ИДЕАЛ

ИДЕАЛ

Годы, правда, летят.

Они летят как, журавли — все вместе.

Порой хочется, чтобы они летели еще быстрее и несли тебя навстречу к твоей заветной цели, хочется перепрыгнуть через время, чтобы мигом оказаться в своем будущем, удостовериться, что оно есть, оно действительно ждало тебя, увидеть, какое оно, и прожить его.

Порой же страшно хочется приостановить настоящее, окунуться в него полностью, насытить его сутью своего существования, запечатлеть в нем следы своего пребывания, раздвинуть его узкие грани и вместе с ними радость, охватывающую тебя.

Но случается и так, что время уплывает бесследно, годы летят без связи с прошлым и будущим; они не воспринимаются как реальность, как суть неповторимой, необратимой действительности, они прозрачны, как чистое стекло.

Самое страшное, когда человек не жалеет о прожитом дне, не стремится к завтрашнему дню, а сегодняшний день тает у него на ладони, как снежинка.

Но к чему эта, не такая уж новая, философия?

Я просто хочу сказать, какие меня порой охватывают радость и удивление прожитых лет, когда я смотрю на тебя, 16-летнего юношу, поглядывающего на меня, на маму, особенно же на бабушку и сестренку с высоты своего 180-сантиметрового роста. Тогда я и восклицаю:

«Боже, как летят годы, как все вместе и сразу улетели эти шестнадцать журавлей в края теплых воспоминаний… А все как будто было вчера!»

Нет, ни один день, ни один час никогда не таял у нас на ладони, как снежинка. Каждый день, каждый час были заполнены, переполнены заботами в разрешении частных задач — больших трудовых месяцев и больших жизненных целей. Говорю больших, имея в виду цели, которые для нас, твоих родителей, приобрели жизненный смысл.

Мы не хотели, не стремились перепрыгнуть через годы.

Мы не жалели и о том, что невозможно приостановить время.

У нас просто не было времени, чтобы отдаться таким пустым мечтаниям.

Мы работали для будущего, стремились переносить его в настоящее.

Увлекаясь своей педагогической деятельностью, своей работой с детьми в школе, поисками современных форм гуманного воспитания школьников, мы, вместе с нашими друзьями — коллегами по работе, самозабвенно трудились для того, чтобы прожить завтрашнюю педагогику сегодня, прожить сегодня нашу профессию так, как надо будет прожить ее завтра.

День, прожитый в соответствии с завтрашними идеалами, как я убедился, становится куда более интересным, насыщенным творческим трудом и счастьем, чем любой обычный сегодняшний день.

Будущее, которое человек проживет в настоящем, возвысит его, даст ему возможность полнее проявить свои задатки.

Наше отношение к людям, делу, к самой жизни, наши конфликты, поражения и победы, наши радости и горести, приобретения и потери друзей, наша борьба с кем-то и чем-то, утверждение наших профессиональных позиций — все это до краев заполняет нашу жизнь, и мы не успеваем оглянуться, как пролетают годы.

Вся эта программа воспитания исходила из главной цели, к чему мы хотели подвести нашего сына. Она заключалась в одном емком и прекрасном понятии — Благородство

Разве будет кому-либо из родителей трудно определить смысл этого понятия? Благородный человек, конечно, возвеличивает в своей жизни благо, которое всегда обращено на других.

Благородный — он и духовно-нравственный, доброжелательный, спешащий на помощь; он и добромыслящий, чистомыслящий, сердечномыслящий; он и заботливый, чуткий.

Он не может быть эгоистом, алчным, злобным. В общем, мы сегодня не знаем более высшего человеческого качества, чем благородство. А благородство воспитывается благородством.

Вот в чем была наша трудность: нам самим нужно жить по всем нормам благородства, чтобы педагогика благородства могла восторжествовать в нашей семье. А жить так означало: идти наперекор многим обстоятельствам в жизни.

Ты воспитывался в атмосфере, которая, по моему убеждению, дышала будущим. Тебя воспитывали не только специальные воспитательные меры, которые мы предпринимали; главным твоим воспитателем, становился весь наш образ жизни, наши семейные, общественные отношения, наши убеждения, страсти и устремления. Они не проходили мимо твоих сознательных и подсознательных сфер восприятия, они и тебя вовлекали в орбиту наших жизненных перемен, смысл нашей жизни окружал тебя на каждом шагу.

Мы не могли и не хотели жить двойной жизнью: отгородить тебя от действительной жизни, которая творилась не без нашего участия, и строить искусственную воспитательную жизнь для тебя, в которой мы могли противостоять самим себе.

Мы попытались определить отношения, которые стали для нас желательной программой воспитания твоей личности в семье:

к людям — доброжелательное, сопереживающее;

к жизни — радостное, созидательное;

к труду — потребностное, творческое;

к действительности — преобразующее;

к своему долгу — ответственное;

к самому себе — требовательное;

к родителям и родным — заботливое;

к товарищам — преданное.

Мы определили и основные принципы жизни, которые также намеревались внушить тебе: духовность, справедливость, самостоятельность, коллегиальность, честность, убежденность, скромность, непосредственность, смелость.

Когда мы обдумывали этот возможный ориентир твоего воспитания в семье, мы задумывались вот над чем: придерживаемся ли мы сами в нашей повседневной жизни тех же самых принципов? Тогда бабушка, полушутя, полусерьезно, сказала нам:

«Вам придется воспитывать сына, а заодно и самих себя!» Мы приняли это со всей ответственностью.