Глава 3 Геракл

Глава 3

Геракл

Более или менее полный рассказ о жизни Геракла имеется у Овидия, но он очень короток и, в отличие от его обычного метода, не изобилует подробностями. Он никогда не делает упора на подвиги героя; его больше интересует патетическая сторона темы. На первый взгляд представляется странным, что Овидий не освещает факт убийства Гераклом жены и детей, но эта история уже была рассказана мастером, поэтом V в. до н. э. Еврипидом, и уход Овидия от этого события, вероятно, объясняется тем, что он знал о творении Еврипида. У него было мало что добавить к мифам, на темы которых писали греческие трагики. Он также обходит стороной один из самых известных рассказов о Геракле – об избавлении от смерти Алкестиды, что стал темой еще одной трагедии Еврипида. Софокл, современник Еврипида, рассказывает об обстоятельствах смерти героя. Приключение младенца Геракла со змеями изложено Пиндаром (V в. до н. э.) и Феокритом (III в. до н. э.). В своем изложении я скорее следовала поэтам-трагикам и Феокриту, а не Пиндару, поэту, одному из самых трудных для перевода или даже для пересказа. В остальном я следовала Аполлодору, прозаику I или II в. н. э., который – помимо Овидия – полностью описывает жизнь Геракла. Я предпочла его трактовку темы трактовке Овидия ввиду более подробной разработки темы.

Геракл был величайшим героем Греции и человеком совсем иного склада, чем великий герой Афин Тесей. Им восхищалась вся Греция, за исключением, пожалуй, Афин. По своей культуре афиняне отличались от прочих греков, и поэтому иным был и их герой. Конечно, Тесей, как и все герои, был храбрейшим из храбрых, но в отличие от прочих героев он был столь же храбр, сколько и сострадателен к людям; он обладал не только огромной физической силой, но и большим интеллектом. Вполне естественно, что они должны были выбрать такого героя, поскольку очень ценили мысль и идеи, как не один другой народ в Греции. В Тесее их идеал воплотился идеально. Но Геракл зато собрал в себе те качества, которые наиболее ценила остальная Греция. Эти качества греки почитали и ими восхищались. За исключением неколебимого мужества, они не относились к тем, которыми отличается Тесей.

Геракл был самым сильным человеком на земле и обладал той уверенностью в себе, которую дает осознание этой огромной силы. В какой-то мере он ощущал себя даже равным богам, и – не без оснований. Чтобы победить гигантов, тем понадобилась помощь Геракла. В окончательной победе олимпийцев над отвратительными сынами Земли его стрелы сыграли немалую роль. К богам он относился соответственно. Однажды, когда дельфийская жрица отказалась ответить на его вопрос, он схватил треножник, на котором она сидела, и заявил, что он его унесет и учредит свой собственный оракул. Аполлону, естественно, эта перспектива не понравилась, но Геракл был готов сразиться с ним, и в конфликт вынужденно вмешался сам Зевс. Однако ссора была легко урегулирована. Геракл был настроен очень мирно и даже добродушно. Ведь он не собирался ссориться с Аполлоном, он просто ожидал от оракула ответа. Если Аполлон его даст, конфликт, во всяком случае с его стороны, будет улажен. Аполлон же, присмотревшись к этой бесстрашной личности, восхитился смелостью героя и приказал своей жрице дать ему прорицание.

Всю свою жизнь Геракл обладал непоколебимой уверенностью, что, кто бы ни выступил против него, победителем окажется он, и факты подтверждают эту уверенность. С кем бы он ни боролся, исход борьбы всегда был предопределен. Его могли одолеть только сверхъестественные силы. Против него таковые использовала Гера – и с ужасающим эффектом, и в конце концов Геракл был убит, но с помощью магических средств. Никакие же обычные живые существа, обитающие в воздухе, в воде и на суше, никогда не могли его сокрушить.

Во всем, что он совершал, не только больших признаков ума, интеллекта не обнаруживается, а нередко отсутствуют сами ум, интеллект. Однажды, когда ему стало слишком жарко, Геракл прицелился из лука в Гелиоса и угрожал застрелить его. В другой раз, когда его ладью стали захлестывать волны, он пообещал им, что накажет их, если они не успокоятся. Его интеллект был не слишком сильным, зато сильными были эмоции. Он быстро закипал и терял над собой контроль, что и произошло, например, тогда, когда он покинул Арго и забыл и про своих товарищей, и про поиски золотого руна, терзаемый отчаянной болью в связи с потерей своего юного оруженосца. Наличие у человека с такой огромной физической силой столь глубокого чувства, конечно, не может не внушать уважения, но ведь оно принесло и немедленный вред. Он часто испытывал вспышки буйного гнева, которые всегда оказывались фатальными для невинных. Когда приступ заканчивался и Геракл приходил в себя, он начинал проявлять признаки самого обезоруживающего раскаяния и соглашаться с любым наказанием, которое предполагалось на него наложить. Без его согласия наказать его не мог никто, но никто и не вытерпел так много наказаний. Большую часть своей жизни он искупал одно свое деяние за другим и никогда не восставал против почти невыполнимых требований, которые к нему предъявлялись. Иногда, когда другие были склонны простить его, он наказывал себя сам.

Поставить его управлять государством, как это делал Тесей в Афинах, было бы смехотворным; сначала ему нужно было бы научиться управлять собой. Он никогда не порождал какой-либо новой или великой идеи, как это, по преданию, делал Тесей. Его мышление было ограничено изобретением способа убить чудовище, которое угрожало убить его. Тем не менее он отличался подлинным величием души. Это величие проявлялось, конечно, не в том, что он обладал абсолютной храбростью, основанной на неимоверной силе, что, конечно, само собой разумеется, но в том, что искренне сожалел о совершенном им зле и был готов хоть что-нибудь сделать во его искупление. Если бы он обладал таким же величием ума, по меньшей мере достаточным, чтобы вести его по путям разума, он стал бы идеальным героем.

Он родился в Фивах, где его долгое время считали сыном Амфитриона, известного полководца. В его юные годы его звали Алкидом, то есть потомком Алкея, отца Амфитриона. На самом же деле он был сыном Зевса, однажды посетившего Алкмену, жену Амфитриона, в облике ее супруга, когда тот отправился в очередной поход. Алкмена родила двоих детей: Геракла от Зевса и Ификла от Амфитриона. Разницу в их происхождении можно было сразу усмотреть в том, как они держали себя перед лицом большой опасности, когда им было около года. Гера, как всегда, ужасно взревновала к сопернице и решила погубить Геракла.

Однажды вечером Алкмена выкупала и напоила молоком обоих малышей и положила их в колыбель, поцеловала и пожелала им спокойной ночи: «Спите, малыши, душа души моей. Счастливо засыпайте и счастливо просыпайтесь». Она покачала колыбель, и дети тотчас же заснули. Но в самую глухую ночь, когда в доме все спали, в детскую вползли две больших змеи. В комнате горел светильник, и когда змеи приподнялись над колыбелью, покачивая головами и подрагивая языками, детишки проснулись. Ификл заревел и попытался выбраться из постельки, а Геракл плотно уселся в ней и схватил этих смертельно опасных тварей за глотки. Змеи бились и мотались в его руках, оплетая его тело кольцами, но он крепко держал их. Мать, услышав крики Ификла, позвала Амфитриона и вбежала в детскую. Там она увидела смеющегося Геракла, в каждой руке которого было зажато по бездыханной змее. С торжеством она протянула их Амфитриону. Так все поняли, что этого ребенка ожидает славное будущее. Тиресий, слепой фиванский пророк, предрек Алкмене: «Клянусь тебе, что не одна греческая мать, расчесывая вечером шерсть, будет петь о твоем сыне и о тебе, которая выносила его. Он станет героем всего человечества».

Ему старались дать наилучшее и разностороннее образование, но учить его тому, чему учиться он не хотел, было довольно опасным занятием. Он, видимо, не любил музыку, которая являлась основной частью подготовки греческого мальчика, и к тому же недолюбливал своего музыкального учителя. Однажды в приступе злобы Геракл ударил его своей лютней. Это был первый раз, когда он нанес смертельный удар, не намереваясь этого делать. Он вовсе не собирался убивать бедного музыканта – он просто ударил его под действием порыва, совершенно не думая о своем поступке и едва ли осознавая свою силу. К прочим дисциплинам, в которых он упражнялся: фехтованию, борьбе и гонках на колесницах, он относился более терпимо, и его учителям в этих науках удалось уцелеть. К восемнадцати годам он превратился во вполне взрослого мужчину, и ему удалось в одиночку убить крупного льва, обитавшего в лесах Киферона, так называемого феспийского льва. С тех пор он носил его шкуру как плащ, а львиная голова служила ему своеобразным капюшоном.

Следующим подвигом Геракла была война и победа над минийцами, обложившими Фивы тяжелой данью. Благодарные фиванцы предложили ему в качестве награды руку их царевны Мегары. Геракл был очень привязан к молодой жене и их детям, однако их свадьба навлекла на него глубочайшее горе в его жизни и такие испытания и опасности, через которые не проходил ни один герой ни до ни после Геракла. Когда у него с Мегарой было уже трое сыновей, на Геракла напал один из его припадков безумия. Безумие наслала на него Гера, никогда не забывавшая причиненного ей зла. Он убил своих сыновей, да и Мегару, когда она пыталась защищать младшего. Потом разум вернулся к нему. Он обнаружил себя в запятнанном кровью зале; кругом были разбросаны мертвые тела его сыновей и жены. Он совершенно не понимал, что произошло и как они все убиты. Ведь всего несколько мгновений назад они вели спокойную беседу. Пока он в оцепенении стоял в зале, перепуганные люди, наблюдавшие за ним с некоторого расстояния, увидали, что припадок закончился, и к нему осмелился приблизиться Амфитрион. Правды от Геракла не скрывали. Он должен знать, как находит на него этот ужас, и Амфитрион рассказал ему все. Выслушав его, Геракл произнес:

– Значит, я сам убил самых дорогих мне людей.

– Да, – с дрожью в голосе ответил Амфитрион. – Но ты ведь был вне себя.

Геракл не принял это предлагавшееся ему оправдание.

– Может, мне отдать свою собственную жизнь? – спросил он. – За их смерти я отомщу самому себе.

Но еще до того, как Геракл успел выскочить из дома, чтобы совершить самоубийство, отчаянная решимость покинула его и жизнь его была спасена. Это чудо (а это было не что иное) мгновенного перехода от безумия и насильственных действий к трезвому размышлению и объективной оценке действительности не было сотворено спустившимся с небес богом. Это чудо совершила человеческая дружба. Перед Гераклом предстал Тесей, простиравший к нему руки, чтобы схватить запятнанные кровью руки друга. Таким образом, он, согласно общегреческому обычаю, сам становился оскверненным и принимал на себя часть вины Геракла.

– Не отказывай мне, – произнес Тесей, – я хочу разделить с тобой все. Зло, которое я разделю с тобой, не будет злом для меня. И послушай меня. Мужчины великой души могут выносить удары судьбы и не сгибаться.

Геракл спросил:

– А ты знаешь, что я наделал?

– Знаю, – ответил Тесей. – Твое горе доходит до небес.

– Я хочу умереть, – продолжал Геракл.

– Ни один герой еще не произносил таких слов, – отвечал тот.

– А что же мне сделать, как не умереть! – воскликнул Геракл. – Продолжать жить? Заклейменный в глазах людей человек… Все будут говорить: «Смотрите. Вот тот, кто убил свою жену и детей!» И всюду мои палачи, эти злобные скорпионы^{32} языков.

– Пусть так, страдай и будь сильным, – ответствовал Тесей. – Ты пойдешь со мной в Афины и разделишь там со мной кров и все, что у меня есть. А взамен ты принесешь мне и моему городу славу и честь оказать тебе помощь.

Воцарилось долгое молчание. Наконец Геракл заговорил, медленно и тяжело подбирая слова:

– Хорошо, пусть будет так. Я хочу быть сильным и сам дожидаться смерти.

Они отправились в Афины, но Геракл не задержался там долго. Мыслитель Тесей полагал, что человека нельзя считать убийцей, если он не ведал, что творил, а тех, кто помогает ему, нельзя считать оскверненными.

Афиняне согласились с его доводами и приняли к себе злополучного героя. Но сам Геракл не мог до конца осмыслить эту идею: он мог жить только чувствами. Ведь он перебил свою семью, и поэтому он осквернен и оскверняет других. Он заслуживает того, чтобы люди отворачивались от него с проклятиями. В Дельфах, куда он заходил посоветоваться с оракулом, жрица смотрела на вещи так же, как и он. Ему нужно очиститься, заявила она Гераклу, и это может сделать только страшное наказание. Жрица приказала ему отправиться к его двоюродному брату, царю Микен (по другим версиям, Тиринфа) Эврисфею, и подчиняться всем его требованиям. Геракл направился туда, исполненный покорности и готовый на все, лишь бы очиститься от скверны. Из дальнейшего повествования станет совершенно ясно, что жрица неплохо представляла себе, кто таков Эврисфей и что он несомненно выдумает для Геракла вполне достойное того наказание.

Эфрисфей ни в коем случае не был глупцом; напротив, он обладал весьма своеобразным умом, и когда самый сильный человек на земле покорно пришел к нему, чтобы стать его рабом, он изобрел для него целую последовательность наказаний, которая едва ли может быть превзойдена по степени их опасности и сложности. Следует, правда, отметить, что в этом ему оказывала помощь Гера. До самого конца жизни Геракла она так и не простила ему, что он – сын Зевса. Деяния, которые герой должен был совершить по заданию Эврисфея, называются «подвигами Геракла». Всего их двенадцать^{33}, и каждый из них лежал за гранью возможного.

Первый из них состоял в том, что он был должен убить Немейского льва, животное, которое нельзя было ранить ни одним видом оружия. Эту проблему Геракл решил, просто задушив его. После этого он взвалил тяжелое тело на плечи и отнес его в Микены. После этого осторожный Эврисфей уже не впускал его в пределы города, отдавая ему приказы через слуг.

Второй подвиг заключался в том, чтобы отправиться в Лерну и убить там девятиглавую Гидру, змею, жившую в тамошних болотах. Сделать это было чрезвычайно трудно, поскольку одна из ее голов была бессмертной, а прочие по своей живучести почти не уступали ей: как только Гераклу удавалось отрубить одну из них, на ее месте вырастало две новых. Здесь ему помог его племянник Иолай, принесший ему горящую головню, которой Геракл, отрубая очередную голову Гидры, прижигал ее шею, так что новые головы уже не вырастали. Когда все головы Гидры были отрублены, бессмертную голову герой надежно спрятал под большим обломком скалы.

Третий подвиг состоял в том, чтобы живой доставить в Микены посвященную Артемиде лань с золотыми рожками, обитавшую в лесах Керинтеи. Геракл мог бы легко застрелить ее, но надо было взять живой.

Четвертый подвиг состоял в том, чтобы поймать гигантского вепря, жившего в берлоге на горе Эриманф. Геракл непрерывно гнал зверя с одного места на другое, пока тот окончательно не выбился из сил. Тогда герой загнал его в глубокий снег и поймал.

Пятый подвиг состоял в том, чтобы за один день расчистить конюшни царя Авгия. У Авгия были тысячи голов скота, а их конюшни (стойла) не чистились уже много лет. Геракл изменил русла двух речек и пустил их через конюшни таким образом, что их общий мощный поток вынес из конюшен весь навоз в мгновение ока.

Геракл с Кербером

Шестым подвигом было изгнание стимфалийских птиц, настоящего бедствия для тех, кто жил в окрестностях города Стимфала, из-за их бесчисленного количества. С помощью Афины Геракл согнал их с гнезд, а когда они поднялись в воздух, перестрелял.

Седьмой подвиг состоял в том, чтобы привезти с Крита прекрасного быка, которого Посейдон подарил Миносу. Геракл поймал его, доставил на корабль и привез Эврисфею.

Задача восьмого подвига заключалась в том, чтобы привезти принадлежащих фракийскому царю Диомеду кобылиц, которых царь кормил человеческим мясом. Геракл сначала убил Диомеда, а затем беспрепятственно отогнал кобылиц.

Девятым подвигом было назначено доставить пояс царицы амазонок Ипполиты. Царица встретила Геракла очень любезно, но Гера, как всегда, вела дело к беде. Она убедила амазонок, что герой намеревается похитить их царицу, и они толпой бросились к кораблю Геракла. Тот же, даже не подумав о том, как любезно его встречала Ипполита, да и вообще ни о чем не подумав, тотчас же убил ее, посчитав ответственной за нападение. Затем он успешно отбил атаку и уплыл вместе с поясом.

Десятый подвиг заключался в том, чтобы пригнать в Микены коров Гериона, человекоподобного чудовища с тремя головами, тремя телами и шестью руками и ногами, обитавшего на одном из западных островов, Эрифии. На пути туда Геракл достиг самого края Средиземного моря и в память о своем путешествии поставил в тех краях две больших скалы, именуемые «геракловыми столпами» (теперь – Гибралтар и Сеута). Затем он убил Гериона, забрал быков и отогнал их в Микены.

Одиннадцатый подвиг оказался самым трудным из всех ранее совершенных Гераклом. Он должен был принести золотые яблоки Гесперид, но не знал, где их можно найти. Отцом же Гесперид был титан Атлас, державший на своих плечах небосвод, так что Геракл не видел для себя другого выхода, как отправиться к нему и просить достать для него эти яблоки. На время же отсутствия Атласа он предложил подержать небосвод на своих собственных плечах. Атлас, тотчас же увидев здесь возможность навеки освободить себя от этой тягостной обязанности, охотно согласился. Вернувшись с яблоками, он не отдал их Гераклу, а предложил ему по-прежнему поддерживать на себе небосвод, а сам Атлас снесет яблоки Эврисфею. В этом случае Геракл мог рассчитывать только на собственные мозги – все свои силы он отдавал на то, чтобы удержать огромную тяжесть. Ему повезло, но скорее из-за глупости Атласа, чем за счет собственной сообразительности. Он для виду согласился на предложение Атласа, но попросил его на какое-то время принять небо на собственные плечи, чтобы он, Геракл, мог положить на свои подушку. Атлас так и поступил, а Геракл взял яблоки и неспешно удалился.

Двенадцатый подвиг был самым опасным. Геракл должен был спуститься в подземный мир, где он заодно освободил Тесея, оторвав его от Скамьи забвения. Его же основной задачей было вывести из Аида трехглавого адского пса Кербера. Сам Аид дал на это согласие, но при условии, что Геракл воспользуется для этого только своими руками. Но даже при этом ограничении герой справился со своей задачей. Геракл поднял пса на вытянутых руках, донес его до уровня земли, а потом доставил в Микены. Эврисфей оказался достаточно разумен, чтобы не оставлять Кербера у себя, и приказал отнести его назад. Это был последний подвиг Геракла.

Когда все подвиги были совершены и Геракл полностью искупил свою вину за убийство жены и детей, герой, казалось бы, заслужил мир и покой на всю свою оставшуюся жизнь. Но этого не произошло. Гераклу никогда не пришлось жить в тишине и спокойствии. Свершением, таким же тяжелым, как двенадцать подвигов, оказалась победа над Антеем, гигантом, то есть сыном Земли, и могучим борцом, заставлявшим странников бороться с ним на условии, что, победив чужеземца, он отнимет у него жизнь. Черепами своих жертв он даже вымостил крышу храма. Пока Антей касался земли, он был непобедим. Если же его бросали на землю, он вскакивал с нее с новыми силами. Геракл поднял его в воздух, и, не давая касаться земли, задушил.

О его приключениях рассказывают легенду за легендой. Ему пришлось бороться с речным богом Ахелоем, поскольку тот влюбился в девушку, на которой Гераклу пришло в голову жениться. Как и все его современники, Ахелой был не очень расположен сражаться с Гераклом, и он попытался договориться с ним мирным путем. Но договариваться с Гераклом было невозможно. Он заявил: «Мои руки действуют лучше, чем язык. Пусть я одержу победу в схватке, а ты – на переговорах». Ахелой принял обличье быка и яростно напал на Геракла, но тот привык укрощать быков. Он победил бога и даже сломал ему рог. Молоденькая царевна Деянира, причина раздора, стала женой Геракла.

Геракл путешествовал по многим странам и совершил немало других великих деяний. Под Троей он спас девушку, оказавшуюся в той же беде, что и Андромеда. Будучи прикованной на морском берегу, она должна была дожидаться, когда ее растерзает морское чудовище, умиротворить которое было нельзя никаким другим способом. Она была дочерью троянского царя Лаомедонта, который не выплатил вознаграждения Посейдону и Аполлону, когда они по велению Зевса выстроили для царя стены Трои. Геракл согласился спасти девушку, если ее отец отдаст ему коней, которых Зевс подарил его деду. Лаомедонт дал такое обещание, но, когда Геракл убил чудовище, отказался его выполнять. Геракл напал на город, убил царя и отдал девушку помогавшему ему другу Теламону с острова Саламин.

На своем пути к Атланту, намереваясь расспросить его о золотых яблоках, Геракл забрел на Кавказ, где освободил Прометея, убив орла, терзавшего его печень.

Наряду со всеми этими славными деяниями Гераклу приходилось совершать и другие, не очень славные. Так, небрежным толчком руки он убил мальчика, поливавшего ему руки перед трапезой. Конечно, это был несчастный случай, и отец мальчика простил его, но сам Геракл себя не простил и на некоторое время отправился в добровольное изгнание. Гораздо хуже было его преднамеренное убийство доброго друга, совершенное им, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное ему отцом юноши, царем Эвритом. За это злодеяние Зевс наказал его: он послал Геракла в Мидию, чтобы тот сам продал себя в рабство царице Омфале, по одной версии, на год, по другой – на три. Царица подшучивала и забавлялась над ним, заставляя его переодеваться в женское платье и заниматься женской работой: ткать или прясть. Геракл же, как всегда, подчинялся, но чувствовал себя униженным своим рабским положением и полным безразличием, проявляемым к ситуации Эвритом, и поэтому поклялся жестоко наказать того, как только перестанет быть рабом.

Все рассказываемые о Геракле истории весьма типичны для него, но наиболее полное и ясное представление о его натуре можно составить, пожалуй, по рассказу о посещении им одного своего друга, которого он навестил на пути за кровожадными конями Диомеда. Дом, в котором он предполагал заночевать, принадлежавший фессалийскому царю Адмету, оказался погружен в глубокий траур, о чем Геракл, конечно, не мог заранее ничего знать. Адмет только что потерял свою жену, причем при довольно странных обстоятельствах.

Причины ее смерти уходили в далекое прошлое, в то время, когда Аполлон, разгневанный на Зевса за убийство своего сына Асклепия, перебил Зевсовых кузнецов, киклопов. Зевс наказал его за это, отправив на год служить на земле рабом, а Адмет как раз и был тем хозяином, которого выбрал себе Аполлон или которого подобрал ему Зевс. Во время своей службы в доме Аполлон свел дружбу с домочадцами, в особенности с главой семьи и его женой Алкестидой, и когда ему представилась возможность доказать ее крепость, сделал это. Он узнал, что Мойры уже закончили все свои заботы о нити жизни Адмета и готовятся перерезать ее. Аполлону удалось получить от них поблажку. Если вместо Адмета согласится умереть кто-то другой, то он останется в живых. Эту новость он принес Адмету, и тот немедленно начал искать замену своей особе. Прежде всего, храня свои намерения в глубокой тайне, он обратился к отцу и матери. Они уже достигли преклонного возраста, любили его и были ему очень преданы. Один из них наверняка согласится занять его место в подземном царстве. Но к своему изумлению, он быстро понял, что это – не совсем так. Родители в один голос ответили сыну:

– Свет божий сладок и старикам. Мы не просим тебя умирать за нас и не хотим умирать за тебя.

И остались совершенно нетронуты его презрительным замечанием:

– Эх вы, – дрожа от паралича, на краю могилы и все-таки бояться умереть!

Однако Адмет не сдавался. Он пошел по друзьям, упрашивая их, одного за другим, умереть вместо него и оставить его в живых. Он, видно, полагал, что его жизнь имеет такую высокую ценность, что кто-нибудь все-таки спасет ее, даже пожертвовав собой. Но всюду его неизменно встречал отказ. Наконец, уже в полном отчаянии, он вернулся домой и неожиданно нашел себе замену там. Умереть за него соглашалась его супруга Алкестида. Ему стало безумно жаль ее, а заодно и себя, теряющего такую прекрасную жену, и пока Алкестида умирала, он, плача, стоял возле нее. Когда же она отошла в царство теней, Адмет был охвачен мучительной болью и объявил, что устроит ей самые пышные похороны.

В этот момент в дом как раз и прибыл Геракл, чтобы передохнуть и порадовать себя общением с другом на своем пути во Фракию к Диомеду. Обхождение с ним со стороны Адмета гораздо более ярко, чем любая другая история, показывает, насколько в те времена были высоки стандарты гостеприимства и как многого ожидали от отношения хозяина к гостю.

Как только Адмета известили о приходе Геракла, он поспешил встретить его, ничем не выдавая свое горе, за исключением траурных одеяний. Его поведение было поведением человека, встречающего дорогого гостя. На вопрос Геракла о том, кто же скончался в доме, Адмет спокойно ответил, что сегодня должны хоронить одну женщину из числа домочадцев, но это – не его родственница. Геракл тотчас же заявил, что не будет беспокоить его в такое время своим присутствием, но Адмет наотрез отказался отпустить его куда-нибудь еще.

– Я не позволю тебе спать где-нибудь под чужой крышей, – объявил он.

Своим слугам он приказал отвести гостя в удаленный покой, где он, не услыша никаких горестных звуков, спокойно поужинает и заночует. О том, что, собственно, произошло в доме, слуги должны молчать.

Геракл поужинал в одиночестве; он понимал, что по моральным обстоятельствам Адмет будет присутствовать на похоронах, однако это не помешает ему хорошо повеселиться самому. Оставшиеся в доме слуги еле успевали удовлетворять его гигантский аппетит и, что более важно, пополнять поставленный перед ним кувшин с вином. Геракл чувствовал себя наверху блаженства; он изрядно выпил и вел себя очень шумно. Он изо всех сил ревел песни и вообще вел себя так, как вести себя в доме, где только что прошли похороны, просто неприлично. Когда же слуги пробовали выражать ему неодобрение своими печальными минами, он кричал на них, требуя не быть такими мрачными. Разве они не могут улыбаться ему время от времени, как приличные люди? Их постные физиономии лишают его аппетита.

Наконец один из слуг робко заметил, что сейчас не время для смеха и вина.

– Это почему же? – загремел Геракл. – Из-за посторонней женщины, которая умерла?

– Посторонней… – запнулся слуга.

– Да, так мне, во всяком случае, объяснил Адмет. И не вздумай утверждать, что он меня дурачит.

– Не в этом дело, – возразил слуга. – Просто он свято блюдет законы гостеприимства. Но пожалуйста, вот тебе еще вина. Наша беда – это только наша беда.

Слуга отвернулся, чтобы наполнить бокал Гераклу, но тот крепко схватил его, а из этой хватки не удавалось вырваться еще никому.

– Здесь что-то не то, – обратился он к перепуганному слуге. – Что случилось?

– Ты же сам видишь, что у нас траур, – отвечал тот.

– Но по кому? – вскричал герой. – Значит, мой хозяин все-таки дурачит меня? Кто умер?

– Алкестида, – прошептал слуга. – Наша царица. Последовало долгое молчание. Геракл швырнул свой кубок об пол.

– Мне надо было бы знать, – задумчиво произнес он. – Я же видел его плачущим. И глаза у него были красные. Но он же уверял, что это – посторонняя женщина. Он просто заставил меня войти в дом. О, добрый друг и настоящий хозяин. А я, я пьянствовал и веселился в этом доме печали. Ему же надо было мне все рассказать!

А потом, как обычно, он начал осыпать обвинениями самого себя. Когда его хозяин подавлен горем, он ведет себя как дурак, как пьяный дурак. И, как обычно, его мысли направились на поиски способа исправления ситуации. А что он может для этого сделать? Ведь нет ничего такого, чего он сделать не мог бы. Он был совершенно уверен в этом, но чем же он конкретно поможет своему другу? Потом в голове у него забрезжил свет. «Конечно, – сказал он себе. – Решение очень просто. Я должен вернуть Алкестиду из царства мертвых. Нет ничего проще. Я найду этого старого хитреца Таната. Он наверняка вьется где-нибудь рядом с ее усыпальницей, и я с ним поборюсь. Я его так сожму, что он живо отдаст ее мне. А если его нет рядом с усыпальницей, я пойду за ним в Аид. И я верну жену моему другу». Он заспешил вон, чрезвычайно довольный собой, радуясь предстоящему очень интересному состязанию.

Когда Адмет вернулся в свой опустевший дом, там его приветствовал Геракл, рядом с которым стояла какая-то женщина.

– Взгляни на нее, Адмет, – произнес Геракл. – Она тебе никого не напоминает?

Тот воскликнул:

– Это призрак! Это же волшебство, какая-то насмешка богов!

Геракл твердо ответил:

– Это – твоя жена. Я сражался за нее с Танатом и заставил его отдать ее назад.

О Геракле не существует никакой другой истории, которая так ясно рисовала бы натуру и характер Геракла, какими их видели греки: его простоту и ошеломляющую глупость, неспособность не напиться в доме, в котором лежит покойник, его быстрое раскаяние и стремление любой ценой исправить положение и полная убежденность, что и с Танатом он может бороться на равных. Вот портрет Геракла. Он был бы гораздо более точен, если бы в нем Эврипид изобразил также, как в припадке ярости Геракл убивает одного из слуг, вызвавших его раздражение своим мрачным видом, но поэт, у которого мы заимствовали этот рассказ, опускает все, что не связано напрямую со смертью Алкестиды и ее возвращением к жизни. Еще одна-две смерти (ведь они так естественны там, куда попадает Геракл) только бы смазали картину, которую он хотел нарисовать.

Еще служа рабом у Омфалы, Геракл поклялся сразу, как освободится, наказать Эврита, поскольку сам он был наказан Зевсом за убийство царского сына. Он собрал войско, захватил город Эврита Тиринф и убил царя. Но Эврит был отомщен, хотя и косвенно, поскольку эта победа стала причиной смерти Геракла.

Еще до полного разрушения города Геракл отправил домой (где Деянира, его преданная жена, с нетерпением ждала его возвращения от Омфалы) группу пленниц, одна из них, особенно красивая, была Иола, дочь Эврита. Посланец, доставивший их Деянире, поведал ей, что Геракл безумно влюблен в царевну. Эта новость не огорчила Деяниру настолько сильно, как того можно было ожидать. Она знала, что у нее есть сильное любовное зелье, которое она уже много лет хранила у себя как раз против такой беды – женщины, которая в ее доме будет предпочтена ей самой. Сразу после свадьбы, когда Геракл вез ее к себе домой, они достигли на пути реки, перевозчиком через которую был кентавр Несс. Он принял Деяниру на спину и на середине потока грубо оскорбил ее. Та взвизгнула, и Геракл застрелил кентавра, когда он выбирался на противоположный берег. Уже при смерти кентавр посоветовал Деянире собрать его кровь, чтобы когда-нибудь попробовать приворожить ею Геракла, если он полюбит какую-нибудь женщину больше ее. Услышав об Иоле, Деянира решила, что сейчас для этого пришло самое подходящее время, и, натерев снадобьем великолепное одеяние, послала его Гераклу с гонцом.

Как только герой надел его, он почувствовал ту же мучительную, всепроникающую боль, какую испытала соперница Медеи, на которой собирался жениться Ясон. Геракла охватила жгучая боль – ему казалось, что он сгорает в огне. В первом же приступе мучений он бросился на гонца, схватил его, совершенно ни в чем не повинного, и швырнул в море. Он мог бы поубивать и других, но сам он, похоже, умереть не мог. Охватившие его мучения сильно ослабили его. Яд, который мгновенно убил молоденькую царевну, ничего не мог поделать с Гераклом. Он мучился, но продолжал жить; его спутники доставили его домой. Незадолго до этого Деянира, услышав, какую беду принес ее дар, покончила жизнь самоубийством. В конце концов Геракл, совершил то же самое. Раз уж смерть не приходит к нему, он сам пойдет к ней навстречу. Он приказал своим спутникам сложить огромный костер на горе Эта и перенести его туда. Когда шествие достигло Эты, он понял, что сможет, наконец, умереть, и был счастлив этому. «Это конец, – повторял он. – Это конец». Когда же его положили на костер, он возлежал на нем, как пирующий возлежит перед пиршественным столом на своем погребальном ложе. Разжечь костер он попросил своего юного друга Филоктета, после чего подарил ему свой лук и стрелы, принесшие столько славы юноше в боях под Троей. А потом взметнулось пламя, и на земле Геракла больше уже никто не видел. Он был взят на небеса, где примирился с Герой, женился на ее дочери Гебе и где

После стольких трудов покой он обрел

И наслаждается вечным блаженством

Среди бессмертных богов.

Но представить его наслаждающимся вечным покоем и миром и дозволяющим бессмертным вести такой же образ жизни крайне нелегко.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.