X. Закон и беспорядок

X. Закон и беспорядок

Куда бы вы ни отправились в средневековой Англии, везде увидите пугающие признаки жесткого и частого отправления правосудия. На перекрестках дорог стоят виселицы — перепачканные обнаженные тела воров раскачиваются там на скрипящих веревках. На городских воротах вы увидите гниющие головы изменников. У позорных столбов в городах — торговцев-жуликов. В деревнях — мужчин и женщин в колодках. В каждом графстве есть тюрьма, обычно расположенная в замке. На каждой дороге королевства вы встретите хоть кого-то, кто едет в суд. Правосудие в средневековой Англии очень заметно.

Несмотря на это, вы с немалым удивлением вспомните, что в стране нет полисменов. Как сейчас рассказывают каждому современному школьнику, самым первым подразделением полиции стали «Бегуны с Боу-стрит», организованные в Лондоне Генри Фильдингом в XVIII веке. Но если так, то кто же арестовывает преступников? Кто находит виновных? Кто неразрывно связывает между собой преступную деятельность и виселицу?

Местное правосудие

Чтобы понять, как отправляется правосудие в XIV веке, придется вспомнить, как люди живут. Ключевые понятия, которые не нужно забывать: каждый человек принадлежит к какому-либо сообществу, а люди живут общиной. В городе и в деревне, свободного или несвободного, крепостного или вольного гражданина — в любом случае в родных краях человека хорошо знают. Люди вместе ходят в церковь. Вместе работают в полях. Вместе участвуют в заседаниях поместных судов. Даже празднуют и расслабляются они вместе. Так что каждый обычно неплохо знает своих соседей: добрый у них характер или не очень, и могут ли они совершить преступление. Вне общин живут только бродяги и незнакомцы: они и так находятся на самой грани закона, но в основном считается, что они вне закона.

Процессы, с помощью которых общество следит за собой, очень древние — их изобрели еще в саксонское время. Главный их элемент — круговая порука. Каждый мужчина-крепостной в возрасте от двенадцати до шестидесяти лет должен состоять в группе, которую называют «десятиной». Каждый член десятины в двенадцать лет клянется соблюдать и поддерживать закон. Положив руку на Библию, он говорит: «Я буду законопослушным и верным нашему господину — королю и его наследникам, моему лорду и его наследникам и буду подсуден главе нашей десятины. Помогите мне, Господь и все святые». В теории каждая десятина должна состоять из десяти человек, но, как вы увидите, в реальности в десятину входят все жители села или одной улицы в деревне. Так что если в селе живет пятнадцать человек, то в десятину входят все пятнадцать. Если один человек нарушит закон, то все остальные обязаны сообщить о его действиях и доставить виновного к приходскому констеблю. Если они так не сделают, то будут серьезно оштрафованы. Десятник, или, как его еще называют, «главный поручитель» (capital pledge), должен обеспечивать полный состав своей группы а также давать одни и те же показания и в поместном, и в окружном суде. И, что важнее всего, именно он должен обеспечивать соблюдение закона своими подчиненными. Так что его должность — одна из самых важных в общине.

Если совершено преступление, то человек, обнаруживший его, обязан поднять тревогу — это называется hue and cry («шум и крик»). Собственно звуки могут быть разными, но они очень характерны и сразу понятны — по ним сразу отличают, найдено ли мертвое тело, или же совершена кража со взломом. Все, кто оказался поблизости, — не только члены определенной десятины — обязаны прийти с полей или встать с постелей, чтобы осмотреть место преступления и преследовать преступника. Если его удается поймать, то его передают приходскому констеблю. Но даже если его не поймают, о преступлении сообщают на следующем заседании окружного суда. Благодаря этому все десятины, входящие в округ, узнают о совершенном преступлении и о том, что среди них может быть беглый преступник. Шерифу или его заместителю могут сразу сообщить о преступлении, если оно достаточно серьезное, чтобы вызвать posse comitatus: группу вооруженных людей, которая будет гоняться за преступником, пока его не поймает. В подобных случаях преступник, избегающий ареста, может быть обезглавлен на месте — если при этом присутствует коронер, а преступник не успел укрыться в церкви. Если поймают преступницу-женщину, то ее, скорее всего, за сопротивление аресту отведут к ближайшей реке и утопят. Эта древняя система охраны порядка была систематизирована в конце XIII века Эдуардом I в различных статутах, в частности в Винчестерском статуте (1285). В нем, помимо прочего, говорится, что в случае грабежа преступника нужно преследовать, даже если он сбежит в другой город. Кроме того, ворота любого города должны закрываться на закате и открываться на рассвете, а в каждом поселении должна быть стража. Количественный состав стражи в разных местах различается: у каждых ворот «сити» должно стоять по шесть стражников, каждый район большого города должны патрулировать двенадцать человек, а в небольших городах количество стражников варьируется от четырех до шести в зависимости от населения. Лондон — особый случай: каждый из его двадцати пяти районов патрулируют шесть стражников, а у каждых ворот стоят еще по шесть — почти двести человек. Хозяин дома или гостиницы несет ответственность за каждого человека, остановившегося у него на ночлег. Каждый, кого встретят на улице ночью, может быть арестован. В общем, все члены общины обязаны всеми силами поддерживать мир и покой.

Шериф и суд графства

Шериф — главный представитель короля в графстве. Он получает письма короля — около 120 в месяц в графстве среднего размера — и исполняет его приказы, например созвать суд присяжных по определенному делу или кого-то арестовать. От него могут потребовать отправить осужденного преступника в королевский суд, или оценить ущерб и сообщить об этом королю, или провести выборы двух представителей графства в парламенте. В военное время шерифу могут приказать собрать людей и отправить их в Шотландию или Францию. Кроме того, шериф должен будет кормить этих бойцов — что совсем непросто, если ему, скажем, приказали собрать 2000 лучников. Так что он несет еще и серьезную финансовую ответственность и отчитывается перед королевской казной. Наконец, шериф должен содержать в графстве тюрьму и строить деревянные клетки во дворе замка, когда тюрьмы переполняются.

Как вы видите, шериф обладает серьезной властью. Он может арестовать вас, посадить в тюрьму и отправить в цепях в Лондон. Очень немногие смогут его остановить, если он решит вымогать у вас деньги или захочет вас пытать. По иронии судьбы, при этом он не может судить вас за тяжкое преступление. Не считая мелких правонарушений вроде долгов или драк, шериф имеет право выступать в роли судьи только в случае, если поймает человека, избегающего правосудия — например, сбежавшего из тюрьмы (он может отрубить ему голову), — или вора прямо на месте преступления (этого он тоже может обезглавить, если он мужчина: женщин-воровок топят). Но даже в этих случаях он может вершить суд только в присутствии коронера. В этом смысле шериф, его бейлифы, приходские констебли и главы десятин, по сути, являют собой эквивалент полицейских сил. Современные полисмены не устраивают судов над преступниками, которых ловят; точно так же и шерифы, бейлифы, констебли и главы десятин отдают все серьезные дела на откуп королевским судьям, присланным из Лондона, или местным мировым судьям.

Шериф обязан организовывать заседания нескольких судов, в частности судов графства, которые проходят каждые четыре или шесть недель. В основном они занимаются рутинными делами: принятием присяги новыми служащими, оглашением королевских прокламаций и приказами о расследовании преступлений. Кроме того, суд графства одновременно исполняет функцию суда мелких тяжб: люди могут через него отсудить друг у друга до 2 фунтов. Именно в этом суде преступников объявляют вне закона. Если преступник ударился в бега, его вызывают в суд графства. Если он не явился в суд четырежды, то на пятый раз его объявляют вне закона. Теперь после поимки его можно обезглавить на месте.

Наконец, в суде графства правосудие вершится еще и при помощи «испытания битвой». Если вы жертва серьезного преступления (например, изнасилования, тяжелого ранения или поджога) и явились в суд лично, то можете «воззвать» к нападавшему После этого вы или ваш представитель можете сразиться с обвиняемым — или его представителем, — чтобы определить, виновен он или нет. Вы, наверное, удивитесь, узнав, что подобным же образом разрешаются и споры по поводу земли. Некоторые монастыри специально благодарят людей, успешно таким образом представляющих их интересы в суде.

Окружные суды и шерифское турне

Заседания окружных (сотенных) судов проходят каждые три недели. Бейлиф избирает суд присяжных из двенадцати свободных горожан, которые рассматривают все заявления. Многие дела — последствия драк. Если кто-то проливает кровь, об этом обязательно нужно сообщить в окружной суд. Другие рассматриваемые дела обычно сравнительно незначительны: мошенничество, споры по мелким долгам, воровство предметов домашнего обихода и животных. Наказывают в окружном суде почти всегда штрафами. Они могут различаться, но в целом, если вы затеете драку, то вам придется заплатить от 6 пенсов до шиллинга, 2 и более шиллинга за кровопролитие (правда, в большинстве городов штрафы за это еще выше) и 6 пенсов за поднятие ложной тревоги. Естественно, если поймают человека, который кого-то тяжело ранил, убил или изнасиловал женщину, то его посадят под арест в ожидании специального окружного суда: шерифского «турне».

Окружные суды обслуживают сразу несколько юрисдикций. Внутренние дела поместья можно рассмотреть в поместном суде, так что если крепостной запрудил мусором ручей, протекающий по его земле, из-за чего землю залило, то служащие поместья могут и сами заставить крепостного разобрать запруду. Но вот если от наводнения пострадали соседнее поместье или королевская дорога, то дело рассматривается уже в окружном суде. К тому же десятины, конечно, эффективны для контроля над крепостными, но вот свободные граждане находятся вне системы круговой поруки. О преступлениях свободных горожан сообщают именно в окружной суд, и именно там рассматриваются дела об их драках и долгах. Так что если свободный человек украл ваш скот или задолжал вам денег, но имеет достаточно животных, чтобы покрыть эту сумму, то сотенный бейлиф арестует его или уведет его скот до заседания суда.

Дважды в год, обычно в районе Пасхи и Михайлова дня, проводится шерифское «турне». Шериф появляется на расширенном окружном суде, чтобы собрать все официальные обвинения, которые требуется представить королевскому суду, а также убедиться, что все осужденные преступники арестованы. Огромные штрафы — 10 фунтов или больше — накладываются на десятину, если окажется, что ее члены не сообщили о преступлениях кого-то из собратьев. Не нужно обладать выдающимися юридическими познаниями, чтобы понять, что современная идея о крепостных, единым фронтом выступавших против давления помещиков, не совсем верна. Преступников, висящих на виселицах, может быть, арестовывали именно шериф и бейлифы — но только после того, как на них донесли собратья по десятине. Куда чаще арестами занимаются десятник и деревенский констебль, чтобы всю десятину не оштрафовали на шерифском турне за то, что они этого не сделали.

Теперь вы понимаете, почему столь многих людей отдавали под суд, несмотря на отсутствие полиции. Если вы недавно прибыли в графство и вас заметили в деревне во время ограбления и подняли тревогу, то вас арестуют сами местные жители. Затем вас отдадут в качестве подозреваемого местному десятнику и констеблю, которые лично отвезут вас обратно в родную деревню и передадут тамошнему констеблю. В вашем случае этого сделать не получится, так что констебль просто посадит вас в деревенскую тюрьму или в колодки, и вы будете сидеть так до тех пор, пока вас не представят на шерифском турне или не отвезут в город, в тюрьму графства. Там вы будете сидеть в яме или погребе, предназначенном для преступников, или в деревянной клетке на улице, если, конечно, не сможете внести залог. Когда в графство в следующий раз прибудут королевские судьи, вас отдадут под суд присяжных, а потом либо повесят, либо отпустят, в зависимости от того, какова ваша репутация. Вам возможно, придется провести в тюрьме не один месяц, чтобы дождаться дня «правосудия». К женщинам, если что, отношение точно такое же, и защищать их тоже никто не собирается. Одну женщину, обвиненную в краже драгоценностей леди, продержали в Гильдфордской тюрьме «со всеми остальными ворами графства» сорок семь недель, прежде чем присяжные признали ее невиновной.

На удивление многие задержанные обвиняют других людей в преступлениях или в содействии в их собственном преступлении. Эта система называется «утверждением». Когда приговоренного вытаскивают из клетки или общей ямы и приводят к судьям, то он обвиняет своих врагов с помощью «апелляции». После этого его вешают. Несмотря на его смерть, по судам рассылаются письма с требованием собрать присяжных и судить тех, кого он обвинил. Это шокирующая система. Если вы преступник и знаете, что скоро умрете, почему бы не обвинить врагов в том, что они замешаны в ваших преступлениях? Если их признают виновными, то тоже повесят. Опять же, если вы всё равно умрете, а ваш тюремщик обещал, что в ваши последние дни будет относиться к вам лучше, если вы обвините кого-нибудь из его врагов, — что вам терять?[80] В Солсбери в первое десятилетие века некоего Роджера Прая арестовали по подозрению в воровстве. Он признался во всем коронеру, так что знал, что его повесят. Но после этого он подал «апелляцию», обвинив Генри-пекаря и его жену Еву в том, что они укрыли его после того, как он украл четырнадцать бушелей пшеницы у аббата Гластонбери. Прая повесили, но Генри и Еву привели в суд и обвинили в укрывательстве. Они ответили, что невиновны, так что собрался суд присяжных. К счастью, присяжные признали их невиновными, и их просто отпустили[81]. Теперь вы понимаете, почему так важно иметь хорошую репутацию в родном городе. Если ваши враги обвинят вас в чем-либо, то, возможно, только репутация и спасет вас от виселицы.

Ошибки правосудия

Местное правосудие предназначено для того, чтобы объявить кого-либо виновным — это вовсе не значит, что тот, кого признали виновным, действительно совершил преступление. Если вы посмотрите на обвиняемых в серьезных преступлениях, то вам скоро станет ясно, что большинство из них — незнакомцы. В некоторых регионах до тридцати процентов всех подозреваемых в убийстве и воровстве называют «бродягами». Насколько все они действительно виновны — вопрос спорный: многих из них, возможно, обвинили просто потому, что жители деревни очень настороженно относятся к незнакомцам, даже побаиваются их и поэтому с готовностью обвиняют их в любом преступлении. В стране очень много ошибок правосудия. Некоторых несправедливо обвиняют, других ошибочно оправдывают. В некоторых случаях убийц арестовывают, а потом отпускают с миром — после того как они убивают еще одного невинного человека, доказав тем самым свою невиновность. Звучит безумно, но такое случается. Если кого-то обвиняют в убийстве, а он заявляет о своей невиновности, при этом обвиняя в этом убийстве «соучастника», то им двоим могут назначить испытание битвой, чтобы определить, кто виновен. Если он победит своего противника, то его объявят невиновным в преступлении и спокойно отпустят.

Несправедливость иногда творят и сами отправители правосудия. В средневековой Англии 628 сотен, но лишь 270 из них подчинены непосредственно королю. Соответственно, 358 отданы на откуп лордам. Многие частные сотни принимают у себя шерифа и их бейлифов, так что шериф устраивает такие же «турне», как и в королевской сотне. Но некоторые лорды, у которых в подчинении частные сотни, имеют право не пустить к себе шерифа. Нельзя сказать, что в этих округах вообще не исполняется королевская воля, но предписания получает лично лорд, а не шериф, и именно лорд исполняет королевские приказы. Такие лорды собирают собственные суды, устраивают собственные «турне» и даже иногда сами назначают коронеров. Часто у них есть даже право вешать преступников. Бейлиф такого округа может повесить в буквальном смысле кого захочет, если при этом присутствует коронер. Помешать ему практически невозможно.

В этой системе фактически нет ни сдержек, ни противовесов. Поэтому коррупция процветает. Шерифы и те, кто им подчинен, легко могут злоупотреблять системой в своих интересах. Бывает, что шериф позволяет преступнику обвинить с десяток своих врагов в различных преступлениях, а потом, повесив его, вымогать у обвиняемых приличные суммы в качестве залога. Они, естественно, платят, чтобы избежать долгого тюремного заключения. Так что шериф очень даже неплохо наживается на несправедливости.

Бывает и хуже. Пытки в Англии формально запрещены законом — за исключением краткого периода в 1311 году, когда Эдуард II подчинился папе, который требовал пытать рыцарей-тамплиеров. Но законы мало что значат для влиятельного шерифа. В 1366 году шерифа Йоркшира Томаса Масгрейва обвинили в неправомочном аресте, несправедливом содержании под стражей, вымогательстве и осуждении невиновного человека с помощью пристрастно подобранных присяжных. Он всего лишь затеял комбинацию, которую шерифы проворачивали не одно столетие: захватил в плен слугу одного из своих врагов, пытками довел его почти до смерти, а потом заставил сознаться в серии преступлений, после чего еще и назвать своего хозяина сообщником, дав шерифу повод завести на него дело. Это уж точно не правосудие. Нельзя назвать правосудием и случаи, когда женщине, обвиняемой в убийстве, приходится скрываться из-за страха перед тюремщиком. Одной несчастной пришлось прятаться и не приходить в суд, потому что клерк шерифа, управляющий Ньюкаслской тюрьмой, обещал изнасиловать ее и вырвать ей все зубы, когда она окажется в его власти. Женщине, попавшей в такое положение, невозможно не посочувствовать. Если она будет избегать ареста, то суд графства объявит ее вне закона. Если же сдастся властям, то ее, возможно, ждет намного больший позор, чем положен за преступление, которое она якобы совершила. Впрочем, унижают не только женщин. Некоторые шерифы раздевали мужчин догола, привязывали к столбу в тюремной яме и оставляли на несколько дней на холоде, в луже собственной мочи и экскрементов, вымогая у них деньги.

Точно так же всё происходит и на более низких уровнях пирамиды. Сотенные бейлифы могут запросто разбудить людей среди ночи и забрать их имущество, если они откажутся давать взятки. Некоторые бейлифы зарабатывают состояния, сначала приказывая созвать суд присяжных, а потом требуя деньги с города на организацию этого суда. А потом зарабатывают еще больше на взятках от людей, которые не хотят служить в армии. Приходские констебли могут заниматься тем же самым — да что там, даже десятники берут взятки за то, чтобы не доносить о преступлениях, или за ложные доносы. Впрочем, самые коррумпированные работники местного правосудия — это, несомненно, тюремщики. Дошло до того, что в 1330 году пришлось принять специальный статут, который запрещал тюремщикам отказывать заключенным в содержании. Они, похоже, не хотели сажать в тюрьму преступников, недостаточно богатых, чтобы дать им взятку.

Правосудие во все века было понятием относительным. И XIV век здесь не исключение.

Поместные и городские суды

Заседания поместного суда не всегда проходят в помещении: часто их проводят на улице возле определенного дерева, если позволяет погода. Аббат Сент-Олбанса проводит заседания «под ясеневым деревом в середине внутреннего двора аббатства». В Маулсэме (Эссекс) суд проводят на улице, под ветвями Судного дуба. В плохую погоду, впрочем, заседание переносят в главный зал усадьбы или в амбар.

Предназначение суда — обеспечивать безопасную и эффективную работу поместья. Так что на суд собираются все крепостные (в том числе десятники и члены соответствующих десятин) и несколько свободных крестьян[82]. Среди рассматриваемых дел — в том числе простые управленческие вопросы вроде поиска заблудившихся коров и свиней, нарушений территории и прав лорда, владения землей и ответственности за поддержку дорог, межей и изгородей. Любые преступления и проступки, строго ограниченные территорией поместья, например незаконное присвоение скота, браконьерство и перекрытие ручьев и рек, рассматриваются именно здесь. Если крепостной расширил свои земли, присоединив к ним неиспользованную или «заброшенную» территорию (это называется «расчисткой»), он заплатит определенную сумму за право возделывать новую землю и договорится о новой ренте. Мелкие неурядицы между крепостными, например драки или клевета, тоже рассматриваются в поместном суде. Здесь же выплачиваются гериоты (если арендатор умер), а также всевозможные мелкие штрафы — от наказания за варку плохого эля до «лейрвайта»: штрафа за адюльтер для мужчин и за прелюбодеяние для незамужних женщин.

«Что? — спросите вы. — У помещика есть еще и право наказывать крепостных за распутство?» Это, конечно, нравственные преступления, которыми занимаются церковные суды, но штрафы, которые налагаются на крепостных в этих судах, по сути, налагаются на лорда (потому что любая собственность крепостного с формальной точки зрения принадлежит лорду). Рассмотрим, например, случай с Джоном Монком. Он крепостной в поместье, которым владеет аббат Рамсея в правление Эдуарда II. Джон неравнодушен к Саре, жене Саймона Хьюэна. Настолько неравнодушен, что никак не может от нее оторваться. Они настолько страстно предаются любви, что Джона за адюльтер уже несколько раз штрафовал и порицал церковный суд. Тем не менее они без всякого стыда продолжают отношения. Управляющий поместьем в отчаянии посадил Джона в колодки и держал его там, пока тот не согласился прекратить прелюбодеяния и заплатить огромный штраф в одну марку.

Там, где хартия на владение землей дает помещику еще и право на «инфангентеф», в поместном суде появляется еще одно мрачное измерение. Инфангентеф — это право повесить вора, которого застали в поместье с поличным. Иногда у лорда есть и «аутфангентеф»: право повесить вора, даже если его поймали в другом месте[83]. В данном контексте «с поличным» означает «с украденными вещами при себе». Владельцы таких поместий, как и сотенные лорды, должны сначала дождаться приезда коронера и только потом повесить виновного, но очень часто они — точнее, их бейлифы — не ждут. В 1313 году житель Бодмина, проснувшись, увидел, что ночью украли его лошадь. На следующее утро он увидел эту лошадь на Бодминском рынке у некоего Роберта. Он поднял тревогу, их обоих арестовали и привели в суд. Помещик, приор Бодмина, обладающий правом инфангентефа, приказал тут же созвать заседание литского суда (юрисдикционного поместного суда); когда Роберт признался, его тут же, без лишних церемоний, повесили. По-хорошему, конечно, приор должен был послать за коронером, но судьба Роберта была решена уже в тот момент, когда у него нашли лошадь. Коронеры не отменяют приказы о казнях; они просто следят за тем, чтобы штрафы и иная собственность, по праву принадлежащие королю, не были присвоены лордом.

Право инфангентефа приводит к установлению в некоторых поместьях «имущественной границы» для повешения. Аббат Кроуленда повесит вас за кражу шестнадцати яиц, которые стоят 2–3 пенса, а вот другие лорды не повесят и за куда более тяжкие проступки[84]. В Соуэрби, графство Йоркшир, в 1313 году жил некто Роджер, сын Амабель, который двадцать лет назад ограбил дом, украв овсяную муку, соль и хлеб. Хотя его еще тогда судили в окружном суде и отпустили под залог, но так и не оправдали. Более того, он по-прежнему держал при себе имущество своего брата Джона, которого повесили восемнадцать лет назад за кражу шести овец и пяти кварт овса. Их нужно было передать в собственность короля после казни Джона. Несмотря на то что Роджер виновен сразу в двух преступлениях, карающихся смертной казнью, — воровстве и присвоении имущества преступника, — его не повесили, а объявили «обычным вором» и оштрафовали на 2 шиллинга.

В Лондоне ни с кем не церемонятся. Сам город наделен правами инфангентефа и аутфангентефа, а его мэр обладает судебной властью, так что с любыми преступниками разбираются очень быстро. 2 февраля 1337 года шерифы привели к мэру и олдерменам Джона ле Уайта из Кембриджа. Его обвинили в ограблении, со взломом, дома торговца: он украл золотые и серебряные кольца, жемчужины, льняные нити и браслеты общей стоимостью 5 фунтов. Присяжные признали его виновным и приговорили к немедленному повешенью в Тайберне.

19 мая того же года Дезидерату де Торинтон обвинили в краже тридцати серебряных блюд и двадцати четырех солонок общей стоимостью 40 фунтов у леди Алисы де Лайл, когда та гостила у епископа Солсбери на Флит-стрит. Четырнадцать блюд и двенадцать солонок нашли у нее. Ее тоже сразу же отвезли в Тайберн и повесили. Именно таким жестоким, но эффективным наказанием заканчивается мечта многих юношей и девушек из провинции, которые надеялись разбогатеть в Лондоне. Вы могли бы подумать, что Гильберту, сыну Гильберта из Степльфорда, графство Уилтшир, очень повезло: в 1341 году его взял в подмастерье лондонский торговец пряностями Джеффри Адриан. Его отец приложил немало сил, чтобы пристроить сына, и был уверен, что его мальчик вскоре разбогатеет. Но 17 июня в карманах у юного Гильберта нашли 40 фунтов, украденных у хозяина. Разъяренный хозяин в тот же день отвел несчастного Гильберта к мэру и олдерменам. Тот во всем признался. Всего через несколько часов после того, как он поддался искушению, его казнили. Несмотря на все усилия отца, который хотел устроить ему хорошую жизнь, его труп теперь качается на веревке в Тайберне.

Большинство обладающих хартиями городов к 1350 году разработали собственные наборы подзаконных актов, или «постановлений». Они регулируют поведение торговцев и посетителей города. В каждом наборе постановлений обязательно есть статьи, регулирующие выпечку хлеба, варку эля, использование мер и весов и штрафы за пролитие крови в драке. Интереснее всего — разница в правилах в разных городах. В Лондоне, например, запрещается играть в кости, если на вас надета маска (согласно подзаконному акту 1343 года). В 1359 году мэр Лондона запретил попрошайничество в пределах города. Трудоспособных попрошаек за нарушение закона в первый раз сажали в колодки в Корнхилле на полдня, во второй раз — на целый день. На третий раз их сажают в тюрьму на сорок дней. В четвертый раз их просто изгоняют из города навсегда.

Набор постановлений, разработанный для городов в пограничном районе Гламорган около 1330 года (основанный на своде законов Хартфорда), включает в себя довольно интересные пункты. На Хай-стрит (главной улице) запрещается доить коров. В городе запрещается играть в кости и кегли (штраф –12 пенсов). Мясникам запрещается выбрасывать головы и копыта животных на Хай-стрит или любую другую улицу в пределах городских стен. Никому не разрешается бросать навоз или любую другую грязь на улицы, в городской ров или вообще в пределах 40 футов от городских ворот и вблизи городской стены. Владельцам таверны запрещается открывать ее после 10 вечера, а если пивной владеет женщина — то после 9 вечера. У вас наверняка возник вопрос: «А почему так?» Но ваше любопытство по поводу разного времени закрытия заведений, управляемых мужчинами и женщинами, несомненно, затмит интерес к причинам появления следующего подзаконного акта: «Если шестеро мужчин обвинят женщину в том, что она ругает или поносит горожанина, или его жену, или кого-либо из их соседей, то после первого проступка ее сажают на позорный стул (стул с креплениями для лодыжек, закрепленный на длинном шесте на манер качелей,) на час, после второго — на два часа. А на третий раз…» женщину погружают глубоко в воду[85].

Королевское правосудие

Какие законы существуют в стране? Откуда они произошли? Откуда людям известны формулировки законов? В конце концов, книг со сводами законов сравнительно мало, особенно вне Лондона, да и те, что есть, уже устарели. Очевидно, что ранить кого-либо, наносить ущерб или отбирать его собственность без причины — это преступление, но насколько далеко можно зайти при самозащите? Дело Джона де Бурга очень хорошо иллюстрирует проблемы. Джон — пятилетний мальчик из Лондона. Как-то утром в понедельник в апреле 1324 года он играл в доме Ричарда и Эммы де Латтер, соседей его родителей. Ему понравился клубок шерсти, принадлежавший Эмме, и он спрятал его под своим колпачком. Эмма обнаружила пропажу и ударила его правой рукой по левой стороне лица. Подобные наказания вполне нормальны, особенно в собственном доме: Эмма никаких законов не нарушила. Но удар вызвал какие-то невидимые повреждения — судя по всему, кровоизлияние в мозг, — и мальчик на следующий день умер[86]. Нужно ли отдавать Эмму под суд? Боясь возможного обвинения в убийстве, она сбежала, чем лишь усугубила вину и репутацию участницы «преступления». Но достойна ли она повешения, если подобные наказания поощряются в обществе, потому что учат детей, что такое хорошо и что такое плохо?

Английское законодательство — это, по сути, сборник старых саксонских законов, которые постоянно пересматриваются и переписываются королевскими судьями с самого Завоевания. Те же королевские судьи ездят по стране и проводят заседания судов в городах. Эти законы называются «общим правом», потому что одинаково распространяются на всех жителей королевства и имеют приоритет перед местными обычаями и предписаниями. Именно поэтому местные власти должны дождаться опытного королевского судьи, который и осудит заключенных. Если шериф берет правосудие в свои руки, то рискует сам совершить преступление.

Общее право может действовать лишь в том случае, если постоянно адаптируется к меняющимся обстоятельствам. Парламент всё чаще инициирует изменения устаревших законов и издание новых. Депутат парламента, который хочет изменить закон, будь он аристократом, прелатом, одним из семидесяти четырех представителей графств или представителем города (их обычно от 165 до 185), должен подать петицию королю на заседании парламента. Некоторые петиции отвергаются лордами и прелатами, назначенными в комиссию по рассмотрению, но некоторые действительно ложатся в основу новых законов.

Многие наши основные законы были изданы в течение XIV века. Многие из них — всего лишь формализация старых обычаев, например неподсудность духовенства или неприкосновенность убежища. Впрочем, некоторые акты парламента народ просто игнорирует: хорошая иллюстрация — несколько безуспешных попыток установить единую систему мер и весов. Но, с другой стороны, некоторые акты жизненно важны. Например, с официальной точки зрения, в Англии существовали две «расы» — англичан и норманнов, — пока в 1340 году не отменили «закон об англичанстве». Акт 1362 года, разрешивший делать заявления в суде на английском языке, — еще одна веха в истории нации. Некоторые важные акты действуют дажедо сих пор. Главные пункты акта об измене 1351 года, в котором Эдуард III четко оговорил, что такое «государственная измена», сохранились и в современном законодательстве. То же самое можно сказать об актах, запретивших приходить в парламент с оружием, а также акте 1383 года о запрете заступничества (когда лорды покрывают своих слуг-преступников). До сих пор действуют в современном мире также акт 1331 года, запрещающий арестовывать кого-либо вопреки Великой хартии вольностей, и акт 1381 года, по которому подстрекательство к бунту приравнивается к государственной измене (принятый после восстания Уота Тайлера). Что интересно, до сих пор действует и акт 1354 года, по которому запрещается лишать человека земли и собственности или казнить, не дав ему возможности сначала высказаться в суде. К сожалению, этот закон обычно применяют посмертно, когда наследник пытается вернуть себе имущество отца, восстановив его честное имя.

Парламент исполняет еще одну важную функцию, кроме издания новых законов: это самый высший суд страны. Если лорда судят за преступление, то это происходит в присутствии других лордов в парламенте. За государственную измену тоже судят в парламенте. Так что некоторые из наиболее драматичных моментов столетия произошли в Вестминстере. 26 ноября 1330 года изменник Роджер Мортимер, первый граф Марч, стоял связанным и с кляпом во рту перед пэрами, которые приговорили его к смертной казни за четырнадцать установленных и множество неустановленных преступлений. На суде объявили, что он «отъявленный» преступник, чьи злодеяния известны всем. Никому даже не потребовалось давать показаний: все знали, что он виновен. Через три дня его отвезли на телеге из Тауэра на виселицу в Тайберне, раздели и повесили. Если вы окажетесь в Тайберне около первого декабря, то успеете увидеть его обнаженное тело, раскачивающееся на ветру.

Лорду Мортимеру в каком-то смысле повезло. Полное наказание за государственную измену таково: преступника привозят на виселицу на телеге или воловьей шкуре, раздевают, вешают, затем, уже полумертвого, снимают, потрошат и кастрируют, а затем четвертуют. В XIV веке полную казнь проводят очень редко. Большинство из тех, кого Эдуард II назвал изменниками, либо погибли в бою, либо были обезглавлены, либо повешены, словно обычные воры. В 1305 году объявленный вне закона шотландский патриот сэр Уильям Уоллес был повешен, выпотрошен и четвертован по приказу Эдуарда I. В 1317 году почтенный валлийский аристократ Лливелин Брен также был повешен и выпотрошен Хью, лордом Деспенсером. За его незаконную смерть отомстили в 1326 году, когда такая же судьба ждала самого Деспенсера по приказу лорда Мортимера. Деспенсера довезли до места казни на четверке лошадей, повесили на 50-футовой виселице, затем сняли и еще живого выпотрошили и кастрировали. Его внутренности бросили в огонь. Лишь после этого его обезглавили и четвертовали. К 1400 году для виновных в самой серьезной государственной измене это жуткое наказание чуть изменили: потрошить стали перед повешением. В 1399 году Джона Холла, которого признали виновным в том, что он видел убийство дяди короля в Кале, приговорили к казни следующим образом:

… довезти от Тауэрского холма к Тайберну, там выпотрошить, сжечь его внутренности перед ним, затем повесить, обезглавить и четвертовать, после чего отправить голову

Если вам интересно, не умер ли он еще от потрошения, до повешения, — нет, не умер. Палач перевязал самые важные кровеносные сосуды, чтобы преступник успел увидеть, как горят его внутренности. А когда его четвертовали, то действительно четвертовали, а не просто отрубили конечности. После обезглавливания его туловище разрубили на четыре части с конечностью на каждой. Если вы сходите на Лондонский мост, то увидите там кол, на который насадили одну из четвертей его тела — бывшую правую часть груди, ребра, легкое, плечо и правую руку.

Королевские судьи

Центральных королевских судов в Англии три: Казначейский суд, Суд королевской скамьи и Суд по общим делам. Казначейский суд занимается делами, связанными с финансами короны. Суд королевской скамьи — уголовными делами, а также апелляциями из судов более низких инстанций. Суд по общим делам — тоже апелляционный суд, но он прежде всего занимается судебными тяжбами, связанными с долгами, воровством, мошенничеством, незаконным арестом имущества и прочими подобными делами.

В здания этих судов большинству людей не попасть. Важны они прежде всего тем, что судьи из Суда королевской скамьи и Суда по общим делам ездят по графствам, обычно дважды в год, и проводят заседания по делам, о которых им сообщили после шерифских турне и судов графств. По сути, эти судьи — главные исполнители королевского правосудия в стране.

Полномочия, по которым они судят преступников, различаются. Раз в семь лет собирается общая выездная сессия, на которой судьи должны рассмотреть все незакрытые дела. Приезд судей в город — это значительное событие: более 2000 человек присутствовали на заседаниях суда в Кенте в 1313–1314 годах. Чаще король отдает приказ «oyer et terminer» — «выслушать и вынести вердикт» по всем незакрытым делам в графстве. Особая форма таких судов с 1305 года называется «трейль-бастон». Еще существуют ассизы, или выездные суды присяжных: судьи ездят по графствам по шести маршрутам и судят всех преступников, которых встретят. Наконец, есть еще и «доставка из тюрьмы». Как вы поняли по названию, судьи просто опустошают тюрьмы. В начале века, когда судьи Суда королевской скамьи путешествуют вместе с королем, они при каждой остановке рассматривают дела тюремных заключенных. Те, кто ждут суда в шерифской тюрьме, неожиданно узнают о прибытии судей. Их спрашивают, как они хотят оправдаться. Если они заявляют о своей невиновности, то дело рассматривается судом присяжных. Если присяжные подтверждают их невиновность, их просто отпускают. Если нет — их наказывают. Снова и снова ситуации, где на кону стоит жизнь, получают драматическое разрешение: мы либо видим невероятное облегчение, либо слышим крики отчаяния женщины, мужа которой только что признали виновным и тащат на виселицу, стоящую у ворот замка.

Поскольку в тюрьмах сидят воры и убийцы, то приговаривают их обычно к повешению. В целом около трети всех обвиняемых казнят, а остальных отпускают. Есть, впрочем, и некоторые другие наказания. Встречаются пожизненные заключения: Хью ле Бевера из Лондона (чью собственность мы описывали в седьмой главе) посадили в тюрьму за убийство своей жены Алисы, «чтобы он отбывал наказание до самой смерти». Но к пожизненному заключению приговаривают очень редко. Иногда, если женщину обвиняют в малой измене (убийстве мужа, лорда или работодателя), то ее сжигают заживо, но такая казнь тоже применяется очень редко. Ведьм и еретиков в Англии обычно вешают, а не жгут. Сжигание заживо за ересь в стране ввел лишь парламент 1401 года. По обычаям некоторых древних городов, за определенные преступления отрубают конечности. Например, за нападение на олдермена Лондона отрубают руку, которая держала меч или кинжал. По Лесной хартии (изданной около 1217 года) браконьерам руки больше не отрубают, как во времена короля Иоанна, но вот их животные конечностей лишаются. Так что браконьер, может быть, отделается только штрафом, но его собака лишится лапы. Если лошадь убьет хозяина, то ее конфискуют в качестве деоданда («отданной Богу») и продают, а выручку отдают в королевскую казну. Даже корабль может быть обвинен в убийстве и конфискован в качестве деоданда; выручку от его продажи отдают королю, который раздает ее как милостыню. Подобная практика покажется вам невероятной, но, по крайней мере, она чуть более рациональна, чем система, установленная во Франции, где ослов, свиней и коров часто судят и вешают за убийство, если они убивают ребенка. В 1349 году корову торжественно сожгли на костре именно за такое преступление.

Мировые суды

Мировые комиссары — предтечи современных мировых судей (с формальной точки зрения «судьями» их можно назвать только в том случае, если у них есть полномочия рассматривать судебные дела). В 1307 и 1308 годах мировые комиссары получили право арестовывать людей по подозрению в тяжком преступлении, а в 1316 году в Кенте они получили право еще и рассматривать дела арестованных, чтобы очистить тюрьмы. Несмотря на то что мировых комиссаров назначает король, они — местные жители. Возникает серьезный вопрос: нужны ли вообще местные судьи? С одной стороны, если не разрешить местным жителям регулярно вешать своих преступников, преступность выйдет из-под контроля. С другой стороны, если разрешить, коррупции избежать невозможно. Много невинных людей погибнет без обращения к общему праву.

Решающую роль в вопросе сыграл постепенный распад старой системы правопорядка. Последние общие выездные сессии были проведены Роджером Мортимером и королевой Изабеллой в 1328–1330 годах. В следующее десятилетие постепенно прекратились и трейльбастоны. Попытки укрепить авторитет мировых комиссаров не всегда заканчивались успешно. Наконец, в 1361 году Эдуард III создал институт мировых судей. В мировые судьи нужно выбирать «трех — четырех достойнейших людей графства, сведущих в праве». Они получили право арестовывать нарушителей спокойствия и бунтовщиков, наказывать их в соответствии с тяжестью нарушений, арестовывать людей по подозрению в нарушении спокойствия и сажать их в тюрьму, взимать достаточные суммы денег, чтобы гарантировать хорошее поведение подозреваемых в будущем, и судить за преступления и проступки в соответствии с приказами oyer et terminer. Этот Акт 1361 года — один из тех, что частично до сих пор действуют в современном мире.

После 1361 года власть мировых судей всё растет. В 1368 году им поручили наблюдение за исполнением законов, запрещающих рабочим назначать слишком высокие цены за свой труд. В 1383 году они получили право арестовывать бродяг или накладывать на них высокие условные штрафы, чтобы гарантировать их хорошее поведение. Кроме того, именно на них возложили задачу по искоренению заступничества. В 1388 году увеличили количество мировых судей в каждом графстве, а за каждый день заседаний им назначили жалованье в 4 шиллинга. Мировой судья превратился в очень важную персону: его жалованье в двенадцать раз выше, чем у среднего рабочего, к тому же он наделен правом арестовывать, сажать в тюрьму, судить, штрафовать и вешать преступников.

Организованная преступность

Огромную сумму денег — 4000 фунтов золотом, если точно — нужно перевезти из Лондона королю в Лестер, на расстояние 90 миль. Как вы думаете, сколько человек ее охраняют? Пятьдесят? Сто? Двести? Вы немало удивитесь, узнав, что это сокровище охраняют всего пять лучников[87]. Ваши мысли по этому поводу, скорее всего, совпадут с мыслями многих английских преступников того времени. Эти пять лучников могут быть сколь угодно хороши, но, доверив такую огромную сумму такому малому числу людей, чтобы они везли ее на такое далекое расстояние, вы вызываете огонь на себя. Неслучайно, что именно в этот период в популярную культуру вошла легенда о Робин Гуде. Устроив засаду на богача, можно хорошенько поживиться, так что те, кто могут собрать банду, способную убивать и грабить, вполне могут на этом разбогатеть.

Примерно треть всех организованных преступных группировок в Англии — семейные. Естественно, большинство из них основаны на неформальном сотрудничестве. Мужья и жены нередко вместе пускаются на преступления, равно как и братья. А иногда — даже сестры. Преступная семья Барон из Салля, графство Норфолк, включает в себя трех сестер, брата и еще одного родственника, Джона Барона. Двух сестер и брата в 1321 году обвинили в скупке краденого; они избежали правосудия, как и третья сестра в том же году Джона, однако, признали виновным в краже одежды и предметов домашнего обихода на сумму в 8 шиллингов у одного из горожан. Его повесили. В 1325 году всех четверых оставшихся Баронов снова посадили за решетку. Их тюремщика специально проинструктировали, чтобы он обращался с ними как можно хуже. Тем не менее они выжили. Выжили они и после апелляции преступника, обвинившего их в феврале 1326 года в краже большого количества ткани. Двух сестер снова обвинили в воровстве в августе 1326 года Они остались в бегах, по-прежнему промышляя воровством.

Семьи вроде Баронов, естественно, доставляют немало проблем соседям, но в сравнении с некоторыми бандами они относительно безвредны. Намного более серьезная проблема — вооруженные преступники, которые не стесняются применять силу. Вам точно не захочется встречаться, например, с главой банды из Вустера Малкольмом Мюзаром, который в 1304 году напал на дом приходского священника с группой лучников: их нанял разобидевшийся прежний глава прихода. Да и с Джоном Фитцвальтером, бандитом из Эссекса, который дважды осаждал Колчестер и брал в заложники весь город, вам лучше дела не иметь.

Как этим бандам удается оставаться на свободе? Ответ, наверное, вас шокирует. Но вместе с тем вряд ли удивит. У преступников очень часто есть связи с самыми богатыми и влиятельными членами общества: рыцарями, дворянами, иногда даже аристократами. Граф Девон в поездке по графству пригрозил убить мирового судью. Рыцари, бывает, обнажают в суде меч и подносят его к горлу судьи. Даже на самых выдающихся судей действуют угрозы и взятки. Сэр Джон Инг, судья из Суда по общим делам, сознался во взяточничестве. Сэра Ричарда Уиллоуби обвинили в том, что он «торгует законами, словно скотом», и оштрафовали на 1000 фунтов. В 1350 году на взяточничестве попался даже такой значительный чиновник, как сэр Уильям Торп, главный судья Суда королевской скамьи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.