Первый эписодий. Клитемнестра

Первый эписодий. Клитемнестра

Клитемнестра ликуя рассказывает хору о взятии Трои, но мало-помалу переходит к более мрачным обстоятельствам: она говорит о женщинах, которые проводили в поход могучих воинов, а теперь могут лишь обнять урны с их прахом, о том, как в Трое все юноши, чьи голоса некогда звучали с городских стен, обратились в пыль, в блуждающие тени. Она просит богов не дать ахейцам впасть в hybris, грех чрезмерности, ибо им еще предстоит длинный путь домой. Неотвратимый закон Дике не упоминается прямо, но дух его витает над всеми, а напряженная атмосфера предзнаменований готовит нас к появлению на сцене вестника. Эффект этой сцены создан мастерски, поскольку именно в тот момент, когда как звучат мольбы о благе Агамемнона, в город прибывает тот, кто несет достоверные известия о нем.

Елена является во сне Парису

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)

Становится очевидно, что Клитемнестра очень встревожена: она знает, что возвращение Агамемнона означает ее смерть – он убьет ее, как только узнает о ее неверности, если только она сама не опередит его и не убьет в наказание за то, что он беспощадно принес в жертву Ифигению. В этот момент хор начинает первый стасим:

О нет, не дозволяют боги

Высокомерно топтать святыню…

Никаким изобильем

Не откупится смертный,

Если правду великую

Попирает ногами.

(Пер. С. Апта)

Для примера хор упоминает Париса, который не ограничился похищением супруги у человека, оказавшего ему гостеприимство, но еще и украл у него значительную часть сокровищ. (Согласно другим версиям, он просто позволил Елене взять с собой принадлежавшие ей драгоценности. При этом одни источники говорят только о тех драгоценностях, которые в тот момент были на ней, а другие упоминают большую шкатулку – что снова наводит на мысль о том, что Елена последовала за Парисом добровольно или, по крайней мере, не оказала сопротивления, приняв происходящее как исполнение предначертанной ей судьбы.)

Хор предчувствует, что проклятие, вызванное смертью Ифигении, окажется фатальным для дома Атридов, и вспоминает древний афоризм, приписываемый самому Зевсу: «Да не стану я вовеки разрушителем городов!»

Старцы покидают сцену, все еще сомневаясь в полученной ими вести, возможно, из страха за ее последствия для Атридов. Их уход оказывает влияние на развитие сюжета: одни исследователи полагают, что он обозначает конец эписодия, другие же, помимо этого, склонны видеть в уходе хора знак того, что вестник, которого все ждут, появится в городе лишь спустя несколько дней.