ФИГНЕР Николай Николаевич

ФИГНЕР Николай Николаевич

9(21).2.1857 – 13.12.1918

Русский певец (лирико-драматический тенор), режиссер-постановщик, переводчик-либреттист, музыкальный деятель, пропагандист оперного искусства. Певческую карьеру начал в 1882 в Неаполе. На русской сцене с 1887. Пел в Мариинском театре (1887–1907), директор оперной труппы Народного дома в Санкт-Петербурге (1910–1915). Первый исполнитель партий Германна, Водемона («Пиковая дама», «Иоланта» П. Чайковского) и др. Брат В. Фигнер.

«Он являлся одним из тех немногих артистов, которые заняли первенствующее место на сцене не столько благодаря своим природным данным, сколько благодаря исключительному умению этими данными распоряжаться – умению, добытому огромным и неустанным трудом.

Вряд ли можно найти в истории певческого искусства еще одно такое противоречивое явление, какое представлял собой Фигнер. Обладатель посредственного голоса, он стал выдающимся певцом-вокалистом. Не отличаясь большой природной музыкальностью, он музыкальной выразительностью своего исполнения, тонким вкусом и богатством нюанса пленял не только театральную публику, но и самых требовательных музыкантов.

…Не подлежит сомнению, что Фигнер, от природы богато одаренный человек, брал оружие там, где находил его. Но нужно оговорить, что брал он его с большим критическим отбором, выбирая главным образом то, что подходило к его индивидуальности и могло со стороны казаться прирожденным, именно ему свойственным.

Конечно, это не относится к специфике элементарной вокальной техники: к филированию, пассажам, интонации и подвижности голоса (колоратуре). Все это было дано Фигнеру от природы, достаточно было ему поработать самое короткое время, чтобы ввести все это в рамки, контролируемые сознанием, и сделать технику покорным слугой.

Фигнер не блистал образованностью, но отличался любовью ко всему новому, интересному, ко всем проявлениям культуры и прогресса. С детства он умел говорить по-французски, в Италии он научился свободно петь и говорить по-итальянски. Хорошие манеры, умение держаться на сцене у него казались природными. Жизнерадостный, полный юношеского темперамента и задора, он умел быть обаятельным. И едва ли не самой примечательной особенностью его было исключительное изящество фигуры, манер, дикции.

Среднего роста, довольно плотный, с недостаточно длинными для его роста ногами, Фигнер, хотя и носил несколько более высокие каблуки, чем этого требовала мода, никогда не казался высоким. Но это ни в малейшей мере не лишало его фигуру величественности, особенно в соответствующих ролях на сцене.

Лицо его особой красотой не отличалось. Черты лица были правильные, крупные, но ничем не поражали. Черные волосы, густые до самой старости, очень выразительные глаза. Бородка и усы лишали это лицо обычного облика артиста. Лицо земского врача, адвоката или учителя гимназии – приятное лицо среднего интеллигента.

…Основные устремления Фигнера – соединить музыкальную и драматическую выразительность – продолжали русскую национальную традицию в оперном театре.

Отсюда же его своеобразие и, для того времени, новаторство на оперной сцене – умение в прекрасно выдержанной позе или, наоборот, в динамике какого-нибудь стремительного перехода через сцену раскрыть свое внутреннее состояние.

Фигнер являл тип богато одаренного оперного артиста не только через музыкальную выразительность своего исполнения, но и, о чем вскользь уже упоминалось, как достаточно хороший драматический актер. Когда он стоял спиной к публике и слушал своего партнера, зритель ни на секунду не выпускал его из поля зрения.

Как свидетельствовали современники, самый большой успех Фигнер имел в роли Ленского.

…Н. Н. Фигнер обладал „холодной головой“, но его расчетливость относилась к содержанию каждой данной партии в отдельности, распределению всех требуемых ею внутренних подъемов, спадов и сдвигов. Он с тщательностью архитектора-мыслителя обдумывал все детали роли и партии и исключительно умно исполнял все задуманное. Он в совершенстве владел тактикой наступления на слушателя и отступления для нового наступления, тем более волнующего, чем оно было неожиданнее.

Но иная вокальная партия в целом, в силу заложенных в ней эмоциональных свойств, была рассчитана не на него, Фигнера, а на какого-нибудь Тамберлика или Дюпре. Тем не менее отмахнуться от всего богатства ее содержания Фигнер своей „холодной головой“ все же не умел и в силу горевшего в нем священного огня искусства не мог – эта партия целиком оказывалась для него (при его отношении к задаче) непосильной и всегда мстила за дерзость насильственного овладения ею: небогатый силой голос Фигнера становился еще беднее.

…Как актер Фигнер обладал ценным достоинством: он заражал своей горячностью партнеров, особенно в тех сценах, где он переживал страдания изображаемого персонажа.

При всей своей отличной технике он, несомненно, обладал самым подлинным человеческим и артистическим темпераментом, но не всегда умел оседлать свое „нутро“. Холодок, в котором Фигнера иногда обвиняли, бывал следствием не внутренней остылости, а был неким нюансом, привлеченным специально для подготовки последующего эмоционального взлета» (С. Левик. Записки оперного певца).

«Фигнер действительно был мастер пения, но у него был неприятный голос, иногда с гнусавым, почти козлиным оттенком. В произношении тоже было что-то неприятное, нерусское. Главный же его недостаток был в непомерном самомнении, которое сквозило во всем его поведении, окрашивало собой все его роли. Он выдвигал себя, он заискивал перед райком, он создавал свою личность, свою славу, он работал на себя, не для искусства, и влияние его было не художественно, в нем было слишком много пошлости – нарядность его была исключительно внешняя. Никогда принцип „солизма“ не царил на сцене, как при нем, никогда оперная психопатия райка не доходила до большей взвинченности, никогда заботы артистов не были настолько отвлекаемы от музыкальной задачи в сторону личного успеха» (С. Волконский. Мои воспоминания).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.