Глава 4 Сны Артура

Глава 4 Сны Артура

Утверждение Гальфрида Монмутского о том, что его труд – первое связное жизнеописание короля Артура – был исторически точен, не вполне соответствует действительности. Тем не менее, именно его книга создала повествовательную базу, ставшую основой практически всех последующих произведений об Артуре на протяжении более чем 350 лет.

Этот обширный пласт средневековой литературы появлялся на свет тремя путями. Во-первых, сказания или какие-либо их отдельные части были развитием основных идей и мотивов Гальфрида и его предшественников. Во-вторых, в более ранние фольклорные произведения включались артурианские персонажи и выстраивалась общая схема событий артурианского цикла. Этим, по-видимому, объясняется появление большого количества произведений, рассказывающих о поисках Святого Грааля, не упомянутых Гальфридом и его предшественниками. В них Артур предстает второстепенным персонажем, не принимающим участия в основных событиях. В-третьих, некоторые средневековые произведения об Артуре могли быть чистым вымыслом, продуктом воображения того или иного автора.

В большинстве случаев для создания нового произведения авторы творчески объединяли два или три источника. Например, мотив меча в камне (отсутствующий у Гальфрида), по всей видимости, был заимствован Мэлори из различных произведений фольклора и включен в артурианский канон. Однако этот сюжет не отличается исторической достоверностью: наше исследование средневековой литературы неизменно приводит нас в область романтической фантазии, хотя и приукрашенной историческим налетом.

Переработка сказаний об Артуре имела место также во Франции в XII-XIII веках. В частности, образ Ланселота и его греховное обожание Гвиневеры, которое мы находим в работах Кретьена де Труа, имеет французское происхождение. Повествование о поисках Грааля также идет от Кретьена, он знакомит нас со многими новыми рыцарями, предпринимающими эти странствия. То, что французу Галахаду, сыну Ланселота, в конце концов удается найти Чашу, наводит на мысль о том, что подобное развитие сюжета сознательно уделяет французу значительную часть произведения, преувеличивая его роль, и низводит Артура до роли обманутого мужа и бездарного правителя.

Как уже было сказано в третьей главе, французские версии артурианского цикла достигают кульминации в последней книге «Цикла Вульгаты», которая называется «Смерть Артура». В центре повествования оказывается история роковой любви Ланселота к Гвиневере, а вовсе не доблестные подвиги короля Артура.

Возможно, такое преднамеренное замалчивание британского героя французскими сочинителями романов привело к тому, что Мэлори и Кэкстон создали окончательную средневековую форму артурианских повествований. Назвав свое произведение “Le Morte Darthur” (фp.), они подчеркнули его французское происхождение, но в версии, изданной в 1485 году, слегка изменив текст, отвели Артуру должное место, признавая заслуги короля.

В том же самом году произошла битва при Босворте, на британский престол взошла династия Тюдоров ^{76}, наметился конец эпохи Средневековья в Британии. За весь этот период в литературе не было создано ничего более существенного, чем легенды об Артуре, тщательно отшлифованные Кэкстоном и Мэлори. Сюжет легенд частично обогащался в середине и в конце Средневековья: в легенды вводились новые действующие лица и события. Эти «новые» аспекты рассказов были в большинстве случаев позаимствованы из других народных сказаний и изустных преданий. Очевидно, что в течение этого длительного эволюционного периода не прибавилось ничего, что было бы основано на подлинных фактах или явилось бы результатом открытий.

В этом отношении «История бриттов» Гальфрида Монмутского (1136 год) выглядит наиболее достоверно, главным образом потому, что она была написана до наступления времен «высокого» рыцарства, повлиявшего на содержание книг более позднего периода. Это произведение не перегружено рассказами о бесконечных рыцарских походах и поединках во славу прекрасных дам. Вместо этого на передний план выходит борьба за формирование и сохранение союзов и достижение победы в битве. Общепризнанная «историческая» направленность повествования Гальфрида заключается в том, чтобы осветить героические победы Артура на европейской и британской сцене, поведать о деяниях прославленного короля, не увязнув при этом в пересказе придворных сплетен об интригах, изменах и лжи.

Юный Мерлин пророчествует перед Вортигерном о подземном водоеме и двух драконах, которые показаны в нижней части изображения. Миниатюра из «Пророчеств Мерлина» Гальфрида Монмутского. Англия, около 1250 г. Британская библиотека.

Без сомнения, работа Гальфрида знакомит нас с основными фактами биографии Артура. Но его книга так же интересна тем, что в ней есть, как и тем, что в ней отсутствует. А отсутствуют, к примеру, многие ключевые элементы – Камелот, меч в камне и Ланселот – и это только три из них. Если вы прочитаете книгу в таком контексте, то увидите, что отправная точка рассказа явно требует уточнения.

Интересно, что Гальфрид Монмутский собирался написать полную и подлинную историю всех королей Британии. Он начинает артурианский цикл с описания более ранних событий, чем те, что мы встречаем у других писателей. Он представляет читателю Мерлина задолго до появления на сцене Артура. Его Мерлин – ребенок, которого Вортигерн (вождь бриттов, первым пригласивший саксов) собирается принести в жертву. Мальчик должен умереть, чтобы освятить своей смертью место, где Вортигерн безуспешно пытается построить замок. Всякий раз, как он возводит стены, они начинают трястись и рушиться. Бесстрашный мальчик Мерлин говорит, что он знает в чем причина и может помочь. Он велит людям Вортигерна выкопать на этом месте большую яму, предсказывая, что на дне ее они найдут водоем с двумя камнями. В этих камнях, сказал он, заключены спящие драконы.

Яму выкопали, водоем полностью осушили. Вортигерн в ожидании садится у края водоема. Вскоре появляются два дракона – белый и красный. Увидев друг друга, они сразу начинают схватку, изрыгая огонь. Белый дракон теснит красного к самому краю водоема. Красный, в свою очередь, пытается оттолкнуть белого дракона к центру. В самый разгар битвы Вортигерн просит мальчика-чародея объяснить смысл происходящего. Войдя в пророческий транс, Мерлин открывает ему, что красный дракон символизирует бриттов (отсюда изображение на национальном флаге Уэльса), а белый – саксов. Он предсказывает, что белый дракон одолеет красного и будет теснить его все дальше и дальше. Далее следует долгий перечень апокалиптических пророчеств, предсказывающих гибель и падение британского государства. (Гальфрид, очевидно, так увлекался пророчествами Мерлина, что даже издал их отдельной книгой ^{77}.)

Мерлин показывает Вортигерну сражающихся драконов. Миниатюра из английского манускрипта XV в. Коллекция Ламбетского дворца, Лондон.

Затем в небе появился огненный дракон. На этот раз Мерлина призывает к себе Утер, брат правящего короля. Мерлин истолковывает появление дракона таким образом, что король (находящийся где-то в другом месте) умер, и что огненный небесный дракон является предзнаменованием того, что Утер станет великим правителем. Именно по этой причине, по мнению Гальфрида, Утера стали называть Пендрагоном, что значит «Утер Драконья голова». Мерлин указывает также на ослепительный луч света, исходящий от дракона, и говорит, что он обозначает еще не рожденного сына Утера, который не будет иметь себе равных по силе и могуществу.

Чуть позже читатель становится свидетелем сюжета, предваряющего не только появление артурианы, но и появление самого Артура. Утер Пендрагон одержим страстью к жене герцога Корнуоллского и уговаривает Мерлина помочь ему обманом овладеть ею. По версии Гальфрида, обманутого герцога затем убивают, а его жену Ингерну берет себе Утер. У них рождается двое детей: Артур и Анна, воспитываемые при дворе. В более поздних версиях Мерлин требует, чтобы Утер отдал ему маленького Артура на воспитание вплоть до той поры, когда тому придет время взойти на трон.

Далее, как рассказывает Гальфрид, Утер Пендрагон постепенно стареет и после победы над саксами умирает. Его незаконнорожденный сын Артур восходит на трон в возрасте пятнадцати лет. Все это не сопровождается никакими волшебными событиями: ни меча в камне, ни неожиданного появления под крылом Мерлина, ни толпы завистливых британских лордов и королей, устраивающих заговоры, чтобы помешать ему взойти на престол. Вместо этого Артур собирает своих сторонников и вступает в сражение с саксами на берегу реки Дубглас, а затем осаждает врага в Йорке (как излагает Ненний в своей истории сражения). Затем следует ряд битв (в соответствии с описаниями Ненния), последняя из которых – битва у горы Бадон.

Этому предшествовало несколько интересных моментов. Гальфрид так описывает вооружение Артура:

Сам Артур, облаченный в достойную столь могущественного короля кольчугу, надевает на голову золотой шлем с изваянным на нем драконом, на плечи вешает щит, именуемый Придвеном, с изображенным на нем ликом Богоматери Девы Марии, который постоянно его призывал ни на мгновение не забывать о Ней. Еще он препоясывает себя Калибурном, отличным мечом, изготовленным на острове Аваллона, и берет в десницу свое копье, которое называлось Рон – копье это было длинным и широким, удобным в схватках.[8]

Во время битвы Артур изменяет ход событий, повергая большое количество врагов. Гальфрид приписывает ему только 470 жертв, тогда как Ненний утверждает, что их число достигло 960.

После усмирения скоттов и пиктов в Шотландии Артур женится на Гвиневере (упомянутой Гальфридом впервые). Как можно было ожидать, она – самая прекрасная женщина в стране, отпрыск знатной римской семьи, воспитанница герцога Корнуоллского, а вовсе не независимая королева Летней Страны.

Затем, почти сразу после этого, Артур отправляется в поход с целью заключения военных союзов и завоевания всей Северо-Западной Европы от Франции до Исландии и далее до Норвегии и Дании.

Прибыв в Галлию, Артур вступает в поединок с римским трибуном Фроллоном. Поединок проходит в традициях классического рыцарского турнира: сначала атака на лошадях с копьями, затем, спешившись, на мечах. Артур с блеском одерживает победу. Как только Галлия покорена и установлена власть закона, Артур отдает провинцию Нормандия своему кравчему Бедиверу, а Анжу – своему сенешалю Каю.

Возвратившись в Британию, Артур решает провести пышную церемонию коронации в Городе Легионов (Карлионе), в Южном Уэльсе. Знатные гости со всех концов света по-королевски щедро одарены Артуром. Пышная церемония завершается проведением традиционных игр, в ходе которых происходят «ристалища на лошадях… без каких-либо проявлений враждебности». Неожиданно в конце празднования прибывает гонец с письмом от римского императора, который требует дани. Артур и его гости решают не спускать такой дерзости и объявляют Риму войну. Собирается огромная армия, конницу в которой главным образом составляют бритты, а пехоту – народы других островов.

Сон Артура на корабле. Миниатюра. Англия, середина XIV в. Британская библиотека.

На корабле, по пути в материковую Европу, куда Артур направляется за победой, король видит сон. В этом видении ему предстают летящий в небе медведь и приближающийся с запада ужасный дракон, который озаряет все вокруг ослепительным светом, исходящим из его глаз. Дракон и медведь затевают битву, дракон выходит победителем.

Когда Артур проснулся и рассказал свой сон, его спутники поняли, что он видел во сне свою собственную победу. Примечательно, что хотя первый слог «Арт» в имени «Артур» по-кельтски означает «медведь» ^{78}, Гальфрид – носитель валлийского наречия – именно дракона делает мистическим олицетворением Артура.

Далее следует любопытный эпизод. Артур задумывает уничтожить великана, который насильно похитил прекрасную деву и удерживает ее в Мон-Сен- Мишель в Бретани ^{79}. После титанической борьбы Артур поражает его своим мечом Калибурном, а затем приказывает Бедиверу отрубить голову великана и выставить ее в лагере для всеобщего обозрения. Артур вспоминает, что с тех пор, как он победил великана Ритона, у него никогда не было такого могучего противника:

Ритон сшил себе одеяние из бород убитых им королей…

Убив великана, Артур берет себе в качестве трофея то самое одеяние, сшитое из бород поверженных врагов, и добавляет к нему бороду великана. Теперь у него свой собственный плащ из бород.

Далее Гальфрид перемещает Артура на сцену решающего сражения с римскими легионами, располагая действие неподалеку от реки Об в окрестностях современного города Труа. Начинается грандиозная битва, в которой Артур командует войсками под своим королевским штандартом с золотым драконом, римляне же выступают под императорским штандартом с золотым орлом. Артур вдохновляет своих людей на победу и обещает им, что после битвы:

… мы сможем отправиться на Рим… Когда мы им овладеем… вашими будут его золото, серебро, дворцы, башни, замки, города и все другие богатства побежденных!

Битва начинается при явном численном превосходстве римской пехоты, выстроенной в боевом порядке в виде клина против смешанных сил бриттско-галльской конницы и пехоты. Конница постоянно набрасывается на боевые линии римлян, чтобы пробить в них бреши, и преследует убегающего противника, смертельно разя его своим оружием. Но Бедивер убит, и Кай смертельно ранен мидянами ^{80} (персами) и ливийцами, сражающимися на стороне римлян. Кай прорывается с телом Бедивера к королевскому штандарту Артура. Племянник Бедивера, Хирельгас, потрясенный гибелью дяди, врывается своим конным клином прямо в шеренги мидян, «… как дикий вепрь прорывается сквозь свору гончих», и, убив индийского царя, приносит его тело, кладет рядом с телом дяди, а затем разрубает его на куски.

Кровопролитная битва продолжается. Стороны несут большие потери. Кажется, что преимущество переходит на сторону римлян, но так происходит только до тех пор, пока Артур, обнаживший свой меч, не пускается в сражение и не увлекает за собой свою личную гвардию.

Гальфрид не скупится на прославление воинской отваги своего героя:

… Он наскочил на врагов, валя их наземь, поражая насмерть, и кто бы ни попадался ему навстречу, того или его коня он убивал с одного удара. И враги бежали от него, как дикие животные от свирепого льва, которого яростный голод заставляет пожирать все живое, что бы ему ни доставил случай. Доспехи неприятельских воинов были им ни к чему, ибо Калибурн, подъятый десницею столь доблестного короля, сражал их насмерть. Двух царей, Сертория – Ливии и Политета – Вифинии, он отправил, на их несчастье, срубив им головы, в Тартар.[9]

Повсюду королю Артуру сопутствует победа. Весь остаток года он посвятил укреплению своих позиций во Франции. Следующим летом он уже собирался пойти на Рим, когда до него долетела весть о том, что британский трон узурпирован его собственным племянником Мордредом (в более поздних версиях Мордред представлен как сын Артура, родившийся от кровосмесительной связи с сестрой) и что этот вероломный тиран живет в преступной связи с Гвиневерой, поправшей клятвы своего первого брака.

В этом месте Гальфрид стыдливо прерывает повествование, понимая всю сложность положения, когда речь идет о королевском прелюбодеянии и, тем более, об инцесте. Далее он непосредственно обращается к своему (также незаконнорожденному) венценосному повелителю:

Высокородный властитель! Гальфрид Монмутский на этом не остановится, но вкратце расскажет, хоть и низменным слогом, все то, что нашел в упомянутом, написанном на бриттском языке сочинении, а также слышал во многих беседах от Вальтера, Оксенфордского архидиакона, мужа ученейшего, о сражениях, в которых прославленный этот король, возвратившись после одержанной им победы в Британию, бился с племянником. [10]

Еще раз предусмотрительно уверив нас в достоверности своего повествования и возложив ответственность за написанное на Вальтера Оксфордского, Гальфрид оканчивает свою повесть описанием битвы, в которой при высадке воинов Артура в Англии был убит Гавейн. Он пишет о находчивости Артура, когда тот преследовал Мордреда, о заключительной битве при Камблане (отмеченной в «Анналах Камбрии», хотя и под другой датой), той самой, в которой убивают «мерзкого предателя» Мордреда.

Смертельную рану получил и сам прославленный король Артур, который, будучи переправлен для лечения на остров Аваллона, оставил после себя корону Британии Константину, своему родичу и сыну наместника Корнубии (Корнуолла) Кадора. Случилось же это в пятьсот сорок втором году от воплощения Господа. [11]

Этими словами заканчивается рассказ Гальфрида, в котором так и не сказано определенно о кончине и погребении Артура. Не упоминается в нем ни о каких девах озера, ни о руке, крепко сжимающей Калибурн, ни о золотых лодках с тремя королевами. Говорится только, и то достаточно неопределенно, об Артуре, которого привезли на остров Аваллон, чтобы позаботиться о его ранах, намекая при этом на то, что он – «Король Былого и Грядущего».

Подводя итог сказанному, мы должны прежде всего отметить, что все это произведение содержит не больше исторической правды, чем сочинения Ненния. События, описываемые Гальфридом, – военные победы Артура над римлянами, образование им огромной империи от Исландии до Италии, его битвы с предавшим его то ли сыном, то ли племянником и так далее, – либо абсолютно ничем не подтверждены, либо просто вымышлены. Ни археологические свидетельства, ни письменные источники не дают нам информации о следах британских вторжений хотя бы в одно из вышеупомянутых в повествовании мест. Короли, римские трибуны и императоры, которых называет Гальфрид Монмутский, или не существовали вообще, или жили в другое время. Как я уже говорил, достоверность знаменитых битв с саксами, сведения о которых почерпнуты непосредственно у Ненния, весьма сомнительна. Это исторический вымысел, а не факт.

Но это исторический вымысел (или, возможно, лучше сказать, что это произведение художественно- исторического плана). Гениальность Гальфрида заключается в том, что его рассказ по большей части настолько хорошо написан, что кажется правдоподобным. Здесь мы находим героическую фигуру Артура, поднявшегося на головокружительные высоты и сохранившего свое положение благодаря доблести и воинскому мастерству, сталкивающегося с кажущимися непреодолимыми обстоятельствами и одерживающего над ними победу. Этот персонаж в финале переживает сокрушительное падение, свой трагический и загадочный конец. История в целом настолько красива, что она остается без изменений в течение 350 лет. Версия Мэлори, изложенная в двадцать одной книге, использует практически все данные, содержащиеся в работе Гальфрида, хотя в этих книгах почти все из описываемых событий по-своему приукрашены. Автор включил в них много дополнительного материала.

Гальфрид не только придает своему повествованию «летописный» стиль изложения, но также вводит в сюжет причудливые мистические повороты событий. Без сомнения, существует описание ряда событий, уходящих корнями в фольклор и устную традицию и несущих достаточно мощный мифический «заряд». Гальфрид включает эти описания в свое произведение, несмотря на всю их очевидную абсурдность в тексте строгого исторического повествования. Мы должны помнить, что Гальфрид писал в 1136 году о древней для него истории точно так же, как я пишу о древней истории сегодня. Он осознавал, что пишет о весьма далеких временах, приоткрывая завесу забытых истин тех дней, когда по земле бродили драконы и великаны. Я нахожу очень интересным то, что последующие писатели гораздо больше приукрашивали именно этот мистический аспект его рассказов, а не псевдоисторическую сюжетную линию.

Первое из этих мистических событий происходит, когда выбранный для принесения в жертву мальчик Мерлин говорит Вортигерну о сражающихся волшебных драконах. Затем в небе появляется огненный дракон, из-за которого отцу Артура дают прозвище Пендрагон, и предвещает ему появление сына. В ранней мировой литературе можно найти много упоминаний о грозных огненных чудовищах, летающих по небу, поэтому можно смело предположить, что в основе этих упоминаний лежат кометы или метеоритные дожди. Тем не менее, интересно, что как доисторические земные, так и небесные драконы прочно ассоциируются с пророчествами – способностью предсказывать будущее.

Однако в кельтской традиции античного и пост-римского периодов драконы изображались совсем по- другому. В устном народном творчестве драконы изображались весьма опасными существами, которых должны были одолеть герои-победители, такие как Артур или святой Георгий. Отсутствуют и доказательства того, что в бриттской или галльской фольклорных традициях драконы могли считаться позитивной доброжелательной силой в отношении людей, наделенных властью и могуществом. Очевидно также и то, что к тому времени, когда Гальфрид писал свой труд, образ дракона уже претерпел трансформацию в народном сознании. В XI веке дракон олицетворял не только валлийцев – коренное, население Уэльса, но и шотландскую нацию. Он оставался главным национальным символом вплоть до XVI столетия, когда он был сохранен как часть королевского герба, подчеркивая валлийские корни Генриха Тюдора.

Чтобы сбылось пророчество дракона, Мерлин применяет волшебное снадобье. С его помощью он на время превращает Утера в герцога Корнуоллского. Эта способность превращать один предмет в другой или одного человека в другого с древних времен является частью арсенала волшебников. Мы не раз встретимся с этим в более поздних произведениях об Артуре.

Магия идет в ход и там, где речь заходит о вооружении Артура. Ему явно пришелся по душе образ золотого дракона, и он помещает его на свой шлем и боевой штандарт. Его меч, Калибурн, обладает волшебными свойствами и происходит с райского острова Аваллон, места перерождения, символически изображаемого в виде яблоневых садов. Для большей безопасности Гальфрид вслед за Неннием дает Артуру щит с изображенным на нем христианским символом, а также вооружает его волшебным копьем с несколько несуразным названием «Рон».

Гальфрид нисколько не проясняет сверхъестественного происхождения такого вооружения, и более поздние писатели превосходят самих себя в развитии этой темы и ее варьировании. У Мэлори есть уже два описания, связанные с мечами в камне, это мечи Артура и Галахада. У Артура было два разных меча – первый не волшебный, который был вынут из камня, и знаменитый Экскалибур, подаренный ему Владычицей Озера. Экскалибур играет важную роль, так как делает своего владельца непобедимым, но Мерлин предупреждает Артура, что ножны меча еще важнее, так как тот, кто их носит, не потеряет ни капли крови, будучи изранен. В книгах Мэлори многие события вращаются вокруг похищения и меча и ножен. Возвращение Экскалибура Владычице Озера становится кульминационным моментом финала Артурианы. Однако очевидно, что это уже дополнение авторов, писавших после Гальфрида.

Сновидение как средство доступа к потусторонним знаниям, как пророчество, выраженное в символической форме, встречается у Гальфрида только однажды, хотя в более поздних версиях используется неоднократно. Я уже упоминал о некоторой странности, когда Артур видит во сне битву между драконом (им самим) и медведем (олицетворением Рима, а также символом корня его имени). Мэлори искусно обходит упоминание о сне, в котором Артуру снится сражение между драконом (им самим) и диким кабаном (популярным символом саксов).

Король Артур и великан. Миниатюра из манускрипта. Середина XIV в.

Британская библиотека.

Вскоре после сновидения, приснившегося ему на борту корабля, направляющегося во Францию, Артур побеждает великана в Мон-Сен-Мишель. Это мистическое, хотя и довольно-таки обычное событие в сюжетах легенд: библейская, античная, ирландская, валлийская, скандинавская и практически любая мифология изобилует героями, повергающими великанов. Отрубить им головы, чтобы продемонстрировать свою отвагу – также вполне обычное занятие для героев. В конце концов, намного почетнее одержать верх над громадным человеком, чем над простым смертным. Но этот эпизод интересен тем, о чем он напоминает Артуру. Это сюжет об одеянии из бород поверженных противников, который Артур завоевывает в битве. Этот сюжет не повторяется у Мэлори, но трансформируется в другое сказание, слегка измененное.

Мэлори пишет: король Уэльса и Ирландии Риенс победил 11 королей и в знак подтверждения их преданности ему получил их сбритые бороды, которые он использовал для украшения своей мантии (т. е. отделал одежду воротником из бород). На его мантии осталось место еще для одной бороды, и он требует, чтобы Артур срезал свою бороду и прислал ему в качестве дани, иначе «он войдет в его земли, сожжет и уничтожит все, и не уйдет до тех пор, пока не заполучит его бороду вместе с головой». Артур называет это «самым оскорбительным и непристойным предложением, сделанным королю, какое когда-либо слышал человек» и предупреждает, что хотя его борода «слишком короткая, чтобы отделать ею мантию», он сам снесет голову Риенсу, если тот не воздаст дань уважения ему, Артуру.

Очевидно, что отрезание бороды – это способ унижения, заменяющий отрубание головы. Однако странно видеть этот обычай отнесенным ко временам Артура. В те дни римляне были чисто выбриты, а галлы и бритты, как сообщалось, только щеголяли усами (по крайней мере, при Цезаре). Другой интересный эпизод, связанный с волосами, встречается в книге Мэлори «Смерть Артура». Когда Ланселот отправился в странствие на поиски Святого Грааля, в одном из мест ему посоветовали снять волосы с почившего святого и приложить их к своей коже, чтобы обеспечить себе сверхъестественную защиту. Он так и поступает, и тем самым защищает себя в последующей схватке со злом.

Последний мистический эпизод у Гальфрида – возвращение умирающего Артура на остров Аваллон – покрывает мраком неизвестности судьбу Артура. И это снова дало последующим писателям пищу для развития темы. Они щедро дополнили ее возвращением Экскалибура в озеро, прибытием королевской лодки и исчезновением Артура в тумане времени.

В сущности, работа Гальфрида породила две сюжетные линии: псевдоисторическую и чисто мифологическую, которые более поздние писатели приукрасили всяк на свой лад. К псевдоисторической линии они добавили внушительный ряд новых персонажей, главным образом, рыцарей Круглого Стола – от Ланселота до Галахада, а также мистических женщин, таких как сестра Артура фея Моргана. Мифологическую линию они щедро украсили событиями метафизического характера. Образ Владычицы Озера, отсутствующий у Гальфрида, вероятно, является развитием образа кельтской богини плодородия Нерты, в священные воды которой приносятся жертвы в виде оружия, а иногда даже людей. Хотя странно, что оба мотива – меча в камне и Владычицы Озера, дарующей меч и забирающей его обратно, возникают из более поздних версий легенды, а не из версии Гальфрида, основанной на валлийских преданиях.

Тема странствия в поисках Святого Грааля, также отсутствующая у Гальфрида, в более поздних романах становится едва ли не самой главной. Хотя этой Чаше придается строго христианское значение, мотив поиска чаши или кубка, обладающих целительными и восстанавливающими свойствами, часто встречается во многих языческих культурах того периода. В артурианском каноне также присутствуют много менее известных мистических мотивов и событий, следы которых невозможно найти в британском кельтском фольклоре.

Многие из них соединены в сценарии, который повторяется в нескольких вариантах. В его основе лежит некое святое место – обычно это источник или родник, расположенный в роще, хотя это может быть и брод, и перекресток дорог, мост или ворота. Эта «священная роща» с буйной растительностью резко контрастирует с пустынными и истощенными землями вокруг нее. Здесь живет прекрасная и благочестивая девушка или дама, образ которой ассоциируется с луной, белым цветом и водой – все это символы духовной чистоты. Она – полубожественное существо.

Кроме того, в этом месте может находиться палатка или круглый шатер с конусообразной крышей. Шатер изображается как место убежища и приюта. Охраняет прекрасную даму и священную рощу свирепый защитник, который вызывает на бой любого ступившего на эту землю. Роль женщины в этом непонятна. Она может считать себя пленницей своего защитника и подстрекать пришельца на битву с ним. Если пришелец побеждает, она может отдаться ему в шатре. Также она может потребовать голову своего прежнего защитника, которую она берет и привешивает к своему седлу. Считалось, что кровь человека, который пожертвовал собой, защищая свою божественную женщину, имеет целительную силу.

О таком эпизоде с Артуром рассказывается в романе «Возвышенная повесть о Святом Граале» (Perles- vaus) ^{81}, в котором Гвиневера направляет Артура в опасный поход. Он приходит к проходу, ведущему в живописный уголок леса, расчищенный под пашню, в глубине которого стоит огромное дерево, под ним сидит прекрасная девица. Она указывает путь к часовне, которую он ищет, но предупреждает о предстоящем ему поединке. Внезапно появляется черный рыцарь на коне и бросает огненное копье, впивающееся в руку Артура. Кровь Артура гасит огонь, и он убивает черного рыцаря. Затем из леса выходят двадцать рыцарей и изрубают тело черного рыцаря на куски. Девица просит Артура принести ей голову рыцаря, что он и делает, а затем она смазывает рану Артура кровью из отрубленной головы, немедленно исцеляя его. Потом она объясняет, что сможет с помощью головы вернуть себе замок, который у нее вероломно отобрали, и уходит, унося голову с собой. В следующем эпизоде девица прибывает в повозке, запряженной оленями, ко двору короля Артура, привезя не менее 152 отрубленных голов.

Ланселот в зачарованном лесу. Миниатюра из предположительно французского манускрипта начала XIV в. Британская библиотека.

Некоторые специалисты видят в этих событиях отзвуки очень древних языческих религиозных обычаев, где отважные мужчины бьются, чтобы завладеть женским божеством. В случае поражения их приносят в жертву во имя богини. Эта по сути дарвиновская теория отбора сильнейших в их правах на женщин также усматривается в основе куртуазной любви. И конечно же, эта тема постоянно обыгрывается ключевыми фигурами в сказаниях об Артуре.

В этом сценарии мы встречаем намного более распространенное (и дольше существующее) представление, согласно которому сила и жизнеспособность нации напрямую зависит от здоровья и мужской силы правителя. Как только силы правителя слабеют, возникает необходимость его замены, даже путем насилия, если потребуется. Правитель представляет собой некий микрокосм государства, жизнеспособность двух неразрывно переплетенных между собой составляющих. Это, конечно, извечная тема – шекспировские драмы пронизаны ею – от «Короля Лира» до «Ричарда II» и многих других его исторических хроник и трагедий. Подобный сюжет не теряет актуальности по сей день: современная пресса постоянно выставляет на всеобщее обозрение личную, духовную и интимную жизнь наследников британского трона, косвенно связывая их с девальвацией моральных ценностей нации.

В этих эпизодах шатры важны как места, дающие женщинам кров и удовольствие, и в «Возвышенной повести о Святом Граале» присутствует даже «Королева Шатров». Она беседует с Девой Повозок, и кажется, что между женщинами, повозками и шатрами существует прямая связь. В некоторых сказаниях Дева Повозок является важной фигурой, поскольку она действует как носитель Святого Грааля. Когда она привозит Артуру отрубленные головы, ее повозка, как упоминалось, запряжена оленями. Эта связь женщин и оленей прослеживается и в античной мифологии, где Диана, богиня охоты, выезжает в колеснице, запряженной оленями. Во многих легендах олень-самец (иногда белый, и поэтому даже более мистический) является символом благородной жертвы, и это животное часто ассоциируется с чем-то магическим. В одном из сказаний Мерлин покрывает себя волосами и на какое-то время превращается в оленя.

Женщины ассоциируются также со змеями. В одной легенде змея превращается в прекрасную девицу. Гвиневера тоже уподобляется коронованной змее, религиозному символу «сарацинов» древних обитателей Британии, которые жили там до прихода Артура.

Кроме мистических связей со змеями, отрубленными головами, шатрами, повозками и оленями, эти полубожественные дамы постоянно советуют, предупреждают об опасности и наставляют воинов-мужчин. Некоторые из них, как, например, Владычица Озера, воспитывают знаменитых воинов, обучают их воинскому искусству и снабжают оружием. Ланселот, Галахад и Персиваль воспитаны и обучены женщинами со сверхъестественными возможностями; Ланселот и Артур получают от них свои мечи.

Подготовленные и вооруженные, эти молодые воины отправляются на поиски приключений, испытаний и героических подвигов. Как уже говорилось, чаще всего это заканчивается вызовом на битву других рыцарей, которые обычно охраняют или держат в неволе пригожих девиц либо преграждают кому-то путь у перекрестка или брода.

Более драматичные столкновения происходят со сверхъестественными существами – великанами, драконами и другими чудовищами. Цель таких столкновений часто остается непонятной. Но там, где об этом говорится, это чаще всего освобождение заложников и пленников либо поиски сокровищ. Превыше всего рыцарей интересуют сами приключения и те доблестные истории, которые они смогут рассказать по возвращении ко двору короля Артура. При этом неважно, о чем будет идти речь. Артур всегда требует от всех, кто приходит к его двору, подробного рассказа.

Примечательно, что оружие воинов, используемое в этих походах, может приобретать сверхъестественные свойства, такие как непобедимость и сверхпрочность. Оно также может испускать пламя, как в случае с черным рыцарем, ранившим Артура своим огненным копьем. В других случаях мечи ассоциируются с ударами молнии, и в этом смысле есть некая связь между волшебными мечами и небесными драконами, – и те и другие могут поражать огнем. Огненное оружие иногда ассоциируется также с оскоплением.

Наиболее известным и загадочным из рыцарских странствий является, конечно, поиск Святого Грааля, или, как его называет Мэлори, Священной чаши Грааль ^{82} – кубка крови. Во французском повествовании «Цикл Вульгаты» рассказывается, что Иосиф Аримафейский, человек, который, как говорят, привез Чашу Грааль в Британию, был ранен в ноги ангелом «с лицом, ярким как молния». Эта история повторяется во многих вариантах в рассказах о том, как короли, охраняющие Грааль, получают увечья от огненного оружия.

В более позднем эпизоде «Цикла Вульгаты» отмечается, что чаша Грааль была привезена в Уэльс Аленом Толстым, племянником Иосифа Аримафейского, который искал свободную землю, чтобы обосноваться на ней. Здесь он находит землю, занятую немногочисленным народом, который ничего не умеет, кроме как пахать и сеять. Этим народом правит прокаженный король, которого Ален исцеляет с помощью Чаши. В благодарность король построил замок для людей Чаши и предложил руку своей дочери брату Алена Жозе [12]. Они поженились в тот же день и стали коронованными королем и королевой этой земли (Terre Foraine). Подданные принесли им присягу, и этой же ночью они зачали сына и наследника. В ту же самую ночь старый король подходит слишком близко к Святому Граалю, тем самым вынуждая некоего огненного человека поразить его копьем, которое ранит короля в чресла, калеча его. И таким образом с помощью Грааля происходит мирный переход власти в руки новой династии и восстанавливается плодородие земли в результате передачи престола старым бесплодным королем своему преемнику.

Огонь играет важную роль и в другом ключевом эпизоде, относящемся к чаше Грааль, когда Галахаду удается погасить огонь, который все время горит в могиле. То, что Галахад может погасить этот вечный огонь, сигнализирует всем, что именно он является тем рыцарем, который достигнет Грааля.

Уже давно признано, что поиск Грааля тесно связан с культами плодородия, ассоциируемыми с кубками и котлами. Считается, что налитая в них кровь играет важную роль в исцелении, возрождении и омоложении. Из походов в поисках Чаши и таких эпизодов, как поединки Артура с черным рыцарем, также очевидно, что женщины играют важную роль в обряде исцеления кровью. Реже вспоминают о том, что в связи с Чашей постоянно упоминаются определенные имена. Так, Ален Толстый – первый из множества Аланов, Аленов и Элейнов, упоминающихся в связи с Граалем. Будучи племянником Иосифа, он становится первым хранителем Священной чаши в Британии. Его имя связывается также с особым озером, где он совершает ритуальную рыбную ловлю, заслужив, таким образом, титул Богатого Рыбака или Короля Рыбаков. Ален Толстый фактически умирает в то же время, что и прокаженный король, передавая свою миссию и титул брату Жозе.

Кроме Алена упоминаются Элейн Белый, герой Святого Грааля, и Илиан, принц Ирландии, который занял место Ланселота за Круглым Столом после того, как тот сбежал с Гвиневерой. Женские варианты имени «Элейн» также часто встречаются в важных эпизодах, например, Владычицу Озера, которая опекает Ланселота Озерного, зовут Элейн; мать Галахада, носительницу Чаши, которая хитростью добивается от Ланселота того, что зачинает от него ребенка, тоже зовут Элейн. Она появляется в «Возвышенной повести о Святом Граале» как Дева Повозки. Пеллинор находит отрубленную голову своей дочери Элейн у источника и относит ее ко двору Артура. Еще одна Элейн – прекрасная девушка, которая в последней части «Цикла Вульгаты» умирает от любви к Ланселоту, является центральной трагической фигурой, позднее увековеченной Теннисоном ^{83} как «Владычица из Шалотта». Жену короля Бана и мать Ланселота тоже зовут Элейн. Еще несколько Элейн появляются в легендах, связанных с рыцарями, которые искали Святой Грааль, хотя нигде не объясняется, почему их так звали.

* * *

Блуждая в лабиринтах запутанных, менее известных сюжетов артурианских легенд, я обнаружил ряд деталей, упомянутых выше и кратко охарактеризованных ниже, которые нельзя представить просто как отражение ранних кельто-британских верований или как смесь элементов христианской и античной римской культуры. Мои находки имеют определенно языческое, но не обязательно кельтское происхождение. Проще всего было бы отнести все эти россказни о короле рыбаков Алане, который получил увечья, когда пил кровь из волшебных кубков, которые ему подносили прекрасные дамы, к области средневековой фантазии. Но я это трактую не так. В моем представлении то, как эти сказания возникали, повторялись и видоизменялись, переходя от одного рассказчика к другому, связано с мифологией, а не с фантазией.

Мифология подразумевает наличие неких истин, лежащих в основе заурядных фактов, за пределами обычных событий; эти истины люди считают достаточно важными для того, чтобы запомнить, сохранить и передать в повествовательной форме следующему поколению. К ним как раз относятся легенды о короле Артуре, составившие известнейший фольклорный цикл в мире, и поныне представляющие интерес для читателей и исследователей. Эти легенды несут определенные послания. Трудно сказать, откуда эти послания пришли, происхождение их туманно. Взятые по отдельности, они кажутся фрагментарными, но если их рассмотреть в совокупности, они складываются в довольно-таки продуманную конструкцию – культуру со своим особым взглядом на мир. Все это хорошо видно в рыцарских романах.

Для общества эпохи Артура лошадь имела важнейшее значение. Даже в названии рыцарства и его кодексе чести (Chivalry) присутствует тот же корень, что и в слове «кавалерия». Все главные герои являются воинами, обладающими исключительной мобильностью. Их самым высокоценимым искусством было военное, и их ратные подвиги верхом на коне рассматривались как путь к героизму и славе. Из оружия они наиболее высоко ценили длинные, сокрушительные, иногда волшебные мечи. Чтобы утвердить свою доблесть, они совершают рискованные предприятия, в которых присутствуют ритуальные и реальные сражения с участием как отдельных воинов, так и боевых отрядов. Эти действия, как правило, инициируются женщинами и обычно направлены на спасение заложников или пленников, а также поиски богатства и сокровищ. Победа в бою вознаграждается жалованием земель, их получатель становится владетелем местного крестьянства (используемого в качестве пехоты во время войн).

Мир, через который двигались наши герои, представлял собой пустыни, бросовые земли с «оазисами» рощ и источниками воды. Эти острова плодородия были королевствами женщин, многие из которых обладали сверхъестественной силой и жили в шатрах или повозках. Это также и места, где в бою льется кровь, рубятся головы и срезаются бороды. Кровь обладает силой исцеления и физического возрождения, в то время как кубок, в который она налита, способен калечить, жечь, оскоплять и убивать. Это мир огненных драконов, молний и волшебных мечей, где мужчины умеют обращаться с оружием, а женщины, которые могут быть как целомудренными, светлыми и жительницами вод, так и змееподобными демонами, жаждущими человеческих голов и крови, обладают сверхъестественными способностями.

Этот темный, но совершенно отчетливо описанный мир восходит к древним кельтам, и не только к ним. Ясно, что этот мир имеет мало общего с миром Римской империи, хотя в нем и присутствуют некоторые отзвуки античной мифологии. Однако мы знаем, что существовала другая, совсем особая культура, процветавшая на восточных границах Римской империи, культура, которую считали варварской до тех пор, пока она не проникла, а затем и не подчинила себе Западную Европу.

Я уже говорил, что эти люди впервые появились в Англии довольно рано – примерно в 170 году, из них состояла тяжелая конница, и их командира звали Арторий. Их было много: около 5500 человек было поставлено охранять Адрианов вал и северные оборонительные укрепления Британии. Мы знаем, что они несли драконов в качестве своих штандартов, и что в IV веке римляне заимствовали этот символ, дав своей коннице название драконариев, которое сохранилось в британской армии до наших дней в виде слова «драгун».

Известно, что после завершения военной службы эти воины остались в Британии, осев, главным образом, в форте ветеранов, который теперь известен как Рибчестер в Ланкашире. Эти люди с их культурой, связанной с лошадьми и драконами, и сходством имени их предводителя с именем Артур представляют особый интерес в наших поисках источников легенд об Артуре. Но особенно важным для нас является то, что происходило в их головах: являлись ли они просто варварами, как утверждали римляне, или были гораздо более «цивилизованны», чем ранее предполагалось?

Они не имели письменности, поэтому здесь мы сталкиваемся с обычными проблемами интерпретации сведений об этих людях, полученных не из первых рук, и можем только строить предположения об их идеологии и устремлениях. Эти степные кочевники существенно отличаются от кельто-британских претендентов на то, чтобы считаться предками Артура, в одном очень важном аспекте. Они обладают богатым и хорошо документированным наследием, представляющим собой захватывающую страницу в развитии цивилизаций Старого Света. Их достаточно хорошо изученная история начинается за полторы тысячи лет до правления Артура. Чтобы выяснить, кем они были в действительности, мы должны сделать гигантский шаг назад во времени, примерно к рубежу VIII- VI веков до н. э. – к тем дням, когда люди только начинали объезжать лошадей…