Театральность и декоративность вместо народности

Театральность и декоративность вместо народности

В выступлениях Николая присутствовали театральные эффекты. Де Кюстин замечает, что «он (император) вечно позирует и потому никогда не бывает естествен, даже тогда, когда кажется искренним… Масок у него много, но нет живого лица, и, когда под ними ищешь человека, всегда находишь только императора»{271}.

Та «народность», которая была принята как официальная система, больше была похожа на театральную декорацию. На придворных маскарадах рядились в русские национальные костюмы. Маскарад вторгался и в политику. Например, Николаем было приказано, чтобы польские дамы в Варшаве представлялись императрице в русских сарафанах. И русский император с гордостью потом говорил, что его цель достигнута, и польки будут носить русский костюм. По высказыванию идеолога анархизма Бакунина, такой сценой были унижены не польки, а русский сарафан, декорацией становилось даже его любимое военное дело. У Николая все было театрально и по струнке, даже его любимое военное дело становилось декорацией.

При Николае началось увлечение русской стариной. Но эта официально проповедуемая народность стала условной. В стиль «ампир», например, вводились такие символы, как двуглавые орлы, а элементы древнерусского оружия сменяли римские. В стиль светских зданий и церквей тоже пытались ввести «национальный элемент».

Комнаты иностранцев, приглашенных на маневры в Ропшу, убирали театрально одетые крестьянки, но после возвращения в Петергоф иностранцы видели, как они снимали эти театральные наряды и переодевались в свою будничную нищенскую одежду.