3.2.4. Ранние формы рецепции русской литературы в поэзии и литературной критике

В эпоху классицизма и романтизма усилия Гердера по распространению славянской культуры и литературы не нашли серьезного отклика. Счастливым исключением был Гёте (Lehmann 2000b; 2001). Так, первый переводчик на русский язык «Страданий юного Вертера» Николай Рожалин сообщает в письме своим родителям (04.06.1829) о большом интересе Гёте «ко всему, что связано с Россией». Внимание Гёте поначалу было обращено к сербскому народному эпосу, распространению которого в Германии он активно способствовал. В 1775 году он обработал под влиянием Гердера сербскую балладу «Асан-агиница», которая была опубликована в 1778 году Гердером в первой части «Народных песен» под названием «Скорбная песнь благородной жены Асан-аги» («Klaggesang von der edlen Frauen des Asan-Aga»). Следы этой баллады обнаруживаются в первых двух строфах стихотворения «Liebliches» из сборника «Западно-восточный диван» («West-?stlicher Divan»). Около 1814 года Гёте снова обратился к сербской народной поэзии, в частности, эта тема возникает в его оживленной переписке и устном общении с Вуком Караджичем, основателем современного сербского литературного языка, со словацким историком Павелом Шафариком, словенским филологом Ерней Копитаром и переводчицей Терезой фон Якоб (псевд. Talvj / Тальфи, 1797–1870) – одним из ведущих популяризаторов славянской поэзии в XIX веке. Особенно в период между 1815 и 1825 годами Гёте получает множество писем с образцами славянской народной поэзии, которые он не только восторженно читает, но и распространяет, сопровождая своими комментариями и интерпретируя, например, в статье «Сербские песни» («Serbische Lieder» // «?ber Kunst und Alterthum», 1825). Более того, в своей заметке «Богемская поэзия» («B?hmische Poesie» // «?ber Kunst und Alterthum», 1825) Гёте подчеркивает, что «произведения других славянских литератур также весьма достойны нашего внимания». Замечание Гёте относится и к современной ему русской литературе, с произведениями которой он был знаком благодаря письмам из России и визитам русских гостей, среди которых был российский дипломат и впоследствии министр образования Уваров, поэты Кюхельбекер, Батюшков, Шевырев, Карамзин и Жуковский. Огромный вклад в популяризацию русской литературы в Веймаре внесла великая герцогиня Мария Павловна, которая происходила из Российской императорской семьи. В ответ на положительную рецензию русского шеллингианца Шевырева на «Елену, классико-романтическую фантасмагорию» из второй части «Фауста» Гёте признает в упомянутом ранее письме Борхардту «высокую эстетическую культуру» русской литературы (Lehmann 2000b). Но при всем интересе Гёте к русской литературе невозможно говорить о ее влиянии на творчество немецкого поэта. Отдельного упоминания заслуживает «Маскарадное шествие русских наций» («Maskenzug russischer Nationen»), сочиненное Гёте по случаю дня рождения Марии Павловны 16.02.1810, а также интерес Гёте к гениальному и демоническому образу Петра I и основанному им Санкт-Петербургу, который нашел свое отражение в пятом акте второй части «Фауста». Тема власти стихии, укрощенной могучей человеческой волей, и связанных с этим жертв позволяет провести параллели между образами Петра Великого и Фауста. Однако следует с осторожностью относиться к слишком смелым заключениям, например к утверждению советского германиста Бориса Геймана, что толчком к работе над пятым актом второй части «Фауста» послужили беседы о невыгодном расположении Санкт-Петербурга, которые Гёте вел с Эккерманом после катастрофического наводнения 1824 года.

Если в XVII и XVIII веках сообщения о России затрагивали преимущественно политические, этнографические и религиозные особенности страны, то с начала XIX века все больше внимания привлекает и стремительно развивающаяся русская литература. Наряду с Карамзиным, Жуковским и другими русскими путешественниками сведения о русской литературе распространяли, например, подолгу жившие в Германии Тургенев, Герцен или также Тютчев, который в течение двадцати лет своей дипломатической службы в Мюнхене (1822–1837, 1839–1844) поддерживал близкое знакомство с представителями немецкой интеллектуальной элиты. Центрами распространения сведений о русской литературе были Берлин и Мюнхен, в меньшей степени Дрезден и Баден-Баден. В 20–30-е годы XIX века Берлин привлекал молодых художников и интеллектуалов из России, прежде всего благодаря своему университету (Mann 1983: 272 ?.). Лекции представителей гегельянской школы, например Карла Вердера и Эдуарда Ганса, а также таких историков, как Леопольд Ранке, слушали Иван Тургенев, Николай Станкевич, Януарий Неверов, Николай и Тимофей Грановские. В конце 1830-х годов они были частыми гостями салонов Генриетты Сольмар, Беттины фон Арним и Елизаветы Фроловой, где немецкие и русские философы и поэты обменивались знаниями и идеями. В Вене местом такого интеллектуального обмена была резиденция российского посла графа Разумовского, а в Баден-Бадене 1850-х годов – салон Александры Смирновой.

Важную роль в распространении русской литературы и культуры среди немецкой публики играли прибалтийские страны, которые в XIX веке входили в состав Российской империи. В этой связи необходимо упомянуть газеты и журналы, например издававшиеся в Ревеле «Esthona» и «Russische Bibliothek f?r Deutsche» или «Baltische Monatsschrift», дерптский альманах «Dorpater Jahrb?cher f?r Litteratur, Statistik und Kunst, besonders Ru?lands» (Kahle 1950: 18 ?.). Свой вклад внесли также переводчики – выходцы из Прибалтики, такие как Карл Фридрих фон дер Борг (1794–1848) или Роман фон Беннингсгаузен (1816–1858), состоявший в берлинском литературном клубе «Туннель над Шпрее» («Tunnel ?ber der Spree»). Крупным центром культурного и научного обмена был немецкий университет Дерпта (Тарту).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.