ШМЕЛЕВ Иван Сергеевич

ШМЕЛЕВ Иван Сергеевич

21.9(3.10).1873 – 24.6.1950

Писатель. Участник литературного кружка «Среда». Публикации в сборниках «Знание», альманахе «Шиповник», журналах «Русское обозрение», «Русское богатство», «Русская мысль» и др. Повести «Гражданин Уклейкин» (1908), «Росстани» (1913), «Неупиваемая чаша» (1919) и др. Цикл очерков «Суровые дни» (1914). Романы «Человек из ресторана» (1911), «Солнце мертвых» (1923), «История любовная» (1927), «Солдаты» (1930), «Лето Господне» (1933) и др. С 1922 – за границей.

«Ярче всех я вижу Ивана Сергеевича Шмелева. Небольшого роста, с нервным асимметричным лицом, с волосами ежиком, с замоскворецкими манерами, он произвел впечатление колючего и самолюбивого человека» (В. Муромцева-Бунина. Встречи с памятью).

«Иван Сергеевич – человек нервный, с горячим темпераментом. Когда он писал какую-нибудь вещь, он весь горел и сливался со своими героями. Помню, во время написания им „Человека из ресторана“ он то и дело сообщал мне о написанных главах, о проектах дальнейшего развития повести, а особенно удачные места передавал по телефону.

…Вспоминается мне, как мы гостили у С. Д. Дрожжина в деревне Низовке. Сидим у него в избе за чаем, мирно беседуем, вдруг слышим на улице шум, – оказалось, какой-то деревенский мальчик, купаясь, утонул в Волге. Шмелев побежал спасать, и он приложил все свои знания в области медицины, спасая ребенка.

Еще случай. Жили мы со Шмелевым на даче в Оболенском, на 105-й версте по Брянской железной дороге, около Малоярославца. В парке, где были расположены дачи, на деревьях было много грачиных гнезд. Грачи временами поднимали такой нестерпимый крик, что дачники заявили владельцу дач, чтобы он уничтожил грачиные гнезда, так как от грачиного крика им нет никакого покоя.

Узнав об этом, Шмелев возмутился, стал ходить по дачникам и произносить горячие речи в защиту грачей и отстоял их.

…Как-то Шмелев жил на даче в Мазилове, около Кунцева. Дачка у него была крохотная и при ней такой же крохотный палисадничек – не больше 3–4 квадратных саженей; но в этом „саду“ он насадил самых разнообразных цветов и все по одному-два экземпляра каждого сорта.

Когда я приехал к нему в гости и он повел меня показывать свой „сад“, то при входе в калитку предупредил меня:

– Вот тут проходите поосторожней: около самого входа вырос замечательный цветок, но кто-то сломал его. Я ему сделал перевязку, может быть, оживет…» (И. Белоусов. Ушедшая Москва. Воспоминания).

«Иван Сергеевич был человек замоскворецкий, уединенный, замкнутый, с большим внутренним зарядом, нервно взрывчатым. В Замоскворечье своем сидел прочно, а мы, „тогдашние“ от литературы, гнездились больше вокруг Арбатов и Пречистенок. Тоже Москва, но другой оттенок. В Замоскворечье писатель неизбежно одинок.

…В Крыму был расстрелян его сын, молоденький офицер Белой Армии. Это произошло вдали от меня, но, зная Шмелева (хоть и поверхностно), его наэлектризованность, силу душевных движений, могу себе представить (да и сам имел опыт!), до какого отчаяния доходил он. Думаю, до некоей грозной грани…

Теперь и для него, и для меня Россия за горами, за долами. Встретились мы снова на чужой земле, в Берлине 1922 года. Помню, поразил он меня своим видом. Черные очки, бледность, худоба, некая внутренняя убитость – все понятно, все понятно, кончено…» (Б. Зайцев. Мои современники).

Иван Шмелев

«Шмелев – добрый хозяин: так я его мысленно всегда себе представляю. Своему слову, однажды данному, он, Иван Сергеевич, хозяин верный, крепкий и непоколебимый. Ложь для него отвратна, как грязь и мусор в чистом доме, и неправда никогда не оскверняет его уст.

Все у Шмелева хозяйственно: и глаз, и прочность мысли, и вкусы, и знания, и увлечения.

…Таков он в жизни, таков он и в творчестве. Все, что он написал, дышит хозяйственным трудолюбием, совершенным знанием дела, места и языка. Богатство его лексикона необыкновенно широко, и слово всегда ему благодарно, послушно.

…Шмелев… коренной москвич, с московским говором, с московской независимостью и свободой духа. Вот почему большинство произведений Ивана Сергеевича имеют место в Москве.

…У Шмелева только один помощник – это ШМЕЛЕВ. Его узнаешь сразу, по первым строкам, как узнаешь любимого человека издали по тембру голоса. Вот почему Шмелев останется навсегда вне подражания и имитации. Бог дал редкий свой дар – печать милосердного и щедрого таланта – спокойный задушевный юмор» (А. Куприн. Иван Сергеевич Шмелев).

«Я никому еще не продавал души своей, своего пера, никому не служил, я до сего дня вольный, свободный писатель, слушающий Бога своего, свое сердце, я не знаю истины утвержденной, я лишь свидетель жизни и бытописатель, я вбираю в себя, чтобы, претворив, смешав с кровью сердца своего, отдать. …Я своими работами не вливал в жизнь зла, я звал лишь к любви» (И. Шмелев. Письмо С. И. Гусеву-Оренбургскому. 4 февраля 1921).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.