«Регулярность, не запланированная человеком»

«Регулярность, не запланированная человеком»

Остается лишь догадываться тому, что критики не придали особого значения двум удивительным романам, написанным одним из крупнейших современных писателей-философов Станиславом Лемом. Не то чтобы не заметили, нет — но не пытались всерьез проанализировать их как особые вариации классического детектива. Среди же научно-фантастических произведений Лема по крайней мере один из этих романов — «Расследование» — обычно упоминается вскользь, скороговоркой, второй же — «Насморк» — ставится в один ряд с «Солярисом», «Эдемом» и еще чаще — с «Непобедимым»; с ними же главным образом и сравнивается. Между тем и «Расследование», написанное еще в 1959 году, и «Насморк», появившийся в 1974, — образцовые детективы, к тому же представляющие собой прямое развитие поджанра, заложенного «Львиной гривой».

Особый интерес представляет роман, написанный первым — «Расследование». Сначала я напомню краткое содержание его. Серия загадочных преступлений ставит полицию в тупик. Из моргов и мертвецких маленьких провинциальных городов непонятным образом исчезают… трупы. Полиция в тупике. Кому и зачем могли понадобиться покойники, куда они исчезают и как предотвратить дальнейшие похищения (если это похищения)? Кто он, этот неизвестный злоумышленник и каковы его мотивы? И вновь действие кажется окутанным туманом ирреального, том самом тумане, который, по мнению одного из героев «Расследования», может свести с ума. Драматичность и фантастичность ситуации усиливается, когда во время одного из происшествий гибнет констебль. «— От чего же, черт возьми, он убегал? — Может, скорее, от кого? — Нет. Если бы он кого-то видел, то в том состоянии, в каком находился, открыл бы стрельбу…»

Чем дальше, тем больше кажется, что мы читаем не детективный роман, а готический, в котором действуют потусторонние силы, движимые непонятными целями. Инспектору Грегори, ведущему расследование, то и дело встречаются на улицах люди, похожие на пропавших покойников… Правда, возможно ему просто кажется так, ибо он целиком погружен в это странное и страшное дело… Нечто ночью напугало вооруженного полицейского так, что он побежал со всех ног и попал под машину. Незадолго до смерти он приходит в себя и рассказывает, что, услышав странные звуки в морге при кладбище, поспешил туда и через окно увидел, как покойник пытался подняться на ноги, двигаясь словно жуткая огромная кукла. Правда, не исключено, что все это — предсмертный бред… На местах преступлений имеются жуткие знаки — трупики домашних животных, кошек или собак. Правда, эксперт утверждает, что они сдохли от старости…

Прежде всего обращаю внимание читателя на то, что роман С. Лема представляет собою откровенную игру в детектив. Подчеркивая принадлежность произведения к традиционной английской mystery story, действие «Расследования» перенесено в Южную Англию, а главный герой служит инспектором в Скотланд-Ярде. Преемственность эта подчеркнута с вполне естественной иронией: многие детали введены для того лишь, чтобы читатель не забывал: Англия детектива — прежде всего, царство Шерлока Холмса. Буквально на первой странице глаз натыкается на следующее: «На полированной поверхности стола лежали очки, трубка и кусочек замши…» Какой же детектив без трубки! И далее: «Садясь в глубокое кресло, Грегори заметил портрет королевы Виктории, взиравший на него со стены над головой инспектора». Наверное, все помнят, как в периоды хандры великий сыщик стрелял из револьвера по стенам своей квартиры на Бейкер-стрит, украшая их вензелем «КВ» — «Королева Виктория». Вообще, именно Англия викторианской эпохи стала местом рождения и местом действия классического детектива, причем это продолжает оказывать влияние на писателей, работавших позднее и родившихся за океаном — от Джона Диксона Карра до Элизабет Джордж. В «Расследовании» же взята не просто Англия, но Южная Англия, тот самый конан-дойловский Сассекс. Где-то поблизости от дома инспектора Грегори разворачивалось несколькими десятками лет ранее события «Львиной гривы», а густой туман, заполняющий страницы лемовской книги столь навязчиво, что порой страницы кажутся отсыревшими, порожден был мистическим туманом же «Вампиров из Сассекса» и «Дьяволовой ноги».

Сцена с кладбищенским моргом и лезущим через окно мертвецом — по сути, еще один ироничный отсыл к Конан Дойлу — к рассказу «Случай в Сиреневой сторожке», в котором имеется подобная же сцена…

И еще одна деталь, еще один намек на Конан Дойла, на «Львиную гриву» — дохлые животные, которых находят рядом с местами то ли происшествий, то ли преступлений. Одну собаку и двух кошек. Помните несчастного эрдель-терьера, погибшего ужасной смертью там же, где и его хозяин Макферсон?

Так что можно найти немало оснований к тому, чтобы рассматривать «Расследование» как иронию по поводу собственно детектива. Автор словно подбрасывает сыщикам «из старого доброго английского детектива» совершенно невероятное дело и с удовольствием наблюдает за их метаниями, изредка замечая читателю: «Вот тут, кстати, сто лет назад был найден непонятным образом убитый Макферсон. А вот тут — его собака. А в таком же тумане нашли свою смерть герои „Дьяволовой ноги“. А здесь точно так же заглядывал зловещей полночью в окошко человек, похожий на выходца с того света… Да, ребята, несмотря на трубку и „Королеву Викторию“, знаменитое кепи Великого Сыщика вам явно не по размеру…»

Финал романа открытый: читателю предложены две версии, он вправе выбрать любую из них или отказаться от обеих. Любопытно то, что на протяжении всего действия идут фактически два расследования: уголовное, которым занимается инспектор Грегори, и научное, доктора Сисса. Версия инспектора Грегори (вернее, его начальника Шеппарда): не совсем нормальный шофер, годами ездит по одной и той же дороге. «Ширина шоссе ощущается только интуитивно, туман плывет, глаза слезятся. Через какое-то время наступает состояние, в котором видятся удивительные вещи… Шествия теней, какие-то знаки, подаваемые из глубины тумана… Это как кошмар. Представьте себе, что вас издавна одолевают странные образы, странные мысли. которые вы никому не решаетесь поверить… Например, о том, как следовало бы поступать с иными людьми при жизни… или после смерти». Словом, безумец, относительно безобидный — он ведь не живых людей делал покойниками, а покойников вроде бы «оживлял» — передвигал, перевозил. Выбираясь из тумана он приходил в себя и пытался избавиться от последствий приступа безумия — спрятать похищенный труп. Кажется, все в порядке. Загадка решена, она вполне реальна и рациональна, при всей кажущейся сверхъестественности. Но… «Это правда? — Нет, — спокойно ответил Шеппард. — Но это могло бы быть правдой».

Версия рассыпается, поскольку в одном случае у предполагаемого виновника есть алиби. С другой стороны, этот один случай, в конце концов, возможно, не имеет прямого отношения к остальным. Сам же подозреваемый погиб в дорожной катастрофе, его не допросишь. Окончательно «да» или «нет» полиция так и не говорит. Может быть, и «да». В том смысле, что может быть погибший и есть истинный виновник. А может быть, нет. Как замечает инспектор Грегори, для человека тут слишком много «если». «Туман, помноженный на время, помноженный на мороз, помноженный на паранойю»… Действительно, в полицейской версии присутствует сочетание очень большого числа случайных факторов. «Можно отмести алиби. Либо исключить неподходящий случай из всей серии… Во всяком случае, имеется шанс — болезнь! Болезнью можно объяснить самые удивительные вещи, даже чудо!»

Воздействие на людей тумана, газа и тому подобного, приводящее одних к сумасшествию, других к смерти, — объяснение, часто встречающееся в классическом детективе. Вновь мы сталкиваемся с аллюзиями из приключений Шерлока Холмса — в «Дьяволовой ноге» ядовитые испарения вызывают пугающие видения и, в конце концов, приводят нескольких персонажей к смерти…

А что, если мы имеем дело с романом фантастическим? И автор просто-напросто взял да и перенес, вполне бесцеремонно, героев из одного жанра в другой? Из как-бы-готики в настоящую готику? И беспомощность их от того и происходит, что законов жанра, в котором оказались, они не знают? Действительно, вдруг все эти тела никто не похищал, а они оживлены таинственными силами, использовавшими жизненную энергию несчастных домашних животных? И такой вот оживший покойник, зомби ткнулся в окно навстречу полицейскому?..

Но тут мы обращаем внимание на фразу, брошенную в самом начале одним из сыщиков Скотланд-Ярда и ставшую подзаголовком: «В этих действиях есть регулярность, которая не могла быть запланирована человеком.» И вспоминаем, что есть ведь и еще одна версия событий, научная. Или скорее, философская. И тогда, в поисках хоть какого-то ответа на поставленный вопрос whodunit, «кто-это-совершил?» — обращаемся к рассуждениям доктора Сисса. А тот утверждает, что человек тут ни при чем. Не было никакого преступления, «никто-этого-не-совершал», вернее сказать, «это-совершил-Никто», nonedunit. Полицейские столкнулись не с преступлением, а с неизвестным явлением природы. Доктор Сисс в происходящем подмечает те факторы, на которые просто в силу специфики уголовного расследования никак не могли обратить внимания полицейские — например, на изменения температуры и погодных условий, на «ареал распространения» загадочных явлений: «Феномен имел место в границах острова. Это помогло мне уточнить коэффициент моей формулы, поскольку уровень заболеваемости раком в пределах острова переходит к уровню заболеваемости в окружающих районах не скачкообразно, а постепенно…» Согласно его теории, все страшные происшествия, в действительности обусловлены редчайшим сочетанием вполне естественных и нисколько не пугающих факторов: «Я ничего не хочу сказать, кроме того, что вытекает из статистического анализа».

Преступления нет — есть лишь редкое, но вполне вероятное сочетание множества природных факторов. Выслушав теорию Сисса и так и не раскрыв загадочного преступления, инспектор Грегори, в какой-то степени антипод или двойник ученого, говорит: «Что, если мир — не разложенная перед нами головоломка, а всего лишь бульон, где в хаотическом беспорядке плавают кусочки, иногда, по воле случая, слипающиеся в нечто единое? Если все сущее фрагментарно, недоношено, ущербно, и события имеют либо конец без начала, либо середину, либо начало? А мы-то классифицируем, вылавливаем и реконструируем, складываем это в любовь, измену, поражение… мы и существуем частично, неполно. Наши лица, наи судьбы формируются статистикой, мы случайный результат броуновского движения… незавершенные наброски, случайно запечатленные проекты… История — картина броуновских движений, статистический танец частиц, которые не перестают грезить об ином мире…»

Статистика вместо дедукции, хаос вместо объяснимого мира, законы больших чисел вместо исключительных событий… Такова принципиально новая черта идеологии поджанра nonedunit. Вновь перед нами виновник преступления, которого невозможно ни призвать к суду, ни арестовать ни даже просто обвинить, услышав признание… Впрочем, в данном случае главный «сыщик» — доктор Сисс (именно он герой, полиция, как и полагается классическому детективу, лжегерой, поначалу не принимающий всерьез рассуждения Сисса, но потом вынужденная поверить в них, поскольку другого объяснения нет), доктор Сисс не испытывает никакого желания «загнать преступника в угол», ибо для него «преступник» — в отличие от преступника в обычном детективе — объект исследования. Соперничают они лишь в сфере научной.

Прежде чем закончить с «Расследованием», хочу заметить, что это относительно раннее произведение содержит целый ряд своего рода набросков, прорисованных в книгах более поздних, в частности, знаменитом «Солярисе». Так например, сцена с дергающимся, пытающимся вылезти из окна мертвецом получила развитие в том же «Солярисе», в весьма эффектной сцене из доклада Бертона — об огромном голом младенце, судорожно дергавшемся посреди океана. Пара Грегори — Шеппард своего рода предтеча пары Крис — Снаут, а их диалоги очень похожи на диалоги героев «Соляриса»: монологи «познающего» Криса-Грегори и суховатые, окрашенные пессимизмом реплики усталого «кое-что-познавшего» Снаута-Шеппарда; д-р Сисс же, одержимой страстью к точной науке, напоминает д-ра Сарториуса…

Из этой аналогии можно предложить и еще одну разгадку событий из «Расследования»: перемещение трупов — своего рода позывные, попытки Контакта. Между кем? Между человеком и окружающим миром. Или же, напротив того, создание «гостей»-копий в «Солярисе» ничего общего с Контактом не имею, но воспринимаются таковым исключительно из вечного стремления человека дать логичное объяснение происходящему… А может быть, мы все живем внутри некоего «Соляриса», даже и не подозревающего о нашем существовании — как мы не подозреваем о его возможной разумности…

Впрочем, это уже проблематика научной фантастики; мы же занимаемся детективом.