22. «Я не переставала писать стихи…» (Страницы жизни и творчества Анны Ахматовой)

22. «Я не переставала писать стихи…» (Страницы жизни и творчества Анны Ахматовой)

ЦЕЛИ:

1) расширение знаний учащихся о жизни и творчестве А. Ахматовой;

2) развитие любви к поэзии, умения читать стихи;

3) воспитание чувств, патриотизма, мужества на примере судьбы поэта.

ОФОРМЛЕНИЕ

Фотографии А. Ахматовой разных лет, ее портреты, написанные А. Модильяни, другими художниками. Грампластинки: «Анна Ахматова. Стихи и проза. Читает автор», «Страницы русской поэзии»

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

1) первый ведущий;

2) второй ведущий;

3) чтецы.

ХОД ВЕЧЕРА

И лесть, и клевета – какие это крохи

В сравненье с бременем святого ремесла,

Для той, что на ветру под грозами эпохи

Честь наших русских муз так высоко несла.

Н. Раленков.

(эпиграф пишется на доске или на отдельном плакате)

Первый ведущий (фоном звучит «Мелодия» П. И. Чайковского):

От странной лирики, где каждый шаг – секрет,

Где пропасти налево и направо,

Где под ногой, как лист увядший, слава,

По-видимому, мне спасенья нет.

Второй ведущий :

Ей были подвластны все секреты и тайны поэзии. Ей, поэту Анне Ахматовой, обладавшей несравненным поэтическим даром, великим талантом. Став знаменитой в 18 лет, она прожила долгую, трудную жизнь, бескорыстно служа литературе, никогда, даже в самые сложные моменты, не переставая писать стихи, не зная от них спасенья. Вся ее жизнь – восхождение к вершинам творчества, священного ремесла – Поэзии.

Автобиографию Ахматова называла «Коротко о себе». «Я родилась 11 июня 1889 г. под Одессой. Мой отец был в то время отставным инженером-механиком флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север – в Царское Село. Там я прожила до 16 лет. Мои первые воспоминания – царские: зеленое сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое».

Первый чтец (стихотворение «Этой ивы листы в девятнадцатом веке увяли»):

Этой ивы листы в девятнадцатом веке увяли,

Чтобы в строчке стиха серебриться свежее стократ.

Одичалые розы пурпурным шиповником стали,

И лицейские гимны все так же задорно звучат.

Полстолетья прошло… Щедро взыскана дивною судьбою,

Я в беспамятстве дней забывала теченье годов, —

И туда не вернусь! Но возьму и за Лету с собою

Очертанья живые моих Царскосельских садов.

Второй чтец (стихотворение «Царскосельская статуя»):

Уже кленовые листы на пруд слетают лебединый,

И окровавлены кусты неспешно зреющей рябины,

И ослепительно стройна, поджав незябнущие ноги,

На камне северном она сидит и смотрит на дороги.

Я чувствовала смутный страх пред этой девушкой воспетой.

Играли на ее плечах лучи скудеющего света.

И как могла простить восторг твоей хвалы влюбленной…

Смотри, ей весело: грустить, такой нарядно обнаженной.

Первый ведущий :

Узнав, что дочь хочет напечатать подборку стихов в журнале, отец потребовал, чтобы она взяла псевдоним и «не позорила славную фамилию» (к профессии литератора в семье относились свысока). Дочь повиновалась, и в русскую литературу вместо Анны Горенко вошла Анна Ахматова.

Сама она так пишет об этом:

«Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем». Среди предков ее по материнской линии был Ахмат-хан, потомок Чингиза, последний представитель Золотой Орды.

Первые сборники Ахматовой – «Вечер», «Четки», «Белая стая» – принесли ей известность и славу. «Ее вступление в литературу напоминало триумфальное шествие, – писал В. Жирмунский, – она была окружена в эти годы всеобщим поклонением – не только как поэт, но и как прекрасная женщина». Стихи ее первых сборников – о любви, о радости встреч и горечи расставаний, о несбывшихся надеждах. Стихи эти напоминали своей простотой страницы дневника, они волновали читателей тонкостью чувств и глубиной переживаний, они запоминались с лету, их заучивали наизусть.

На выбор учителя: учащиеся читают 3–4 стихотворения из ниже предложенных. Фоном звучат «Грезы любви» Ф. Листа.

Третий чтец (стихотворение «Вечер»):

И как будто по ошибке

Я сказала: «Ты».

Озарила тень улыбки

Милые черты.

От подобных оговорок

Всякий вспыхнет взор…

….

Ласковых сестер.

Четвертый чтец (стихотворение «Я сошла с ума, о мальчик странный»):

Я сошла с ума, о мальчик странный,

В среду, в три часа!

Уколола палец безымянный

Мне звенящая оса.

Я ее нечаянно прижала,

И, казалось, умерла она,

Но конец отравленного жала

Был острей веретена.

О тебе ли я заплачу, странном,

Улыбнется ль мне твое лицо?

Посмотри! На пальце безымянном

Так красиво гладкое кольцо.

Пятый чтец (стихотворение «Сероглазый король»):

Слава тебе, безысходная боль!

Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,

Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,

Тело у старого друга нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..

За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашел

И на ночную работу ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,

В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:

«Нет на земле твоего короля».

Шестой чтец (стихотворение «Смятение»):

Было душно от жгучего света,

А взгляды его – как лучи.

Я только вздрогнула: этот

Может меня приручить.

Наклонился – он что-то скажет…

От лица отхлынула кровь.

Пусть камнем надгробным ляжет

На жизнь моей любовь.

Седьмой чтец :

Звенела музыка в саду

Таким невыразимым горем

Свежо и остро пахли морем

На блюде устрицы во льду.

Он мне сказал: «Я верный друг!»

И моего коснулся платья.

Как не похожи на объятья

Прикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц,

Так на наездниц смотрят стройных…

Лишь смех в глазах его спокойных

Под легким золотом ресниц.

Восьмой чтец (стихотворение «Я научилась просто, мудро жить»):

Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

И долго перед вечером

Все души милых на высоких звездах.

Как хорошо, что некого терять

И можно плакать. Царскосельский воздух

Был создан, чтобы песни повторять.

У берега серебряная ива

Касается сентябрьских ясных вод.

Из прошлого восставши, молчаливо

Ко мне навстречу тень моя идет.

Здесь столько лир повешено на ветки,

Но и моей как будто место есть

А этот дождик, солнечный и редкий,

Мне утешенье и благая весть.

Девятый чтец (стихотворение «Зачем вы отравили воду»):

Зачем вы отравили воду

И с грязью мой смешали хлеб?

Зачем последнюю свободу

Вы превращаете в вертеп?

За то, что я не издевалась

Над горькой гибелью друзей?

За то, что я верна осталась

Печальной родине моей?

Пусть так. Без палача и плахи

Поэту на земле не быть.

Нам покаянные рубахи,

Нам со свечой идти и выть.

Второй ведущий :

Сына А. Ахматовой Л. Гумилева арестовывали трижды. Впервые – в 1935 г. Затем – в 1938-м. В перерывах между арестами он успел проявить себя как незаурядный ученый-историк. В 1948, едва освободившись, защитил диссертацию на степень кандидата исторических наук. А в 1949 г. вновь был арестован и осужден на 10 лет лагерей.

Десятый чтец (стихотворение «Ты спроси у моих современниц»):

Ты спроси у моих современниц,

Каторжанок, стопятниц, пленниц,

И тебе порасскажем мы,

Как в беспамятном жили страхе,

Как растили детей для плахи,

Для застенка и для тюрьмы.

И проходят десятилетья,

Пытки, ссылки и казни – петь я

В этом ужасе не могу.

Второй ведущий :

Но и «в этом ужасе» она продолжает писать, создает в 1935–1940 гг. свою гениальную тайную поэму «Реквием». Реквием – католическое богослужение по умершим, а также траурное музыкальное произведение. Ахматовский «Реквием» – молитва и плач о сыне, о муже, о друзьях, о многих и многих людях, не только погибших, но и живых.

(«Реквием». Чтение фрагментов поэмы, фоном звучит «Вокализ» С. Рахманинова.)

Одиннадцатый чтец :

Вместо предисловия.

Посвящение.

Вступление

Двенадцатый чтец :

I

II

IV

V

Тринадцатый чтец :

Приговор.

К смерти.

Эпилог.

Первый ведущий :

Памятника Ахматовой нет в ее любимом городе, который она воспела в стихах:

Четырнадцатый чтец (стихотворение «Летний сад»):

Я к розам хочу, в тот единственный сад,

Где лучшая в мире стоит из оград,

Где статуи помнят меня молодой,

А я их под невскою помню водой.

В душистой тиши между царственных лип

Мне мачт корабельных мерещится скрип.

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,

Любуясь красой своего двойника.

<…>

Там шепчутся белые ночи мои

О чьей-то высокой и тайной любви.

И все перламутром и яшмой горит,

Но света источник таинственно скрыт.

Первый ведущий :

Перед разлукой с Ленинградом она пишет:

Разлучение наше мнимо:

Я с тобою неразлучима,

Тень моя на стенах твоих,

Отражение мое в каналах,

Звук шагов в Эрмитажных залах,

Где со мною мой друг бродил,

И на старом Волковом Поле,

Где могу я рыдать на воле

Над безмолвьем братских могил.

Второй ведущий :

Памятником Ахматовой в ее городе стал Фонтанный дом. Этот дом граф Шереметьев построил для своей возлюбленной, крепостной актрисы Жемчуговой, которая жила здесь, любила, пела для государя, приезжавшего на балы, умерла здесь. Ахматова называла этот дом «Домом Теней». Сама она вошла сюда женой Н. Н. Гумилева, прожила здесь много лет, написала свой «Реквием».

Особенных претензий не имею

Я к этому сиятельному дому,

Но так случилось, что почти всю жизнь

Я прожила под знаменитой кровлей

Фонтанного дворца… Я нищей

В него вошла и нищей выхожу.

Первый ведущий :

В этом доме Ахматову застала война, здесь она жила первые весенние месяцы до эвакуации в сентябре 1941 г.

Ольга Берггольц об Ахматовой: «Я помню ее около старинных кованых ворот на фоне чугунной ограды Фонтанного дома, бывшего Шереметьевского дворца. С лицом, замкнутым в суровости и гневности, с противогазом через плечо, она несла дежурство, как рядовой боец противовоздушной обороны. Она шила мешки для песка, которыми обкладывали траншеи – убежища в саду того же Фонтанного дома, под кленом, воспетым ею в „Поэме без героя“».

Второй ведущий :

В военные годы Ахматова предстала перед Россией как гражданский поэт. Мужество, страдание и сострадание – в ее военных стихах:

Первый чтец (стихотворение «Ветер войны»):

Птицы смерти в зените стоят.

Кто идет выручать Ленинград?

Не шумите вокруг – он дышит,

Он живой еще, он все слышит:

<…>

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах.

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова, —

Но мы сохранили тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим и от плена спасем

Навеки!

Первый ведущий :

14 августа 1946 г. вышло постановление ЦКВКП (б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». А 15 и 16 августа в Ленинграде на собраниях партийного актива и творческой интеллигенции выступил Жданов.

Его доклад – самая настоящая расправа над Ахматовой: «Ее произведения за последнее время появляются в ленинградских журналах в порядке расширенного воспроизводства. Это так же удивительно и противоестественно, как если бы кто-либо сейчас стал переиздавать произведения Мережковского, Иванова, Кузмина, Белого, Гиппиус – всех тех, кого наша передовая общественность и литература всегда считала представителями реакционного мракобесия и ренегатства в политике и искусстве … А. Ахматова является одним из представителей … беднейшего реакционного болота … Тематика Ахматовой насквозь индивидуалистическая. До убожества ограничен диапазон ее позиции – поэзии взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной … Основное у нее – это любовно-эротические мотивы, переплетенные с мотивами грусти, тоски, смерти, мистики, обреченности … – таков духовный мир Ахматовой<…>… Ахматовская поэзия совершенно далека от народа. Что общего между этой поэзией, интересами нашего мира и государства? Ровным счетом ничего… Что поучительного могут дать произведения Ахматовой нашей молодежи? Ничего, кроме вреда. А между тем Ахматову с большой готовностью печатали то в „Звезде“, то в „Ленинграде“, да еще отдельными сборниками издавали. Это грубая политическая ошибка».

Эту «грубую политическую ошибку» поспешили исправить. Ахматову исключили из Союза писателей, лишили продовольственных карточек, обрекли не просто на бедность, но на нищету. <…>

«Поэт, – говорила она, – это тот, кому ничего нельзя дать и у кого ничего нельзя отнять». Спасали ее друзья. Их было немного, но они были всегда. То, что ей приносили, она никогда не считала милостыней. Потому что, когда кому-то было плохо, она брала очередной свой портрет работы Модильяни, продавала и спешила на помощь.

Много лет ее не печатали, в течение 40 лет не вышел ни один ее авторский сборник. Но в углу ее комнаты всегда стоял потертый чемодан, набитый стихами и набросками. Какие же строки накапливала ее душа в такой обстановке?

На выбор учителя: учащиеся читают 3–4 стихотворения из ниже предложенных

Второй чтец (стихотворение «О, знала ль я, когда в одежде белой»):

О, знала ль я, когда в одежде белой

Входила Муза в тесный мой приют,

Что к лире, навсегда окаменелой,

Мои живые руки припадут.

О, знала ль я, когда неслась, играя,

Моей любви последняя гроза,

Что лучшему из юношей, рыдая,

Закрою я огромные глаза.

О, знала ль я, когда, томясь успехом,

Я искушала дивную судьбу,

Что скоро люди беспощадным смехом

Ответят на предсмертную мольбу.

Третий чтец (стихотворение «Стансы»):

Стрелецкая луна. Замоскворечье. Ночь.

Как крестный ход идут часы Страстной недели.

Мне снится страшный сон. Неужто в самом деле

Никто, никто, никто не может мне помочь?

В Кремле не надо жить. Преображенец прав.

Здесь древней ярости еще кишат микробы:

Бориса дикий страх, и всех Иванов злобы,

И Самозванца, спесь – взамен народных прав.

Четвертый чтец (стихотворение «Не с лирою влюбленного…»):

Не с лирою влюбленного

Иду прельщать народ —

Трещотка прокаженного

В моей руке поет.

Успеете наахаться,

И воя, и кляня.

Я научу шарахаться

Всех «смелых» от меня.

Я не искала прибыли

И славы не ждала,

Я под крылом у гибели

Все тридцать лет жила.

Пятый чтец :

Это и не старо, и не ново,

Ничего нет сказочного тут.

Как Отрепьева и Пугачева,

Так меня тринадцать лет клянут.

Неуклонно, тупо и жестоко

И неодолимо, как гранит,

От Либавы до Владивостока

Грозная анафема гудит.

Шестой чтец (стихотворение «Ночное посещение»):

Все ушли, и никто не вернулся,

Только, верный обету любви,

Мой последний, лишь ты оглянулся,

Чтоб увидеть все небо в крови.

Дом был проклят, и проклято дело,

И глаза я поднять не посмела

Перед страшной судьбою своей.

Седьмой чтец :

Осквернили пречистое слово,

Растоптали священный глагол,

Чтоб с сиделками тридцать седьмого

Мыла я окровавленный пол.

Разлучили с единственным сыном,

В казематах пытали друзей,

Окружили невидимым тыном

Крепко слаженной слепки своей.

Наградили меня немотою,

На весь мир окаянно кляня,

Окормили меня клеветою,

Опоили отравой меня.

И, до самого края доведши,

Почему-то оставили там.

Любо мне, городской сумасшедшей,

По предсмертным бродить площадям.

Восьмой чтец (стихотворение «Подражание Кафке»):

Другие уводят любимых, —

Я с завистью вслед не гляжу.

Одна на скамье подсудимых

Я скоро полвека сижу…

Я глохну от зычных проклятий,

Я ватник сносила дотла.

Неужто я всех виноватей

На этой планете была?

Девятый чтец (стихотворение «Надпись на книге»):

Из-под каких развалин говорю,

Из-под какого я кричу обвала,

Как в негашеной извести горю

Под сводами зловонного подвала.

Я притворюсь беззвучною зимой

И вечные навек захлопну двери.

И все-таки узнают голос мой.

И все-таки ему опять поверят.

Второй ведущий :

А сейчас мы услышим голос Анны Андреевны. Голос, необыкновенно глубокий и торжественный, в котором звучат мудрость, спокойствие и пророческая вера. Вот как об особенностях авторского чтения Ахматовой писала ее современница, поэтесса Елизавета Стюарт:

О, этот голос, низкий и глубокий,

Жизнь сердца, переплавленная в строки,

А черный диск распят на радиоле,

Идет по кругу острая игла.

А в голосе ни жалобы, ни боли,

Высок полет державного орла.

(Звучит стихотворение «Родная земля» в исполнении Ахматовой. Грампластинка «Анна Ахматова. Стихи и проза. Читает автор»)

В заветных ладошках не носили на груди,

О ней стихи навзрыд не сочиняли,

Наш горький сон она не бередит,

Не кажется обетованным раем,

Не делаем ее в душе своей

Предметом купли и продажи,

Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,

О ней не вспоминаем даже.

Да, для нас это грязь на калошах,

Да, для нас это хруст на зубах,

И мы мелем, и месим, и крошим

Тот ни в чем не замешанный прах.

Но ложимся в нее и становимся ею,

Оттого и зовем так свободно – своею.

Первый ведущий :

Из автобиографии: «Я не переставала писать стихи. Для меня в них – связь моя со временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных».

Десятый чтец (стихотворение «Так не зря мы вместе бедовали»):

Так не зря мы вместе бедовали

Даже без надежды раз вздохнуть, —

Присягнули – проголосовали

И спокойно продолжали путь.

Не за то, что чистой я осталась,

Словно перед Господом свеча,

Вместе с вами я в ногах валялась

У кровати куклы-палача.

Нет! И не под чуждым небосводом

И не под защитой чуждых крыл —

Я была тогда с моим народом

Там, где мой народ, к несчастью, был.

Второй ведущий :

Как каждый большой поэт, Ахматова неоднократно обращалась к теме творчества. Уже в ранней лирике дело поэта осмысливается как подвижничество, как поручение, дарованное небесами вместе с талантом, как жизненный подвиг:

Одиннадцатый чтец (стихотворение «Нам свежесть слов и чувства простоту»):

Нам свежесть слов и чувства простоту

Терять не то ль, что живописцу – зренье

Или актеру – голос и движенье,

А женщине прекрасной – красоту?

Но не пытайся для себя хранить

Тебе дарованное небесами:

Осуждены – и это знаем сами —

Мы расточать, а не копить.

Иди один и исцеляй слепых,

Чтобы узнать в тяжелый час сомненья

Учеников злорадное глумленье

И равнодушие толпы.

Первый ведущий :

Данный текст является ознакомительным фрагментом.