Дроздова М. А. Летопись жизни и творчества Марии Вениаминовны Юдиной: научный подвиг А. М. Кузнецова

Дроздова М. А. Летопись жизни и творчества Марии Вениаминовны Юдиной: научный подвиг А. М. Кузнецова

Выставка и конференция, прошедшие в декабре 2013 г. и посвященные 20-летию Сериальных изданий ИНИОН Российской академии наук, явились событием огромной, непреходящей важности. Все содеянное за эти годы коллективом блестящих ученых, собранное воедино, не могло не поразить своим масштабом, новизной, глубиной и широтой содержания. В восьми сериях издательского проекта выпущено без малого 300 названий – это труды по философии, культурологии, социологии, теологии, музыке, это и мемуарная, эпистолярная литература. И каждый автор уникален, каждая книга – сокровище, бесценный вклад в гуманитарное знание, яркое свидетельство нетленности культуры.

Идея и осуществление всего проекта в целом и разработки каждой серии в отдельности принадлежит уважаемой Светлане Яковлевне Левит. Ее бескорыстная преданность делу, неиссякаемый энтузиазм, наконец, высочайший профессионализм и громадная эрудиция достойны восхищения. Низкий Вам поклон и глубокая благодарность, дорогая Светлана Яковлевна.

В названии моего доклада два имени: Мария Вениаминовна Юдина и Анатолий Михайлович Кузнецов. С полным правом там может и должно стоять и имя Светланы Яковлевны Левит. Как без многолетней, кропотливой работы А. М. Кузнецова важнейшая сторона творчества М. В. Юдиной осталась бы неведомой и ее облик художника и человека был бы неполным, так и без усилий С. Я. Левит все открытое и собранное Кузнецовым не было бы доступно ни нам, русским людям, ни всему миру. Благодаря им не прервалась «тонкая нить людской памяти» (Т. С. Гамазкова), и имя М. В. Юдиной звучит во всем мире. Уже в предисловии к первому тому Переписки Анатолий Михайлович Кузнецов выражает свою искреннюю признательность Светлане Яковлевне Левит, «без чьей любви к Марии Вениаминовне, без обостренного понимания объективной необходимости феномена Юдиной в нашей духовной жизни, без кого само это издание не состоялось бы на должном уровне»[358].

Итак, М. В. Юдина и А. М. Кузнецов. Странное сближение? Великий музыкант-мыслитель: недаром А. Ф. Лосев слышал в исполнении М. В. Юдиной «соединение музыки с философией», чувствовал «что-то великое, грандиозное, небывалое». Гениальная пианистка, известная своими непревзойденными интерпретациями сочинений Баха, Бетховена, Моцарта, а также смелыми, новаторскими трактовками произведений композиторов XX в., от Прокофьева и Шостаковича до Волконского, Бартока, Берга и Стравинского. И молодой начинающий литератор, сотрудник журнала «Вопросы литературы», лишь недавно ушедший из далекой от искусства профессии энергетика! Казалось бы, что общего? Их встреча, состоявшаяся за два года до кончины Юдиной, оказалась судьбоносной для обеих сторон. Да, да, именно так: для обеих. Юдина, разумеется, не могла предполагать, что в руках этого молодого человека в значительной степени находится ее посмертная судьба. А Кузнецов далеко не сразу понял, что он – избранник, что именно ему суждено совершить этот поистине титанический труд: разыскать и собрать литературное наследие музыканта, разбросанное по всему миру, оказавшееся богатейшим и по необъятным размерам, и по разнообразию жанров (статьи, письма, воспоминания, дневниковые записи), и по необычайной глубине и новизне содержания. Теперь со всей уверенностью можно сказать: оно равновелико ее исполнительскому наследию и уже неотделимо от него. Заслуга А. М. Кузнецова в том и состоит, что он открыл для всех бесценные кладовые мудрости сердца и высоты духа Юдиной и совместил Искусство с Личностью большого художника и человека.

Встреча с Юдиной круто изменила всю жизнь Кузнецова. Он сразу ощутил силу притяжения могучей личности Юдиной, которая стала для него, по его собственным словам, «источником Света», той, «кто пришел свидетельствовать о Свете». И он шел за ней и с ней до самого конца. С этого момента жизнь его стала служением. Последние годы, предчувствуя, быть может, приближение к последней черте, Анатолий Михайлович ограничивал себя даже в общении с друзьями, в посещении концертов. Он торопился, хотел успеть завершить то, что на самом деле и не имеет конца, так как устремлено в Вечность. В результате – семь томов Переписки, вышедших в серии «Российские Пропилеи» за период с 2006 по 2013 год. При жизни А. М. вышло пять томов, шестой том выпущен вскоре после его кончины в 2010 г., седьмой – вышел в конце 2013 г.

Кроме семи томов эпистолярного наследия, вышедших в серии «Российские Пропилеи», ИНИОН выпустил еще две книги с юдинскими материалами, подготовленные Кузнецовым. Самая ранняя, «Лучи Божественной Любви», появилась в 1999 г. (тоже в серии «Российские Пропилеи»), в год 100-летия со дня рождения пианистки. Это было чрезвычайно важное, давно ожидаемое культурное событие: ведь со времени выхода в свет первой книги «Мария Вениаминовна Юдина. Статьи. Воспоминания. Материалы» (составление, комментарии А. М. Кузнецова), выпущенной издательством «Советский композитор», прошел 21 год!!! Следует подчеркнуть, что в эти долгие два десятилетия имя Юдиной не было предано забвению. Кузнецов регулярно и планомерно, по крупицам, публиковал в журналах «Новый мир», «Знамя», «Музыкальная академия», «Музыкальная жизнь» и газетах «Культура», «Российская музыкальная газета» найденные им в архивах Москвы и Петербурга, полученные от многочисленных русских и зарубежных друзей интереснейшие материалы. Здесь следует подчеркнуть, что, проходя год за годом жизнь Юдиной, Кузнецов возрождал и ее дружеские связи, находя по всему миру тех, кто был близок ей в разные годы. Он был подобен удачливому кладоискателю или археологу: каждый день приносил открытие. Представившаяся возможность опубликовать эти разбросанные во времени и пространстве, частично еще не опубликованные статьи, воспоминания, дневниковые записи и богатейшую переписку в одной книге была более чем своевременной.

А десять лет спустя, в 2009 г., когда уже в разгаре была работа над публикацией эпистолярного наследия Юдиной, Кузнецов готовит новую книгу воспоминаний о ней, многие из которых увидели свет впервые. Книга вышла в серии «Зерно вечности». Особенность и ценность этой серии, как пишет С. Я. Левит, в том, что «основные события трагического бытия России в минувшем столетии проходят, освещенные отблесками сердец их непосредственных участников». Замечательные слова, поставленные в название книги, посвященной Юдиной, «Пламенеющее сердце», принадлежат Митрополиту Филарету, написавшему: «…Мария Вениаминовна Юдина – личность легендарная: и как музыкант, пребывающий в состоянии почти непрерывного творческого подвига, и как истово-религиозная христианка с пламенеющим о Боге сердцем»[359].

Итак, издательство ИНИОН выпустило девять книг, посвященных Марии Вениаминовне Юдиной, за что мы все – члены негласного юдинского сообщества, которое велико и всемирно, – приносим искреннюю благодарность. С выходом последнего тома Переписки – не забудем еще три книги, вышедшие в других издательствах, усилиями Кузнецова опубликовано практически все, что написано самой М. В. Юдиной и о ней: мемуарные тексты и исследования.

Семитомное собрание переписки М. В. Юдиной заслуживает того, чтобы поговорить о нем. Это уникальный человеческий документ, имеющий не только биографическую, но и историческую ценность. По прочтении этих писем мы становимся обладателями самой подлинной информации, не прошедшей никакой цензуры (кроме внутренней, авторской), не подвергшейся ничьей интерпретации. Это наиболее полное и правдивое знание о великой пианистке, о ее окружении и о драматических событиях того времени. Такова уж особенность эпистолярного жанра. Кузнецов был уверен, что со временем письма Юдиной отнесут к литературным памятникам эпохи.

Удивительно, что, несмотря на все превратности жизни, на все бури истории, сохранилось без малого 3000 писем, из которых ровно половина – это письма самой Юдиной. Все они собраны, подготовлены и подробнейшим образом откомментированы А. М. Кузнецовым. Он никогда не забывал о том, что собрать их ему удалось только благодаря отзывчивости корреспондентов Юдиной, разбросанных по всему свету, и навсегда сохранил в душе глубокую благодарность им. В предисловии к первому тому издания он писал, что «ни один из владельцев писем М. В. не отказал <ему> в желании познакомиться с ними, а также безвозмездно включить их в состав настоящего издания»[360].

Несомненно, в эпистолярном жанре XX в. Юдина занимает «первое место не только среди музыкантов, но и среди представителей всех других видов искусства, быть может, даже среди литераторов», – так полагал А. М. Кузнецов. И дело, разумеется, не только в количестве писем, но, быть может не в последнюю очередь, в незаурядном, своеобразном литературном даре Юдиной. Субстанция Слова значила для нее слишком много, ведь оно стояло в начале акта творения. «Я верю в актуальность слова, – слова-логоса – и полагаю, что добрые слова помогают жить», – писала она. Ее язык необычайно богат, красочен и выразителен, он насыщен смелыми поэтическими метафорами. Эта переполненность смыслом, образами невольно помогает ей находить удивительно раскованную, экспрессивную пунктуацию, вызывает необходимость выделять, подчеркивать отдельные слова и целые фразы. Это проза музыканта, имеющего дело с нотной записью, которой доступно гораздо больше графических возможностей для выражения своих намерений – хотя и они оказываются далеко не достаточными. Вот Юдина и пользовалась, например, жирным шрифтом – это fortissimo, или тире – это паузы, часто употребляла скобки – это sotto voce, в полголоса. Поэтому ее проза необычайно динамична и эмоциональна, создается впечатление, что звучит ее голос. Подчеркну, что в интерпретациях Юдиной явственно слышалось звучащее слово, ее исполнение часто называли «говорящим», сравнивая его по силе выразительности с «человеческой речью» (Я. И. Зак) и даже со «страстной музыкальной проповедью» (В. М. Богданов-Березовский). Не забудем, что в то смутное время, когда Юдина концертировала особенно активно, когда одна только музыка с ее трансцендентной выразительностью могла заменить загнанное в темницы Слово, именно Мария Вениаминовна «несла с эстрады то Слово, которое в иной форме никогда не прозвучало бы в России первой половины XX века» (точное суждение музыкального критика А. Ф. Хитрука)[361].

Письма охватывают, по сути дела, всю сознательную творческую жизнь М. В., с 1918 по 1970 г. – год ее кончины. Постепенно, день за днем, год за годом разворачивается перед нами жизнь Юдиной, полная драматизма и неотделимая от трагической истории страны. Перед нами проходят со своими нелегкими судьбами и все те, с кем она была связана профессиональными узами, любовью, дружбой, чувством всеобщего братства – «круговой поруки всего человечества». Делается зримой та «нравственная реальность», в которой они жили, любили, страдали, ради которой погибали. Поражает количество и высочайший уровень адресатов и корреспондентов М. В. Юдиной. Это – цвет российской интеллигенции, это те, кто создавал и хранил русскую культуру, это и столпы современного западного музыкального искусства. У каждого своя неповторимая биография, достойная быть вписанной в летопись эпохи. Да, Юдина обладала талантом дружбы, неутолимой потребностью общения, жаждой диалога. Это ей принадлежат замечательные слова: «Что есть дружба? Верность до гроба и готовность делиться духовными дарами». Все эти дружбы были отнюдь не только эпистолярными – за исключением контактов с западными, недоступными в те времена для личного общения людьми. С конца 50-х годов она переписывалась с Теодором Адорно, Лоуренсом Мортоном, Карлхайнцем Штокхаузеном, Джорджем Баланчиным, И. Ф. Стравинским и Петром Петровичем Сувчинским. А с близкими, давними, живущими в России друзьями личное общение, причем всегда со всеми членами семьи(!), не прекращалось никогда. Но и потребность в письмах не угасала. Назовем Н. П. Анциферова, М. В. Алпатова, М. Л. Лозинского, Б. Л. Пастернака, К. И. Чуковского, М. М. Бахтина, Л. П. Карсавина, А. Ухтомского, И. Браудо, Д. Д. Шостаковича, С. С. Прокофьева, о. Павла Флоренского, Вл. А. Фаворского, Б. Л. Яворского… Всех не перечислишь! Мария Вениаминовна любила повторять, что она – миллионер в смысле человеческих отношений.

Богатая «партитура жизни» Юдиной получает в письмах поистине симфоническое и полифоническое звучание. Все темы жизни, выпукло инструментованные, проходят перед нами. Главные из них – ее нравственные, религиозные искания, Музыка и Бог, явившийся ей через музыку. «Я знаю лишь один путь к Богу: чрез искусство […] чрез одну ветвь его – музыку», – писала 17-летняя Маруся в своем дневнике. Отныне вера в Бога определяет все ее поступки, ее свершения – и в искусстве, и в жизни. Вера открывала особое зрение, давала высоту и глубину ее музыкальным концепциям. Но «вера без дел мертва» (Иаков, 2.4), и Мария Вениаминовна чувствовала это особенно остро. Бог дал ей любовь ко всему тварному миру и направлял ее взор и сердце к людям, к их страданиям и невзгодам. Больше всего она жаждала общего дела, деяний для народа. Мария Вениаминовна говорила: «Чужая рубашка ближе к телу», – и любила повторять слова Апостола Павла: «Тяготы друг друга носите и тем исполните закон Христов» (Гал.6. 1.2). И это тоже было слышно в ее интерпретациях. «Человек и был темой всего ее творчества, и поэтому она достигла таких вершин прекрасного», – удивительно точно сказал о ней Я. И. Зак[362].

Перелистывая страницы писем, мы становимся свидетелями многих исполнительских триумфов Юдиной, радостного признания ее искусства единомышленниками. Друзья, переполненные впечатлениями от ее исполнения, пишут ей восторженные письма, полные высочайших оценок, любви и благодарности. «Катарсис дают Ваши – увы, столь скупые! – выступления», – читаем мы в письме поэта В. А. Пяста. А иеродьякон Макарий – из окружения Патриарха Алексия I – писал ей: «Ваша музыка продолжает поток благодати, которую мы получаем в церкви. Как за этот дар Божий не благодарить Вас?».

Сама Мария Вениаминовна всегда была в центре художественной жизни и очень остро и горячо реагировала на все новое. Вот в письме к Б. Л. Пастернаку она высказывает свое потрясение после того, как он в ее доме читал части своего романа «Доктор Живаго»: «Вы точно протерли тусклые стекла наших бескрылых восприятий». А какие слова находит она для С. С. Прокофьева, побывав на премьере его оперы «Война и мир» в 1945 г.: «Вы достигли главной цели Толстого […] Вы провозгласили – для “имеющих уши слышать” – торжество добра и любви. […] Меня это не удивило, ибо я давно и всегда усматривала голос Вечности в ряде Ваших сочинений…». Она умела преклоняться до забвения себя и нередко поступала так, как сделала, впервые услышав 13-ю симфонию Д. Д. Шостаковича: «Я была поистине счастлива и в слезах поднялась к нему и поцеловала ему руку, он ее отнял, мы поцеловались, как встарь». Такой же восторг она испытывала по отношению к боготворимому ею И. Ф. Стравинскому и его музыке. Подобные примеры можно было бы множить и множить.

Естественно, не все темы этой эпистолярной симфонии жизни звучат гармонично, не все ласкают слух. В ней много болезненных, скрежещущих диссонансов. Это противостояние господствующей идеологии, борьба за правду, это постоянные остракизмы. Взять хотя бы тему изгнания, возникающую не раз и не два. Вот изгнание за веру из Ленинградской консерватории в 1930 г., сопровождавшееся разгромной статьей «Ряса у кафедры» в «Красной газете». А вокруг – тревожные события в религиозной жизни, близко касающиеся Юдиной, аресты и преследования друзей. О своих ощущениях она пишет М. Ф. Гнесину: «Глубокой ночью, […] в тишине точно слышишь стоны мировой истории, тяжкий, грузный скрип колес, немазаных осей, битых камней…». Но как важно, продолжает она, «сознавать себя свободным в рабстве, любящим среди ненависти, помнящим Бога среди атеизма»! Это будет означать, что «и свобода, и любовь, и вера – однажды восторжествуют». А вот спустя 30 лет Юдину изгоняют из Института им. Гнесиных – за открытое исповедание веры и за пропаганду музыкального авангарда, в том числе музыки «нашего классового врага» Стравинского. Любопытен и характерен – как для Юдиной, так и для советской морали – тот факт, что, когда в 1962 г. Стравинский был приглашен на родину для празднования своего 80-летия, все недавние хулители запели ему осанну. А Мария Вениаминовна написала в письме к К. Ю. Стравинской: «Я не вижу во лжи никакой ценности, даже если она временно соответствует истине»… Но удар следует за ударом. Через три года, в 1963, ее лишают возможности концертировать – и опять за «новую музыку»! Спустя несколько лет она скажет, что, быть может, «удар и есть величайший дар».

В собрании этой монументальной переписки все чрезвычайно важно и красноречиво. Интересен и нетрадиционен прием, найденный Кузнецовым: каждой книге он дает название. Это своего рода «ключевые слова», слова, принадлежащие Юдиной, взятые из этих же писем. В них – смысловой стержень данного периода жизни. Символично перекликаются названия 1-го и 5-го томов, где ключевое слово – Дух: «Высокий стойкий дух» и «Дух дышит, где хочет», – одно из любимых евангельских изречений Марии Вениаминовны. Серьезный философский постулат заключен в юдинских словах – «Нереальность зла», ставших названием 6-го тома. Юдина была твердо убеждена в бессилии, «нереальности зла», верила в то, что «добро всегда побеждает зло».

Обращают на себя внимание и структура книг, необычайно богатый справочный аппарат и особенно глубоко продуманные, аналитические, выстраданные составителем – Кузнецовым – вступительные статьи и удивительные комментарии. Роль всего вместе взятого можно сравнить разве что с оркестровым сопровождением инструментального концерта, которое уже неотделимо от «сольной партии», обогащает ее новыми красками и смыслами, придает монументальное звучание. В последних трех томах Кузнецов почувствовал необходимость выйти за пределы эпистолярного жанра и добавить воспоминания о Юдиной и статьи исследователей ее творчества. Всем этим материалам он отводил роль развернутых комментариев, которые еще больше расширяют панораму событий, отраженных в письмах, делают ее осязаемой, зримой, заставляют нас сопереживать Марии Вениаминовне во всех радостях и невзгодах, увидеть в ней не только художника, творца вечных ценностей, но и человека в непростых жизненных обстоятельствах.

«Где присутствует Юдина, там живет высокий Дух, – это всегда было очевидно всем, кто слушал ее, кто общался с ней», – писал Кузнецов. Высокий Дух, питаемый верой в Бога, струится в «веренице» воспоминаний и наполняет ее непревзойденные статьи о музыке и лекции «Романтизм. Истоки и параллели», вошедшие в уже упоминаемую книгу «Лучи Божественной Любви». Размышляя о явлении романтизма в искусстве, об Интермеццо Брамса, о «Картинках с выставки» Мусоргского, о последней, 32-й сонате Бетховена, Юдина помещает все это в мировой космос, в вечность, находит небывалые параллели и пересечения, открывает единый вневременной источник познания. Она чувствует, что именно ей, соприкоснувшейся с истинной философской мыслью, с теологическим пониманием мира, человека и истории, дано узреть Истинное Лицо Музыки, дано заглянуть в те области, которые открылись ей через Музыку. И она жаждет поделиться этим с людьми.

Ценность литературного наследия Марии Вениаминовны Юдиной, одной из крупнейших фигур в мировом музыкальном исполнительском искусстве XX в., трудно переоценить. Такое сочетание – действующий музыкант и незаурядный, оригинальный мыслитель, обращающий внимание на онтологические аспекты культуры, – встречается нечасто. Художник, страстно искавший синтеза, она сама олицетворяла собой синтез, скрепленный несокрушимой верой и силой Духа. Пользуясь ее же метафорой, можно сказать, что она высилась «подобно колонне, столбу, столпу», не давая стереть с лица земли русскую культуру. Мы по-прежнему нуждаемся в таких людях, ибо они несут в себе незыблемый нравственный закон, веру в нетленность и действенную силу красоты и преображают мир своим искусством. Одним из таких людей был и Анатолий Михайлович Кузнецов, втянутый во все расширяющееся «кольцо мировой симпатии», благодаря научному подвигу которого имя и творчество Марии Вениаминовны Юдиной стало достоянием мировой культуры.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.