«Стенвей» от Ростроповича

Жила-была в Грузии семья князя Аминтая Батаношвили. Получилось так, что глава рода увлекся политикой и участвовал в попытке совершить государственный переворот.

Попытка не удалась, и поэтому вся семья Батаношвили бросила поместье и хоронились в лесах и пещерах Алазани. Всю ночь жгли костры, чтобы обезопасить себя от лесных зверей. Для трапезы выбирали глухие поляны. В конце концов беглецы пришли к мысли, что, как бы они ни скрывались, в конце концов они будут пойманы и наказаны, если не уйдут за пределы Грузии.

В один туманный день они взобрались на Тлядальский перевал и начали спускаться в долину трех рек – Хван-Ор, Сара-Ор и Симбирис-Хеви, где между безднами приходилось перебираться, рискуя разбиться на смерть.

Семья князя передвигалась из одного населенного пункта в другой. По узким улочкам аулов их сопровождали целые толпы взрослых и детей, удивляясь одежде и вооружению пришельцев, но более всего поражаясь неприкрытым лицам женщин и девочек. Если они останавливались ночевать, то вставали до зари, пока аул спал.

Путешествие грузин завершилось в Кази-Кумухе. С разрешения джамаата они поселились близ озера, где со временем их дома заняли целый квартал.

Надо полагать, что семья Аминтая Батаношвили прибыла в Лакию не с пустыми руками, коль скоро могла построить четыре больших дома, из которых один был трехэтажным. Прошло какое-то время, и пришлые люди перемешались с лакцами, и их в память о первопроходце Аминтае стали именовать Аминтаевыми.

Держали они себя с достоинством, их в Кази-Кумухе уважали.

Однажды Аминтай был приглашен на чью-то свадьбу. Там находился и «хозяин» лакского народа Агалархан. Последний любил устраивать спектакли, которые дурно кончались.

Призвав к себе распорядителя свадьбы и показывая на Батаношвили, он спросил:

– Кто это в белой черкеске и при золотом оружии?

– Князь Аминтай.

– Он что, – набросился Агалархан на распорядителя, – богаче, умнее или образованнее меня?

Хан все больше распалялся, перешел на крик и, дойдя до крайности, приказал нукерам схватить Аминтая и отрезать ему ухо. Лицо князя залилось кровью, однако торжествующий Агалар не знал, что нукеры из жалости к ни в чем не повинному человеку отрезали только самый кончик уха.

Только после смерти Агалархана мог свободно вздохнуть Аминтай.

Он был женат на дочери знаменитого шейха Джамалутдина – Шуанат. У них родилось семеро детей: четыре сына и три дочери. Все выросли достойными людьми. Чтобы подтвердить свои слова, сошлюсь на несколько фактов. Например, Гаджи был помощником наместника царя на Кавказе, поставлял снаряжение в российскую армию. Другой сын Джамалутдина и Шуанат – Омар опекал детей Александра III, бывал с ними на отдыхе в Крыму.

Дальше примеры приводить не стану, так как по ходу повествования мне нужна внучка названного Омара и его супруги Зулейхат – Аза Аминтаева. О себе она оставила немного сведений.

Родилась 1 апреля 1920 года во Владикавказе, где ее отец Магомед-Загид промышлял торговлей. Девочку в семь лет отдали в общеобразовательную школу. Еще в раннем возрасте у нее обнаружили абсолютный слух и тягу к музыке.

Аза Аминтаева

Поэтому 8-летнюю Азу мы видим уже в Махачкалинском музыкальном училище, которое она оканчивает с блеском. Следующий этап – музыкальное училище при Московской консерватории. Учебу здесь дагестанка завершает летом 1942 года. И, что называется с ходу, сдает экзамены в консерваторию по классу фортепиано. А тут – война. Консерваторию перевели в Саратов. Говорят же, пришла беда – отворяй ворота. Из Орджоникидзе пришла телеграмма с известием о тяжелой болезни матери. Пришлось прервать учебу и вернуться к родителям. Карточная система, голод, отсутствие элементарных условий для жизни не дали возможности Азе вернуться в Москву. Устроилась пианисткой малого симфонического оркестра при радиокомитете.

И только в 1943 году она продолжила учебу в консерватории, после окончания которой была оставлена там же преподавателем по классу фортепиано.

В исполнительском мастерстве Аза Магомед-Загидовна достигла выдающихся успехов. Приведу лишь один пример, и этого будет вполне достаточно: долгие годы дагестанка являлась концертмейстером великого музыканта современности Мстислава Ростроповича.

Не помню, как в мои руки попал журнал «Огонек», № 8 за 1994 год, где Владимир Чернов устами сестры М. Л. Ростроповича Вероники Леопольдовны рассказывает о моей землячке следующее:

«А что это за маленькая женщина, которая помогает ему здесь по хозяйству, и он, как увидит ее, весь расцветает? Тут она стала его уговаривать что-то сделать, а он не согласился. А она бух перед ним на колени. Он тут же сам бух, так они проговорили на коленях, пока не договорились… Она была когда-то у него концертмейстером… ее зовут Аза Магомедовна, но Славка (Ростропович. – Б. Г.) ее называл Осей… Очень талантливая пианистка. Еще в консерватории она ездила со Славой, аккомпанировала ему на концертах, вела его открытые уроки…»

Аза Магомед-Загидовна кое-как доживала свою пенсию в крошечной коммуналке, большую часть которой некогда занимало прокатное пианино.

Но однажды произошло настолько неожиданное событие, что моя землячка несколько дней не могла прийти в себя. И было от чего. Покинувший родину Ростропович был жив-здоров, о чем он собственноручно извещал об этом Азу Аминтаеву. Но это еще не все. Оказывается, ее незабвенный друг купил на свои «заграничные» деньги кабинетный «Стенвей» и отправил на ее адрес, чтобы «отныне, назло врагам был у нее собственный инструмент. И такой, какой им самим не снился, чтобы они сдохли!»

А. Аминтаева, М. Ростропович и Н. Шаховская. Москва, 1992 г.

Вероника Леопольдовна не рассказывает, каким образом Аза Магомед-Загидовна добиралась за невероятным подарком в Шереметьево. Ее удивлению не было границ, когда в том месте, где обычно красуется название фирмы, на пианино увидела слово «Оська».

– Слава! – только и сумела произнести она имя своего покровителя. Придя в себя, она хотела погладить инструмент, однако таможенник, «лицом напоминающий малый барабан», не разрешил этого делать. Он строго произнес: «Не-ет, дорогая гражданочка. Вы представляете, сколько стоит этот ящичек?»

Она представляла, так как это был второй «ящичек», присланный Ростроповичем из-за «бугра» на родину. Первый инструмент он подарил Шостаковичу на 60-летие, поскольку умирающий композитор так всю жизнь и пользовался взятым на прокат роялем. Аза Магомед-Загидовна молча глядела в лицо таможенника, ожидая, что же дальше произойдет.

Мстислав Ростропович в Белом доме. Москва, август 1991 г.

В двух шагах за барьером покоился «Стенвей» с ее именем, однако предчувствие Азы Магомед-Загидовны говорило, что она в свою «коммуналку» вернется ни с чем. Она слыла среди друзей еще физиономистом.

– Все оплачено, – как будто издалека донесся голос таможенника. – С вас только пошлина.

– Конечно, конечно, – заторопилась Аза Магомед-Загидовна. От радости на сердце произошел небольшой обвал. Надев очки, она долго изучала бумажку, на которой черным по белому ей предлагалось заплатить пошлину… втрое превышающую стоимость музыкального инструмента, поэтому не стоит описывать горе старой женщины и то, как она добиралась домой, как ее обхаживали соседи по коммуналке. Скажем о том, как, узнав о происшествии в Шереметьеве, Мстислав Ростропович пригрозил, что, если таможенники не дадут адресату его подарок, то «он устроит где-нибудь в Европе музей одного экспоната с надписью на фронтоне: «Рояль, который не пустили в Советский Союз».

Получив такую угрозу, вся таможня ржала: «Ну и черт с тобой! Во народ, эти диссиденты!». Таможня устояла, как Великая Китайская стена. Год украшал их учреждение «Стенвей». Ростропович дрогнул. Он заплатил им все, что они требовали, притом в долларах. И все это ради Азы Аминтаевой. С той поры в ее маленькой комнатке сверкал самый дорогой в мире рояль «Оська».

Мы в Дагестане ни об Азе Аминтаевой, ни о ее музыкальных дарованиях, полунищенской жизни ничего не знали, если точнее сказать, и знать не хотели. У нас впереди маячили более серьезные цели и задачи.

Чуть раньше того времени, когда М. Л. Ростропович покинул Советский Союз, он ради своего аккомпаниатора приехал в Махачкалу и вместе с ней в филармонии дал концерт.

Мстислав Леопольдович добился приема в высших инстанциях Дагестана, чтобы тет-а-тет сказать чиновникам о том, что у нас в стране нет равного ей музыканта, что она музицировала во многих странах мира, она лауреат 1-го конкурса пианистов им. П. И. Чайковского и является заслуженным деятелем искусств РСФСР и все такое. А наши товарищи, отвечающие за культуру, слушали, делая для себя открытия на каждом шагу.

Права народная мудрость, что нет пророка в своем отечестве. Только после приезда М. Л. Ростроповича вышел указ о присвоении Азе Магомед-Загидовне Аминтаевой звания народной артистки Дагестана. Как говорят, лучше поздно, чем никогда. Впрочем, разве это главное?

Была знаменитая музыкальная исполнительница, о которой мы мало что знали, но которая, наверное, мечтала, чтобы о ней знали на родине хотя бы кое-что.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.