ФИГНЕР Вера Николаевна

ФИГНЕР Вера Николаевна

25.6(7.7).1852 – 15.6.1942

Деятельница революционно-народнического движения, член исполнительного комитета «Народной воли», поэтесса, мемуаристка. Стихотворные сборники «Стихотворения» (СПб., 1906), «Под сводами» (СПб., 1909). Сестра Н. Фигнера.

«Она невысокого роста. Губы решительные, властные, во всем что-то благородно-соколиное. Но иногда при разговоре вдруг брови поднимаются, как у двенадцатилетней девочки, и все лицо делается трогательно-детским.

Я пристально приглядываюсь к ней. Какой цельный, законченный образ революционера, – „революционера, который никогда не отступает“ (ее выражение)! Слово, ни в чем не расходящееся с делом. Смелость на решительный шаг. И непрерывная борьба, – на воле со всероссийским императором, в шлиссельбургском каземате – с каким-нибудь злобным старикашкой-смотрителем. Из скудной тюремной библиотеки администрация изъяла все сколько-нибудь дельные книги. Сговорились голодовкою требовать отмены этого постановления. Книга в одиночном заключении – это три четверти жизни. „Голодовку, как я понимаю, – пишет Фигнер, – надо или вовсе не начинать, или предпринимать с серьезным решением вести до конца“. И она вела ее до конца. Один заключенный за другим, не выдержав, прекращали голодовку. Держалась одна Фигнер и медленно приближалась к смерти. Двое товарищей простукали ей, что, если она умрет, они покончат с собой. Только это заставило ее прекратить голодовку, – она ее прекратила с отчаянием и с разбитою верою в мужество товарищей. Лет через пятнадцать администрация вдруг решила восстановить во всей строгости тюремные правила, смягчения которых заключенные в течение многих годов добились путем упорнейшей борьбы, сидения в карцере, самоубийств. Вера Николаевна, не полагаясь уже на товарищей, решила бороться в одиночку. В объяснении с офицером-смотрителем она сорвала с него погоны, – величайшее для офицера бесчестие, – чтобы ее судили и там она бы могла рассказать о всех незаконных притеснениях, чинимых над ними. Несколько месяцев она жила в ожидании суда с неминуемо долженствовавшей последовать смертною казнью. Но дело предпочли замять.

Она очень нервна. От малейшего неожиданного шума вздрагивает, как от сильного электрического тока. Легко раздражается. Долгие годы одиночного заключения сильно надломили здоровье когда-то крепкой и жизнерадостной женщины. В большом обществе малознакомых людей держится замкнуто и как будто сурово, многим кажется высокомерной. Она сама пишет: „Тюремное заключение изуродовало меня: оно сделало меня, по отношению к обществу людей, чувствительной мимозой, листья которой бессильно опускаются после каждого прикосновения к ним. Присутствие людей тяготило, вызывало какое-то нервное трепетанье; потребность быть с людьми упала до минимума. Мне и теперь трудно быть много с людьми“.

При близком знакомстве она пленяет необоримо» (В. Вересаев. Литературные воспоминания).

«Карпович выстрелил в горло Боголепову – „ничтоже сумняся“, не спросив себя, нет ли у него детей, жены. „В Шлиссельбург он явился такой радостный и нас всех оживил“, – пишет в своих воспоминаниях Фигнер. Но если бы этой Фигнер тамошняя стража „откровенно и физиологически радостно“ сказала, что вы теперь, барышня, как человек – уже кончены, но остаетесь еще как женщина, и наши солдаты в этом нуждаются, ну и т. д., со всеми последствиями, – то, во-первых, что сказала бы об этом вся печать? во-вторых, как бы почувствовала себя в революционной роли Фигнер, да и вообще продолжали ли бы революционеры быть так же храбры, как теперь, встретя такую „откровенность“ в ответ на „откровенность“.

Едва ли» (В. Розанов. Опавшие листья).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.