О современном прочтении художественных текстов

О современном прочтении художественных текстов

1

В середине 1980-х годов популярная газета «Комсомольская правда» опубликовала письмо старшеклассников «Кому он нужен, этот Ленский?». Молодые люди выражали недоумение по поводу того, что в век НТР и покорения космоса им приходится тратить время на чтение и изучение никому не нужных, устаревших книг, вроде «Евгения Онегина». Подобные мнения давно и по сию пору бытуют в обществе. Чаще всего от них просто отмахиваются, ссылаясь на незрелость и неподготовленность тех, кто их высказывает: «Классику нужно уважать!». Спорить с этим невозможно, но… почему ее нужно уважать? И как? Считается, что тратить время на разъяснение подобных аксиом не стоит. Глубокое заблуждение!

В результате, как это было показано выше, многие выходят из школы с твердым убеждением, что произведения классической литературы «проходить», увы, приходится, но кто же их читает? А в качестве доказательств чаще других приводится все тот же аргумент – устарели. И как следствие – желание обновить, осовременить классику, или, как иногда еще говорят, предложить новое прочтение. Когда такое желание оправдывается читательскими художественными открытиями, совершенными в новую эпоху, в новых обстоятельствах жизни, в новых ее условиях (вспомним упоминавшееся выше стихотворение Джона Донна), – это не может вызвать никаких возражений. Но непременным требованием при этом остается неприкосновенность художественного текста. В произведениях искусства совершенно недопустимы какие-либо «усовершенствования»: замена даже одной буквы в каноническом тексте невозможна.

Совсем другое дело, когда классику «осовременивают» в конъюнктурных целях, пытаясь приспособить ее к злобе дня, ко вкусам и требованиям какой-либо части общества. В этих случаях, как правило, не останавливаются перед грубым вмешательством в замысел и текст автора, перекраивая на свой лад его сочинение. Благо, большинство из подвергающихся «обновлению» давно уже пребывают в ином мире и возразить не могут. Сегодняшняя литература, увы, изобилует примерами подобного рода. Достаточно назвать продолжение (?!) чеховской «Чайки», сочиненное Б. Акуниным. В истории литературы такие попытки обычно оставляют след в виде пародий.

В первые годы после Октябрьской революции художественную литературу старательно приноравливали к «запросам трудящихся». Можно указать на блестящие страницы романа И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев», где описывается, как режиссер-новатор «обработал» пьесу Н. В. Гоголя «Женитьба». Еще более яркий пример – пародия Л. Аркадского «Евгений Онегин» по Луначарскому»:

«Тов. Луначарский стоит за демократизацию искусства. Очень правильная мысль… Но Луначарский обвиняет всю классическую литературу в буржуазности. Испуганный за участь нашей классической литературы, особенно, если ее судьба будет решаться голосованием, я предлагаю поручить мне исправление некоторых из классических произведений, причем в доказательство прилагаю при сем исправленного «Евгения Онегина», в готовом виде не только для чтения, но и для постановки на сцене.

Действие 1

В буржуазном семействе Лариных

Ларина и Татьяна (поют)

Соловей, соловей —

Пташечка,

Канареечка – жалобно поет.

Ать, два, ать, два….

Тов. Ленский

Прошу прощеньица, мадам,

Привел Онегина я к вам.

Онегин

Я ихний писарь ротный

И к вам пришел охотно.

Ларина (приветливо)

Скоротаем времечко,

Погрызем-ка семечки.

(Лузгают. Музыка играет «Маруся отравилась».)

Онегин (отводя Татьяну в сторону)

Вы прекрасны, словно роза,

Только разница одна:

Роза вянет от мороза —

Ваша прелесть никогда.

Татьяна (подтанцовывая)

Долго в девках я сидела,

Не пилось, не елося,

Как миленка разглядела,

Замуж захотелося.

Тов. Ленский (интимно Лариной)

Он ей понравился. Я рад.

Старушка! Есть денатурат?

(Ларина извиняется)…»

(Желающих дочитать отсылаем к книге Русская литература XX века в зеркале пародии / Сост. О. Б. Кушлина. – М., 1993. – С. 340.)

Так сходятся крайности. Отрицать ли необходимость чтения художественной литературы вообще (в том числе и по причине ее «устарелости»), искажать ли до неузнаваемости произведения под благовидным предлогом приблизить их к пониманию какой-либо части современников – результат один: из духовной жизни человека исчезает ее существенный компонент, стимулирующий нравственные и эстетические искания личности.

Характерно, что в эти же годы, когда глумились над классиками, шли и другие – естественные – процессы. Вряд ли, например, многочисленные исследователи Пушкина ранее обращали внимание на деталь, подмеченную далеким от литературы человеком. Сельский учитель A. M. Топоров работал в первые послереволюционные годы в горном алтайском селе. Вечерами он собирал неграмотных взрослых и читал им вслух книги классиков и современных писателей, приобщая крестьян в духе времени к высокой культуре, после чего записывал их суждения и оценки (см. его книгу «Крестьяне о писателях»). И вот что сказала одна из слушательниц после чтения тех глав «Евгения Онегина», где описывалась семья Лариных: «Быть беде: меньшая поперек старшой выскакиват». Ее поразило то обстоятельство, что литературные герои легко пренебрегли житейским, для нее несомненным правилом: не должна младшая сестра выходить замуж до того, как устроит свою жизнь старшая. И ведь предчувствие сбылось.

Изящную словесность не следует специально приспосабливать к чему бы то ни было или к кому бы то ни было. Она во все времена сама открывается человеку непредвзятому, не ставящему перед собой сугубо утилитарных целей. Недаром для Пушкина слово-сигнал «польза» всегда было окрашено отчетливо негативными эмоциями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.