Часть II. Многознающие и мастера (о магии)

Часть II. Многознающие и мастера (о магии)

«колдуны обладают силой затемнять лунный свет, вызывать штормы, выкорчевывать деревья и растения, ослаблять скот и вьючных животных»

…о морских чудовищах не пишу я здесь потому, что я не успел собрать о них много сведений, хоть и видел многих, прежде чем они исчезли в Жесточайшую Зиму Великого Голода, которая приключилась Anno Domini 1602…

Из рукописи Йоуна Гвюдмундссона Ученого «О различных явлениях природы в Исландии» (XVII век)

О МАСТЕРЕ ПЕРУСЕ И ЕГО ПРОДЕЛКАХ История первая

Где-то в чужедальних краях жили двое братьев, унаследовавших герцогство после смерти их отца. Одного из них звали Вильхьяльм, другого Эйрик. Была у них сестра по имени Ингибьёрг, девица весьма ладная и прекрасная. Всеми делами их заведовал советник Перусь. Однажды он просил руки Ингибьёрг, но братья не захотели выдать за него сестру, потому как был он без титула и отнюдь не богат. Зато изо всех людей был Перусь наиученейшим. Не сказано, чтобы братья эти были очень умны.

Обычно Ингибьёрг проводила свое время в одной пристройке, где пила всегда со своими служанками. Мастер же Перусь условился с герцогами и со всем тамошним людом, что с тех пор, как садится он за стол вечером, и до тех пор, пока не закончит он свой завтрак-питье по утру, никто не должен потревожить его никаким делом, а герцоги не должны звать его на совет, — ибо желал он в это время быть свободным ото всех дел.

В той же земле жили другие двое братьев, и завидовали они Перусю — той высокой чести, которой удостаивали его герцоги; и чтоб уменьшить их уважение к нему, желали они добыть что-нибудь против него.

И так случилось однажды, что эти братья бродили бесцельно меж домов, когда все остальные отправились на вечернее питие, и подошли они вплотную к частоколу вокруг терема Ингибьёрг. И вот услышали они доносящиеся изнутри звуки великого веселья; тогда же решили они пересечь сад и узнать, в чем дело. Удалось им это, заглянули братья в окно, и видят, что сидит там госпожа Ингибьёрг, а подле нее — мастер Перусь, и забавляются они весьма нежно поцелуями и объятьями. Несказанно обрадовались братья, что узнали предостаточно для того, чтобы опозорить мастера Перуся. Поспешили они в залу, но когда вошли, то увидели, что мастер Перусь как обычно сидит в своем кресле, а рядом с ним — двое слуг, что прислуживают ему каждый день. Ничего не поняли братья, и не отважились, на сей раз, рассказать о том, что видели, но меж собой решили, что не отступятся от этого дела, пока не вызнают правды. Покуда же отправились они к себе.

На следующий вечер снова пришли братья к частоколу и вновь услышали из-за него звуки шумного веселья и забав. Заглянули они в терем, и видят, что мастер Перусь и девица ласкаются, как и в прошлый раз. Тотчас поспешили они в залу и опять застали мастера Перуся сидящим в своем кресле. Выпивает он каждую чашу, что наполняют для него слуги. Тогда, набравшись духу, решили-таки братья узнать наверняка, что же происходит, ибо думают — не может Перусь быть в двух местах одновременно. Направились они к тому месту, где сидел мастер, и обратились к нему, да только он ничего не им ответил 40. Еще больше выросло их подозрение. Подошли они и попытались дотронуться до него, и так узнали, что кресло, на самом-то деле, пусто и никого на нем нет. Призвали братья к себе других людей, и все удостоверились в том, что они говорят правду. Тотчас донесли обо всем герцогам. Немедленно собрали те людей, поспешили к терему, взломали двери и ворвались внутрь.

Теперь же следует сказать, что мастер Перусь возлежал в постели с Ингибьёрг, и оба они ни о чем не подозревали до самого последнего момента, покуда не услышали шум и грохот. Тогда сказала Ингибьёрг мастеру, что он считай уж покойник. Перусь же велел ей обратить к братьям гневную речь, и ничего не бояться, а сам надел свои льняные штаны, набросил темно-синий отороченным мехом плащ, который он всегда носил, и улегся на трон госпожи. Герцоги вошли в палаты, но не нашли Перуся на ложе сестры, зато потом увидели его лежащем на троне. Тогда Вильхьяльм сказал:

– Дозволь, брат, мне отплатить ему за наш позор, ведь я из нас старший!

Схватил он Перуся с раздражением, пылая яростью, стащил его на пол, наступил своей ногой на его ногу, ухватил руку мастера и оторвал ее на раз, всю целиком до нижней части груди, а с другого раза разорвал его напополам. Кровь, внутренности и нечистоты разлетелись по всему полу терема; и, чтоб сделать сестре побольнее, велели герцоги, чтобы терем оставался немытым. Удались они со своими людьми, госпожа же упала в обморок, видя, как обошлись с ее любовником. Однако вскоре пришла она в себя и увидела, что Перусь, целый и невредимый, сам подходит к ней. Пришла она в недоумение, не в силах понять, что происходит, и испугалась, уж не призрак ли это мастера бродит в покое. Перусь же успокоил ее, сказав, что сам он жив и здоров, а Вильхьяльм, брат ее, разорвал на куски бревно, которое теперь, расщепленное надвое, лежит на полу: «но не добрались они до меня». И тут увидела Ингибьёрг, — правда, нет ни крови, ни нечистот на полу. Велела она ему тотчас спасаться бегством. Перусь же ответил, что сначала он оденется, а после отправится в залу. И так он и сделал.

Когда увидели его герцоги, то, не зная, чего им ждать от мастера, повелели своим людям немедля схватить его и заковать в цепи; и было это исполнено. Созвали они великое множество народа и повлекли Перуся в лес. Вот добрались они до того места, на котором вознамерились совершить казнь; Перусь же встал перед ними в оковах и сказал:

– Только что был я связан, но вот вновь свободен 41. Однако вы, братья, весьма глупые люди: я просил руки вашей сестры, но не захотели вы выдать ее за меня, ибо полагали, что ничтожен я по сравнению с вами. Однако же, хоть я и не так богат, как вы, да зато хитрее. Если б я законно породнился с вами, то всегда вы могли бы рассчитывать на мудрый мой совет, потому как женившись на Ингибьёрг, никогда бы я не расстался и с вами. Ныне же налагаю я такое заклятье: да приведут вас все ваши деяния и поступки к позору и неудаче!

И тогда увидели все, как достал он из подсумка, что висел у него на поясе, клубок темно-синих ниток и подбросил в небо, а тот расправился в нить. Всем показалось, что Перусь подтянул себя по этой нити вверх, в небо, и так исчез с глаз долой.

Больше его там никогда не видели.

Краткое примечание

Этот перевод выполнен по изданию Hugo Gering, Iselandik AEventyri, 1882-1883, т. 1, с. 217-223. (во втором томе этого великолепного издания имеется немецкий перевод и комментарии относительно предполагаемых латинских (итальянских) источников этой и двух следующих историй о Перусе). Они же воспроизведены позже в новом сборнике «Leit eg supur til landa», 1944 (Thattr af meistara Pero). О мастере Перусе говорится также в одной из средневековых исландских «Рыцарских саг» (Clari saga).

Помимо чисто моралистической идеи епископа Йоуна Халльдорссона (записавшего данный рассказ) о превосходстве знаний ученого человека над грубой силой и ее невежественными обладателями, в этой и двух других историях о Перусе присутствует описание определенных типов древней исландской (германской) магии. Перусь сотворил иллюзию своего присутствия в зале, затем в покоях Ингибьёрг отвел братьям глаза — так, что они приняли бревно за самого мастера, и, наконец, исчез «в небе». Любому исландцу в Средние Века было понятно, что речь здесь идет о двух формах чародейства: sjon-hverfing (хотя впрямую этот термин здесь не упоминается, но см. третий рассказ «О мастере Перусе») и kukl 42.

Древнеисландское sjon-hverfing (букв. «истинного обличья исчезновение», сравн. исл. выражение hverfa sjonum «скрыться из вида») означает «морок, наваждение», др.-рус. «мечтание», позд. рус, «видение»; или «отвести глаза, померещилось», как переводит этот термин А.О. Смирницкая в «Саге о Хёрде и островитянах», с. 482. (См. в сборнике Исландские саги. Ирландский эпос. М., 1973.)

Исландское ранне-средневековое kukl (сравн. нем. gaukler, англосаксонское geoglere «заклинатель,

фокусник, маг») означает приблизительно то же, что и sjon-hverfing.

Первая часть «Младшей Эдды» Снорри Стур-лусона — «Gylfa-ginning» («Одурачение Гюльви» 43 ) — обрамлена именно как sjon-hverfing (видение), которое наслали на шведского конунга Гюльви великие небожители-асы.

Эти магические термины хорошо проиллюстрированы в исландской «Саге о ярле Магусе» (Magus saga jarls) 44:

…Теперь мы упомянем в этой саге о ярле, который правил Странс-боргом. Его звали Магус. Он был мудр и имел много друзей. Во всех искусствах представлялся он ровней Рёгнвальду ярлову сыну. Однако еще одним искусством владел он превыше других людей в Саксонии… ибо настолько сведущ был он в таинстве рун и в kuklara-skapr («магических трюках» ), что сотворял многие виды sjon-hverfing (мороков), таким образом, что никто не мог понять происходящее по его воле… (гл. 14)

…Это могут также постичь мудрые, что многие вещи[описанные в саге], были исполнены с помощью sjon-hverfing (морока) или другой подобной магии. И знаем мы точно, что kuklarar (заклинатели) есть и в других странах, которые сотворяют ровно такое же; и так всем, кажется, словно вот, отрубили они себе руки, ноги и стопы, но все же целы и невредимы их тела, как и прежде. И хотя в этой саге не всему можно поверить, все же, вполне вероятно, что Магус на самом деле разбирался в чародействе не меньше, чем. те, которые в наши дни сотворяют подобный sjon-hverfing (морок), хоть и не ведают о том невежи; так что вовсе не обязательно такие истории объявлять ложью…

(гл. 79)

Обращает на себя внимание одежда, которую носил Перусь — темно-синий плащ. Темно-синий цвет издревле означал в Исландии нечто сверхъестественное или магическое. Очень часто предметы, которыми пользуются ведуны и ворожеи при волховании и чародействе, окрашены именно в этот цвет (blar). Один, к примеру, или эльфы, нередко являлись людскому взору как незнакомцы, облаченные в плащи темно-синего цвета.

О МАСТЕРЕ ПЕРУСЕ история вторая

Неподалеку от того места проживал некий богатый хёвдинг 45, которого звали Принцем. Владел он великим богатством и полагал себя превыше любого другого в той земле по количеству и стоимости платья и имущества, лошадям и упряжи.

Однажды выехал он из своего града с двенадцатью слугами, и вот, скачет на великолепном рысаке, в лучшем своем одеянии, по широкой дороге в одном лесу, и все люди его тоже одеты на славу. И вдруг увидели они, что навстречу им скачет некий незнакомец. Показался он им высоким и храбрым, а ехал он на прекрасном коне, и никто из них раньше не видал подобного ему ни ростом, ни поступью. Одеяние незнакомца также превосходило все, до этого ими виденное. И вот вскоре поравнялись они и обменялись приветствиями. Обратился Принц к незнакомцу:

– Отважный человек, — сказал он, — продай ты мне своего великолепного рысака вместе со сбруей, со всем твоим оружием и с одеждой, ибо не пристало простолюдину одному владеть всем этим. А я отдам тебе взамен моего коня и все мое платье, да прибавлю к тому еще серебряных эйриров 46, чтоб ты не остался в накладе. Незнакомец ответил ему:

– Не хочу я менять ни коня своего на твоего, ни сбрую. Да будет доволен каждый из нас тем, что имеет.

Принц сказал:

– Ежели не желаешь ты продать или поменяться добром, тогда придется тебе расстаться со всем по неволе.

Он ответил:

– Хоть и отбираешь ты сейчас у меня мою сбрую, но это еще не значит, что тщеславие и жадность твои будут удовлетворены. Да и не отдал бы я своего по собственной воле, но не могу один противиться вам тринадцати.

Стащили они его с лошади, сорвали с него одеяния, а взамен дали те, что принадлежали их господину. Не сопротивлялся незнакомец. Расстались они на этом, и поскакали каждый своей дорогой.

Один из людей Принца — тот, что был мудрейшим из них — стал думать о том, что произошло. Он владел диво-камнем, который, если посмотреть в него, показывал все как есть, не давая обмануть взгляд. Взял он этот камень и посмотрел в него, потому как подозревал, что видится им все совсем иначе, чем оно есть на самом деле. И тут увидел он, что и впрямь странно все обернулось: в действительности скачет его господин на вязанке хвороста, которая связана ивовыми прутьями и тряпичными обрывками, а всем кажется, что это прекраснейший жеребец с великолепнейшей уздечкой и прочей сбруей. И вот стал он подзывать к себе людей, чтобы всем показать подвох, который они не видят, и чтоб поняли они, что происходит. Каждому дал он посмотреть в свой камень, и все они увидели одно и то же. Тогда рассказывали они обо всем своему господину и дали ему самому в том убедиться. Разгневался он несказанно и велел тотчас погнаться за подлым чародеем 47, ибо тот был еще не далеко. Сделали его люди, как было приказано, схватили незнакомца и привели его к Принцу связанным. Тогда обвинил его Принц в том, что чародей обманом заполучил его имущество. Но Перусь (а это был он) отрицал это, говоря, что никогда и не просил его чем-либо меняться, и еще сказал, что это Принцевы собственные тщеславие и жадность обрекли его на такой позор и ослепили его разум, а потому и расплачиваться за свою глупость должен он сам; себя же Перусь объявил ни в чем не виновным.

Уехал Принц домой вместе со связанным Перу-сем и вознамерился казнить его. Собрал он множество народу. Устроили они судилище на волноломе возле моря; люди же встали по всей дороге в ряд, чтоб не удалось ему бежать. И все считали, что Перусь заслуживает смерти за магию 48 и чародейства 49. Когда на том и порешили, Перусь сказал:

– Какое-то время был я связан, но сейчас желаю стать свободным, но все же не прыгну в море, чтоб погубить себя.

И едва он это сказал, как уже сидит на волноломе без пут. Вслед за тем увидели люди, как он вытащил из своего подсумка маленький кусочек мела и стал рисовать на волноломе корабль со всей необходимой для плаванья оснасткой. Вдруг услышали все сильный грохот и шум на море, а посмотрев в ту сторону, увидели, что Перусь уже на корабле в море, поднял парус и поплыл восвояси.

Сейчас же расстанемся мы с обитателями сей земли и с Перусем. Будет еще о нем что поведать.

Краткое примечание

В этом втором рассказе о мастере Перусе епископ Скальхольтский обличает людскую жадность, высокомерие, глупость и самонадеянность. Что несколько необычно для церковника (хотя, впрочем, довольно обычно для исландского духовенства), орудием борьбы с вышеперечисленными пороками епископ избрал чародея. Несмотря на то, что литературный образ Перуся был, вероятно, взят им из некоего латинского источника, Перусь, усилиями Халльдорссона, приобрел весьма характерные черты исландского мага: он творит наваждение, чтоб сделать из зарвавшегося гордеца Принца жалкое посмешище, а когда его связывают, то, как и в первом рассказе, без труда избавляется от пут. Еще предводитель асов-небожителей Один похвалялся, что:

Четвертое [заклинание я] знаю, —

коль свяжут мне члены

оковами крепкими,

так я спою [чары] ,

что мигом спадут

узы с запястий

и с ног кандалы.

«Речи Высокого», 149 («Старшая Эдда»), перевод А. И. Корсуна.

Тот же магический прием упоминается и в древней песне «Gro-galdr», где колдунья Гроа, отправляя своего сына в дорогу, учит его защитным заклинаниям:

Это [заклинание, galdr ] пою я пятым, —

если тебе оковы

наложат на гибкие члены —

чары освобождения (leysi-galdr)

для ног и рук я произношу,

и спадают тогда путы с рук, и с ног оковы.

«Заклинание Гроа», 10

Наваждение, наведенное Перусем, рассеяно с помощью «диво-камня» (natturu-steinn). Пожалуй, это одно из первых упоминаний этого термина в исландской литературе, ибо в более древних сагах подобные магические предметы зовут ся lyf-steinn, т. е. «лечебные» или «жизне-камни» (см.: «Московский викинг Ингорь Олегов»), или, реже — sigur-steinn. Позже в Исландии (XVII—XIX вв.), отчасти под влиянием с материка 50, развилась даже целая «наука» о таких диво-камнях: о том, какие именно их разновидности существуют, как и где их добывать. Вот самые известные диво-камни:

oslca-steinn — «камень желаний» — исполняет желания. (Существует также несколько идей относительно иного, «не каменного», происхождения oska-steinn: так, его связывают либо с определенной окостеневшей частью редчайшего вида краба (oniscus), либо с вороном. Подробнее см. Йоуна Арнассопа или К. Маурера.)

hulin-hjalms-steinn — камень, делающий невидимым.

lausnar-steinn — помогает при родах. (Некоторые считают, что это не камень, а плод одного растения.)

 sigur-steinn — «камень победы»; тот, кто носит этот камень на себе, не потерпит никогда поражения в битве.

sjonar-steinn (spegils-steinn) — «камень-зеркало» для защиты и информации.

sogu-steinn — рассказывает этот камень обо всем, что захочешь у него узнать.

bern-steinn (agat) — защищает от колдовства, яда, призраков, «немертвых» и т. д.

bloth-stemnu-steinn — «камень, останавливающий кровь».

lif-steinn — «камень жизни» — продлевает жизнь, заживляет раны.

skrugu-steinn — дает возможность своему владельцу видеть любую часть мира.

calcedonius — вылечивает безумие и простуды, усмиряет гнев сильных мира сего.

hirundo-steinn — привораживает девиц.

svolu-steinn — делает человека веселым и приятным в общении, оберегает от диких зверей и гнева сильных мира сего.

alabastur — приносит победы и всеобщую любовь.

medo — помогает от болей в ногах и слепоты (может быть ядовитым).

diacodos — если его поместить в воду, то можно увидеть морских духов.

bezoar (=lif-steinn) — приносит мастерство в ремеслах, здоровье и удачу.

Подобная история о том, как при помощи natturu-steinn было развеяно зрительное наваждение (sjonhverfingar), встречается также и в «Саге о Сигурде Молчуне» (XIV век) См.: «Riddara sogurr», bd.III, «Sigurthar saga Thogla», k.35, bls. 215, k.49, bls. 252, ut. af B.Vilhjalmsson.

Некие «камни… волшебные» упомянуты в наставлениях др.-русского «Домостроя», что говорит о том, что подобные исландским представления бытовали и на Руси.

О МАСТЕРЕ ПЕРУСЕ история третья

В том месте, куда пристал Перусь стоял некий герцог со своими боевыми ладьями. Не было у него государства, где бы он мог править. Его считали человеком справедливым, соответственно его положению. Истреблял он викингов 51 и грабителей, но отпускал всех добрых людей с миром. Поэтому было у него много друзей, и не знал он отказа ни в чем у любого конунга. Перусь застал герцога в то время дня, когда готовили повара еду: они разделывали петуха к столу упомянутого герцога. Поприветствовал его Перусь подобающе, да и говорит:

– Велика добрая молва, что идет о тебе, о том, что ты смел в распрях и справедлив с простым людом. Но не желаешь ты разве стать конунгом или ярлом в каком-нибудь крае? Или же не представлялось тебе прежде возможности ? Отвечает герцог:

– Даже и не думал я об этом.

– А не отказался ли ты стать конунгом, если б подвернулся случай? — продолжает Перусь.

Тот и отвечает:

– Конечно, уж не был бы я против.

– Хорошо ли ты отблагодаришь того, кто сему поспособствует ?

– Уж точно получит он вознаграждение, — уверяет герцог.

Молвил Перусь:

– Согласен ли ты отсчитывать ему по десять золотых марок 52 каждый год, покуда ты у власти?

– Десять марок? — переспрашивает герцог. — Да хоть бы он брал все двести.

Перусь и говорит:

– Не прошу я больше десяти.

– Их дам я охотно, — уверяет герцог. На том и порешили. Уходит Перусь.

Там неподалеку проживал в своих палатах один конунг. Он был женат и имел сына трех зим отроду 53. И так вдруг случилось, что этот конунг умер в мгновенье ока. Местные жители созвали тинг 54 чтоб выбрать нового конунга. Собралось там великое множество народу. Туда же прибыла королева со своим малолетним сыном. Считают все самым правильным, чтоб сын усопшего стал преемником его царства. Тут-то и объявился на тинге наш Перусь. Он начал свою речь так:

– Да, все правильно. Сын является наследником своего отца. Но в данном случае он, увы, слишком юн, чтоб быть настоящим правителем или защитником своего народа. А что случится, если вдруг сюда нагрянут викинги? Или же вы ничего не слышали ?

Они отвечают что им, мол, ничего не ведомо. Перусь и говорит:

– Мне сообщили, что целая флотилия боевых кораблей пристала к берегу. Да вы сейчас и сами можете видеть, что буквально каждая ваша гавань кишит вражескими ладьями. А значит, нет никакого иного выхода, чем призвать какого-нибудь бесстрашного предводителя, который бы смог избавить вас от сей напасти. Ибо враги не замедлят схватить вашу королеву и разграбить ваше добро.

Соглашаются люди, что в его словах есть здравый смысл. Затем же, действительно, видят они, что грозное войско уже в самой их земле. Начинается паника. Некто из толпы вопрошает кого же он, Перусь, считает самым подходящим на роль конунга для их страны. Перусь отвечает, что без сомнений, это герцог, ибо он всегда одерживает победы, умен и предусмотрителен. «А какой он непревзойденный человек в сравнении с другими людьми!» На том и порешили тамошние обитатели, да и сама королева была не против.

Затем Перусь отправляется на встречу с герцогом и говорит ему что, вот, мол, подвернулся, наконец-то, случай принять ему титул конунга. Но это при условии, что он будет отсчитывать Перусю по десять марок золотом каждый год. Герцог же отвечает, что не прочь и выплачивает ему тотчас десять марок. После этого направляется герцог в сторону конунговых палат, и его там радушно принимают. Выбирают его конунгом, и женится он на королеве. Дают ему в руки всю власть в королевстве, и он весьма сим доволен. А то огромное войско, что подошло к границе их страны исчезло настолько быстро, что никто толком и не понял, что с ним сталось.

Проходит первый год правления новоиспеченного конунга, является туда Перусь, как договаривались, день в день, входит в палаты и приветствует его. Конунг встречает того милостиво. Перусь молвил:

– Вот он я, прибыл, чтоб получить причитающееся мне.

– Да, да, — говорит конунг, — все уже приготовлено.

И отсчитывает ему тотчас десять марок золотом. Дружинникам же это кажется странным.

Второй раз ровно через год в тот же день приходит Перусь и требует свое вознаграждение. Поднимается тут сильный крик в палатах, что, мол, этот человек всегда требует деньги у конунга. И подозревают — что-то неладное в этом кроется. Когда конунг слышит такие толки, просит он Перуся не требовать у него больше денег, хотя велит все же выдать ему и в этот раз десять марок. Тем не менее, Перусь заявляет, что будет добиваться своего, что бы конунг ни говорил, берет очередное вознаграждение и уходит.

В третий раз по прошествии двенадцати месяцев предстает Перусь пред конунгом и требует положенные десять марок золотом. Тут поднимается невообразимый шум в палатах, ибо дружинники говорят, что, мол, этот чужестранец сделал их конунга данником. Думают, точно кроется во всем этом нечто неладное. Когда конунг слышит такие речи, обращается он к Перусю гневно:

– Да в своем ли ты уме, что осмеливаешься требовать у меня деньги?! Так ли ты хочешь отплатить мне за добрую волю, что я выказал тебе в прошлый раз?! Сейчас же оставь свою наглость, если не хочешь, чтоб тебя избили до полусмерти!

Перусь и отвечает:

– Тебе даже не стоит надеяться, что из-за твоих угроз я перестану требовать причитающееся мне.

Конунг молвил:

– Если ты не уймешься, велю я тебя схватить, и на самом деле прикажу умертвить!

Перусь и говорит конунгу:

– Помнишь ты, где встретились мы впервые?

– Да, помню, — отвечает конунг.

– Ага, — продолжает Перусь. — Тогда был ты просто герцогом, и считали тебя справедливым человеком и отнюдь не жадным. Но сейчас, гляди-ка, стоило тебе только разбогатеть, и вот уже стал ты алчным, да скор на неправый суд и расправу. Конечно! Ведь ты получил власть поступать по своей воле. Не так ли? Ну, а поскольку, я сейчас испытал тебя, каков ты есть на самом деле, думаю я, что петух уж сварился!

Раз, и оказывается, что герцог никуда не уходил от своего корабля, а времени прошло не больше, чем потребовалось, чтоб петух 55 сварился. Хотя и показалось герцогу, что пробыл он конунгом уже несколько лет, разделил ложе с королевой и правил страной. И все это произошло не без помощи наваждения, да супротив того, как на самом деле было, ибо заморочил ему мастер Перусь голову. Потому как возжелал Перусь испытать герцога, кем тот окажется, когда сможет поступать по своей воле.

То же самое относится и к другим многим, ибо губит того гордыня, кто сильно рвется к власти; и хочет он один всем заправлять. И перестает он также порою уважать того, кто прежде ему помог. И здесь заканчивается рассказ о мастере Перусе на этот раз.

Краткое примечание

Sjon-hverfing — наваждение, морок, иллюзия (см. краткое примечание к первой истории о мастере Перусе). Подобные ситуации, где пугающие боевые наваждения используются в тактических целях, упоминаются в древнеисландской «Саге об Эйрике Рыжем» (гл. 11):

 «Два человека пали из (викингского) отряда Карлсефни, а у скрелингов — четверо, хотя и были викинги атакованы (подавлены?) численно превосходящим вражеским воинством. Викинги идут к своим времянкам (временным жилищам) и пытаются понять, что это было за неприятельское сонмище, которое напало на них на земле. Затем они думают, что настоящим (не иллюзорным) было лишь то воинство, которое приплыло на лодках, другое же воинство было мороком».

Нечто подобное можно найти в «Истории франков» Григория, епископа Турского. Гунны предприняли очередную попытку вторжения в Галлию. Сигиберт выступил против них со своим воинством, предводительствуя большим числом храбрецов. И когда они должны было сойтись на поле брани, гунны, будучи весьма сведущими в волшебстве, наслали перед собой ложные видения самых разных видов и окончательно разгромили своего противника. Войско Сигиберта бежало, а его самого схватили гунны. [Книга четвертая, 29]).

В среднеанглийском «Завоевании Ирландии» (1450 г.) рассказывается:

«В то время, когда (английское) войско пребывало в Оссори, так случилось, что оно расположилось на ночь в старом замке и вокруг него… Глубокой ночью на него напало столь многочисленное воинство, словно бы несметные тысячи, ударив с каждого фланга, казалось, в яростной атаке свирепо заполонили все окрестности со звенящим оружием, копьями и алебардами, подстегивая себя криками настолько страшными, что эти «эльфийские деяния» не знали границ, как часто бывало в Ирландии. Сие большую часть английского войска настолько поразило и повергло в ужас, что солдаты бежали и укрылись кто в лесу, а кто на вересковой пустоши… покуда они не услышали, что эти крики и шум полностью прекратились и были на самом деле ничем иным, как наваждением».

В коллекции Йоуна Арнасона есть следующий любопытный эпизод из жизни известного чародея Латинского Бьярни:

«Был как-то Бьярни на некоем хуторе. Он читал вслух «Сагу о Карле Великом и его витязях», чтобы развлечь его обитателей. Тут тамошние две работницы заявили, что весьма забавно было бы увидеть описанные события и героев этой саги воочию: «Но ведь совершенно очевидно, что не многое смыслят те, кого ныне величают ведунами, ибо они не в состоянии устроить подобное». Бьярни сделал вид, словно ничего не слышал. Какое-то время спустя, вечером, приспичило сразу обеим служанкам выйти во двор по нужде. Когда возвращались они в дом — глядь Бьярни стоит под дверьми, да и говорит им: «Посмотрите-ка вниз, на откос поля вокруг хутора, девки!» Они повинуются и видят, что там все витязи Карла Великого сошлись в жестокой сече. Приближается все это с грохотом страшных ударов, треском и шумом битвы. Испугались работницы дальше некуда, и бросились прямиком в объятия к Бьярни. А он принудил их побыть еще немного во дворе, покуда не насладились те полностью. После этого никогда не подначивали они больше Бьярни»

(т. I, с. 485, «Об известных чародеях».)

Нечто подобное можно найти и во «Властелине колец» профессора Толкина в «Книге 5» (гл. 2, 9).

О ХЕЛЬГЕ, МУЖИЦКОЙ ДОЧКЕ

по рукописи Торварда Олавссона

Жили-были старик со старухой. Они обитали и маленькой избенке, и была у них дочка по имени Хельга — самая красивая девица тех времен. И вот, подошло то время, когда старуха почувствовала что скоро умрет. Тогда позвала она свою дочь и говорит, что жить ей в тягость, и невыносимо уж нести бремя земной жизни. Сожалела она, что ничем больше не сможет помочь она Хельге.

– Хотя дам я тебе одно шило, — молвила старуха. — Будет оно говорить «да», если тебе вдруг нужда в том случится.

Затем старуха умерла.

Как-то вечером велел старик своей дочери Хельге разделить с ним ложе. Она не соглашалась, а старик требовал этого все настойчивей. Тут она и сказала, что забыла, мол, забросать огонь углями на ночь, но сделать это все же необходимо, не то случится пожар. Отправилась она в кухонную комнату 56, воткнула шило в стену и попросила его говорить «да», а сама опрометью бросилась в ночную темень. Спустя какое-то время старик позвал Хельгу, и шило за нее ответило, притом постоянно твердило «да-да». Наконец утомило сие бесконечное «даканье» старика, он увидел, что его дочь пропала, стал носиться по дому, выскочил наружу — искал ее, но не находил. Тогда возвратился он восвояси, и не будет больше о нем речи в этом рассказе.

О Хельге же надобно поведать, что она убежала в дремучую чащу и шла всю ночь, лишь бы оказаться подальше от этого ужаса. С первыми же лучами восходящего солнца вышла она к приветливому маленькому домику. Она зашла внутрь и увидела некого молодца, который развлекается сам с собою игрой в тавлеи 57. Он радушно ее принял и предложил тут поселится, ибо это показалось ему самым для нее подходящим: он одинок, и ему нужна помощница по хозяйству. Хельга согласилась. Она спросила, как его зовут. Он ответил, что его имя Херрауд 58. По прошествие какого-то времени Хельга уже ждала ребенка.

Днем Херрауд промышлял то охотой в лесу, то рыбной ловлей. Ночевал же он всегда дома. Но вот повадился он возвращаться все позже и позже, а однажды не пришел вовсе. Хельга ждала-ждала его, да вдруг почувствовала себя нехорошо и, присев на минутку, мгновенно погрузилась в тяжкую тревожную дрему. Тут и увидела она во сне свою матушку. Словно пришла она к Хельге, да и говорит:

– Предал тебя твой молодец Херрауд, потому как завлекла и очаровала его безобразная тролльша 59. Намеревается он на ней жениться. Сейчас же уходи из этого дома, да обуйся задом наперед, и поспеши укрыться в землянке, которая тут неподалеку, у самого старого дуба. Да не мешкай — это ведьмовская великанша 60 хочет тебя убить.

Хельга тотчас проснулась, завязала на себе обувку задом наперед, и поспешила спрятаться в землянке 61. Вскорости к их дому прибежала собака и стала искать Хельгу: носилась взад-вперед, пытаясь унюхать ее след, но не нашла, и с тем убралась восвояси. И тогда услышала Хельга шум вдали, будто что-то тяжелое падает сверху, от чего содрогнулась и наполнилась гулом вся земля. Увидела она сквозь щель в землянке, что это приближается мерзкая тролльша. Она рыскала там и тут, изучая следы, но также не смогла ничего разобрать, и удалилась прочь.

После этого Хельга покинула землянку, и побрела в лесную глушь. Долго она блуждала, пока не вышла к какому-то быстрому лесному ручью. Вскоре прибежал туда за водой кургузый ребенок, Хельга незаметно опустила колечко в его ведерко. Ребенок ушел, а чуть позже из-под земли вырос карлик-дверг. Подошел он к Хельге, поблагодарил за щедрый подарок его ребенку и пригласил к себе в гости 62. Они отправились к большому камню, который открылся, и зашли в него, словно в дом. Внутри сидела жена карлика-дверга. Она также поблагодарила Хельгу. В этом камне разрешилась Хельга от бремени красивым мальчиком.

Как-то карлик-дверг молвил, обращаясь к ней:

– Сегодня твой Херрауд женится на ведьмовской великанше, и если ты вдруг захочешь взглянуть на свадьбу — я могу это устроить. Хельга ответила, что очень желала бы взглянуть хоть одним глазком. Тогда карлик-дверг отправился с ней в одну пещеру. Там он накинул на нее плащ-невидимку. Он велел Хельге проследить — чем будет занята невеста каждый вечер после того, как уходит она с пиршества. На последний же вечер свадьбы должна Хельга показать Херрауду, чем та занимается. Сами торжества продлятся три дня. Под конец велел карлик-дверг позвать его по имени 63, если случится нужда. И, сказавши это, он исчез.

В той пещере наблюдала Хельга за сказочным волшебством, а они проходили с невероятным шумным весельем и радостным гамом. Прекрасная статная невеста восседала на скамье и была ростом не выше среднего. Херрауд веселился от души. Вечером невеста покинула пещеру, и не захотела, чтобы ее кто-нибудь сопровождал. Она отошла недалеко от входа, трижды повернулась вокруг себя и сказала:

– Стану я какой родилась!

И превратилась она в огромную безобразную тролльшу. Затем она молвила:

– Явись турс трехголовый 64, брат мой, с большой бочкой, полной конской и человечьей плоти.

Тогда появился турс с бочкой, и принялись они оба трапезничать. Насытившись, ведьмовская великанша обернулась трижды и молвила:

– Стану я какой была!

И оказалась она опять стройной девушкой. На второй вечер все снова повторилось как в первый раз. На третий же вечер нашла Хельга Херрауда, но он ее не узнал. Она незаметно привела его к ведьмовской великанше как раз в тот момент, когда та принялась насыщаться человечиной. Поразился Херрауд до глубины души, да связал из веревок ловушку у входа в пещеру, а сам удалился внутрь. И как только невеста попыталась войти — она попалась в ловушку. Принялась она звать на помощь своего братца. Немедленно явился разъяренный трехголовый турс. Хельга же, не растерявшись, призвала поскорей карлика-дверга. И вот видит она, что прилетела птица, набросилась на турса, разбила ему клювом все три башки так, что он упал замертво. А невеста повесилась на веревках, из которых сплетена была ловушка. И не показалась она Херрауду очень уж красивой, когда валялась мертвой в своем истинном обличии. Только теперь Херрауд заметил Хельгу и был очень ей рад. Он умолял простить его, и говорил, что это ведьмовская великанша заморочила его и толкнула на предательство. Перебрались Херрауд с Хельгой из пещеры в свой прежний домик в лесу и справили там свадьбу. А в самый день их свадьбы карлик-дверг принес им их сына и положил на колени Хельге. Херрауд щедро отблагодарил его за помощь.

Херрауд и Хельга любили друг друга до самой старости, и здесь заканчивается этот рассказ.

 Краткое примечание

В данной сказке заметны чрезвычайно древние языческие корни. Так, все наиболее дикие и злые деяния в этой истории (сожительство ближайших родственников, каннибализм, поедание конины) служили основой самых ранних сводов запрещений, утвержденных католической церковью для германских язычников. Языческий ритуальный каннибализм был запрещен как в христианских норвежских законах, где связывался с колдовством и «состоянием тролля», так и в более ранних франкских и древнесаксонских судебниках.

«Если ворожей-оборотень (stria) любого пола съест человека, он будет приговорен к штрафу в 8000 динариев или 200 солиди»

(«Салическая правда»).

 Если кто-нибудь верит в то, что некий муж или жена — ворожей-оборотень (strigam), то есть, тот, кто ест людей, и посему его (ее) сожжет, или же отдаст его (ее) тело на съедение другим, или же сам съест ворожея — лишится тот головы»

(«Первый саксонский капитулярий» ).

Запрещение есть конину встречается в первых исландских христианских законах (см., напр. «Сагу о Ньяле», гл. V, или «Islendingabok», XIII в.). По мнению Э.В. Гордона, это было связано с тем, что в языческой среде конь считался священным животным, его приносили в жертву, а часть его плоти, сваренную после жертвоприношения, съедали («Аn Introduction to Old Norse», с. 209). Обилие отсылок к антиязыческим законам позволяет пред полагать, что в создании сказки участвовал некий верующий христианин, привнесший в текст элементы назидательности.

В данной сказке заметно влияние древней «Саги об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце берсерков».

ОБ ОДНОМ КНЯЗЕ

65

Как сказывают, жил на свете один князь по имени Полинианус. Был он горд и имел множество вассалов. Жена его также слыла гордячкой, выделялась знатностью происхождения и жаждой власти; но при всем притом не хранила верность супругу, ибо благоволила одному рыцарю гораздо больше, чем собственному мужу. Оттого тайно желала она всем сердцем Полинианусу смерти. И вот однажды объявляет князь, что хочет совершить паломничество за море и наказывает ей вести себя благопристойно в его отсутствие, да рачительно относиться к его добру и деньгам, и просит ее об этом пламенно.

– Божьей милостью будет все сохранно, — ответила она.

Но лишь только ступил муж ее за порог, — тотчас посылала она за одним ворожеем 66; и когда он пришел, обратилась к нему так:

– Муж мой только что отбыл паломником в далекие земли. Если ты своим искусством найдешь способ погубить его, чтоб сюда он уже больше не воротился, — за сию услугу получишь от меня все, чего не пожелаешь.

Ответил ей ворожей:

– Знаю я способы как извести князя, где бы оннынче ни был, но за мои труды жажду я не иного, как сердечной твоей любви.

Согласилась она на это условие, и за сим при ступил ворожей к делу: вылепил из воска с землею-прахом истукана, обликом подобного князю, и поставил его перед собой на расстоянии полета стрелы.

Теперь же следует сказать о Полинианусе, который продолжал свое паломничество и, как гово рится в саге, был он уже на дороге в великий град Рим. И вот однажды на пути своем встретил он некоего книжника. Приветствуют они друг друга, и князь спрашивает встречного о новостях, но тот вдруг замолчал и лишь вздохнул тяжело. Князь и говорит:

– Добрый мой книжник, открой мне, что гнетет тебя, что омрачает твой разум?

Отвечает книжник:

– Печалюсь я оттого, что грозит тебе гибель. Вне сомнения, умрешь ты нынче же, если не будет что-либо предпринято.

Встревожился князь:

– Поведай в чем тут дело. Книжник и говорит:

– Да будет тебе известно, что жена твоя — шлюха, ведет себя соответственно, и это уже давно. В день же сей готовится она сжить тебя со свету,

И когда услышал это князь, встал он, словно громом пораженный, бормоча:

– Знал я прекрасно о том, что жена моя шлюха и притом давно, однако не ведал, что приуготовляет она мне погибель. Но если существует на свете хоть какое-нибудь средство или способ спасти мою жизнь — не медли, яви его мне и буде все удастся, все мое добро и состояние перейдет в твои руки.

Успокаивает его книжник:

– Разумеется, на все есть совет да помощь. Даже в этом случае. Особенно, если будешь ты во всем меня слушаться.

Согласился князь:

– Готов я сделать все, что ни прикажешь.

– Ну, — говорит книжник, — хозяюшка твоя наняла одного ворожея, чтобы тот погубил тебя сегодня же своим ведьмовством 67 и нашептыванием 68. Изготовил он истукана, личиной подобного тебе, воздвиг его перед собою и вот-вот зачнет стрелять. И попади он в грудь твоему двойнику, умрешь ты мгновенно на том самом месте, где застигнет тебя его выстрел, если только никто не убережет тебя. Итак, поступай, как я велю тебе, и тогда, возможно, удастся нам спасти твою жизнь Поспеши в мое жилище, в ту из комнат, где успел я уже приготовить ванну, разоблачайся там и входи в ванну.

Князь исполнил все, как было велено. Затем протягивает ему книжник золотое зеркальце, поясняя:

– Ну, теперь, убедишься ты, что все только что поведанное мною — правда.

Некоторое время спустя, просит он князя в ванне рассказать ему, что видит тот в зеркальце:

– И описывай подробно все, что открывается тебе!

Отзывается князь:

– Вижу я, что в доме моем все происходит в точности так, как ты рассказывал мне. Колдун натягивает свой лук и целится в мое подобие.

Восклицает книжник:

– Теперь, во имя жизни, если ты ею дорожишь — как только заметишь, что натянул он тетиву и собирается пустить стрелу, в то время, пока она летит, ныряй, не мешкая, в воду. Ибо попади он в двойника, мигом отзовется это в тебе самом.

И когда увидел князь в зеркале, что проклятый колдун окончательно изготовился к стрельбе, быстро погружается он под воду. Когда же поднял он голову вновь, спросил его книжник:

– Что видел ты?

Отвечает князь:

– Колдун стрелял в двойника моего выстрелом, который навел на меня дрожь.

Ободряет его книжник:

– Благая надежда для тебя в том, что произошло, — молвит он. — Попади ворожей в истукана — быть тебе сейчас уж мертвым.

Велит он князю и дальше смотреть в зеркальце и сообщать обо всем, что он там увидит. Князь и говорит ему, что приготовляется колдун стрелять еще раз, и ужасный лук снова натянут.

– Повтори все так же, как и в первый раз, — торопит книжник, — иначе ты покойник.

Тотчас прячет князь голову под воду, а когда появляется над поверхностью вновь, говорит книжнику:

– Мгновенье назад был я очень испуган, ибо казалось мне, что вот-вот попадет он в двойника. Затем, вижу: колдун зовет хозяйку, говоря ей: «Если я промахнусь и в третий раз, тогда обречен на смерть я, но не твой муж». А жена моя рыдает и содрогается.

Говорит ему книжник:

– Еще взгляни в зеркало и скажи, что видишь. Князь отзывается:

– Он собирается вновь натянуть тетиву, чтоб выстрелить в истукана, и сейчас напуган я более всего.

– Делай все, как раньше, и нет тогда никакой нужды бояться.

Снова последовал князь указанию книжника, а когда вынырнул он из воды и взглянул в зеркальце, лик его просветлел.

Спрашивает у него книжник:

– Молви, что произошло, что видишь?

Князь отвечает:

– Колдун выстрелил в истукана, но поразил в результате свои легкие и тотчас же испустил дух; а хозяйка, вся в великой скорби, подхватила его тело и отволокла под свое ложе.

– Сейчас помог я тебе спастись, — говори! книжник, — и значит, пришло время получить мне награду, и после ступай себе с миром.

Отдал ему князь, сколько тот потребовал, и на том расстались они.

Князь же вернулся домой в свою землю и вытащил труп колдуна из-под кровати своей супруги. Отправился он затем к управителю тех краев, должность которого по-английски называется мэр, и поведал ему о деяниях жены своей в его отсутствие, и в подтверждение своих слов рассказал о том, что обнаружил под ее ложем. Тогда заковали ее и, предав казни, изъяли сердце из ее груди и разъяли его натрое — другим в назидание. Князь же женился заново и завершил свои дни на земле в мире и покое.

Краткое примечание

В своих комментариях Хуго Геринг указывает на то, что источником этого рассказа мог быть некий эпизод из «Деяний римлян» («Gestа Romanorum», гл. 102). Также он считает, что Йоун Халльдорссон был знаком с ныне утраченным сред неанглийским вариантом этой же легенды о кня зе, неверной жене и магии, что явствует из наличия в исландском тексте английского термина «мэр», и некоторой путаницы при описании должностей: например, князь (буквально «цезарь, царь») испрашивает правосудия у мэра!

В этой связи можно упомянуть и о существовании подобной истории (но без приглашения колдуна и с печальной концовкой) в «Истории франков» Григория, Епископа Турского, кн. VI, гл. 13.

Колдун, нанятый неверной женой, использует для попытки умерщвления князя древнейший прием магии. Об этом приеме упоминает, например, в VIII веке в своих церковных законах англосаксонский архиепископ Эгберт (Ecgbyrht). В этих законах наказание за подобные колдовские манипуляции определяется, в зависимости от тяжести причиненного вреда, как принудительный трех- или семигодичный пост на хлебе и воде. В старинных русских руководствах по заговорной и вредительской магии XVI—XVIII вв. встречаются описания сходных приемов волшбы.

Вода, также, является одним из довольно распространенных средств борьбы и обезвреживания вредоносного колдовства. Так, например, английский монах Вильям Мальмсберийский в своей «Истории английских королей» (XII век) повествует о двух колдуньях, которые обратили одного юношу в осла и продали соседу-богачу, наказав ему беречь необычное животное от воды. Но по прошествии некоторого времени за ним стали следить менее зорко, и однажды, разорвав веревку, осел сбежал, бросился в ближайший пруд и, пробарахтавшись в воде достаточно долго, обрел свой человеческий облик.

ЧАРО-ЛЕЙФИ

 из собрания исландских легенд и преданий, составленного Йоуном Арнасоном. Прислано преподобным Магнусом Гримссоном

Жил человек по имени Торлейв. Он был сыном Торда. Торлейв родился на самом верхнем хуторе горного кряжа Тунгур или Хреппар. Как-то, в первый год своей жизни, лежал он годовалым младенцем в колыбели, а рядом сидела его мать; тут вдруг входит к ним незнакомая юная девица и здоровается. Просит она затем мать Торлейва помочь ее матери, поскольку та лежит в родах и никак не может разрешиться от бремени. Получает она ответ, что нельзя, мол, оставить Торлейва без присмотра. На это девица говорит, что готова побыть с ним в ее отсутствие. Следуя указаниям незнакомки, спускается женщина к внешней границе возделанного вокруг их хутора поля и подходит там к одному холму; в нем же открыты были двери 69. Мать Торлейва входит внутрь и оказывается в том месте, где лежит некая женщина в родовых муках. Она ее приветствует и тотчас делает все, что необходимо в таких случаях. И, омывши и спеленав новорожденного, возвращается она домой. Застает она там картину великого веселья: юная незнакомка забавляет лежащего в колыбели младенца, а тот смеется от всей души. И незамедлительно по возвращению матери Торлейва удалилась девица.

Вырос Торлейв подле своей матери, и начал он с очень ранней поры проявлять в себе незаурядные способности. Решили тогда люди, что это, должно быть, дар — следствие добрых пожеланий эльфы 70. Позже стал Торлейв скальдом и считали его крафта-или аквайда-скальдом (поэтом-магом). Полагали также, что занимается он волхованиями 71, и прозвали его потому Чаро-лейфи.

Краткое примечание