоняли постепенно на все более дальние и высокие пастбища, туда, где начинала пробиваться зелень. Система летних горных пастбищ была мудрым способом использования скудных и разрозненных ресурсов гренландской природы, позволяющим получать пользу от каждого клочка земли.

Как я упоминал ранее, Кристиан Келлер сказал мне еще до нашей совместной поездки в Гренландию: «Жизнь в Гренландии — искусство поиска ресурсов». Кристиан имел в виду, что даже на берегах тех двух фьордов, которые оказались в принципе пригодными для использования в качестве пастбищ, нужно было выискивать лучшие участки, которые были немногочисленны и располагались далеко друг от друга. Когда я пересекал фьорды на пароме или прогуливался вдоль их берегов, я постепенно научился различать признаки, по которым гренландцы определяли участки, более подходящие для создания ферм.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.