Голгофа (Последние часы, смерть и похороны куртизанки)
Голгофа (Последние часы, смерть и похороны куртизанки)
Ниже приводится описание последних часов, смерти и похорон обитательницы Ёсивара, как это изложено в «Юкаку-но римэн» («За кулисами квартала публичных домов»), изданной в 1903 г.
Даже если куртизанка была некоторое время популярна и настолько искусна, что разбила сердца многих мужчин, какова будет ее судьба, если она вдруг серьезно заболеет? Я верю, что нет судьбы более печальной, чем судьба куртизанки из далекой провинции, чье тело продано в квартал публичных домов и которая ощущает себя одинокой и печальной, без друзей или родных и без возможности обратиться к кому-либо за помощью!
И вот она заболела и оставила свое занятие на месяц или два, а мириады гостей, которые раньше толпами приходили посмотреть на нее, пока она была элегантно одета и привлекательна лицом, не прислали ей ни единой строчки. Слуги, которые называли ее ойран, пока она была в зените славы, и которые раболепно служили ей в ожидании щедро раздаваемых подарков, постепенно становятся несговорчивыми и неучтивыми. Более того, они начинают дурно отзываться о ней и злословить за ее спиной. Она совсем падает духом и остается наедине со своими муками. Ее счет за лекарства растет. Никто ее не утешает и не подбадривает. Трудно вообразить всю глубину ее страданий, когда она мечется в полузабытьи на своей постели в этом несчастном месте, удрученная тем, что трудно вынести и что больно слышать.
Постепенно ее болезнь усиливается и подходит к черте, когда пропадает надежда на выздоровление и остается только ожидать прихода смерти. Наше воображение отказывается рисовать картину состояния несчастной куртизанки, которая скоро отойдет в мир иной лежа на холодном, тонком и жестком матраце в маленькой пустой комнатке под задней лестницей своего заведения, и во всем мире нет ни единой души, готовой помочь ей. Когда смерть уже готова войти через рваные бумажные окна, в комнате нет света, все вокруг, подобно смоле, черно. В верхних комнатах дома гейши весело играют на своих сямисэнах, а танцовщицы танцуют и резвятся под музыку. Звуки возбужденного смеха, музыка и веселые голоса режут ей слух и действуют на нервы, и она лежит в страданиях в ожидании смерти, мучаясь от одиночества, боли и тоски на краю могилы, в свой смертный час получает в насмешку хор веселых голосов, полных распутной радости и чувственного наслаждения. Ее члены становятся холодными и неподатливыми, ее глаза, из которых ушел свет жизни, становятся тусклыми и безжизненными и, оставаясь открытыми, с ужасом смотрят в темноту. В это время кто-нибудь из куртизанок, спустившихся вниз к сидячей ванне, или живущая в заведении старуха (яритэ), проходя по коридору, заметит, что дыхания больше не слышно, заглянет в дверь и скажет: «А, уже все...» Вот и все, что будет сказано, а две или три ее подружки, возможно, обронят пару слезинок жалости. Владелец заведения тут же заявит, что тело передавать некому и, даже не дожидаясь рассвета, спешно переправит бренные останки в крематорий, где они навсегда исчезнут в дыме, выходящем из трубы. Как грустно и страшно видеть такое!
А где же прах будет предан земле?
Если кому-нибудь интересно, куда попадают белые кости несчастной куртизанки и кто будет сопровождать несчастную женщину в ее последний путь, то пусть он выйдет из главных ворот Ёсивара, где завяли и осыпались цветы, пройдет по Годзиккэндори на холм Эмондзака и осторожно пройдет налево от канавы в Дотэхатё.
Перед его взором по обе стороны канавы откроется вид на красивые поля и сады. Направо, насколько может видеть глаз, разделенные полосами залитых водой рисовых полей, на разную высоту поднимаются ряды крыш публичных домов Коцугаппара и Сэндзю. За этим обитаемым уголком появляются группы зеленых деревьев и бамбуковые рощицы. Дальше, если погода ясная, виднеются белые паруса лодок в верховьях реки Сумида и, конечно, пурпурные склоны горы Цукубаяма, закрытые облаками. Посмотрев налево от канавы, можно увидеть скопление съемных домов, построенных на месте бывших полей. Между деревьями видны высокие кровли нескольких храмов. Вид леса, венчающего высокий хребет, тянущийся от Уэно к Хигураси, создает приятное ощущение в душе. И если продолжать двигаться в прежнем направлении, то вы придете к воротам боен, где вам в ноздри ударит запах крови, принесенный ветерком. Пройдя еще немного вдоль канавы, вы попадете на дорогу, напоминающую старинные улицы с деревьями по обе стороны. С этого места, если вы оглянетесь назад, вы увидите крыши квартала проституток Ёсивара. Высокие здания квартала, такие как башенка с часами на Эбия, Хикота и Синагава, возвышаются столь величественно, что может показаться, вы смотрите на большой город замков. Если ускорить шаги и пройти еще один или два тё, канава исчезнет и взору предстанет железнодорожная насыпь, под углом пересекающая путь. Под этой насыпью стоит храм, и именно здесь будут гнить и разлагаться кости несчастной куртизанки. Слева лениво течет похожий на канаву грязный поток с перекинутым через него старинным каменным мостиком. Этот поток проходит по краю храмовой земли и, омывая буйные заросли дикого бамбука, теряется за железной дорогой. Умиротворенные полной тишиной и уединенностью места, вы переходите через мост и оказываетесь у черных ворот храма Дзёкандзи. А! Дзёкандзи в Минова! Люди со всех уголков мира, даже если никогда здесь не были, знают это название из книг.
Пройдя через ворота, вы увидите небольшую хижину, где продают цветы. Обойдя слева не очень большой хондо (главный павильон), вы попадаете в место, густо утыканное несметным количеством могил, надгробий и сотоба[1 С о т о б а — длинная узкая дощечка с буддийскими текстами, вертикально устанавливаемая на могилах. (Примеч. пер.)]. Рядом с живой изгородью и там-сям среди могил стоят старые кривые эноки (китайское железное дерево), чьи ветви колышутся грустно и печально, когда ветер проходит сквозь них с заунывным, как рефрен погребального песнопения, плачущим звуком. Взглянув на почти нечитаемую надпись, вырезанную на первом попавшемся камне, мы можем раэобрать посмертное имя ??????????Рюсёин Каё- додзё-но хака) или слова ???????(фамильный склеп публичного дома ). Также здесь встречаются камни, на которых вырезано по два имени, мужское и женское. Высота таких камней не превышает 60—90 см, все они маленькие и грязные, и похоже, долгое время никто не зажигал перед ними благовоний и не возлагал цветов.
Пройдя в глубину этого уединенного места, вы попадаете за спину главного храма. Здесь вся земля пропитана сыростью и гнетущий, похожий на могильный запах окутывает все пространство. Похоже, солнце столетиями не заглядывало сюда. Мертвые листья эноки лежат там, куда они опадали год за годом. Они свалялись в кучи, заплесневели и сгнили, а из затхлой черной почвы пробиваются наверх мириады причудливых уродливых ядовитых поганок и зловонных грибов, пугающих своим видом и цветом. О, какой зловещий вид имеет это место! Пришедшие сюда вскоре проникаются глубоким чувством тоски и ощущают себя посетителями холодного подземного склепа. В этом мрачном унылом месте покоятся кости куртизанки, которая только вчера напоминала прекрасную бабочку или прелестный цветок, появляясь во всем великолепии своих нарядов, со сверкающими черными волосами, украшенными золотом, а сегодня сменила все это на погребальный саван.
Смотрите, позади двух больших эноки высится каменная стена. На ней стоит каменная колонна с шестью китайскими иероглифами ?????? (Син-Ёсивара муэн дзука — «Могила тех из Син-Ёсивара, у кого нет ни родственников, ни друзей»). Вокруг все заросло травой и бурьяном, а рядом до сих пор стоит высокая ступа, установленная в память о погибших в великом землетрясении 2-го года периода Ансэй (1855). В самом деле, куртизанки, похороненные в муэн дзука, в полной мере несчастны, потому что большинство такого рода женщин все же находят покой в семейных склепах владельцев публичных домов. Тела же тех, кто не смог получить даже столь незначительной доли почета, родом из далеких провинций или не имеет никого, кто мог бы позаботиться о них после смерти, украдкой выносят через заднюю дверь публичного дома в серой предрассветной мгле…В любом случае конец женщин из публичных заведений печален и достоин сожаления, и с этой точки зрения на свете нет ничего более жуткого и омерзительного, чем описываемый нами квартал.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.