Будущий Вотрен знакомится с Бальзаком
Будущий Вотрен знакомится с Бальзаком
На парижской улице, где в начале двадцатых годов прошлого столетия находился кабачок «Стульчик», в то время часто можно было видеть хорошо одетого господина. Высокий рост, широкие плечи и развитая мускулатура свидетельствовали о незаурядной силе. Наружность его не лишена была приятности: огненно-рыжая шевелюра, голубые глаза, чуть улыбающийся рот, лицо властное, запоминающееся.
Обычно он пользовался кабриолетом, сзади которого восседал лакей — здоровенный детина. Но иногда господин, возбуждавший любопытство всей улицы, позволял себе прогуляться пешком. Тогда в глаза бросались шпага с рукояткой, украшенной драгоценными камнями, а под тканью его костюма угадывались очертания пары пистолетов. Видимо, человек этот чего-то опасался и вынужден был принимать чрезвычайные меры предосторожности.
Никто из соседей по улице толком на знал даже, как его зовут. Называли просто «господин Жюль». И никому в голову не приходило, что под этим именем скрывается всесильный начальник сыскной парижской полиции Видок — тот самый «король побегов» — каторжник, имя которого еще не так давно было известно в любой тюрьме Франции.
Что же произошло, каким образом каторжник оказался в роли высокопоставленного хранителя закона? Что за новая чудесная метаморфоза произошла с легендарным авантюристом?
Видоку опостылела жизнь травимого зверя, ему надоело, как скажет потом Вотрен, «играть роль мячика между двух ракеток, из которых одна именуется каторгой, другая — полицией». Постоянный обитатель каторги решает стать ее поставщиком.
Это было одно из самых неожиданных превращений Видока, которое позже повторит на страницах «Человеческой комедии» бальзаковский Вотрен. Из человека, преследуемого и гонимого буржуазным обществом, Видок становится его рьяным защитником, навсегда приковывает себя к… галере власти.
Перед ним была поставлена задача: очистить от преступников столицу Франции, насчитывающую тогда около миллиона жителей. Задача эта была тем более сложной, что первое время в подчинении шефа полиции имелось всего несколько помощников. Приходилось самому участвовать в облавах и арестах. Разоблачениям Видока способствовал не только талант сыщика и знание мира, с которым ему так долго приходилось иметь дело, но и искусство трансформации. Теперь он не раз применил испытанные в прошлом средства ради иных целей: во время охоты на преступников появлялся на парижских улицах, в кабачках и ночлежных домах под видом угольщика и водовоза, слуги и ремесленника, одинаково ловко носил костюм аристократа и бродяги, беглого каторжника…
Первый его крупный успех на новом поприще был связан с именем знаменитого фальшивомонетчика, человека редкой ловкости пальцев — некоего Ватрена. Его долго не удавалось поймать. Наконец, осенью 1811 года газета «Журналь де Пари» сообщила, что Ватрен, приговоренный заочно, схвачен на площади Отель де Вилль. Возможно, Бальзак, узнавший позже об этой истории от Видока, заимствовал это имя и, несколько изменив его, назвал им одну из самых колоритных фигур «Человеческой комедии».
Но не только имя для своего персонажа взял Бальзак из жизни. Писатель придал Вотрену черты реального лица — Видока, создал близкий к подлиннику портрет, наделив его умом, хитростью и силой характера, присущими прототипу. Даже внешний облик этого литературного героя, его ярко-рыжие волосы, незаурядная физическая сила, приветливое обращение и грубоватая веселость, за которыми скрывался вулкан человеческих страстей, — скопированы с Видока.
Бальзак имел право сказать, что Вотрен «не заключает в себе никакого преувеличения», ибо был списан «с живого человека».
Однако и это не все. Бальзак использовал факты биографии бывшего каторжника при создании своих романов, разумеется, подвергнув жизненный материал процессу творческой переплавки.
Сведения, почерпнутые из жизни Видока, послужившего как бы возбудителем творческого воображения писателя, были немаловажным источником для автора «Человеческой комедии» при описании преступного мира, которым, как он считал, нельзя было пренебрегать в характеристике общественных нравов, в точном воспроизведении состояния всего общества.
* * *
…Летним вечером 1844 года в загородном доме Бальзака в Жарди собрались друзья писателя. Хозяин «угощал» в тот день своих гостей примечательной личностью — известным сыщиком Видоком.
Расположившись в глубоком кресле, он занимал окружающих историями из своей жизни. Рассказывал о неписаных
законах преступного мира, о «царе» воров Фоссаре, о Бомоне-человеке совершившем сверхъестественное: умудрившемся проникнуть в хранилище драгоценностей и похитившем ценностей на огромную сумму. «Тут столько, — заявил он при аресте, — что можно было сделаться честным человеком. И я сделался бы честным. Это так легко богатому! А между тем, сколько богатых, которые хуже мошенников!» Или о том, как он «вычищал Тюильри» от самозванцев, разгадав нюхом бывшего каторжника клеймо обитателей галер под платьем маркиза де Фенелона и де Шамбрей, под мундирами де Стевенс и де Сент-Элена. Время от времени, Видок сопровождал свое повествование словами: «Комедия! Комедия мира — самый необыкновенный спектакль!..»
Это была не первая встреча автора «Человеческой комедии» Бальзака с прототипом его Вотрена. Они познакомились задолго до этого, еще в начале двадцатых годов. Встречались в доме господина де Берни, советника суда, за обеденным столом у Бенжамена Аппера, известного филантропа редактора «Журналь де призон». Бальзака интересовали факты, случаи из уголовной и судебной практики, он запасался материалом для своих романов, изучал жизнь «дна». Видок, как никто, мог оказаться полезным для него. Возможно, именно после встреч с ним Бальзак записал свои знаменитые слова о том, что все ужасы, которые романистам кажутся их вымыслом, бледнеют перед действительностью. Великий писатель не только находил в рассказах Видока подтверждение тому, что мир преступников связан тайными узами с верхами общества, с полицией, но и черпал из его историй темы, сюжеты, образы для своих «этюдов о нравах». Литературоведы считают, что Видок послужил прообразом многих его героев. Чуть ли не пятнадцать из них наделены его чертами. И первый среди них, конечно, титанический образ Вотрена. Кроме того Бальзак создавал целые произведения на сюжеты, подсказанные Видоком, получал от него бесценные сведения о мире преступников и махинациях дельцов, о скрытых сторонах жизни аристократов…
«Если бы у меня было ваше перо, — признавался он Бальзаку, — я написал бы такие произведения, что земля и небо перевернулись бы вверх ногами…» Понимая, что не обладает писательским талантом, Видок щедро предлагал использовать его знание жизни и опыт.
«Действительность — вот она, у вашего уха, у вас под рукой», — говорил Видок и рассказывал Бальзаку историю сообщества «Десяти тысяч», вслед за тем — историю Сильвии, которая станет Феодорой из «Шагреневой кожи», знакомил с Досье на некоего каторжника Феррагюса. Образы Онорины, кузины Бетты также во многом были подсказаны словоохотливым Видоком. Можно сказать, что Видок поставлял «сырье» для лаборатории писателя, который перерабатывал этот жизненный материал в соответствии со своими идейно-художественными замыслами. «Дочь Евы», «Депутат от Арси» и «Отец Горио», «Утраченные иллюзии» и «Блеск и нищета куртизанок» — многие страницы этих шедевров родились под воздействием рассказов Видока.