Глава 9. Альтернативные пути к успеху

Глава 9. Альтернативные пути к успеху

Снизу вверх и сверху вниз. — Нагорья Новой Гвинеи. — Тикопия. — Проблемы Японии эпохи Токугава. — Решения клана Токугава. — Почему Япония преуспевает. — Другие истории со счастливым концом.

В предыдущих главах, посвященных шести древним цивилизациям — острова Пасхи, островов Питкэрн и Хендерсон, индейцев анасази, классических майя и колонии викингов в Гренландии, — мы видели, как неспособность разрешить экологические проблемы, которые были порождены этими цивилизациями или с которыми волею судьбы этим цивилизациям пришлось столкнуться, в конечном счете привела их к краху. Я так подробно рассказывал о трагических судьбах этих цивилизаций потому, что они могут послужить нам уроком. Однако некоторым древним цивилизациям было суждено пережить экологические катастрофы: исландцы живут в тяжелых природных условиях уже более 1100 лет, многие другие цивилизации продолжают свое существование на протяжении тысячелетий. В историях со счастливым концом тоже можно найти урок — равно как надежду и вдохновение. Эти истории показывают, что существуют два противоположных способа решения экологических проблем, которые мы можем условно назвать «подходом сверху вниз» и «подходом снизу вверх».

Идея сформировалась во многом в процессе работы археолога Патрика Керча на нескольких островах в Океании, различающихся по размеру и уровню общественного развития. Крошечный (1,8 квадратных миль) островок Тикопия обитаем уже более трех тысяч лет; средних размеров остров Мангайя (27 квадратных миль) пережил экологическую катастрофу, вызванную сведением лесов — подобную той, которая произошла на острове Пасхи; самый большой из трех островов — Тонга (288 квадратных миль) — устойчиво обитаем на протяжении трех тысяч двухсот лет. Почему жители маленького и большого островов в конечном счете преуспели в решении проблем, которые поставила окружающая среда, а жители среднего потерпели неудачу? Керч утверждает, что маленький и большой острова применяли взаимно противоположные подходы к решению возникавших проблем, но для среднего острова оба варианта оказались неподходящими.

Маленькие по численности общества, занимающие небольшие острова или участки суши, могут применять подход к управлению природными ресурсами, условно называемый управлением «снизу вверх». Поскольку площадь земли невелика, ее обитатели хорошо знакомы со всей территорией, понимают, что любые изменения на острове так или иначе коснутся каждого, и осознают свое единство и общность интересов с другими обитателями острова. Поэтому каждый знает, что ему лично выгодно придерживаться разумных методов природопользования, согласованных со всеми соседями. В этом состоит принцип управления «снизу вверх», при котором люди совместно работают над разрешением общих проблем.

Большинство из нас имеют опыт подобного управления «снизу вверх» в сообществах, к которым мы принадлежим по месту жительства или работы. К примеру, все владельцы домов с моей улицы в Лос-Анджелесе состоят в ассоциации домовладельцев нашего района, целью деятельности которой является поддержание порядка, чистоты и безопасности в районе для нашего же собственного блага. Каждый год мы выбираем директора ассоциации, обсуждаем основные принципы деятельности на ежегодных собраниях и обеспечиваем бюджет посредством уплаты ежегодных членских взносов. На эти деньги ассоциация содержит цветочные клумбы на пересечениях улиц, следит, чтобы домовладельцы не вырубали деревья без веских на то причин, проверяет строительные проекты на предмет соответствия принятым на данной улице архитектурным нормам — во избежание строительства уродливых или чересчур больших зданий, разрешает споры между соседями и отстаивает интересы всего района перед городскими властями. И другой пример, который я уже приводил в главе 1: землевладельцы, проживающие в окрестностях Гамильтона в долине Биттеррут в Монтане, объединились для управления заповедником Теллер и тем самым способствовали улучшению состояния собственных земель, условий охоты и рыбной ловли и в целом — повышению качества жизни, несмотря на то, что это не решило проблем ни Соединенных Штатов, ни мира в целом.

Противоположным подходом является метод «сверху вниз», применяемый в больших сообществах с централизованной политической структурой, например государство Тонга в Полинезии. Государство Тонга слишком обширно для того, чтобы рядовой крестьянин мог свободно ориентироваться в повседневных делах всего архипелага или хотя бы одного из больших островов. Некоторые явления, которые в конечном счете могут оказаться пагубными для крестьянского образа жизни, способны возникать в отдаленных частях архипелага, и конкретный крестьянин может поначалу и не подозревать об их существовании. Даже знай он о некой проблеме, он мог не придать ей значения по самой банальной причине — как говорится, «это не мое дело»; иными словами, он может считать, что проблема не имеет для него никакого значения, или же полагать, что последствия могут проявиться лишь в отдаленном будущем. И наоборот, крестьянин может быть предрасположен к недооценке, умалению проблем на своей территории (например, обезлесения), потому что предполагает, что где-то в других местах леса много, просто он не знает, где именно.

В то же время размеры Тонга достаточно велики, чтобы появилось централизованное правительство под началом верховного вождя или короля. Король, в отличие от простых крестьян, имеет представление о положении дел на всем архипелаге. Также, в отличие от рядовых островитян, у короля имеются веские причины уделять большее внимание долгосрочным интересам архипелага, поскольку богатство короля зиждется на ресурсах всего архипелага; он является представителем династии, правившей здесь долгое время, и рассчитывает, что его наследники будут править Тонга всегда. Таким образом, король или иная верховная власть могут успешно управлять страной по методу «сверху вниз» и отдавать своим подданным распоряжения, полезные для тех в долгосрочной перспективе, о чем сами подданные могут не догадываться лишь по причине своего невежества.

Этот подход — «сверху вниз» — знаком современным жителям цивилизованных стран так же, как и подход «снизу вверх». Мы привыкли к тому, что государственные организации, особенно правительства штатов и федеральное правительство США, проводят в отношении окружающей среды и прочих аспектов жизни общества такую политику, которая влияет на весь штат или всю страну — вероятно, потому, что руководители государства имеют более полное представление о положении дел в штате или стране, чем большинство рядовых граждан. Например, в то время как жители долины Биттеррут в Монтане учреждали собственный заповедник — заповедник Теллер, половина земли в долине уже находилась под управлением федерального правительства как заказник либо в ведении бюро по управлению земельными ресурсами.

Обычно общественные образования среднего размера, занимающие средние по величине острова или территории, не в состоянии применять ни тот, ни другой подход. Остров слишком велик для того, чтобы местный крестьянин мог иметь ясное представление о положении дел во всех его частях. Вражда между вождями в соседних долинах мешает заключению договоров и согласованным действиям и, более того, способствует разрушению окружающей среды: каждый вождь норовит устроить набег на территории противника, вырубить леса и нанести серьезный ущерб природным ресурсам. Остров может быть слишком маленьким, чтобы там могло появиться централизованное правительство, способное контролировать всю территорию. Очевидно, такая участь постигла остров Мангайя и, возможно, другие средние по величине общества в прошлом. Сегодня, когда весь мир состоит из отдельных государств, лишь некоторые сообщества средней величины могут столкнуться с подобной дилеммой, но она может возникнуть в странах со слабым государственным контролем.

Чтобы проиллюстрировать альтернативные концепции успешного управления, я должен вкратце рассказать историю двух небольших обществ, где успешно сработала концепция «снизу вверх» (нагорья Новой Гвинеи и остров Тикопия), и более крупномасштабного общества, где сработала концепция «сверху вниз» (Япония эпохи Токугава — сейчас это восьмая по численности населения страна в мире). Во всех трех случаях приходилось справляться с такими экологическими проблемами, как обезлесение, эрозия и истощение почв. Конечно, многие другие общества древности тоже применяли подобные подходы к решению проблем, связанных с водными ресурсами, рыбной ловлей и охотой. Также необходимо понимать, что концепции «сверху вниз» и «снизу вверх» могут сосуществовать в крупномасштабных обществах, которые устроены по иерархическому принципу и состоят из «пирамиды» уровней. Например, в Соединенных Штатах и других демократических государствах в жилых кварталах и среди групп граждан применяется управление «снизу вверх», которое сосуществует с управлением «сверху вниз» на разных уровнях власти (город, округ, штат и государство).

Первый пример — нагорья Новой Гвинеи: это одна из наиболее успешных в мировой практике попыток претворения в жизнь подхода «сверху вниз». Люди обитают в Новой Гвинее уже около 46 тысяч лет, до последнего времени без сколько-нибудь заметного экономического воздействия на горные территории со стороны окружающего мира и без какого-либо импорта вообще — за исключением некоторых товаров, ценность которых связана со статусом, а не с потребительскими свойствами (раковины каури и перья райских птиц). Новая Гвинея — большой остров севернее Австралии, расположенный практически на экваторе и, соответственно, покрытый густыми тропическими лесами в низинах; при этом рельеф внутренних районов чрезвычайно пересеченный: это долины и горные хребты, венчающиеся заснеженными пиками высотой до 16,5 тысяч футов. Такая сильная пересеченность местности на протяжении 400 лет удерживала европейцев в районе побережья и по берегам рек в низинах, в результате чего у них сложилось убеждение, что внутренние районы острова полностью покрыты джунглями и необитаемы.

Поэтому, когда зафрахтованные биологами и геологами самолеты впервые совершили облет внутренних районов в 1930-х годах, пилоты были потрясены, увидев вместо джунглей ландшафт, преображенный трудом миллионов людей, дотоле совершенно неизвестных внешнему миру. Открывшийся взгляду пейзаж выглядел, как самые густонаселенные районы Голландии: широкие открытые долины с редкими рощицами деревьев были поделены — насколько хватало глаз — на аккуратно распланированные огороды, разделенные между собой канавами для полива и стока воды; крутые склоны покрыты террасами, как на острове Ява или в Японии; деревни окружены защитными укреплениями. Когда вслед за летчиками сюда потянулись другие европейцы — исследователи и ученые, — они выяснили, что туземцы занимались земледелием, выращивали таро, бананы, ямс, сахарный тростник, сладкий картофель, разводили свиней и кур. Теперь известно, что первые четыре из этих основных культур (и некоторые другие, менее важные) были одомашнены собственно на Новой Гвинее, то есть нагорья Новой Гвинеи были одним из девяти независимых центров одомашнивания растений в мире, и что земледелие развивается здесь около 7 тысяч лет — это один из самых продолжительных в истории человечества опытов устойчивого производства продуктов питания.

С точки зрения европейцев — исследователей и колонизаторов — обитатели горных районов Новой Гвинеи относились к «примитивным» народам. Они жили в соломенных хижинах, пребывали в состоянии хронической войны друг с другом, у них не было ни царей, ни даже вождей, они не имели письменности, одежды у них было мало либо не было вовсе — даже в холодный сезон ливней. Они не знали металла, свои инструменты изготавливали из камня, дерева и кости. Например, они рубили деревья каменными топорами, возделывали поля и прорывали канавы деревянными мотыгами, воевали друг с другом с помощью деревянных копий, стрел и бамбуковых ножей.

Эта видимая «примитивность» оказалась обманчивой, поскольку их методы ведения сельского хозяйства были на самом деле весьма изощренными — настолько, что европейские агрономы до сих пор не могут понять, почему в некоторых случаях новогвинейские методы эффективно работают, а привнесенные — из лучших побуждений — европейские новшества терпят неудачу. Например, один из европейских сельскохозяйственных советников был шокирован, увидев, что посадки сладкого картофеля на Новой Гвинее, расположенные на крутых склонах во влажных районах, имеют вертикальные дренажные канавы, проложенные прямо по склону. Он убедил селян исправить эту ужасную ошибку и проложить канавы горизонтально, вдоль полей — в лучших европейских традициях. В благоговейном страхе перед белым человеком крестьяне проложили дренажные канавы в новом направлении — в результате вода стала в них накапливаться и во время очередных сильных ливней оползень полностью снес поле со склона в протекающую внизу реку. Именно для того, чтобы избежать подобного исхода, земледельцы Новой Гвинеи задолго до появления европейцев стали применять вертикальный дренаж в горах с их метеорологическими и почвенными особенностями (ливни и возможность оползней).

Это только один из способов, который новогвинейцы разработали путем проб и ошибок, на протяжении тысяч лет занимаясь земледелием в районе, где за год выпадает 400 дюймов осадков, где часты землетрясения, оползни и — высоко в горах — морозы. Для поддержания плодородности почвы, особенно в местностях с высокой плотностью населения, где для производства достаточного количества продовольствия возникает необходимость в сокращении периода нахождения земли под паром или даже в непрерывном ее использовании для выращивания тех или иных культур, островитяне помимо лесопосадок (о чем пойдет речь ниже) использовали целый комплекс методов. Они добавляли в почву в качестве удобрения сорняки, траву, старую лозу и другие органические материалы в количестве до 16 тонн на акр. В качестве мульчи и для удобрения верхней части почвы они использовали пищевые отходы, золу из-под костров, растения, сполотые с полей под паром, прогнившую древесину и куриный помет. Они рыли канавы вокруг полей для снижения уровня грунтовых вод и предотвращения подтапливания и выкладывали ил и перегной из этих канав на поверхность почвы. Стручковые растения, аккумулирующие азот из атмосферы — например, бобы, — чередовались с другими культурами: этот принцип севооборота, который сейчас часто используется в сельском хозяйстве развитых стран для поддержания необходимого уровня азота в почве, оказывается, был независимо открыт новогвинейцами. На крутых склонах новогвинейцы сооружали террасы, возводили загородки для укрепления почвы и, конечно же, отводили излишки воды по вертикальным канавам, которые как раз и вызвали гнев европейского агронома. Следствием такого обилия специальных методик было то, что крестьянину, чтобы успешно заниматься земледелием в горных районах Новой Гвинеи, нужно было вырасти в деревне и в течение многих лет постигать премудрости деревенской жизни. Мои друзья-горцы, которые провели свои детские годы вдали от родной деревни, получая образование, по возвращении домой обнаружили, что не могут должным образом возделывать семейные наделы, потому что у них огромный пробел в овладении сельскохозяйственной премудростью.

Устойчивое земледелие в горных районах Новой Гвинеи ставит сложные вопросы не только в отношении плодородия почвы, но и в отношении лесных ресурсов: леса Новой Гвинеи подверглись массированной вырубке при расчистке территории под поля и деревни. Традиционный жизненный уклад в горных районах в значительной степени опирается на использование древесины — например, в качестве стройматериалов для строительства жилищ и изгородей; для изготовления инструментов, утвари и оружия; как топливо для приготовления пищи и для обогрева хижин в холодные ночи. Первоначально здешние горы были покрыты дубовыми и буковыми лесами, но за тысячелетия занятий земледелием самые густонаселенные районы, особенно долина Ваги в Папуа — Новой Гвинее и долина Балием в индонезийской Новой Гвинее, полностью обезлесели до высоты 8 тысяч футов. Где же обитатели горных районов добывают необходимую им древесину?

Уже в первый день своего визита в горные районы в 1964 году я увидел в деревнях и среди полей рощицы казуарины. Называемое также «железным», это дерево является представителем семейства казуариновых (лат. Casuarinaceae), объединяющего приблизительно 70 видов деревьев и кустарников с напоминающими сосновые иголки листьями. Изначально казуариновые были распространены на островах Тихого океана, в Австралии, Юго-Восточной Азии и в тропической Восточной Африке, однако в последнее время их широко культивируют по всему миру — из-за удобной в обработке, но очень твердой древесины (отсюда и название «железное дерево»), Casuarina oligodon — вид, произрастающий в нагорьях Новой Гвинеи, — несколько миллионов местных жителей выращивают в широких масштабах, пересаживая молодые деревца, которые естественным образом произрастают вдоль берегов ручьев. Подобным образом местные жители выращивают и другие виды деревьев, но посадки казуарины преобладают. Пересаживание казуарины приобрело в горных районах настолько большой масштаб, что эту практику сейчас относят уже к лесоводству, то есть выращиванию деревьев вместо полевых культур, как принято в традиционном сельском хозяйстве: silva, ager и cultura — латинские слова, обозначающие соответственно лес, поле и разведение.

Европейские лесоводы далеко не сразу оценили особые свойства вида Casuarina oligodon и ту пользу, которую местные жители извлекают из этих посадок. Во-первых, это дерево растет очень быстро. Его древесина дает превосходные пиломатериалы и топливо. Корневые клубеньки, аккумулирующие азот, и большая масса листьев обогащают почву азотом и углеродом. Поэтому казуарины, рассеянные среди возделываемых полей, повышают плодородность почвы, а растущие на покинутых полях казуарины сокращают время нахождения земли под паром, необходимое для восстановления плодородности почвы перед очередным циклом севооборота. Корни деревьев удерживают почву на крутых склонах и тем самым препятствуют эрозии. Крестьяне Новой Гвинеи утверждают, что эти деревья каким-то образом снижают зараженность полей жуками-вредителями таро (taro beetle — Papuana uninodis Prell), и эксперименты наводят на мысль, что в этом местные жители правы так же, как и во многом другом, однако ученые до сих пор не понимают, в чем секрет эффективности дерева против вредителей. Кроме того, по словам самих жителей острова, они ценят рощи казуарины по эстетическим соображениям — им нравится шелест ветра в листве, а еще деревья дают тень. Таким образом, даже в широких долинах, где лесная растительность полностью сведена, разведение казуарины позволяет выживать зависимому от древесины обществу.

Как долго население горных районов Новой Гвинеи занимается разведением лесов? Методика палеоботаников, которые реконструируют историю растительности новогвинейских нагорий, в основном похожа на ту, которая описана в главах 2–8, где речь шла об острове Пасхи, стране майя, Исландии и Гренландии: анализ кернов болотных и озерных отложений. С помощью этого анализа можно определить с точностью до конкретного вида, какие растения произрастали вблизи данного водоема на протяжении всего времени его существования. По наличию древесного угля или обугленных частиц дерева в кернах можно сделать вывод о горевших здесь когда-то кострах или пожарах (равным образом естественных и произведенных людьми при расчистке лесов). Также по осадочным отложениям можно судить о последовавшей за вырубкой леса эрозии. Кроме того, использовался метод радиоуглеродной датировки.

Как выяснилось, Новая Гвинея и Австралия впервые были заселены около 46 тысяч лет назад переселенцами из Азии, которые продвигались на восток через индонезийские острова на плотах и каноэ. В это время Новая Гвинея все еще составляла единое целое с Австралией, где появление первых людей отмечено во многих местах. Появление около 32 тысяч лет назад древесных углей от многочисленных костров и рост содержания пыльцы нелесных видов деревьев относительно лесных, как видно из исследований в горной части Новой Гвинеи, наводят на мысль, что люди уже посещали здешние места, вероятно, для охоты и сбора лесных орехов панданус (лат. Pandanus L.), — чем занимаются здесь и по сей день. Следы регулярной вырубки леса и возникновение искусственных дренажных канав в заболоченных частях долины около 7 тысяч лет назад означают начало сельскохозяйственного освоения горных районов Новой Гвинеи. Доля пыльцы лесных видов продолжала убывать, а доля нелесных видов — возрастать до определенного момента, наступившего примерно 1200 лет назад, когда первый значительный всплеск количества пыльцы казуарины появился почти одновременно в двух долинах, расположенных на расстоянии около 500 миль (800 километров) друг от друга: в долине Балием на западе и долине Ваги на востоке. В настоящее время это самые широкие, наиболее обезлесенные горные долины, где проживает бо?льшая часть населения, притом с самой высокой плотностью, — вероятно, в этих двух долинах ситуация была такой же и 1200 лет назад.

Если увеличение содержания пыльцы казуарины соответствует моменту, когда началось ее культивирование островитянами, то почему оно началось — на первый взгляд, независимо — одновременно в двух обособленных друг от друга частях нагорий? Совпали два или три фактора, которые привели к острой нехватке древесины. Одним из них было усиление вырубки лесов, поскольку земледельческое население горных районов 7 тысяч лет назад начало расти. Второй фактор связывают с толстым слоем вулканического пепла, называющегося оговила, который как раз в это время покрыл восток Новой Гвинеи, включая долину Ваги, но не затронул западную часть, где расположена долина Балием. Этот слой пепла появился в результате чудовищного извержения вулкана на Длинном острове у восточного побережья Новой Гвинеи.

Когда я посетил Длинный остров в 1972 году, тот представлял собой кольцо гор диаметром 16 миль, окружавшее огромный кратер, заполненный водой — одно из самых больших озер на островах Тихого океана. Как отмечалось в главе 2, питательные вещества, содержащиеся в большом количестве выпавшего вулканического пепла, должны были повысить урожайность, а следовательно, стимулировать рост населения и привести к увеличению потребности в древесине как в топливе и строительном материале. Преимущества казуарины в данной ситуации особенно хорошо понятны. И, наконец, если экстраполировать на Новую Гвинею отмеченные в Перу случаи ураганов, добавить засухи и заморозки, мы получаем третий фактор негативного воздействия на обитателей горных районов.

Судя по еще большему увеличению количества пыльцы в кернах, соответствующих периоду между 1400 и 1700 годами н.э., в это время выращивание казуарины интенсифицировалось, что могло стать результатом двух событий. Во-первых, это выпадение следующего слоя вулканического пепла — так называемого слоя тибито — в результате очередного, еще более мощного, извержения вулкана на Длинном острове; как раз тогда и образовалась воронка, ставшая теперь озером, о котором я упоминал выше. Как и в первый раз, за этим последовало увеличение плодородия почвы и численности населения. Вторая возможная причина — появление в горных районах Новой Гвинеи сладкого картофеля с Анд, урожайность которого в несколько раз превосходила урожайность исконных новогвинейских культур. Практика разведения казуарины (что подтверждается пыльцой из кернов), зародившись в долинах Ваги и Балием, позднее распространилась в другие части нагорий, в разные места и в разное время: например, в некоторых удаленных районах этот метод прижился только в XX веке. Распространение практики лесоводства, по всей видимости, проходило из двух мест первоначального открытия; но, возможно, в некоторых других районах эта идея была реализована независимо.

Я привел разведение казуарины в горных районах Новой Гвинеи как пример решения проблем «снизу вверх», даже несмотря на отсутствие каких-либо записей, которые бы могли подтвердить эту историю. Но крайне маловероятно, чтобы в данном случае дело обстояло как-то иначе, поскольку общественный строй горных районов Новой Гвинеи представляет собой ярчайший пример демократического способа управления и принятия решений по методу «снизу вверх». До прибытия голландских и австралийских колониальных властей в 1930-х годах каких-либо политических образований среди жителей новогвинейских нагорий не существовало даже в зародыше: все население этой гористой местности состояло из отдельных деревень, которые то воевали друг с другом, то объединялись во временные союзы против других близлежащих деревень. В деревнях не было потомственных правителей или вождей; просто некоторые жители, которых здесь называют «большие люди», в силу своих личностных качеств обладали бо?льшим влиянием, чем другие, но и они проживали в таких же хижинах, как и остальные, и возделывали собственные поля наравне с соседями. Решения принимались (зачастую подобным образом принимаются и сегодня) с участием всех жителей на общих собраниях, когда все садятся в круг и подолгу обсуждают проблему. «Большие люди» не могли отдавать приказаний, их попытки склонить остальных к принятию выдвинутых ими предложений могли и не увенчаться успехом.

Посторонним (не только мне, но часто и представителям новогвинейских властей) в наши дни такой подход к принятию решений — снизу вверх — может создавать определенные трудности, поскольку нет возможности обращаться напрямую к назначенному старосте деревни и получить оперативный ответ на свою просьбу — необходимо запастись терпением и выдержать испытание бесконечными разговорами в течение нескольких часов или дней с жителями деревни, у каждого из которых есть свое мнение и хочется его высказать.

И, однако, именно в таких условиях по горным районам Новой Гвинеи распространялись методы лесоводства и многие другие полезные сельскохозяйственные методики. Жители любой деревни не могли не заметить, что лесов вокруг становится все меньше; что первоначальная плодородность почвы после расчистки лесов под поля с течением времени уменьшается; и наконец, что деревьев для строительства и отопления становится все меньше. Новогвинейцы — самые любознательные и склонные к экспериментам люди, с какими я когда-либо сталкивался. В первые годы своего пребывания в Новой Гвинее я увидел аборигена, раздобывшего где-то карандаш — в то время практически незнакомую местным жителям вещь, — и он подверг этот карандаш проверке на пригодность в тысяче разных ситуаций, кроме, разумеется, писания: это украшение для волос? колющий предмет (холодное оружие)? нечто для жевания? длинная серьга? затычка для проколотой носовой перегородки? Всякий раз, когда нанятым мною аборигенам приходилось работать вдали от родных деревень, они постоянно собирали незнакомые для себя местные растения, спрашивали у местных жителей об их применении и отбирали некоторые, чтобы взять с собой домой и попытаться вырастить их самостоятельно. Подобным же образом 1200 лет назад кто-нибудь мог обратить внимание на растущие вдоль ручьев ростки казуарины, взять их домой и высадить, отметить благотворное влияние выросших деревьев на посевы — а затем и другие могли заметить эти «домашние» казуарины и позаимствовать росточки для собственных посадок.

Помимо проблем с лесными ресурсами и плодородием почвы, которые так или иначе решались, в некоторый момент обитатели нагорий Новой Гвинеи столкнулись также с проблемой перенаселения. Этот рост населения стал ограничиваться методами, которые применялись еще во времена детства многих моих новогвинейских друзей — прежде всего войнами, детоубийством, использованием лесных растений для контрацепции и прерывания беременности, а также сексуальным воздержанием и естественным отсутствием менструаций в период лактации, длящийся несколько лет, пока ребенок питается грудным молоком. Народ Новой Гвинеи избежал таким образом участи островов Пасхи и Мангарева, майя, анасази и многих других культур, пострадавших от обезлесения и перенаселения. Новогвинейцы сумели прожить десятки тысяч лет до возникновения земледелия и последующие 7 тысяч лет после его появления, несмотря на климатические изменения и воздействие человека на окружающую среду, приводящие к непрерывному изменению условий существования.

Сегодня проблема перенаселения вновь встала перед новогвинейцами, что вызвано успехом мероприятий по охране здоровья населения, внедрением новых сельскохозяйственных культур, а также прекращением или уменьшением числа межплеменных войн. Контроль численности населения посредством детоубийства в современном обществе больше не является допустимым способом решения проблемы. Но жителям Новой Гвинеи уже приходилось в прошлом приспосабливаться к таким значительным изменениям, как вымирание мегафауны в конце плейстоцена, таяние ледников и повышение температуры в конце ледникового периода, развитие земледелия, массированное сведение лесов, выпадение вулканического пепла, влияние Эль-Ниньо, появление сладкого картофеля и прибытие европейцев. Смогут ли они снова подладиться под изменившиеся условия, вызванные бурным ростом населения?

Тикопия — крошечный, затерянный среди юго-восточных просторов Тихого океана тропический остров, представляет собой другой пример успешного управления «снизу вверх» (карта 3). Обладая общей площадью всего 1,8 квадратных миль, он является местом жительства 1200 человек, что дает плотность населения около 800 человек на квадратную милю пригодной для возделывания земли. Это высокая плотность для традиционного общества, не владеющего современными приемами ведения сельского хозяйства. Тем не менее остров остается заселенным уже почти 3 тысячи лет.

Ближайший к Тикопии клочок суши — еще более мелкий (одна седьмая квадратной мили) островок Анута, удаленный от Тикопии на расстояние 85 миль, где живут всего 170 человек. Ближайшие крупные острова, Вануа Лава и Ваникоро в Вануату и Соломоновых островах соответственно, находятся в 140 милях от Тикопии и тоже не слишком велики — каждый занимает около 100 квадратных миль. По словам антрополога Рэймонда Ферта, который жил на Тикопии в 1928–1929 годах и впоследствии неоднократно туда возвращался, «тому, кто никогда не жил на этом острове, очень трудно представить себе его изолированность от остального мира. Он настолько мал, что едва ли найдется место, где бы не было видно или слышно моря. (Максимальное расстояние от центра острова до берега составляет три четверти мили — один километр.) Понятия аборигенов о пространстве несут на себе явный отпечаток местных малых расстояний. Они не могут представить себе сколько-нибудь действительно большой остров или континент… Однажды группа островитян вполне серьезно задала мне такой вопрос: „Послушай, приятель, а есть ли где-нибудь такая земля, где не слышен шум моря?“ Их изолированность имеет и другой, менее очевидный результат: для всех видов пространственных направлений они используют выражения „в сторону острова“ и „в сторону моря“. Даже про топор, лежащий на полу в доме, говорят: „лежащий со стороны острова“ или „лежащий со стороны моря“; однажды я слышал, как один человек сказал другому буквально следующее: „У тебя грязное пятно на щеке, обращенной к морю“. День за днем, месяц за месяцем — ничто не нарушает ровную линию чистого горизонта, и нет ни малейшего намека на существование какой-либо другой земли».

Морское путешествие по изобилующим циклонами просторам юго-восточного Тихого океана в традиционных тикопийских маленьких каноэ к любому из ближайших соседних островов чревато серьезными опасностями, хотя тикопийцы и считают его замечательным приключением. Небольшие размеры каноэ и редкость таких плаваний существенным образом ограничивают количество товаров, которые можно привозить, так что единственными экономически оправданными товарами являются камень для изготовления инструментов и неженатые молодые юноши и девушки в качестве женихов и невест. Поскольку имеющиеся на Тикопии каменные породы не очень подходят для изготовления инструментов (так же, как и на островах Мангарева и Хендерсон, как мы помним из главы 3), то обсидиан, вулканическое стекло, базальт и кремень привозились с островов Вануа Лава и Ваникоро, причем часть этих материалов доставлялась туда с более отдаленных островов архипелага Бисмарка, с Соломоновых островов и Самоа. Кроме того, импортировались предметы роскоши: раковины для орнаментов, луки, стрелы и (прежде) гончарные изделия.

Что касается импорта продовольствия, об этом не могло быть и речи: завоз основных продуктов питания в количествах, достаточных для сколько-либо серьезного удовлетворения потребностей жителей Тикопии, был невозможен. В частности, тикопийцы должны были выращивать и хранить достаточное количество излишков продовольствия, чтобы избежать голода в течение сухого сезона в мае-июне, а также на случай тропических циклонов, которые время от времени уничтожали посевы. (Тикопия лежит в главном тихоокеанском циклоническом поясе, где за 10 лет в среднем возникает 20 циклонов.) Следовательно, выживание Тикопии требовало решения двух проблем на протяжении 3 тысяч лет: как надежно обеспечить пропитание 1200 человек и как предотвратить рост населения свыше определенного значения, после которого прокормиться будет невозможно?

Основным источником информации о традиционном укладе жизни на Тикопии являются наблюдения Ферта — одно из классических исследований в антропологии. Несмотря на то, что остров Тикопия был «открыт» европейцами еще в 1606 году, его изолированность обусловила практически полное отсутствие европейского вмешательства вплоть до 1800-х годов; миссионеры появились на острове только в 1857 году, а первые случаи обращения туземцев в христианство произошли после 1900 года. Таким образом, Ферт в 1928–1929 годах имел больше возможностей, чем другие побывавшие здесь впоследствии антропологи, наблюдать культуру, которая все еще сохраняла многие традиционные элементы, хотя и начинала постепенно меняться.

Стабильности сельскохозяйственной деятельности на Тикопии способствуют некоторые из обсуждавшихся в главе 2 экологических факторов, которые делают одни тихоокеанские острова более устойчивыми и менее восприимчивыми к неблагоприятным факторам, чем другие. Благоприятными для устойчивого существования Тикопии факторами являются высокий уровень выпадения осадков и местоположение — в умеренных широтах и, кроме того, в зоне интенсивного выпадения вулканического пепла (с вулканов на других островах) и пыли, приносимой ветрами из Азии.

Эти факторы для жителей Тикопии стали «географической улыбкой судьбы»: благодатные условия, полученные даром, без какого-либо участия с их стороны. Но собственный труд — то, как они воспользовались этими условиями — тоже сослужил им хорошую службу. Фактически вся территория острова используется для непрерывного и стабильного выращивания продовольствия, в отличие от подсечно-огневого земледелия, преобладающего на многих других тихоокеанских островах. Почти каждый вид растений на Тикопии так или иначе применяется в хозяйстве: даже трава используется в качестве мульчи на полях, а дикие деревья служат источником пищи в голодные времена.

При приближении к Тикопии со стороны моря кажется, что остров покрыт высокими, многоярусными девственными джунглями, вроде тех, которыми славятся необитаемые острова Тихого океана. И только после высадки на берег и прогулки под этими деревьями наконец осознаешь, что настоящий тропический лес здесь можно найти лишь на самых крутых склонах, а остальная часть острова служит для одного — выращивания продуктов питания. Большая часть острова покрыта садами, где самыми высокими являются плодовые деревья местных или завезенных видов, которые дают орехи, фрукты и другие съедобные плоды. Наибольшее значение для местных жителей имеют кокосовые орехи, плоды хлебного дерева и саговая пальма. Менее многочисленными, но столь же высоко ценимыми являются деревья с пышной кроной: местный миндаль (Canarium harveyi), дающее орехи дерево Burckella ovovata, таитянский каштан Inocarpus fagiferus, ореховое дерево Barringtonia procera и тропический миндаль Terminalia catappa. Полезные деревья размерами поменьше, занимающие средний ярус леса, включают бетельную пальму, дающую содержащие наркотик орехи, момбин (Spondias dulcis), а также средних размеров анчар ядовитый (Antiaris toxicara), который хорошо растет в этих условиях — его кора использовалась для изготовления одежды вместо бумажной шелковицы, которая для той же цели применялась на других полинезийских островах. Нижний ярус, то есть подлесок, расположенный ниже перечисленных деревьев, в сущности представляет собой огород, где выращиваются ямс, бананы и гигантское болотное таро Cyrtosperma chamissonis. Большая часть этих растений требует большой увлажненности почвы, но тикопийцы путем селекции вывели вид, хорошо приспособленный к более сухим условиям, который и выращивают в своих хорошо осушаемых фруктовых садах на горных склонах. Весь этот многоярусный сад, единственный в своем роде в Океании, своим устройством повторяет влажный тропический лес, за исключением того, что все растения в нем пригодны для употребления в пищу, в то время как большая часть деревьев в джунглях несъедобна.

В дополнение к этим обширным садам существуют два типа небольших участков земли, открытых и не засаженных деревьями, но тоже используемых для выращивания полезных культур. Один их них представляет собой небольшое пресноводное болото, предназначенное для выращивания обычных влаголюбивых видов гигантского болотного таро, вместо специально выведенного засухоустойчивого сорта, высаживаемого на склонах холмов. Другой тип состоит из полей, на которых ведется интенсивное, трудоемкое, с коротким периодом пребывания под паром, практически непрерывное выращивание трех видов корнеплодов: таро, ямса и — в последнее время — завезенной из Южной Америки маниоки, которая в значительной степени вытеснила местный ямс. Эти поля требуют практически постоянного труда по прополке и мульчированию травой и молодым подлеском для предотвращения усыхания саженцев.

Основную часть продовольствия, выращиваемого в садах, на заливных и обычных полях составляет крахмалосодержащая растительная пища. Для получения белка, при отсутствии домашних животных крупнее курицы и собаки, тикопийцы традиционно полагаются в меньшей степени на уток и на рыбу, которые водятся в единственном на острове солоноватом озере, и в значительной степени на рыбу, моллюсков и ракообразных из моря. Рациональное использование морепродуктов является результатом табу, налагаемого вождями. На ловлю и использование в пищу рыбы необходимо получать особое разрешение; таким образом, табу препятствуют чрезмерному вылову рыбы и истощению рыбных ресурсов.

Жители Тикопии до сих пор вынуждены прибегать к созданию аварийных запасов продовольствия. Эти запасы предназначены для двух возможных неблагоприятных ситуаций — засухи, когда урожайность резко снижается, и циклонов, которые могут уничтожить урожай на полях и в садах. Один вид припасов состоит из квашеных плодов хлебного дерева, хранящихся в ямах — из них приготавливают крахмалистую пасту, которая может храниться в течение двух или трех лет. Другой вариант заключается в использовании оставшихся небольших островков тропического леса для сбора фруктов, орехов и других съедобных частей растений, которые не являются первоочередными продуктами питания, но при определенных обстоятельствах могут спасти людей от голода. В 1976 году, во время посещения полинезийского острова Реннел, я расспрашивал местных жителей о съедобности плодов каждого из десятков видов лесных деревьев. Ответов оказалось три: плоды одних деревьев называли «съедобными», других — «несъедобными», про некоторые было сказано, что они «съедобны только во время хунги кенге». Я никогда прежде не слышал о «хунги кенге», а потому осведомился, что это значит. Мне рассказали, что это самый сильный циклон на памяти островитян, примерно в 1910 году уничтоживший посевы на острове и обрекший жителей на голод, от которого они спаслись тем, что начали использовать в пищу те лесные плоды, которые им не нравились и которые в нормальной ситуации они ни за что бы не стали есть. На Тикопии, где в обычный год бывает два урагана, такие плоды должны были иметь еще большее значение, чем на Реннеле.

Таковы методы, с помощью которых обитатели Тикопии обеспечивают себе более или менее стабильное пропитание. Другой предпосылкой устойчивого существования островного общества является стабильный уровень населения. Во время своего визита в 1928–1929 годах Ферт подсчитал численность населения острова — 1278 человек. С 1929 по 1952 год население возрастало на 1,4 процента ежегодно, что является весьма умеренным показателем роста, который, несомненно, в течение первых поколений после заселения Тикопии около 3 тысяч лет назад был выше. Даже если предположить, что первоначальный уровень роста населения был тоже всего лишь 1,4 процента в год и что первое поселение состояло из экипажа каноэ, которое вмещало 25 человек, то в этом случае население острова площадью 1,8 квадратной мили должно было за тысячу лет вырасти до абсурдной численности в 25 миллионов человек, или до 25 миллионов триллионов к 1929 году.

Как мы видим, этого не произошло: население не могло расти с такой скоростью, так как оно должно было достигнуть современного уровня в 1278 человек уже через 283 года после прибытия на остров первых поселенцев. Каким же образом население Тикопии смогло остаться постоянным после 283 лет роста?

Ферт узнал о шести способах регуляции численности населения, которые все еще применялись на острове в 1929 году, и о седьмом, который использовался в прошлом. Большинство читателей этой книги, вероятно, также использовали один или несколько из этих методов, например контрацепцию или аборт, и наши решения поступать таким образом могут быть косвенным образом связаны с соображениями перенаселенности планеты или ограниченности семейных ресурсов. На Тикопии, однако, люди открыто заявляют, что практикуют контрацепцию и другие способы предохранения, чтобы предотвратить перенаселение острова и чтобы каждая семья имела ровно столько детей, сколько может прокормить семейный надел. Например, тикопийские вожди ежегодно проводят ритуал, во время которого проповедуют идею нулевого прироста населения для острова, не подозревая, что на Западе тоже создана организация с таким же именем (правда, впоследствии переименованная) и провозглашающая те же цели. Родители на Тикопии убеждены, что неправильно продолжать самим рожать детей, когда старший сын достигает брачного возраста, или иметь детей больше некоторого фиксированного количества — например, четверых детей, или мальчика и девочку, или мальчика и одну или двух девочек.

Из семи традиционных тикопийских методов регуляции населения простейший — прерывание полового акта. Другим методом был аборт, осуществляемый сдавливанием живота или прикладыванием горячих камней к животу беременной женщины, близкой к сроку родов. Если незапланированный ребенок все же рождался, практиковалось детоубийство новорожденных — закапывание живых младенцев, удушение или сворачивание шеи. Младшие сыновья в небогатых землей семьях оставались холостыми, и многие достигшие детородного возраста «лишние» девушки тоже скорее оставались незамужними, чем вступали в полигамные браки. (Целибат, или безбрачие, на Тикопии означает отсутствие детей, не препятствует сексуальным контактам при условии контрацепции через прерывание акта и подразумевает аборт или детоубийство в случае необходимости.) Кроме того, практиковались и самоубийства, известны семь случаев повешения (шесть мужчин и одна женщина) и двенадцать случаев, когда жители острова (исключительно женщины) уплывали в открытое море — это произошло в период между 1929 и 1952 годами. Гораздо больше, чем столь откровенные самоубийства, были распространены «виртуальные самоубийства» — отправление в опасные заморские плавания, которые в тот же период с 1929 по 1952 год унесли жизни восьмидесяти одного мужчины и трех женщин. Подобными морскими путешествиями объясняются более трети всех смертей юных холостяков.

Действительно ли морские путешествия имели целью настоящее самоубийство, или это были случаи безрассудного поведения, свойственного молодым людям, — неизвестно, и, конечно, в каждом конкретном случае у людей могли быть свои причины поступать таким образом — но, так или иначе, безрадостные перспективы младших сыновей в бедных семьях на переполненном острове во время голода наводят на грустные размышления. Например, Ферт узнал в 1929 году, что житель Тикопии по имени Па Нукумара, младший брат вождя, оставшийся в живых, ушел в море с двумя своими сыновьями во время сильной засухи и голода, с твердым намерением умереть быстро вместо медленной смерти от голода на берегу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.