Научная мифология и ее разоблачение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Научная мифология и ее разоблачение

Между тем не финское происхождение, но финское влияние на этногенез русских некоторые историки не отрицали. Об ассимиляции славянами чуди писал еще Ломоносов, а Татищев был уверен, что сам Рюрик происходил «без сомнения <…> от Королей или Князей Финландских»[1071].

«Повесть временных лет» подробно рассказывала о расселении славян по Восточно-Европейской равнине. Если сведения Нестора-летописца перенести на карту, то окажется, что земли будущей Великороссии населяли только вятичи и небольшая часть восточных кривичей и радимичей. Зато неподалеку от вятичей, самых восточных из летописных славян, располагались финно-угорские племена – весь, меря, мурома, мордва. Одни племена дожили до наших дней, другие, как меря и мурома, исчезли. Но как исчезли? С финно-уграми (в особенности черемисами и мордвой) русские воевали, однако история не сохранила свидетельств их массового истребления, геноцида. Значит, некоторые финские племена были просто ассимилированы славянами? Другого вывода, кажется, нельзя и предположить. Правда, русские не приняли ни финского языка, ни обычаев и нравов.

Но уж очень соблазнительной оказалась сама идея: представить русских потомками финнов и объяснить их отличия от украинцев именно «расовыми» особенностями. Этому соблазну поддался и М. С. Грушевский, серьезный ученый, убежденный позитивист, представитель «киевской документальной школы». Но он был слишком уверен в древности украинского народа и его отличии от великороссов, а потому решил обособить свою нацию. Великорусским этногенезом он не стал специально заниматься, а сослался на магистерскую диссертацию Дмитрия Корсакова «Меря и Ростовское княжество», опубликованную в Казани в 1872 году. Корсаков придавал особое значение именно метисации славян с финно-уграми, но честно признавался, что о финских племенах знает мало: «какой-то непроницаемый туман лежит на всем финском вопросе, густая мгла скрывает от пытливого взора исследователя истинное значение финнов в истории нашего народа <…> За недостатком положительных данных, непреложных фактов, мы поневоле должны довольствоваться гипотезами, предположениями <…> гаданиями»[1072]. Гадания подкреплялись интересными наблюдениями над современной жизнью. На гипотезу о метисации восточных славян и мери его навела «склонность теперешней черемисской женщины вступать в связь с посторонними мужчинами». «Весьма возможно предположить, – продолжает Корсаков, – что женщины у мери отличались тем же свойством»[1073].

Против этой, «научно-обоснованной» точки зрения даже возражать не хочется. Но таких взглядов придерживались не только Корсаков, малоизвестный преподаватель Казанского университета, и Грушевский, историк выдающийся, но политически ангажированный: сам Василий Осипович Ключевский в своем популярнейшем курсе русской истории едва ли не согласится со взглядами Корсакова и Грушевского.

В. О. Ключевский, из лекции № 17 Полного курса русской истории: «…пришлая русь, селясь среди туземной чуди[1074], неизбежно должна была путем общения, соседства кое-что заимствовать из ее быта <…> чудь, постепенно русея, всею своею массою, со всеми своими антропологическими и этнографическими особенностями, со своим обличьем, языком, обычаями и верованиями входила в состав русской народности. Тем и другим путем в русскую среду проникло немало физических и нравственных особенностей, унаследованных от растворившихся в ней финнов».

От научного вывода до вульгаризации – один шаг. Историк-большевик Михаил Покровский, ученик Ключевского («непослушный», резко критиковавший учителя, но все-таки ученик), будет рассуждать о роли финно-угров в этногенезе русских с легкостью необыкновенной: «…в жилах великорусов течет 80% их крови»[1075]. Почему 80%, а не 75% или не 90%? При помощи каких приборов Михаилу Николаевичу удалось выявить процент «финской» крови у русских? Это навсегда останется тайной.

Серьезные исследователи сомневались в выводах Покровского. Известный русский этнограф, член-корреспондент Академии наук Дмитрий Константинович Зеленин доказывал, что финские народы не приняли участия в формировании «русской народности» и даже не оказали заметного влияния на развитие ее культуры: «никаких ощутительных следов слияния с финнами ни диалектология, ни этнография в великорусском народе не находят»[1076]. Но географическая близость финно-угорских народов, обилие финской топонимики на русских землях – всё это как будто подтверждало версию пусть не Духинского, но Ключевского. Ее в целом подтверждали исследования советских антропологов, по крайней мере для Русского Севера и Северо-Запада.

Гром грянул только в нулевые годы XXI века, когда генетики взялись за исследование генофонда народов России[1077]. В результате изучения гаплогрупп Y-хромосомы оказалось, что русские из южных и центральных областей России не имеют серьезных отличий от украинцев, белорусов и поляков. Эти четыре народа составляют единый генетический кластер. «Финский след» в генофонде южных русских невелик. «Монголоидная примесь» оказалась и вовсе ничтожной, не большей, чем у немцев. И лишь у русских северной России (Архангельская и Вологодская области) оказалось много (до 35%) мужчин-носителей гаплогруппы N1c1, которая характерна для финнов, эстонцев, карелов. Но встречается она и у северных шведов, а у латышей (42%) и литовцев (43%) ее носителей больше, чем у северных русских.

Носителями гаплогруппы N1c1 оказались потомки Гедиминовичей и Мономашичей (ветви Рюриковичей). Это не удивительно, учитывая скандинавское происхождение предков Владимира Мономаха[1078] и балтийское – Гедимина. Потомки Мономаха и Гедимина составляли аристократию не только царства Московского, но и Речи Посполитой: Вишневецкие, Корецкие, Чарторыйские, Сангушки, возможно – Заславские и Острожские. История и природа как будто посмеялись над паном Духинским.

Изучение другого генетического маркера, мтДНК, позволяет установить наследственность по материнской линии. Оно дало результаты вовсе удивительные. Оказалось, что ближайшие родственники северных русских – немцы, норвежцы, литовцы. Близки к ним австрийцы, швейцарцы, ирландцы, поляки, словаки, словенцы и, разумеется, русские южной и центральной России[1079].

Данные российских генетиков подтверждаются и генетиками американскими. С 2005 года действует Генографический проект (The Genographic Project), который финансируется Национальным географическим обществом США и корпорацией IBM. По данным Genographic Project, русские генетически близки жителям Англии, Дании, Германии[1080].

Историческая реальность и даже историческая география подтверждают правоту генетиков. Русские (великороссы) формировались из вятичей, восточных кривичей и радимичей, причем вятичи и радимичи, если верить Нестору-летописцу, происходили «из ляхов». Более того, в XI–XIII веках русские князья заселяли Волго-Окское междуречье и прилегающие к нему земли выходцами из южной и юго-западной Руси. Князья приводили за собой не только дружины, но и ремесленников и крестьян. И вот в Ростово-Суздальской и Рязанской землях появилась южнорусская топонимика. Переселенцы из юго-западной Руси называли новые города, а иногда и реки, на которых свои города ставили, своими, привычными с детства именами.

Есть в Червонной Руси старинный город Галич, который дал название целой стране (Галиция). А в костромском Заволжье есть свой Галич (Галич Мерьский). На Киевщине с древних времен стоял Звенигород (сейчас – Звенигородка). Есть свой Звенигород и в Подмосковье. Имя Переяславля-Русского отозвалось в названии сразу двух великорусских городов – Переяславля-Залесского и Переяславля-Рязанского (нынешняя Рязань). И рядом с каждым из этих городов протекает река Трубеж. Это не одна и та же река, а три реки с одним названием.

На Клязьме стоит славный город Владимир. Есть у него и южный «брат», Владимир Волынский. Последний дал название целой стране – Лодомерии[1081]. Но еще в XIII веке европейские путешественники знали и Великую Лодомерию (Lodomeria Magna) в Северо-Восточной Руси.

Таким образом, земли Ростово-Суздальской (Владимиро-Суздальской, Московской) Руси заселялись не только вятичами, но и выходцами из Киевского, Переяславского, Галицко-Волынского княжеств – прямыми потомками полян, древлян, волынян и других племен, которых украинские историки, начиная с Костомарова и Грушевского, считали предками украинцев.

Наконец, миграции населения между южной и северо-восточной Русью продолжались и в XIV–XV веках. Антон Горский, один из крупнейших сейчас специалистов по истории Руси XIV века, считает, что именно переход «служилых людей» (бояр с вооруженной челядью) из Черниговского и Киевского княжеств привел к усилению военной мощи Московского княжества еще во времена князя Даниила Александровича, отца Ивана Калиты и Юрия Московского[1082]: «Сегодня это может представляться как своеобразная передача Москве “эстафеты” древней столицей – Киевом, Черниговом – вторым по значению центром Южной Руси домонгольского периода…»[1083]. Но и позднее многие бояре переходили на службу от Великого князя Литовского к Великому князю Московскому, как это сделали Одоевские, Оболенские, Воротынские. Переходили с многочисленными холопами, с землями, населенными крестьянами. Все эти миграции определили близость, даже общность генофонда русских и украинцев.

А вот заселение Русского Севера начинали еще в XII веке новгородцы, которые до второй половины XV века сохраняли даже политическую независимость. Они, возможно, и принесли на земли современных Архангельской и Вологодской областей генофонд, несколько отличный от общерусского, но близкий к генофонду народов Прибалтики, Скандинавии, Центральной Европы. Или же, как предполагают ученые, этот генофонд сформировался в результате слияния пришлых славян с палеоевропейским населением севера Восточной Европы. В любом случае идея о финском происхождении русского народа совершенно опровергается современной наукой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.