Авось да небось

Авось да небось

Мы, русские, и сами не отрицаем того, что нередко отличаемся разгильдяйством, неорганизованностью и недисциплинированностью. Иностранцев поражает свободное отношение русских со временем. Им непросто усвоить мысль, что «в России опоздание на встречу не является признаком неуважения или пренебрежения», как поясняет в специальном руководстве для иностранцев Анна Павловская. Предупрежден – значит вооружен. Прежде всего, нужно учитывать, что 10 – 15 минут вообще не считаются опозданием. Ученые, прослеживая изменения в сознании человека Средних веков, отмечают постепенное возрастание интереса к отсчету точного времени. Похоже, у нас в России этот процесс не закончен до сих пор.

Одна из фраз, которую нередко услышишь в России: «Не будем загадывать заранее». Или в таком старинном варианте: «Загад не бывает богат». Или еще: «Даст Бог день – даст Бог пищу». Или: «Утро вечера мудренее». Короче, мы не хотим ничего планировать заранее. У нас даже какой-то суеверный страх перед этим, как будто тщательно спланированное дело непременно должно провалиться.

Финская журналистка Анна-Лена Лаурен задается вопросом: «В чем причина этого русского нежелания решить что-то окончательно? Оно проявляется во множестве ситуаций. Если о чем-то уже договорились, надо обязательно перезвонить в день встречи и еще раз уточнить, что договор в силе. Иначе может оказаться, что планы вдруг изменились – и тогда пеняй на себя».

Эту загадочную русскую особенность Лаурен объясняет тем, что «русские веками жили в обществе, где ни в чем нельзя быть уверенным и где резкие повороты есть часть повседневной жизни». Ход мыслей русского, по мнению журналистки, выглядит примерно так: «Зачем основательно ремонтировать дом, если тебя в любой момент могут выкинуть из него? Зачем договариваться о встрече за целые сутки, если я завтра могу умереть?»

Эти рассуждения перекликаются со строками венесуэльского генерала Франсиско Миранды, посетившего Россию в XVIII веке: «Рассуждая о том, что люди слишком торопятся со строительством домов и оттого те получаются непрочными, великий князь заметил: "Причина состоит в том, что в этой стране нет ничего надежного, а потому все хотят наслаждаться, ибо что будет завтра, неизвестно, и нужно успеть воспользоваться моментом". Какая дьявольская мысль! Хотя в ней, без сомнения, заключена большая доля правды».

Русские даже путешествовать любят без какого-либо проработанного плана. Выражение «"мы решим на месте" лучше всего описывает, что обычно бывает, когда едешь куда-нибудь с русскими друзьями», – продолжает удивляться Лаурен.

Эта русская особенность иногда выводит иностранцев из себя. Вполне логично они объясняют ее фатализмом, а привыкнув к русской жизни, даже начинают видеть во всем этом положительные черты: «Русский фатализм делает жизнь гораздо более гибкой и оставляет больше пространства для маневров».

Точно так же русские не любят заботиться о предотвращении какой-либо будущей опасности, потому что знают: подстерегающих неприятностей все равно гораздо больше, чем можно вообразить заранее.

Философ Н. О. Лосский упоминает о том, что «беспечность русского человека выражается в нередко слышимых авось, небось, ничего». Непредсказуемость русской жизни оставляет лишь надежду на счастливый случай. К примеру, у Пушкина читаем о попе: «Но понадеялся он на русский авось». Если жизнь представляется игрой, то всех возможных поворотов игры все равно не предусмотреть, можно лишь уповать: «Бог даст, все обойдется» или «Бог не выдаст, свинья не съест». Если же события разворачиваются по худшему сценарию, мы досадливо восклицаем: «Ох уж этот русский авось!», понимая, что в следующий раз все равно придется полагаться именно на него.

Об этом пишет и Франсуа Ансело: «Совершенно уверенные в своей ловкости, русские возницы обычно пренебрегают предосторожностями, часто так необходимыми в дороге. Оказывается, что и в самом деле почти нет такой поломки, которую они не могли бы устранить. В их искусных руках в дело идет все, что подвернется под руку: ось они сооружают из ветви дерева, прочную веревку – из березовой коры. Как бы серьезно ни было происшествие, первое, что скажет русский крестьянин, это "ничево" (то есть ничего страшного), и добавит: "небось" (не бойтесь). В деревнях эти люди сохраняют детскую наивность, жизнь кажется им игрой».

Иван Ильин говорит в своей книге «Сущность и своеобразие русской культуры», что русский человек обыкновенно преодолевает затруднения не путем дальновидного расчета и по заранее выработанному плану, а посредством импровизации и в последнюю минуту. Иностранцы нередко думают, что русские очень любят риск, даже и в деловых отношениях. Основания для подобного умозаключения находят в русских пословицах («Риск – дело благородное» и т. д.). Осмелимся в свою очередь предположить, что русские не столь любят, сколь вынуждены рисковать, и довольно часто. Они пользуются опасными для жизни средствами передвижения, ездят по скверным дорогам, ходят по неосвещенным улицам. А что поделать? Других нету.

Франсуа Ансело пишет: «Что прежде всего поражает иностранца в русском крестьянине, так это его презрение к опасности, которое он черпает в сознании своей силы и ловкости. Можно видеть, как во время перерыва в работе люди спят на узких парапетах или на шатких дощечках, где малейшее движение грозит им гибелью. Если, испугавшись за них, вы укажете им на опасность, они только улыбнутся и ответят вам: "Небось" («не бойтесь»). Это слово постоянно у них в ходу и свидетельствует о неустрашимости, составляющей основу их характера». Приятно, конечно, слышать о нашей неустрашимости, но сдается, что ее основа – тот же фатализм. Просто оттого, что другого выхода нет. Негде вздремнуть – ну хоть на жердочке. Авось не упаду.

Национальный русский разгул тоже становится одним из опасных для жизни аттракционов. Забавно, но именно разгул русские иногда планируют заранее. «Запью я дней на пятнадцать», – говорит Горецкий в «Волках и овцах».

Маркиз де Кюстин возмущается: «Невоздержанность достигает здесь таких пределов, что, например, один из самых популярных людей в Москве, любимец общества, ежегодно недель на шесть исчезает неизвестно куда. На вопросы о его местопребывании отвечают: "Он уехал покутить и попьянствовать" – и такой неожиданный ответ никому не кажется странным». Это из тех забав, о которых говорится: «Что русскому хорошо, то немцу смерть».

Да, в общем-то, и русскому от таких забав может прийти смерть. Однако он не унывает, увлеченно рискуя своим здоровьем. Он надеется: авось все обойдется.

Слова «авось» и «небось» стали сегодня устаревшими. Но дело их живет. Ведь у нас в запасе много других слов и выражений, осуществляющих сходные функции. Одной из основных идейных составляющих русской языковой картины мира является представление о непредсказуемости мира: человек не может ни предвидеть будущее, ни повлиять на него, – и это отражается в ряде специфических слов и выражений, связанных с проблемой вероятности, таких как «а вдруг?», «на всякий случай», «если что». Все эти слова опираются на представление о том, что будущее предвидеть нельзя, поэтому нельзя ни полностью застраховаться от неприятностей, ни исключить, что вопреки всякому вероятию произойдет что-то хорошее.

Человек знает, что результат его собственных действий непредсказуем. «Русский язык обладает удивительным богатством средств, обеспечивающих говорящему на нем возможность снять с себя ответственность за собственные действия», – не без иронии отмечает лингвист А. Зализняк. Мы нередко говорим «собираюсь» там, где европеец сказал бы «сделаю». Слово «постараюсь» становится несколько неопределенным обещанием. А множество слов помогают оправдаться за прошлое: не удалось, не довелось, не вышло, не получилось, не сложилось.

И действительно, это самое убедительное, исчерпывающее объяснение: «Как-то не сложилось». Само собой. Не сложилось – и все тут.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.