МИРСКИЕ МОНАХИ И РУССКИЕ РИМЛЯНЕ

МИРСКИЕ МОНАХИ И РУССКИЕ РИМЛЯНЕ

Попов, Монахов, Пономарев, Звонарев, Дьяконов, Дьячков, Игумнов – все эти фамилии напоминают о должностях православной церкви. Чаще всего встречаются Поповы – в одной Москве их двадцать тысяч.

Можно задаться вопросом: неужели в старой Руси было такое множество священников, что их потомки – Поповы – встречаются теперь на каждом шагу? Вовсе нет. Далеко не все Поповы, как это ни странно, – потомки священников, потому что отнюдь не все Попы были попами. Видный аптропонимист Н.М. Тупиков, изучавший древнерусские имена и прозвища по средневековым документам, приводит в своем словаре 14 реально существовавших в XV – XVI веках людей по имени Поп и Попко (уменьшительное от Поп): большинство из них – крестьяне, и ни один не обозначен священником. Так же обстоит дело с Монаховыми. Известно, что монахи не имели права обзаводиться детьми. Если и случался грех, то монах никак не стремился усыновлять ребенка и тем более называть его Монаховым. Между тем людей с прозвищем «Монах» в старину было немало, о чем можно судить по распространенности фамилии Монахов. Монахи назывались и чернецами (Чернецовы).

Дело обстояло просто. Либо религиозная мать давала младенцу имя Поп или Монах из уважения к этим почитаемым ею людям. Либо уже за взрослым человеком закреплялось прозвище «Поп» или «Монах» по каким-то сходным чертам. Еще не так давно можно было услышать, как о человеке говорили: важный, будто поп; смиренный, как монах. А вполне мирской Монах обзаводился вполне законными потомками, и называли их сызмальства Монаховыми.

То же относится к имени Игумен (настоятель монастыря), с тем отличием, что давалось оно, как свидетельствует Тупиков, детям более знатных, состоятельных семейств. Игумен – персона важная, не какой-нибудь там поп или монах, и давать такое имя крестьянским детям, по-видимому, возбранялось. Игумновых немного.

Что же касается фамилий Пономарев, Звонарев, Дьячков, Трапезников (все – от названия низших церковных должностей), Ктиторов (ктитор – церковный староста), то исполнение соответствующих обязанностей не требовало «посвящения в сан»; с другой стороны, эти названия не были столь заманчивыми, чтобы нарекать ими детей. Поэтому, скорее всего, родоначальники названных фамилий получали их прямо от звания отцов. И хотя в нашей книге мы не занимаемся исследованием украинских фамилий, замечу попутно, что загадочные для многих фамилии Паламарчук и Титаренко происходят от украинских слов паламарь, то же, что пономарь, и титарь (искаженное ктитор).

Но этим тема «церковные фамилии» не исчерпывается. Она весьма обширна, занимательна и поучительна.

В XVIII веке русская церковь распространила по всей стране сеть своих начальных и средних учебных заведений – духовных училищ и духовных семинарий. Туда принимались лица всех сослозий: преимущество давалось детям церковнослужителей; обучение было бесплатным. Естественно, что бедный люд, стремясь дать сыновьям духовное образование, открывавшее доступ в привилегированное сословие, охотно отдавал их в такого рода школы. Выдержав экзамен, крестьянский паренек заносился в училищный реестр. При этом спрашивали его фамилию.

Чаще всего ответом было отчество без суффикса -ич – Яков Иванов (сын), или Лука Петров (сын). Подобное прозвание – Иванов, Петров – казалось слишком обычным, простонародным. Ведь священник должен был отличаться от своей паствы всем, в том числе и фамилией. С конца XVII века, когда в Центральную Россию хлынули носители церковной премудрости из Киева и соседних районов Украины, в моду среди священников вошли фамилии с окончанием на -кий, что считалось среди украинских пастырей признаком высокородности и высокоучености.

Впрочем, и на Руси фамилии на -кий издавна звучали аристократично: так именовались по своим вотчинам князья и другие родовитые люди: Шуйский, Вяземский, Воротынский, Оболенский. С эпохи Петра этим громким суффиксом завладело и духовенство. И вот крестьянский сын Иванов переименовывался в семинариста Ивановского или Иваницкого, а сын лавочника Лука Петров – в Петровского или Петрицкого.

Часто безропотному новичку тут же выдумывали фамилию по названию приходской церкви, откуда он прибыл: Троицкий, Успенский, Спасский, Покровский, Вознесенский. В других случаях в фамилию семинариста превращалось название родной деревни: Ковалевский, Пестовский, Синьковский. Истолкование такого рода фамилий – вещь чрезвычайно неблагодарная: мыслимо ли знать названия всех русских сел и деревень? Дед «неистового Виссариона» – В.Г. Белинского – был священником села Белынь. Сначала фамилия писалась Белынский; наш великий критик, будучи студентом, изменил ее на Белинский. Отец Н.Г. Чернышевского при поступлении в духовное училище получил свою фамилию по родному селу – Чернышеву. Отец писателя Златовратского был дьяконом известного во Владимире храма у Золотых Ворот. Дед автора «Очерков бурсы» Помяловского происходил из села Помялова, Новоладожского уезда. Прадед историка Ключевского служил в селе Ключи на Тамбовщине. Не зная этих фактов, мы вряд ли смогли бы догадаться о происхождении названных фамилий.

Впрочем, в воспитательных целях наставники будущих священников нередко придумывали своим подопечным и совершенно новые, нравоучительные фамилии: Богословский, Добромыслов, Добронравов, Тихонравов, Добровольский, Десницкий (то ость стоящий одесную, справа от Бога). Но и эти фамилии не всегда удовлетворяли наставников. Фантазия их была подчас безудержной: русскому парню по прихоти какого-нибудь ученого пастыря присваивалась непонятная фамилия, образованная из слов тех языков, на которых написаны главные церковные книги: латыни, древнегреческого и древнееврейского. Эти фамилии обычно были призваны выразить действительные или желаемые качества того или иного ученика, иногда же содержали какое-нибудь церковное понятие.

Вот перечень некоторых «иноязычных» фамилий:

Нередко семинарское начальство ради благозвучия попросту переводило – чаще всего на латынь – обычную русскую фамилию своего подопечного: Белов становился Альбовым, Бобров – Касторским, Надеждин – Сперанским, Соколов – Фальковским.

Любили пастыри и «птичьи» фамилии, тем более что пернатые издревле высоко чтились церковью. Но банальных воробьев и галок оставляли без внимания: предпочитали птиц, отличающихся высотой полета (Орловы, Соколовы), красотой (Лебедевы), сладкозвучным пением (Соловьевы или же по-гречески Аедоницкие). Нередкой среди семинаристов, а затем и священников была фамилия Крылов. О «растительных» фамилиях (Виноградов, Пальмин) уже говорилось ранее. Заметим также излюбленные духовенством «цветочные» фамилии – Розанов, Цветков, Цветаев.

Постепенно до высшего органа православной церкви – Синода – стали доходить сведения, что неуемная фантазия начальников духовных учебных заведении привела к тому, что в среде священников распространилось множество фамилий «странных и несвойственных для лиц духовного звания». В самом деле, некоторые семинарские наставники додумывались до имен, никакого отношения к православию не имевших и даже противных ему, вроде Минервин (по имени языческой богини), Реформатский (хотя никакой Реформации православная церковь не признавала) или Неронов (несмотря на то что этот римский император был злейшим гонителем христиан). Отцы церкви не на шутку встревожились. Указом 1846 года присваивать ученикам духовных семинарий новые выдуманные фамилии строго-настрого запрещалось; впредь семинаристы должны были сохранять фамилии своих отцов, а дети бесфамильных – получать фамилии, произведенные от имени отца.

Однако за сто лет семинарское начальство успело наплодить немало фамилий, странных для русского уха. Встречаются и такие, как Зороастров (по имени индийского пророка), Гидаспов (по индийской реке), Зодиев (от слова «зодий», то есть Зодиак), Орлеанский (по названию французского горсуда), Фивейский (но греческому городу Фивы) и даже Амфитеатров и Феноменов. Но большинство выдуманных в семинариях фамилий успело прижиться на русской почве и уже не ощущается нами как чужеродные. Читатель может обратить внимание на то, что почти все они не только сейчас, но и прежде принадлежали людям чисто светских профессий, многие из которых прославились на поприще науки, техники, искусств, военного дела. Чем это объясняется?

Прежде всего тем, что из детей духовенства вышло немало передовых людей России. Естественно, фамилия оставалась за ними, за их детьми, внуками, правнуками. Никого не удивит, что какой-либо наш современник, по фамилии Боголюбов является стопроцентным материалистом и к тому же воинствующим атеистом.

Во-вторых, церковная фамилия не всегда означает наличие предка-священнослужителя. Окончивший духовную семинарию (а при недостатке светских это было весьма популярное учебное заведение) не обязан был идти в дьяконы или священники. Юноша мог и вовсе не окончить семинарии – уйти добровольно или быть исключенным; уходя же, уносил свою новую фамилию. Окончившие семинарию – даже с отличием – часто избирали себе вполне светскую карьеру: шли в университеты, становились учителями, лекарями, чиновниками, торговцами, военными. Вот почему людей с фамилиями церковного происхождения в России в несколько раз больше, чем потомков служителей православной церкви.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.