Элевсинские мистерии и загробное блаженство

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Элевсинские мистерии и загробное блаженство

Третий великий трагик Греции Софокл в одной из своих трагедий утверждает, что блаженства достигнут лишь адепты элевсинских мистерий, посвященных Деметре и Персефоне:

Блаженны трижды смертные, что узрят

Тех таинств непорочных благодать

И уж затем в Аидову обитель

Сойдут. Одни в ней жизнь они обрящут,

Всем прочим в ней лишь горе суждено.

Не все могли быть допущены до посвящения в культ мистерий. Первоначально лишь жители самого святилища Элевсин да близких Афин могли принимать участие в священных обрядах. Впоследствии не могли стать мистами или должны были пройти очистительные обряды варвары, не владевшие эллинской речью, и те, кто совершил убийство, пусть даже неумышленное.

Это относилось и к величайшему герою — Гераклу, который совершил немало убийств. Даже если речь шла о чудовищах, он все равно должен был снять скверну. Герой должен был пройти мистериальные испытания перед своим последним подвигом — сошествием в Аид, где он освободил Тесея и вывел самого Кербера.

По одной из легенд, Гераклу предложили пройти посвящение в Элевсине, но тот ответствовал, что прошел иные испытания: в огне преисподней он видел саму Кору — Персефону и нуждается лишь в очищении от потустороннего мира.

Очищение должно было проходить в месяц анфестерий (февраль), связанный с выходцами с того света. В водах реки Илис, на Балканах, вода в феврале холодная, так что очистительный обряд напоминал русское купание в проруби на Богоявление (Крещение), тем более что и в крещенской иордани должны были проходить очищение те, кто участвовал в «бесовских» святочных игрищах.

Знаменитый афинский оратор Исократ говорит, что Деметра дала человечеству два великих блага: хлебные зерна, при помощи которых избавила людей от животной жизни, и посвящение в элевсинские мистерии, которые давали надежду на загробные блага.

Плутарх так описывает разыгрывавшуюся во время Элевсинских мистерий драму. Посвященные как бы проводятся через Тартар в Элисиум: «Сначала трудное, утомительное хождение и блуждание; наводящее ужас бесконечное странствие во мраке. Затем, непосредственно перед заключительным действием, всевозможные ужасы и страшилища, дрожание и оцепенение от страха. Наконец появляется внезапный удивительный свет — посвященные приходят в чистое место, в долину, где можно слышать пение и видеть танцы и различные возвышенные предметы и священные явления. Здесь-то, наконец, ходит посвященный совершенно свободно и, увенчанный, празднует торжество вместе со святыми и чистыми мужами. При этом он видит, как непосвященная толпа лежит в глубокой нечистоте и тумане и вследствие неверия своего в загробные блага остается всегда подверженной страху перед смертью».

Действительно, само шествие мистов в Элевсине предполагало прохождение через святилище Гекаты, как богини врат загробного мира, во внутренний двор грандиозного храмового комплекса к гроту Аида — Плутона, входу в преисподнюю и храму Телестрион, из трубы в крыше которого в ночь мистерий (19 боэдромиона — в октябре) вырывались пламя и дым. Крышу поддерживал целый лес колонн. Внутри храма было сакральное помещение Анакторон, где на троне восседал иерофант, тот, кто вызывал видение мистического огня. Он и возглашал процессии о чуде, содержание которого осталось неизвестным непосвященным: «Владычица родила священного мальчика, Бримо родила Бримона, Могущественная — Могущественного!»

Возможно, новорожденного воплощал колос, который демонстрировали мистам. Символика хлеба как воплощения младенца и воскресения из мертвых была известна и христианам, но христианские авторы с негодованием упоминали элевсинские мистерии — ведь они были «языческими». Именем Бримо именовали богинь преисподней — Гекату, Деметру и Персефону.

Чудо рождающей смерти и было содержанием мистерий: младенец должен стать спасителем, избавляющим от страха смерти и холодного мрака преисподней. Миф о Деметре и похищенной Аидом Персефоне предшествовал мистическому учению о смерти, ведущей к новому рождению. Недаром афиняне сеяли зерно на могилах, а умерших называли деметриями. Мистериальные шествия напоминают сюжет «Божественной комедии», где поэт через бездны преисподней поднимается в рай.

Участие в элевсинских мистериях давало надежду на лучший удел в загробном мире. Но оно никак не связано с добродетельной жизнью. Например, философ Диоген не искал посвящения в мистерии, говоря, что не желает обеспечивать себе лучший удел, раз он открыт вору Патакиону и закрыт великому герою Эпаминонду.

Поэты и трагики более прочувствованно относились к мистичеким тайнам. Софокл писал: «О, трижды блаженны те из смертных, которые нисходят в Аид, узрев эти таинства; им одним дано там жить, прочих там ожидают только бедствия». Ему вторил Пиндар: «Блажен, кто сошел в недра земные, узрев эти таинства: ему открыт конец жизни, открыто и богом положенное ее начало».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.