Моделирование в истории? Почему бы и нет…
Моделирование в истории? Почему бы и нет…
Чтобы рассказ об истории языка перевести на уровень XXI века, мне желательно отступление от темы, иначе, боюсь, буду непонятен читателю, который пока не подготовлен к такому повороту темы. Приведу фрагмент своего очерка, который никак не связан с лингвистикой, но связан с моделированием процесса познания истины, о чем, собственно, и хочу дальше говорить. Поэтому начну издалека.
Однажды меня пригласили на должность президента рыболовной компании (было это еще во время моей молодости, лет двадцать назад). Предложение обескуражило своей неожиданностью. Заманчиво, конечно, президентское кресло!
И, немного поколебавшись, я согласился, хотя понимал, что иду на авантюру – опыта никакого, рыбу ловил раньше разве что удочкой в пруду. И все-таки согласился.
Ближайшими моими помощниками стали трое приятных молодых людей. Опытными их не назовешь, но ребята головастые. Я сразу почувствовал это при знакомстве. Рискнем, коль говорят, что это благородно.
Богатой нашу фирму назвать было трудно: пять судов, но с укомплектованными командами и с самыми современными орудиями лова. Орудиями на зависть любому капитану. Вот, пожалуй, и все, если не считать ста долларов в банке и огромного желания разбогатеть. Возможно, ради удовлетворения этого тайного желания я и пошел в фирму. Словом, мы начали дело. Контракт подписали сразу на десять лет.
Я вел дело строго, без эмоций, полагаясь на экономический расчет. К этому старался приучить помощников. Рыба, суда, счет в банке – больше ничего не должно интересовать.
По соглашению с правительством нам разрешили ловить в двух зонах: в глубоководной и шельфовой. В глубоководной ловля обходилась заметно дороже, но там открывался простор для поиска косяков. Конечно, можно было взять и третий вариант: вообще не ловить сезон, поставить суда на якорь и только платить зарплату команде. Но не для того у меня голова, чтобы становиться на якорь. О четвертом варианте и не говорю, потому что он выглядит неприличным – сдать часть судов, а команды распустить… В общем, было над чем поломать голову.
Да, чуть не забыл. У нашей фирмы буквально сразу, как я сел в президентское кресло, появились конкуренты. Их было четверо. Такие же компании, с таким же исходным капиталом. Судьбе было угодно проверить наши головы и нервы… Что ж, поехали.
Почувствовав запах моря и будущих доходов, я взял кредит в банке и, присоединив его к нашему жалкому капиталу, вложил деньги до последнего цента в постройку новых судов. Заказали еще пять – в расчете на хорошие уловы.
А уловы были богатые. Мы ловили в глубоководной зоне сразу всеми судами. Бизнес есть бизнес, мелочиться здесь не следует, играть так по-крупному, учит житейская мудрость. К концу первого сезона компьютер подвел итог. Мы не только погасили кредит, но кое-что оставили в банке. По капиталу наша фирма шла третьей и ничем пока не выделялась. Конкуренты не знали о наших новых судах.
Итак, первый сезон я считал удачным.
В следующий сезон мы повторили маневр – опять кредит, опять заказ. И опять удача! Не жалея денег на новые суда и на ловлю только в глубоководной зоне, наша фирма уверенно шла к цели, ее солидность и авторитет росли. Правда, мы сами богаче не становились, экономили на всем, даже на собственной зарплате. И только радовались будущему благополучию.
Так, затягивая все туже пояса, двигались вперед, к цели, повторяя и повторяя раз за разом отработанный маневр.
Пятый сезон выдался самым удачным. Конкуренты отчаянно запаниковали, но было поздно. Все они очутились далеко позади. Наш счет в банке перевалил за десять тысяч долларов – в сто раз мы подняли исходный капитал. В шесть раз нарастили флот! Нет, недаром я ел свой хлеб. Мы понимали: пока конкуренты будут отчаянно гнаться за нами, важно изменить тактику лова – перейти на мелководную зону. Ловить там значительно дешевле: когда имеешь самый большой флот, текущие расходы приобретают особое значение. Еще сезон, и нам не будет страшен сам черт…
Особо внимательно мы анализировали счета, присланные из банка, важно было уловить изменения чуть раньше, чем они могли наступить, и тут же поменять тактику. Я даже пытался заставить помощников – в самом прямом смысле – подслушивать, о чем шепчутся у себя конкуренты. На что не пойдешь ради успеха – победителя ведь по-прежнему не судят.
Разрабатывая стратегию на шестой сезон, я в чем-то все же просчитался или что-то недоучел. К уда-то подевалась рыба! Или что-то случилось с ней? В глубоководье, где мы оставили несколько судов, улова тоже не было: ни одного приличного косяка за весь сезон не встретили наши удачливые прежде суда. Впрочем, успокаивал я себя, год на год не приходится, в океане случается всякое. Мы еле-еле свели концы с концами. О прибыли и речи не шло. Нужно было срочно менять стратегию. У меня в голове, правда, вертелся один несерьезный вариант – часть судов сдать в металлолом и распустить команды. Это тоже доход. Но… без паники.
Маневрируя флотом, я решил половину судов снова отправить в глубоководную зону, другую половину – в мелководную. «Еще не вечер», – успокаивал я помощников…
На седьмой сезон наша фирма, как, впрочем, и все конкуренты, потерпела полный крах. Имущество пошло с молотка. И все равно задолженность банку превысила две тысячи долларов. В таких ситуациях уважающие себя руководители подумывают о пистолете…
– Стоп, стоп, стоп, – прозвучала команда профессора Денниса Медоуза. – Игра окончена. Вы стали свидетелями и участниками экологической катастрофы. В океане больше нет рыбы. Вы слишком увлеклись ловом.
Признаюсь, первое чувство, когда я у слышал эти слова профессора, было такое же, как если бы кто-то вылил на меня ведро холодной воды. Катастрофа? Нет. Не может быть. Ошибка. Только ошибка в выборе стратегии лова. Рыба должна ловиться.
Катастрофа?! Нет, нет, нет. Временные трудности. Все образуется, лишь только мы примем правильное решение. Такой флот, такая стратегия. И все насмарку? Нет же. Рыба восстановится, наверняка восстановится, она не может не восстановиться.
– Экологическую катастрофу, – слышу, будто сквозь сон, слова профессора, – создали вы сами. Теперь не понадобится ни флот, который вы построили, ни стратегия, которую вы разработали. Ничего не понадобится.
Аудитория находилась в состоянии «грогги», как говорят боксеры: еще не нокаут, но счет открывать можно. Такой силы воздействия от экологического «мероприятия» я не испытывал даже в командировках, когда видел отравленные реки или изуродованный лес. Катастрофу создали мы сами. Своими руками. Создали из благих намерений, желая экономического благополучия и, разумеется, не думая о беде.
Компьютер помогал американскому профессору, который руководил игрой, четко фиксировать результат, а главное, моделировать ситуацию на будущее. Правда, об этих моментах игры профессор нам не говорил, он только раззадоривал нас, и мы, как азартные окуньки, все время попадались на его удочку.
Каждый тур – каждый сезон лова – заканчивался аукционом. Деннис Медоуз мастерски вел аукцион, предлагая в наши доверчивые руки новые и новые суда, заставляя наращивать мощность флота. Теперь-то я понимаю, зачем он это делал. Зачем хитро улыбался и, подойдя, одобрительно дважды похлопывал меня по плечу, когда моя «фирма» оставила позади конкурентов. То была похвала не за экономические успехи.
Два часа продолжалась экологическая игра, которую разработал этот хитрый американец, одна из знаменитостей Римского клуба. Потом, после всеобщего краха, на графиках и с помощью цифр мы разбирали ошибки, но поздно: как и в жизни, ничего поправить нельзя.
Профессор Медоуз своими экологическими играми пропагандировал «машинное» понимание природы, стремясь через компьютер воздействовать на глобальное мышление общества. Иначе говоря, он желал поставить число превыше слова.
Американец смоделировал катастрофу, вызванную экономическим ростом. Но ведь можно моделировать и гуманитарные катастрофы, вызванные сокрытием информации о прошлом. Такое тоже вполне реально. Оценка прошлого корректирует настоящее и будущее, и лучший тому пример – нынешнее место Римской церкви в культурном пространстве Европы: от силы два процента европейцев-католиков ходят в церковь. Остальные нет… Не верят? Здания храмов пустуют, и их продают частным лицам.
Чем не гуманитарная катастрофа, к которой иезуиты своими искажениями истины привели христианскую Церковь?
Программу познания, как мы видели, можно составить для рыболовов, но можно и для гуманитариев – историков, филологов. Самые из самых авторитетных людей мира, придерживающихся пусть разных убеждений и взглядов, могли бы собрать банк данных для исторической или филологической игры. Они могли бы, даже не собираясь вместе, благо XXI век, провести мозговой штурм очередной важнейшей проблемы, стоящей, например, перед некой Исторической
Истиной. И сделать это не в интересах какой-то отдельной страны, нации или идеологии, а в интересах факта.
Больше того, даже хорошо, если будет поставлено условие, чтобы эксперты не стремились к единомыслию! К единой точке зрения. Они бы только делились мнением, добираясь до сути исторических проблем нашего мира, которые связаны между собой и давно стали общими, одинаково касающимися всех… О чем, собственно, я и пишу в своих книгах.
Эта бескомпромиссная новая «игра» была бы катализатором мысли и тревоги человечества. Она бы указала путь вперед.
Завершая игру, профессор Медоуз показал нам на графике, где предел роста в каждом варианте, потом сравнил графики нашего экономического развития с теми, что были в реальной жизни. Моя «фирма» прошла ступени роста реальных американских компаний, ведших лов у берегов Калифорнии. Теперь там безрыбный район. Коллеги-конкуренты ловили по схеме, зеркально отражавшей ситуацию у тихоокеанских берегов Южной Америки, тоже некогда богатейшей акватории.
– Деннис, – обратился я к профессору, – вы же понимаете, люди не нарочно превращали океан в пустыню. В чем же, по-вашему, причина ситуации?
– В экологической безграмотности общества, – кратко ответил Медоуз.
Выходит, весь рыболовецкий полк маршировал не в ногу… А как «марширует» наш гуманитарный полк?
С точки зрения математики мир можно представить как математическую систему, включающую ряд переменных – население, производство, экология, информация и т. д. То «столпы» общества! Его материальные категории. Системный анализ позволяет изучать эти переменные все вместе или в отдельности каждую. Например, приводит ли рост населения к индустриализации или, наоборот, индустриализация вызывает рост населения? Тысячи вопросов можно изучать на модели (как мы изучали правила рыбной ловли). Имея перед собой историческую модель, «дискуссии» типа было – не было отпадают сами, как пустые и примитивные, потому что лишь взаимосвязанные факты, с причиной и следствием, допускаются к этой игре.
Рафаэль Санти. Школа в Афинах. Станца делла Сеньятура. Ватикан. 1509 г.
В качестве примера могу привести собственный опыт. Именно моделирование помогло мне понять роль тенгрианства в становлении религий на евразийском континенте, найти место подвига святого Георгия и по-новому прочитать житие этого великого человека. С помощью предлагаемого метода, сделав количественные оценки, удалось понять мотивы Великого переселения народов, его масштабы и механизм. И, что совсем уже неожиданно, связать причины падения Золотой Орды (Дешт-и-Кипчак) с самим Чингисханом. Он возвысил ее и он же ее погубил…
Отлично понимаю, мое предложение несовершенно, упрощено и не закончено. Я и предлагаю не готовую модель, а инструмент для познания истины в истории стран и народов. Каждый историк будет вправе решить, брать ли ему в руки этот тонкий инструмент, сработанный на компьютере, или продолжать обходиться удобствами каменного топора… Ахейцам, осаждавшим Трою, понадобилось десять лет; чтобы
додуматься до уловки с деревянным конем. Иезуиты к своим схемам информационного вторжения пришли быстрее, и какой век с помощью «каменного топора» они управляют познанием истины, загоняя в конечном счете себя же в тупик.
…Странный все-таки этот человек, Деннис Медоуз. Живет на ферме, по утрам доит козу, сам выращивает овощи к своему столу. Не имеет экономического диплома. В свободное от хозяйства время занимается математикой и пишет книги по экологии и экономике. И мысли у него какие-то странные, не привычные.
– Деннис, а если бы мы правильно ловили, сколько бы заработали?
– Много больше. Все по девятнадцать тысяч… И рыба осталась бы.
Москва, 1989–2009 гг.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.