Глава X Правёж — спутник кабака
Глава X
Правёж — спутник кабака
За корчемство установлены были самые жесткие наказания. По Уложению 1649 года с тех людей, у кого корчму вымут, правили от 5 до 20 рублей, а на питухах (кто пьёт) от полтины до рубля; кроме того, их били кнутом и пытали. В 1654 году брали пеню с правежом по 10 рублей, и по торговым дням били кнутом нещадно. В 1699 году велено было «всякое неявленное и продажное питье, и суды винные, котлы, и кубы, и горшки, и трубы вынимать с понятыми, да с тех, у кого питье вымут, и с питухов имать великаго государя заповеди, за первый привод по 25 рублей, и на питухах по 2 рубля, и давать их на крепкия поруки, чтоб им впредь вина не курить; а кто приведен будет во второй раз, пени брать по 50 рублей, а на питухах по 4 рубля с человека, да им же за то учинить наказание — бить кнутом, и отдавать на крепкия поруки; а буде кто приведен будет в третьи, пени имать 100 рублей с человека, и, бив их кнутом, ссылать в низовые сибирские городы, куда пристойно, или сажать на пашню или на работу, а на питухех пени имать втрое».
За извет в корчемстве давали из описных поместий, и вотчин, и из дворов, и из животов четвёртую долю, или со всякого ведра по 10 алтын, а за посуду с пуда меди по две гривны. В 1681 году положено было, чтобы с тех сёл и деревень, где корчма объявится, брать с крестьян и бобылей, которые в тех сёлах и деревнях живут, а на соседей не известят, по рублю с крестьянского и бобыльского двора, с десяти дворов того десятка, где открывалось корчемство, и чинить десятским и тому десятку жестокое наказание, а корчемников ссылать на Яик, в Сибирь, или в иные дальние города на пашню. Помещикам и вотчинникам велено доносить на крестьян в корчемстве; но если бы крестьянин стал говорить на помещика, то его оговорам не верить. Приводным людям чинили жестокое наказание, били их кнутом и ссылали их в ссылку. Крестьян боярских, уличённых в корчемстве, бив кнутом, отдавали назад господам, которым вменялось в обязанность строго смотреть за поведением своих людей. Если же они попадались в другой раз, то с господ взыскивалось 10 рублей пени, а крестьяне, после наказания кнутом, оставались в тюрьме до государева указа. У крестьян за корчемство отсекали руки.
Вся тяжесть корчемных выемок ложилась на народ, ибо знатные люди, изобличённые в корчемстве, платились только своими вотчинами, а от правежа были освобождены, — тогда как все остальные должны были идти на правёж. Правёж, заимствованный от татар, распространён был по всему Московскому царству и служил в разных случаях орудием казни и денежных взысканий, и средством мести и насилия. Иван Васильевич в Новгороде бьёт на правеже монахов и монахинь; Годунов, сделав начёт на дьяка Смирнова, выводит его на правёж и засекает до смерти; Горн бьёт на правеже хутынского архимандрита Киприана; архимандрит Леонид (1512) ставит на правёж своих певчих за то, что они не ходят в церковь; на правеже, по новому судебнику, бьют воров; московские послы на правеже вымучивают запасы и подводы; посредством правежа сбирают подати, и вот целые волости, осуждённые на правёж, нанимают людей, которые бы стояли за волость на правеже. На правеже присутствуют праветчик, и воевода, и люди, согнанные на правёж, говорят воеводе с большим невежеством, чтоб на них не правил, а иногда взбунтуются, разбегутся с правежа, отобьются от приставов, и пойдут на двор к воеводе, грозясь ему всякими неподобными делами, а посадский и всеуездский староста кричат: «Ты, воевода, вор, а вы править не смейте!»
Но правёж укоренялся более и более, и к нему, как к конечной цели, после различных тревог сходились все жертвы питейного дела. На правеже стояли головы и целовальники, и выбиравшие их мирские люди, с которых правили недоборные деньги; тут были и самые жертвы кабаков — кабацкие пьяницы, с которых правили долговые напойные деньги, и тут же ждали своей участи тысячи мужиков, сваривших к празднику пивца — это корчемники, с которых правили корчемные пошлины. На правёж гнали всех, и светских и духовных, гнали их целыми сёлами, деревнями, с которых нещадно правили деньги. В 1618 году велено было белозерским властям производить из кабацких сборов содержание шведским послам, но белозерцы отвечали: «А на Белоозере, государь, только и питья, что на твоём государевом кабаке вино да пиво, а медов, государь, на твоём государевом кабаке не держим; а посадские многие тяглые люди с правежов разбеглись, а на достальных правим мы, холопы твои, хлебных и за кабацкие дворы, и кабацких же недоборных денег, по твоим государевым грамотам, 970 рублей 11 алтын с деньгой; да из Ямского приказа недельщики правят на них же ямских денег 683 рубля 11 алтын с деньгой; да с патриаршего двора сын боярской Григорий Малыгин правит на них же запросных денег 200 рублей. А правим мы, холопы твои, твоих государевых всяких доходов через весь день от утра и до вечера».
Особенною ревностью в правеже отличались монастырские приказчики. Стрелец Семён Иванов, служивший в Троице-Сергиевой лавре сборщиком податей, 6 мая 1679 года, напившись пьян, приехал в монастырскую деревню править поворотные деньги, и, собрав мир и сборных целовальников, поставил их на правёж, и целовальника, Моисея Фёдорова, стал бить поленом без милости, и, сбив его с ног, «влежач», обходя кругом, всего избил до самого увечья; причём говорил: «Дай мне полведра вина, а не дашь — прибью до смерти, не что де мне не сделаешь». Избив его, он украл у него рубль денег. Целовальники жаловались Троице-Сергиевой лавре. Был сделан обыск, все подтвердили показания целовальников, и монастырский собор решил: «А как бы они, крестьяне, не чинились сильны, и платежи платили, тогда бы и посылыциков не посылали, и на правеже б крестьяне не стояли».
Правёж совершался следующим образом. Являлись стрельцы с батогами, брали несостоятельного должника и босого ставили у приказа перед приездом туда судей, и отпускали не прежде их выхода. Праветчик, стоя возле должника, бил его по голой ноге без всякого милосердия, как свидетельствует Флетчер: «Flagris baculis que per suras et crura pedum graviter absque ulla misericordia caeduntur…» По словам Маскевича,[113] перед разрядом всегда стояло по утрам больше десяти таких праветчиков, которые, разделив между собою виновных, ставили их в ряд, и, начав с первого, били тростью, длиною в полтора локтя, поочерёдно ударяя каждого по икрам и таким образом проходя ряд от одного края до другого. За расправой наблюдал судья, глядевший из окна. Расправа производилась ежедневно, кроме праздников, от восхода солнца до десяти или одиннадцати часов утра, и каждый должник подвергался правежу по часу в день, пока не выплачивал долга, и велено было держать его на правеже не долее месяца. Правежи отсрочивались по случаю поминовения царей, цариц и царевен. Но, невзирая на закон, устанавливавший срок правежу, иногда били должников «через весь день от утра и до ночи». Издатель записок Желябужского[114] справедливо замечал, что сначала, вероятно, с примера татар, несчастных должников терзали до тех пор, пока они не издыхали, а поэтому московский царь, внося правёж в русское право, делал оговорку, что должники — дворяне и бояре — могли выставлять на правёж вместо себя людей своих. Что же касается до нещадного бития батогами, то Нейбауер[115] описал его так: батоги, жидкие палки длиною в аршин, берут служители в руки, раздевают человека, кладут его наземь, садятся ему на руки и на ноги, и бьют его палками до тех пор, пока двадцать или тридцать из них не изломаются; потом наказываемого переворачивают и бьют его по животу, наконец по бёдрам и по икрам. Наказанных батогами отвозили в телегах. Олеарий, бывший в Москве в 1633 и 1639 годах, приложил к описанию своего путешествия картинку, изображающую правёж и битьё батогами и кнутом. Картинка эта, перепечатанная с издания Олеария 1656 года в книге Тромонина «Достопримечательности Москвы», изображает московский Кремль, перед которым обширная площадь и на ней множество людей, которых, по словам того же Олеария, «бьют по коленям гибкими палками, толщиною в мизинец, так сильно, что несчастный, изнемогая от жестокой боли, испускает громкие крики и стоны; или же бьют кнутом по обнажённой спине, спустив руки несчастного на шею палача, а ноги вытянув за привязанную к ним верёвку».
От кнута больше всего доставалось корчемникам, и казнь над ними совершалась, по словам Олеария, следующим образом: «Тем, кого уличат в запрещённой продаже нюхательного табаку, привешивают на шею пачку табаку, а занимающемуся запрещённой продажей водки — фляжку с водкой, и таким образом водят попарно от площади до Кремля и обратно в сопровождении двух помощников палача, и всё это время бьют кнутом». Народ крепнул от правежей, и бывали люди, которые умели отстаиваться на правеже, и денег не платили; для таких праветчики имели наказ: «Если посадские на правеже начнут отстаиваться и денежный доход платить не станут, у таких дворы их, лавки и имения отписать на великого государя».
Народ не забыл этого правежа, и до сих пор ещё поёт о нём в песнях:
Били добраго молодца на правеже.
На Жемчужным перехрёстычке,[116]
Во морозы, во хрешшенские,
Во два прутика железные.
Он стоит, удаленькой, не тряхнется,
И русы кудри не шелохнутся,
Только горючи слёзы из глаз катются.
Уж как бьют-то доброго молодца на правеже,
Что на правеже его бьют,
В одних гарусных-то чулочках без чёботов;
Правят с молодца казну да монастырскую.
Правёж жил рядом с кабаком до самого XVIII века. Указом 1717 года велено бить всех людей, находившихся под взысканием по откупам, по питейным сборам, а если они помрут, то поручителей по ним, жён их и детей, на правеже не держать, а отсылать их всех на каторгу. Но правёж всё-таки не прекратился. При Бироне, когда недоимки возросли до нескольких миллионов, тогда, по словам Болтина, лучших людей забирая под караул, и каждый день ставя разутыми на снег, били по щиколоткам и по пяткам палками: сие повторяли ежедневно, пока не выплатят всю недоимку. По деревням, продолжает он, слышен был стук ударов палочных по ногам, крик сих мучимых, и плач жён и детей, томимых голодом и жаждою. Даже при Екатерине казённые деньги, растраченные казначеями, взыскивались посредством правежа.