4.3. Реабилитация традиции в современной моде

4.3. Реабилитация традиции в современной моде

В эпоху глобализации человечество, вырабатывая структуры совместного бытия в пространстве единой культуры, все чаще обращается к поискам собственной национальной, религиозной, государственной идентичности. Параллельно с этим процессом транснациональная культура актуализирует культурное особенное как индивидуальную позицию, яркую краску в образе, формируя личную историю идентичности в макрокультурном пространстве. Сохранение культурных различий становится частью государственной политики. Мусульманские страны активно сохраняют собственное культурное своеобразие, например, борьба мусульман за право ношение хиджаба во французских университетах.

Функционирование моды проходит в неразрывной связи с изменениями культуры и социальными трансформациями. Мода – отражение духовных идеалов социальной группы в конкретных объектах, выражающих определенные ценности. Поэтому мода может рассматриваться как фактор, определяющий и фиксирующий изменения в аксиосфере культуры. Мода актуализирует направления прочтения традиций или, напротив, размывание культурных границ и направлений формирования некоего глобального единства.

Часто художественные стили прошлого, традиционные мотивы в костюме становятся знаками реальной или мнимой сопричастности, принадлежности к социальной группе. Этнические мотивы в коллекции весна-лето В. Вествуд (показ в России состоялся в Санкт-Петербурге в Екатерининском дворце 4 июня 2008 г.) – пример тонкой ироничной игры со смыслами. Символом неоклассицизма в моде стали работы К. Лагерфельда, созданные для дома Chanel. Прочтение традиции или истории как суперактуального привело и к развитию винтажа в рамках экологического направления. Особый вариант – когда прошлое не воспринимается только как поле для цитирования или иронии, привкуса экзотики или времени, а вплавляется в настоящее. В данном контексте ценным опытом является феномен японской моды, основанный на традиционализме – способности японской культуры сохранять и поддерживать традицию на протяжении многих веков, впитывая многообразные влияния извне: прошлое сосуществует с настоящим, живет в настоящем и находится с ним в постоянном диалоге. Это один из факторов, сделавших японскую моду одним из интереснейших направлений развития современного дизайна.

Для японской традиции несвойственно отрицание прошлого; более того, «новое не может существовать за счет старого, но оно существует благодаря старому, произрастает из него. В этом суть традиционализма» [45] . При этом японские дизайнеры создают современную одежду, заимствуя из традиции не конкретные формы, а общие принципы создания костюма, композиционные приемы. В первую очередь они отталкиваются от конструкции традиционной японской одежды, для которой характерны удобство (за счет свободного покроя), простота, универсальность (при покрое не учитываются индивидуальные особенности фигуры). Свободный покрой – важнейшая особенность восточной одежды: она не деформирует тело, как европейская, а создает свободное пространство между телом и одеждой. В основе конструкции любой японской одежды, будь то кимоно, дзюбан или хаори, лежат простейшие геометрические формы. Этот принцип часто используют японские модельеры.

Японский костюм исторически развивался в течение 1500 лет. В процессе развития одежда испытывала влияние многих факторов: климата, местных традиций и иностранных заимствований, технических новшеств и быта. Благодаря контактам с соседними государствами – Кореей, Китаем, Бохаем, Индонезией – в Японии появлялись новые виды одежды, ткани. Заимствования стали базой для творчества. Однако они никогда не оставались в первозданном виде, все изменялось, что-то отмирало, а что-то входило в традицию. В современной японской моде отражаются традиционные взгляды японцев на то, как должны выглядеть те или иные предметы одежды. У японцев принципиально иное отношение к одежде, чем на Западе. В их понимании красота наряда выражается не в том, как он сидит на фигуре, а в том, как движется ткань. Сама же одежда призвана укрывать и беречь тело. Любовь японцев к «закутыванию», упаковыванию вещей находит воплощение в многослойности одежды.

Отсутствие жесткой структуры приводит к тому, что одежда или окутывает фигуру, или упаковывает ее, или свободно ниспадает. Конструкция этой одежды такова, что при взаимодействии с телом человека при его творческом участии каждый раз получается новое творение. Это качество соответствует японской традиции: красоты нет без свободного пространства, красота воплощена в индивидуальном образе. Это есть метод следования естественности, характерный для японского искусства, – ненасилие над природой, ощущение неповторимости [46] . Еще одно качество японской традиции, столь необходимое современной культуре, – умение ассимилировать разнообразные влияния, отбирая лишь то, что органично сливается с собственной традицией.

В дизайне одежды японские модельеры, соединив японскую и европейскую традиции, сумели создать новую одежду, которая не является ни чисто японской, ни европейской, а скорее может восприниматься как одежда будущего. Еще в 1970–1980-е японские модельеры покорили мировые модные подиумы. Японский стиль соответствовал новому «экологическому» пониманию одежды, в котором человек изначально гармоничен со средой жизни. Внимательное отношение к фактуре тканей, эксперименты с тканями, современными технологиями соответствуют традиционно трепетному японскому отношению к материалу. Парадоксально, но именно идея авторства, продвигаемая японцами, стала основой разрушения ценностей европейской эстетики костюма. Когда в 1980-е годы в моде произошла японская «революция», она была маркирована общественным сознанием именно как авторская.

Развитие деконструктивизма связывают с именем Кензо Токадо, ставшим известным после 1976 г., когда он зарегистрировал свой собственный лейбл и создал целое направление в европейской моде – «деструктивный кутюр» [47] . Сам термин, который широко распространился в моде в начале 1990-х гг., был заимствован из философии постмодернизма. Впервые его использовал М. Хайдеггер, в 1964 г. «деконструкцию» как новое понятие применил Ж. Лакан, а теоретически обосновал Ж. Деррида. М. Хайдеггер считал, что деконструкция является способом нового восприятия жизни и образом мышления новой эпохи, для которого характерны свободная ассоциативность и отказ от рационализма. В эпоху постмодернизма самовыражение возможно только путем присвоения традиции, нового комбинирования уже известного, разрушения другого. Децентрация означает исчезновение в современности понятия «центр» как символа наличия единой господствующей «высокой культуры».

Деконструкция ориентирована на память культуры, на инаковость прочтений, где на место универсальности форм приходит открытость, незавершенность, смешение жанров и стилей. Деконструкция прочитывается как «переизобретение», а точнее изобретение заново того, что уже утратило статус новизны. «Изобретательная деконструкция» как интеллектуальный плюрализм, интертекстуальность оказалась востребованной у современных художников (от проекта второй сцены Мариинского театра в Санкт-Петербурге до интерьерных изысков современных дизайнеров, «зашитой живописи» М. Жуковой).

В области дизайна деконструкция стала пониматься как критическое и ироническое отношение к правилам и авторитетам, как новая интерпретация традиций, разрушение канонов, нарушение привычных связей, ведущие к созданию нового образа. Проектирование превращается в своеобразную игру с фрагментами, когда соединяется несоединимое, рождаются парадоксы и новые образы. Японская «версия» деконструкции имеет основу как раз в традиционной эстетике, дзен-буддистском понимании человека не как центра, а как части мира. Это позволило японцам придать деконструктивизму недостающую философскому концепту глубину и правдивость. Деконструктивизм ярко проявился в творчестве Кензо. Кензо – тонкий колорист, свободно смешивающий стили (покрой кимоно комбинирует с южноамериканскими, скандинавскими и восточными мотивами), орнаменты (изящный цветочный рисунок сочетает с тяжелым геометрическим). Ё. Ямомото предложил свой особый стиль, основанный на сочетании традиционного кимоно, спортивного стиля, аппликаций, отсылающих к японскому декоративному искусству и театру, татуировок. Стиль Ямамото включает в себя как восточные, так и западные тенденции. Дизайнер всегда создавал одежду, которая питалась подводными течениями андеграунда в сочетании с национальными традициями и выходила за рамки ведущих модных направлений. Национальное у Ямамото – это не этнические орнаменты, а именно японское искусство, японская эстетика и философия, которые пронизывают все творчество знаменитого кутюрье.

Ё. Ямамото и Р. Кавакубо изменили принципы конструирования, принятые в Европе, сделав одежду незавершенной и асимметричной (например, жакет с одним рукавом, юбка с неровным с одного бока подолом). Новый подход выразился и в организации показа коллекций: вместо логически выстроенной демонстрации моделей, объединенных в ассортиментные группы, – отдельные, на первый взгляд, разрозненные модели, которые трудно отнести к определенной ассортиментной группе.

Комплект, свободный от сезонной, ансамблевой, ассортиментной прописки, провозглашает идею «открытой одежды». Ямамото первым из японских дизайнеров коренным образом изменил представление о моде как о чем-то бесконечно меняющемся. Ведь восточный костюм оставался практически неизменным в течение столетий. Он, а за ним и другие японцы представили одежду, которая не теряет своей актуальности по истечении времени. Как ни парадоксально, этой одеждой стали вещи в стиле «секонд-хенд», что созвучно экоэстетике.

Сегодня творчество Ямамото представлено несколькими линиями. Это, в первую очередь, линия «Y's» (по большей части повседневная одежда) и «Yohji Yamamoto» (эксперимент и новаторство). Работы Ямамото производят впечатление эстетского эксперимента и вместе с тем они удивительно комфортны. Его ощущение моды базируется скорее на функциональности, нежели на декоративности. Принято считать, что модели от Ямамото предназначаются, в первую очередь, для интеллигентных, рафинированных женщин, тяготеющих к элегантности. Но, отвечая этим вкусам, дизайнер почти никогда не выдерживает строгий классический стиль, а нарушает его, широко прибегая к «художественным провокациям»: где-то что-то надрезать или, наоборот, прикрепить. По словам самого мастера, «его одежда требует игры» [48] . Одежду Ямамото носят Брайан Ферри и Джек Николсон, Вим Вендерс и Карл Лагерфельд, выбирая ее в качестве интеллектуальной альтернативы престижным маркам.

Некоторые критики сравнивали первый показ Кавакубо в Париже в 1978 году с «похоронной процессией после взрыва атомной бомбы», назвав его «Post Hiroshima Look». Реи Кавакубо (бренд Comme des garcons) поразила Париж черной коллекцией, цвет стали считать ее визитной карточкой, но уже в 1989 году она показывает цветные коллекции, сохраняя свою философию костюма. Незашитые проймы, застежка сзади, «обвисшие формы», «разрушенный вид» моделей Кавакубо не могли не вызвать шока. Если Х. Мори использовала европейский крой, посадку по фигуре, то Кавакубо осталась ближе к японской традиции философии одежды.

Все эти качества проявились уже в самых первых, показанных в Париже коллекциях Ямамото и Кавакубо, ставших духовными учителями для многих дизайнеров. В 1990-е гг., когда направление деконструктивизма в моде стало особо актуальным, к нему присоединились европейские модельеры (прежде всего, представители «бельгийской школы» – Дриз ван Нотен, Анна Демельмейстер и другие). В коллекциях многих дизайнеров присутствовали все приметы деконструкции – асимметричные линии кроя, намеренные эффекты «плохо сидящей» одежды, смещенные застежки, «вывернутая наизнанку» технология обработки (застроченные наружу швы и вытачки, необработанные края и т. п.). В интервью журналу NEXT FASHION Дрис ван Нотен сформулировал причину успеха «бельгийской шестерки» следующим образом: «Нас любят за то, что мы делаем очень честные вещи. Нас занимает дизайн как таковой. Мы никому ничего не навязываем, мы оставляем потребителю возможность творить свой собственный стиль» [49] .

В коллекциях ван Нотена соседствуют элементы традиционного европейского костюма и этнической одежды: блузки а-ля кимоно плюс широкие брюки или индонезийские саронги плюс жакеты. Один из принципов Дриса ван Нотена – не изобретать заново велосипед, а переиначивать привычные формы. Например, поменять местами пиджак и сорочку или постирать в стиральной машине ткань, на которой обычно пишут «только химическая чистка»: дизайнер вообще частенько придает вещам нарочито поношенный вид. Дрис ван Нотен любит многослойность: сочетает «индийские» бесшовные юбки с брюками, шелковые блузы с трикотажными майками, а восточные шали – с льняными жакетами. «Все мы – дети Рэй Кавакубо и Йоджи Ямамото», – признавался другой бельгийский дизайнер Мартин Маржела.

В показах своих коллекций Маржела тоже проявил изрядную экстравагантность. Неподшитые края, вытащенные наружу швы; диагонально смещённые линии плеча и талии; аппликации из кусков старой одежды – «клошарский» стиль завсегдатая сэконд хендов и фли-маркетов. Наконец, безумные эксперименты с тканями: например, для коллекции 1995 года вискозу и лён буквально закопали в землю недели на две, дабы достичь «потусторонней изношенности». Дефиле проходили в местах неожиданных: ремонтируемом тоннеле метро, заброшенном ангаре, на крыше брюссельского цирка или же вовсе на пешеходной полосе улицы.

Жан Поль Готье, вдохновившись японской модой, создает коллекцию «Гейша в Лувре». Карл Лагерфельд говорит, что внимательно наблюдает за творчеством японцев, так как только они могут с ним соперничать [50] . Среди отечественных модельеров, приверженцев деконструктивизма, можно вспомнить коллекции М. Пантелеева (бренд «Volga Volga»), сотрудничавшего с Р. Кавакубо, модели Санкт-Петербургского дома Pirosmani. В рамках восьмого фестиваля «Японская весна в Санкт-Петербурге» была показана коллекция «Японские миражи», так же созданная в традиции японского деконструктивизма (руководитель проекта В. Бухиник).

Для японской моды характерно и внимание к технологии производства: ремесленные и суперсовременные технологии могут органично сочетаться между собой. Взаимодействие традиционализма с современными и ремесленными технологиями, актуальными для улицы трендами характерно для И. Мияки. Кроме конструирования удобной повседневной одежды, основанной на молодежной европейской моде, американского стиля и японских традиций, он много экспериментирует с материалами. Основная идея Иссеи Мияки – дизайн удобной одежды, универсальные модели, которые должны не быть предметом престижа, а просто доставлять удовольствие. В коллекции 1980/1981 «Пластик боди» появляются – особые пластиковые корсеты, которые не деформируют тело, а оставляют свободное пространство между телом и одеждой. Трикотаж с флюзелином, плащи из пропитанной бумаги, необычные плиссировки, странные фактуры тканей, созданные мастером, основанные на природных формах (кора деревьев, мох, листья, воздух): такая одежда не имеет отношения к индустрии моды, она хоть и основана на осмыслении различных культур, но актуальна всегда, и предназначена не для жертв моды, а для тех, кто ищет собственную индивидуальность.

Одна из последних новинок (весна 2008 г.) – экологичные бумажные платья из упаковочной бумаги. Идея в том, что это даже не платья, а их макеты; существуя только в сознании дизайнера, они не наносят вреда окружающей среде. Создание одежды с использованием традиционных материалов, оригинальных швов и нестандартных attachments (крепления, вспомогательные детали) стало основой концепции бренда Казуюки Кумагаи. Бренд «Attachment» был представлен совсем недавно, в 2006 году, что говорит о продолжении традиций японской школы модного дизайна.

Отдельный феномен – японская уличная мода. Как отмечают исследователи, еще недавно японцы были основными потребителями европейских брендов, хорошим тоном было одеваться в вещи одного бренда, например, Armani или Gucci. Сегодня особой популярностью в Японии пользуются динамично развивающиеся местные марки. Еще в 1970-е известность приобретают TD 6 (Tokyo Design 6) – Д. Косино, М. Масуда, И. Канэко, Ю. Ханеи, К. Ямомото, Т. Кикути. Сегодня действует союз CFD (Council of Fashion Designers), не только координирующий работу в сфере высокой моды, но и оказывающий поддержку молодым дизайнерам. Среди современных марок можно вспомнить Multiple Marmelade и Lad Musician, которые стали проводниками так называемого «паназиатского стиля».

Именно с уличной моды начинал «мятежник от моды» Джун Такахаши. Моду диктуют и герои комиксов и аниме, как ранее актеры театра Кабуки, и герои кино. После киберпанковского «Героя в доспехах» в моду вошли цвета хаки и асфальта, а после «Чобитов» – розовые кепки и мужские кроссовки в цветочек. В современной японской моде, кажется, деформированы все направления и стили – различия между мужской, женской и детской одеждой, между «пред-а-порте» и «от кутюр». Поэтому улица выглядит броско и ярко. Молодежь одевается в стиле комиксов «манга». Если присмотреться внимательнее, становится видно, что сегодня традиционная эстетика остается актуальной основой понимания одежды: тяготение к многослойности и многофункциональности, простоте, незавершенности, к эксперименту, символизму в цвете и орнаменте живут в японской уличной моде.

Японская мода демонстрирует удачный пример, когда традиция органично вплавляется в современность не только как тренд или экзотика, а как часть повседневной жизни. В таком контексте японская традиционная эстетика прочитывается как актуальная современности, как находящаяся в поиске баланса между культурой человечества и индивидуальностью. Идеи сотворчества, свободного эксперимента, внимание к индивидуальности, к другому, как равному себе, отвечают идеям современной экологической эстетике.

В Санкт-Петербурге есть возможность непосредственно перенять подобный опыт актуализации традиций. Генеральное консульство Японии в Санкт-Петербурге представляет и поддерживает мероприятия, позволяющие не только ознакомиться с японский традиционной культурой, но и перенять опыт по сохранению собственной идентичности в поликультурном мире. В качестве примера подобного сотрудничества можно привести фестиваль «Японская весна в Санкт-Петербурге», показы коллекций японских молодых модельеров.

Феномен моды как часть культуры повседневности или «fashion-феномен» сравнительно недавно получил статус явления культуры, «пригодного» к теоретическому исследованию. С середины прошлого века мода включается в общий для XX столетия процесс глобализации социокультурных процессов, изменения границ между различными локусами человеческого бытия. На практике получается, что через моду можно проследить отношение людей к собственной культуре или даже иногда скорректировать ценностные ориентиры.

Япония сравнительно быстро прошла путь от полного копирования европейской моды до формирования национального «fashion сознания». Еще в начале XX века можно было встретить японца, одетого в европейский костюм и традиционные деревянные сандалии гэта или в костюм самурая с цилиндром. После второй мировой войны Япония полностью копирует европейскую моду, долгое время ориентируется на европейские бренды и модные стандарты, и только в последние десятилетия японцы сделали выбор в пользу своей моды, национального креатива, основанного на сочетании традиции и современных трендов и технологий.

Постепенно японские модельеры заставили весь мир увидеть японскую традицию не как экзотику. Не случаен поэтому интерес дизайнеров из других стран к японскому мировоззрению. Японцы стали интересны миру, только выступив со своим виденьем этических и эстетических ценностей, а не как талантливые последователи европейских трендов. Таким образом, японское направление актуализации традиций в искусстве является перспективным не только для японской культуры, ведь его основа не мумификация истории, и не насильственное внедрение, а органичный синтез прошлого и настоящего, на базе понимания человека как творческой и ответственной части окружающего мира. Такое отношение к традиции позволяет, создавая особое понимание человека, сохранять пространство для творчества, а значит и для развития искусства и культуры; осуществлять такие разные ее прочтения, как у Й. Ямомото и И. Мияки, Pirosmani и Дриса ван Нотена, Multiple Marmelade и Реи Кавакубо, Йошика Хашинума и Джуна Такахаши.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.