Незримый дар эволюции

Незримый дар эволюции

И вдруг мне вспомнилось:

Я – царь!

Об этом забывал я годы...

Но как же быть?

Любой букварь

Свидетельствовал это встарь,

Что человек есть царь природы!

Л. Мартынов[17]

Чувство личности

На чем же основана способность человека управлять своими внутренними качествами, разумно воспитывать такие свойства души, какие нужны, чтобы жить полноценной личной и общественной жизнью?

Она основана на внутренней пластичности человека, на его даре приспосабливаться к самым неожиданным изменениям обстановки. В том числе к таким, какие не выдержало бы ни одно животное, ни одно растение. (Пластичный – от греческого «годный для лепки» – способный изменять свою форму, не разрушаясь под действием внешних сил.)

Все живое на Земле (кроме существа разумного) приспосабливалось к среде, но как? Одни органы росли, другие уменьшались или отмирали вовсе. Развивались передние конечности у крота, чтобы хорошо рыть землю, но животное постепенно слепло. Усложнялись ветви рогов у оленей, утяжелялись бивни слонов, острее становились клыки у хищников; и всякий раз это шло в ущерб каким-то другим органам.

Природа необычно развила свойство внешней пластичности, то есть изменчивости внешних форм у животных (и растений). И до поры до времени все получалось хорошо: животное становилось сильнее, чувствовало себя увереннее в своих условиях.

Но вдруг условия менялись. Для приспособившегося к прежним условиям организма его же развившиеся придатки становились страшным грузом.

«Конечности, развившиеся до крайней степени простоты и совершенства,– писал известный французский ученый Тейар де Шарден,– ветви на головах оленей, лирообразные рога антилоп, украшающие их головы, тяжелые бивни слонов, клыки и резцы крупных хищников – все это изобилие и богатство создано для того, чтобы обречь эти великолепные создания на раннюю смерть, чтобы зачеркнуть эти формы...»

Природа долго, но безрезультатно билась над созданием такого биологического вида, который мог бы приспосабливаться к меняющейся среде без особых изменений в строении и функциях собственного тела.

И вот наконец природа «изобрела» человека – первое на Земле существо, обладающее не внешней, а внутренней пластичностью, существо, мало меняющееся внешне от того, где оно живет.

Один человек обитает за Полярным кругом, другой – в долине Занзибара. Что у них принципиально разного, чем они отличаются? Ничего, ничем. Ни анатомией, ни физиологией, ни врожденными способностями усваивать науки и строить лучшую жизнь.

Человека создал труд. Затем, на протяжении всей дальнейшей истории, его духовный мир непрерывно усложнялся и обогащался как под влиянием практической деятельности в обществе, так и под влиянием огромной внутренней работы над собою. Человек непрерывно учился управлять собою, учился тонкому искусству инженерствовать в самом себе.

Дисциплинированность, память, воля, трудолюбие, терпение, наблюдательность, воображение – все это воспитуемо, все может быть улучшено, переведено на новую высоту.

Можно отчетливо представить, какие бездонные возможности самоусовершенствования дала человеку внутренняя пластичность, если вспомнить, как он с ее помощью сумел за короткий эволюционный срок шагнуть из состояния обезьяны в состояние человека эпохи космических полетов.

Как же формировалось свойство внутренней пластичности?

На заре своего развития человек еще мало ощущал себя как существо, отличное от окружающих.

В условиях первобытного общества, говорил Карл Маркс, «отдельный человек не становится самостоятельным по отношению к общине». Он составляет одно целое с родом, не выделяет себя из него ни в своей деятельности, ни в сознании. Все его права и обязанности являются не личными, а родовыми. С дальнейшим прогрессом общества человек все больше принимает на себя родовые качества, выделяется из слияния с родом, развивает в себе качества субъекта, индивидуальности. Началось историческое усложнение и возвышение личности.

В эпоху древнегреческой и древнеримской цивилизации человек несомненно уже сознавал свое достоинство.

Характерен следующий эпизод.

Спасаясь от мести верных Цезарю людей, один из его убийц – Марк Юний Брут во главе собственного войска пересекал Грецию. Войско нужно было кормить и одевать. Брут налагал соответствующую дань на греческие города, мимо которых проходил.

Но один город воспротивился. Он считал себя свободным и гордо отклонил требование полководца. Тогда римляне осадили город и вскоре после неравной битвы ворвались в него. Греки не в переносном, а в прямом смысле дрались до последнего человека. Исчерпав сопротивление, они подожгли собственные дома и все, от мала до велика, стали бросаться в пламя. Брута это настолько потрясло, что он дал команду солдатам спасать людей. Только очень немногих, отчаянно вырывавшихся, удалось связать и удалить с пожарищ...

И все же в ту эпоху настоящего (с современной точки зрения) самосознания личности еще не было. Не случайно даже не испытывалось потребности в самом понятии «личность». Оно зародилось лишь на закате античности – древней европейской культуры. Ввели его римляне, которые стали употреблять латинское слово «персона» (буквально: маска, роль актера) в смысле «индивид», то есть существо, не являющееся лишь природным организмом, а проявляющее себя в своем человеческом качестве.

Однако и введя понятие «персоны» с ним мало считались. Впрочем, даже сами обладатели «персон» принимали подобное пренебрежение к себе, как вполне естественное.

В своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс говорит:

«На протяжении всей древности браки заключались родителями вступающих в брак сторон, которые спокойно мирились с этим. Та скромная доля супружеской любви, которую знает древность,– не субъективная склонность, а объективная обязанность, не основа брака, а дополнение к нему»...

«Даже переходя от легкомысленных романских народов к добродетельным германцам, мы находим в «Песне о Нибелунгах», что Кримхильда, хотя она втайне влюблена в Зигфрида не меньше, чем он в нее, когда Гунтер объявляет, что просватал ее за некоего рыцаря, и при этом не называет его имени, отвечает просто: «Вам не нужно меня просить; как Вы мне прикажете, так я всегда и буду поступать; кого Вы, государь, дадите мне в мужья, с тем я охотно обручусь». Ей даже в голову не приходит, что здесь вообще может быть принята во внимание ее любовь»...

«По общему правилу, невесту для молодого князя подыскивают его родители, если они еще живы; в противном случае он это делает сам, советуясь с крупными вассалами (землевладельцами, военными помощниками своего феодала. – В. К.), мнение которых во всех случаях пользуется большим весом»[18]...

Вот что значило не быть достаточно самолюбивой «персоной», не уважать себя! Естественно, что того, кто не уважал себя сам, не слишком-то уважали и другие.

Однако шли века, и ценность личности возрастала. Человек все отчетливее видел живого человека и в том, с кем он имел дело, и в самом себе.

Предводители крестьянских войн Томас Мюнцер в средневековой Германии (в 1524–1525 гг.), Иван Болотников в России (в 1606–1607 гг.), Степан Разин (1670–1671 гг.) и Емельян Пугачев (1773–1775 гг.) – все они уже осознавали себя личностями. За ними шли и те, кто больше не хотел мириться со своим бесправием, кто желал утвердить личностями и себя...

О росте, о подъеме чувства личности в России в прошлом веке и в начале нынешнего говорил В. И. Ленин. Он связывал развитие личности с материальными условиями общества. Критикуя народников в статье «Экономическое содержание народничества», он говорил: «Можно ли серьезно защищать то мнение, что они (качества личности. – В. К.) повлияют случайно, а не вытекают необходимо из данной общественной среды, которая служит материалом, объектом духовной жизни личности»[19].

В. И. Ленин говорил также, что «...экономический процесс отразился в социальной области «общим подъемом чувства личности», вытеснением из «общества» помещичьего класса разночинцами, горячей войной литературы против бессмысленных средневековых стеснений личности»[20].