Déjeuners dansants: костюмированные балы (балы-маскарады)

D?jeuners dansants: костюмированные балы (балы-маскарады)

Традиция проведения маскарадов при императорском дворе восходит к петровским временам. Как отмечает историк И. В. Зимин, первый маскарад в Зимнем дворце при Екатерине II состоялся 22 октября 1763 г. Ежегодно организовывалось до восьми маскарадов, под которые отводились парадные залы второго этажа. Маскарады отличала сравнительная демократичность. Придворная контора выдавала билеты на маскарад с запасом (от 7 до 10 тыс.), но реально приходило несколько тысяч человек. Самый массовый маскарад при Екатерине II состоялся 29 октября 1776 г., на него пришло 2482 дворянина и 289 купцов [909] .

При Павле I, тяготевшем к театрализованным зрелищам, маскарады проводились 22 июля в Петергофе, в день тезоименитства Марии Федоровны. Один из них, состоявшийся в 1798 г., описывает А. С. Шишков, который в тот день был дежурным при императоре и распорядителем маскарада [910] . Было многолюдно, но, наконец, императорская чета (Павел I ложился спать рано) удалилась. Шишков велел прекратить музыку. «Стали понемногу разъезжаться, – писал в своих записках Шишков, – но одна из зал наполнилась людьми, которые расселись по стульям и нейдут вон. Догадываюсь, что это господа и госпожи пешеходцы, пережидающие шедший в то время дождик, я решился напоследок велеть погасить свечки, и темнота вынудила их опорожнить залу. Поутру государь, увидя меня, спросил: "Чем кончился маскарад? Сам собою, или ты его кончил?" – Я отвечал: "Отчасти сам собою, а отчасти погашением свечек". – Он рассмеялся и сказал мне: "Ты очень хорошо сделал"» [911] .

Вероятно, именно этот праздник описывает французская портретистка Виже-Лебрен: «Когда я приехала к полудню на сей праздник, стояла прекрасная погода, а в парке уже теснилась огромная толпа. Мужчины и женщины были одеты в карнавальные костюмы, но без масок, исключая одного императора, надевшего розовое домино. Двор изощрялся в разнообразии и роскоши одеяний, я в жизни не видывала такого количества плащей, расшитых золотом, столько бриллиантов и перьев. Несколько оркестров услаждали слух той восхитительной роговой музыкой, каковую можно услышать только в России. Били фонтаны, отличающиеся в Петергофе чрезвычайным великолепием, помню огромный каскад, низвергающийся в канал с высокого утеса, под которым можно было пройти не замочившись. Когда вечером иллюминированы были дворец, парк и корабли, не был забыт и сей утес, являвший собой воистину магическое зрелище благодаря невидимости ламп, освещавших сии водяные своды, со страшным грохотом ниспадавшие в канал. Сей день сохранился навсегда в моей памяти как прекраснейший из праздников, на какой только способна фантазия коронованной особы» [912] .

Упоминавшаяся роговая музыка представляла собой оркестр, составленный из усовершенствованных охотничьих рогов – медных конических трубок разных размеров. Изобретение приписывается музыканту придворного оркестра И. А. Марешу в 1751 г. Первоначально из каждого инструмента извлекался один звук, а их число доходило до 91 при 40 музыкантах. В 1755 г. роговая музыка появилась при дворе, а затем в крепостных оркестрах и гвардейских полках. Она просуществовала до эпохи Александра I, но уже великий князь Николай Павлович организовал первый военный оркестр из медных духовых труб, ставший прообразом новых военных оркестров.

Маскарады при Александре I назывались bals pares (франц. костюмированные балы), или куртаги, и проводились в виде полонезов. Приветствовать высочайших особ на маскарадах запрещалось. Маскарады проводились не только при дворе, но были и публичные городские, в особняках аристократов, которые могли посещаться и представителями императорской фамилии. Известны так называемые корпоративные купеческие и другие маскарады. Устраивались маскарады и при великокняжеских дворах.

Особенно любили маскарады великий князь Николай Павлович (с детства любивший кривляться и поддразнивать) и Александра Федоровна. В 1817 г. Александр I должен был отправиться в поездку по России, завершавшуюся многомесячным пребыванием вместе со всем двором в Москве. Перед тем как отправиться вслед за императором, великокняжеская чета 13 сентября устроила свой первый маскарад в Аничковом дворце. Николай Павлович в паре с принцем Вильгельмом (братом Александры Федоровны) в костюмах немецких солдат XVIII в. разыграл сцену встречи двух ветеранов Семилетней войны. Маску Николая Павловича украшала большая бородавка. Александра Федоровна была в костюме индийского принца [913] .

Самая известная театральная постановка, в которой приняли участие Николай и Александра, – костюмированная постановка 15 (27) января 1821 г. по мотивам поэмы Томаса Мура «Лалла Рук». Впервые после замужества Александра Федоровна в сопровождении супруга отправляется в Германию на воды и посещает родной Берлин. В свите находился и В. А. Жуковский. Тогда, в Берлине, произошло памятное для всех событие. По предложению герцога Карла Мекленбургского в честь гостей было решено устроить грандиозное театральное действие по пьесе английского поэта-романтика Томаса Мура (1779–1852) «Лалла Рук». Эта пьеса, написанная им в 1817 г. на восточные сюжеты (переведена на немецкий язык в 1820 г.), состояла из прозаического текста, в который были включены четыре стихотворные поэмы. Фабула пьесы состояла в том, что некий бухарский хан Абдулла сватает в жены своему сыну Алирису «тюльпанощекую» Лаллу Рук, дочь могольского владетеля Индии Аурангзеба (1658–1707), имя которого осталось памятно в истории как последнего подлинного правителя этой династии. Жених и невеста должны были впервые встретиться в Кашмире. В пути Лаллу Рук сопровождает бухарская свита, в которой находится поэт Фераморс, развлекающий принцессу своими рассказами. По замыслу постановщика ставились «живые картины» на сюжеты четырех поэм, включенных Томасом Муром в прозаический текст: «Сокровенный пророк Хоросана», «Рай и пери», «Огнепоклонники», «Свет гарема». Заключительным сюжетом пьесы был праздник роз в Кашмире.

В многочисленных 123 ролях пьесы участвовали в качестве актеров принц Вильгельм, различные немецкие принцы, принцессы, знатные гости. Главными исполнителями были Александра Федоровна в роли Лаллы Рук и Николай Павлович в роли принца Алириса (Америса), скрывающегося во время путешествия под видом поэта. Костюм Николая Павловича, им самостоятельно придуманный, состоял из голубого кафтана черкесского покроя, с широким поясом, на голове был род татарской шапки и зеленой чалмы.

Постановка должна была напомнить и о свадебном путешествии самой Александры Федоровны. Александра Федоровна была великолепна в своем костюме. Корона разделяла волосы, падавшие по обе стороны лица и локонами достигавшие дивных плеч. Стан облегал лиф из золотой парчи, концы широкого пояса ниспадали на белые одежды. Наряд был украшен жемчугом и драгоценными камнями, даже восточные туфли были осыпаны изумрудами. Розовое газовое покрывало, затканное серебряными нитями, облекало прозрачным флером ее фигуру. Праздник состоялся в Большом королевском дворце 27 января 1821 г., повторное представление было дано 11 февраля для 3 тысяч берлинцев в театре. Через год появилось изданное графом Брюлем иллюстрированное издание, посвященное этой постановке с 23 раскрашенными гравюрами.

Большое впечатление образ двадцатитрехлетней Александры Федоровны в образе Лаллы Рук произвел на В. А. Жуковского, и ранее неравнодушного к своей ученице. Он даже начал в апреле 1821 г. создавать предназначенный для нее рукописный журнал «Лалла Рук», перевел несколько поэм Томаса Мура и написал два стихотворения, посвященные великой княгине, под названиями «Лалла Рук» и «Явление поэзии в виде Лаллы Рук». В первом из этих стихотворений появилась строфа, ставшая знаменитой в русской поэзии:

Ах! не с нами обитает

Гений чистый красоты;

Лишь порой он навещает

Нас с небесной высоты… [914]

Это стихотворение, широко известное в рукописных списках, впервые было опубликовано лишь в 1827 г. Выражение В. А. Жуковского «гений чистой красоты» повторил затем А. С. Пушкин в стихотворении, посвященном А. П. Керн [915] .

Отныне к поэтическому псевдониму Александры Федоровны «Белый цветок» в честь любимых ею белых роз (впрочем, она любила и васильки) добавилось широко известное в придворном кругу «Лалла Рук». Именно ее имел в виду и А. С. Пушкин в черновой строфе восьмой главы «Евгения Онегина», создававшейся осенью 1824 – весной 1825 гг.:

И в зале яркой и богатой,

Когда в умолкший, тесный круг,

Подобна лилии крылатой,

Колеблясь входит Лалла-Рук

И над поникшею толпою

Сияет царственной главою

И тихо вьется и скользит

Звезда – Харита меж Харит,

И взор смешанных поколений

Стремится, ревностью горя,

То на нее, то на царя, —

Для них без глаз один Евгений,

Одной Татьяной поражен,

Одну Татьяну видит он [916] .

Маскарадный костюм Александры Федоровны «Лалла Рук» был одним из любимых ее, и его хорошо знали в обществе [917] .

В последний год царствования Александра I 4 (16) февраля 1825 г. был устроен бал-маскарад в честь дня рождения герцогини Саксен-Веймарской Марии Павловны, приехавшей в январе в Санкт-Петербург вместе с двумя дочерьми (Августой и Марией), на котором присутствовали также Анна Павловна с супругом принцем Вильгельмом Оранским.

По случаю коронации Николая I в Москве в 1826 г. был устроен маскарад, который описал писатель, в составе французской делегации, Франсуа Ансело: «Маскарад, устроенный в Большом театре, был первым из празднеств, которые теперь следуют в Москве одно за другим. Императорский театр, построенный несколько лет назад на Петровке, – здание благородного и старого стиля… Здесь представляются оперы, балеты, трагедии и комедии, но сейчас приготовления к торжествам вытеснили труппу в Малый театр, расположенный неподалеку. […]

Мужчины в мундирах, но без шпаги должны были оставаться с покрытыми головами, а на плечах иметь небольшой плащ из черного шелка с газовой или кружевной отделкой, именуемый венецианом и выполняющий роль маскарадного костюма. Знаки почтения… были запрещены… Гости должны были проходить, не обнажая головы и не кланяясь. Женщинам полагалось явиться в национальном костюме, и лишь немногие ослушались этого предписания. Национальный наряд, кокетливо видоизмененный и роскошно украшенный, сообщал дамским костюмам пикантное своеобразие. Женские головные уборы, род диадемы из шелка, расшитый золотом и серебром, блистали брильянтами. Корсаж, украшенный сапфирами и изумрудами, заключал грудь в сверкающие латы, а из под короткой юбки видны были ножки в шелковых чулках и вышитых туфлях. На плечи девушек спадали длинные косы с большими бантами на концах. […]

Вскоре те, кто имел пригласительный билет на ужин, прошли в соседние залы, где столы, уставленные цветами, фруктами и разнообразными блюдами, радовали глаз и обоняние, предлагая гурманам трюфеля Перигора (область Франции, знаменитая трюфелями. – А. В.), птицу Фасиса (Фазис – название р. Риони и города, основанного милетцами на месте современного Поти; по преданию, отсюда был вывезен фазан. – А. В.), стерлядь Волги, вина Франции и ликеры Нового света» [918] .

Обычно же на маскарадах было предписано подавать мед и лимонад.

Ежегодные новогодние маскарады были причиной довольно частой простуды. В письме от 12 (24) января 1833 г. император пишет И. Ф. Паскевичу в Варшаву: «Я поручил графу Чернышеву уведомить тебя, любезный Иван Федорович, о причине моей невольной неисправности (вовремя не ответил на письмо. – А. В.). Схватив простуду на маскараде, 1-го числа вдруг сшибло меня с ног до такой степени, что насилу отваляться мог. В одно со мной время занемогла жена, потом трое детей, наконец, почти все в городе переболели или ныне занемогают, и решили мы все грип (так в подлиннике – А. В.), но не гриб съели. Быть так и скверно и смешно» [919] . В январе 1849 г. на маскараде в Большом театре Николай Павлович снова простудился.

Для императора маскарад был весьма условным. Довольно часто он появлялся в казачьем мундире [920] , естественно, не закрывая лицо маской, поскольку офицерам это было запрещено. Обычно, как это было на маскарадах в 1849 и 1852 гг., он надевал просто казачий кафтан и шапку [921] . Впрочем, костюм варьировался. На «китайском маскараде» 1837 г. Николай Павлович был одет мандарином с искусственным толстым животом, он был в розовой шапочке и с косичкой [922] . По воспоминаниям великой княжны Ольги Николаевны, ему «нравились маскарады в театре, которые были подражанием балам в парижской "Опера". Как Гарун аль-Рашид, он мог там появляться и говорить с кем угодно. Благодаря этому ему удавалось узнать многое, о чем он даже не подозревал, в том числе и о недостатках, которые он мог устранить, и о необходимости кому-то помочь…» [923]

На маскарадах он вел себя вполне непринужденно. «Император и наследник, – пишет граф Рейзет, прибывший в Россию в 1852 г., – бывали совершенно запросто на маскарадах в Большом театре. Государь появлялся обыкновенно в казачьем мундире, который очень шел ему. Он похаживал взад и вперед в толпе, говорил, смеялся; маски интриговали его, толкали как первого встречного, и никто, по-видимому, не обращал на него никакого внимания. Таков характер русской жизни: рядом с самым строгим этикетом допускается полная бесцеремонность» [924] . Впрочем, при Николае I маскарады чаще проходили не в Большом театре, а в «благородном собрании» (в Дворянском собрании, в доме, где ныне находится Филармония), или в доме Энгельгардта на Невском проспекте. Вслед за императорской четой маскарады у Энгельгардта стало посещать и высшее столичное общество. По воспоминаниям современников, «в этих маскарадах особенных костюмов не было… дамы были в масках и в разного вида домино и капуцинах, а мужчины просто во фраках с шляпою на голове» [925] . В разговорах с дамами на маскарадах Николай Павлович был как всегда любезен, но фамильярностей не любил, и они могли подчас вывести его из себя. Известно, что на маскарадах появлялись дамы из разных социальных слоев общества, что дало повод мадам Рондо сравнить маскарады с железной дорогой, которая также уравнивала различные классы и сословия [926] . В маскарад 1851 г. одна из сомнительных масок (вероятно, из кухарок или горничных) стала фамильярно флиртовать с государем, жеманно спрашивая: «Кто же я такая?» – «Дура», – вспылил Николай Павлович и отвернулся [927] .

На одном из маскарадов Николай Павлович познакомился с Варварой Аркадьевной Нелидовой (умерла в 1897 г.), племянницей Екатерины Ивановны Нелидовой – фаворитки Павла I, тихо доживавшей свой век в Смольном, а на лето выезжавшей и в Царское Село (Николай Павлович по-своему заботился о ней). Она стала его постоянной привязанностью.

В дневнике 1 января 1830 г. Долли Фикельмон пишет: «Большой маскарад в Зимнем дворце. Обычай этот, заведенный императрицей Екатериной, прекрасен. Как это трогательно в начале года открывать для народа двери дворца. Толпа заполняет его, и Император с семьей оказывается среди 32 тысяч человек. Для оправдания названия маскарад мужчины являются в военной форме без шпаги, но с головным убором и в коротком, накинутом на плечи домино. Все дамы, во главе с Императрицей, в русских народных костюмах. Ужин на 500 человек в сказочно освещенном Эрмитаже был великолепным» [928] .

Приведем выдержки из ее дневника за разные годы:

11 января 1832 г.: «Но 1 января все же должна была появиться на большом маскараде во Дворце и притом в русском костюме. Толпа, толкотня, ужасная духота – вот что представляет это торжество, которое привлекательно, пожалуй, лишь одним – патриархальной идеей в первый новогодний день открывать для народа весь Императорский Дворец» [929] .

8 января 1830 г.: «Здесь пребывает принц Альберт Прусский, младший сын короля. В его честь и для удовольствия Императрицы один за другим следуют балы… Позавчера Императрице сделали весьма милый сюрприз – устроили нечто вроде потешного маскарада. Был представлен в карикатурном виде весь Олимп. Дамы выступали в роли богов, а мужчины – богинь. Старый, исключительно уродливый и подслеповатый граф Лаваль, Анатоль Демидов и Никита Волконский (Н. Г. – Л. В.) изображали Граций. Станислав Потоцкий, высокий и толстый, предстал в облике Дианы. Князь Юсупов (Н. Б. Юсупов. – А. В.), настоящее пугало, – в роли Венеры. Все дамы были прелестны, Катрин как Циклоп (Екатерина Тизенгаузен декламировала написанное для нее Пушкиным по ее просьбе стихотворение «Циклоп». – Л. В.), а Аннет Толстая как Нептун – обе восхитительны. Княгиня Юсупова (Татьяна Васильевна. – Л. В.) поистине очаровательно изображала Аврору в виде старой тетки, Великая княгиня (Елена Павловна. – Л. В.) в образе Урана танцевала менуэт с Большой медведицей – Моденом. Многие костюмы я видела до этого у графа Модена, у которого участники маскарада собирались на репетицию» (речь идет о маскараде в Аничковом дворце 4 января 1830 г. – Л. В.) [930] .

3 февраля 1830 г.: «Утром 4-го я была у Императрицы по поводу подготовки костюмов для маскарада, который состоится 14-го февраля. Она пожелала, чтобы я участвовала в ее кадрили "Фердинанд Кортес" (опера итальянского композитора Гаспаре Спонтини (1774–1851) "Фердинанд Кортес, или Завоевание Мексики" впервые поставлена 1808 г. в Париже. – А. В.)».

13 февраля 1830 г.: «С Maman, Катрин и Аннет Толстой отправились маскированными к Энгелъгардту в маскарад. Едва я начала с успехом интриговать, как, к моему огорчению, сидевшая в ложе Императрица пожелала меня видеть. Бросились искать меня по всей зале. Император первым опознал меня и под руку повел через залу к Императрице. Заинтриговать кого-нибудь после этого уже было невозможно. Маскарады теперь в большой моде оттого, что Император и Великий князь посещают их, посему и светские дамы решаются ездить туда в масках» [931] .

24 февраля 1830 г.: «Маскарад у князя Пьера Волконского. Бал открыла наша группа из 15–16 дам в костюмах летучих мышей, серых и розовых. Среди нас была и Императрица, мало кем узнанная. Затем мы отправились переодеваться в костюмы для кадрили из "Фердинанда Кортеса", и все участники собрались в одной из зал в ожидании Императрицы. Около полуночи состоялся наш столь торжественный выход. Вот имена отдельных участников кадрили:

МОНТЕСУМА

Станислав Потоцкий.

ЕГО ДОЧЬ Императрица.

МЕКСИКАНКИ В КРАСНОМ

княгиня Юсупова,

Натали Строганова,

Мадам Фредерикс,

МЕКСИКАНКИ В СИНЕМ

княжна Урусова,

Луиза Баранова, Софи Моден,

МЕКСИКАНКИ В РОЗОВОМ

Александра Россети,

Элен Бибикова.

Мексиканки в черном

мадам Четкова,

МЕКСИКАНЦЫ

князь Сапега,

Анатоль Демидов,

Штерич,

граф Завадовский,

ЭРНАН КОРТЕС принц Альберт.

ИСПАНЦЫ

Базиль Кутузов,

Ленский,

Смирнов, М. Пашков,

князь Гагарин,

граф Соллогуб,

ВЕЛИКИЙ ЖРЕЦ СОЛНЦА князь Юсупов.

ЖРЕЦЫ СОЛНЦА

Бектеев,

ЖРИЦЫ СОЛНЦА

графиня Завадовская,

мадемуазели Булгакова,

Этот костюмированный полумаскарад получился очень удачным, живым и продолжался довольно долго. Среди присутствующих находилось несколько актрис и актеров французского театра, которые до конца оставались в масках; их, вероятно, пригласили для того, чтобы внести некоторое оживление в маскарад. Мадемуазель Булгакова – младшая (ей всего 15 лет, приехала из Москвы и еще почти никого не знает) [932] была столь пикантной маской и столь бойкой на язык, что очарованный ею Император пожелал, чтобы она сняла маскарадный костюм. Ее отправили домой переодеться в маскарадное платье, а после ее возвращения Император и Великий Князь по очереди танцевали с ней. Этот маленький эпизод бала дает представление о многих здешних нравах. Во всем контрасты, столь фраппирующие, что, право, трудно понять, сон это или явь. Наряду с этикетом и чопорностью иной раз наблюдается фривольность, столь чрезмерная и целиком и полностью спровоцированная мгновением, что невозможно ничего предвидеть. В такие моменты царят молодость и спонтанные порывы» [933] .

15 февраля 1830 г.: «Снова поехала в маске к Энгельгардту, и на сей раз я чудесно развлекалась. Флиртовала с Императором и Великим Князем, оставаясь неузнанной. Фикельмон тоже снизошел до флирта со мной, не подозревая, что любезничает со своей женой» [934] .

21 января 1833 г.: «Маскарад 1-го января – блистательнее, великолепнее, чем когда-либо, с ужином в Эрмитаже, истинная феерия, не поддающаяся описанию…» [935]

30 января 1833 г.: «Готовимся к маскараду у князя Волконского. Репетируем у меня дома кадриль в костюмах эпохи Луи XV – кринолины, пудра и пр.» [936]

14 февраля (1833): (состоялся 8 февраля. – А. В.) «Маскарад у Волконского – наипрекраснейший из празднеств, которые только можно видеть (Об этом маскараде П. А. Вяземский в письме к А. Я. Булгакову от 9 февр. 1833 г. писал: "Вчерашний маскарад был великолепный, блестящий, разнообразный, жаркий, душный, восхитительный. Много совершенных красавиц: Завадовская, Радзивиллова-Урусова… Хороша очень Пушкина-поэтша, но сама по себе, не в кадрили…" (через пять месяцев родит сына Александра – А. В.) [937] .

Кадриль Императрицы из оперы "Чудесная лампа" (Опера "Аладдин, или Чудесная лампа", начатая французским композитором Николя Изуаром, была завершена Бенинкори Анджело Мария. Премьера состоялась в Париже в 1822 году. – А. В.), была превосходной и исключительно богатой. Сама же она выглядела чарующе красивой в своем костюме. Обойдя с кортежем все залы, Императрица опустилась на трон… Затем началась наша кадриль и произвела большой эффект. Менуэт и гавот мы станцевали просто превосходно, и все, по общему признанию, получилось прелестно. Особенно восторгался Император. Меня восхитила возможность носить такой туалет» [938] .

[без даты]: «В пятницу маскарад у Энгельгардта. Императрица пожелала поехать туда инкогнито и при соблюдении строжайшей секретности, выбрав меня сопровождать ее. <…> Когда мы смешались с толпой, стало еще хуже. Ее толкали локтями, неуважительно пихали, как всякую другую маску. Все это было в новинку Императрице и очень смешило ее… Меня потешало крайнее замешательство пристава Кокошкина. Бедняга очень скоро узнал Императрицу и трепетал при мысли, что с ней может что-нибудь случиться… Наконец, в три часа утра, я вернула ее во Дворец, целую и невредимую…» [939]

[без даты]: «На следующий день (суббота. – А. В.) большой полукостюмированный бал в концертной зале Дворца. Там вновь повторили кадриль Императрицы, к ее кортежу присоединились, на сей раз Великие Княжны Мария (великая княжна Мария Николаевна. – Л. В.) и Ольга (великая княжна Ольга Николаевна. – А. В.) и маленький Константин (великий князь Константин Николаевич. – А. В.) в роли пажа. Вдоль стен зала были возведены помосты для зрителей, а посредине великолепный трон для Императрицы. Великая княгиня Елена изображала волшебницу, но тяжелый и слишком замысловатый костюм не очень шел ей» [940] .

Этот же маскарад остался в памяти великой княжны Ольги Николаевны. Она описала его в воспоминаниях «Сон юности»:

«Этой зимой, во время Масленицы, при Дворе был устроен большой костюмированный бал, на тему сказки "Аладдин и волшебная лампа". В Концертном зале поставили трон в восточном вкусе и галерею для тех, кто не танцевал. Зал декорировали тканями ярких цветов, кусты и цветы освещались цветными лампами. Волшебство этого убранства буквально захватывало дух. В то время глазу еще непривычны были такие декорации, которые мы теперь видим на каждой сцене. Мэри и я появились в застегнутых кафтанах, шароварах, в острых туфлях и с тюрбанами на головах; нам надо было идти за Мама в полонезе. Какой блеск, какая роскошь азиатских материй, камней, драгоценностей!.. Карлик с лампой, горбатый, с громадным носом, был гвоздем вечера. Его изображал Григорий Волконский, сын министра Двора, будущий муж прелестной Марии Бенкендорф. Этот бал остался в моем воспоминании кульминационным пунктом зимы 1833 года» [941] .

Приведем еще две выписки из дневника Долли Фикельмон за 1835 год:

30 января (1835): «1 января Фикельмон уже смог поехать в этот столь утомительный маскарад. С него началась пора танцев и развлечений» [942] .

19 февраля (1835): «В пятницу той же масленичной недели я сопровождала с большой таинственностью и инкогнито Императрицу в маскарад. С Мари Пашковой отправились в Зимний дворец в наемном экипаже за Ее Величеством. Мы оберегали ее на бале до 3 часов утра; она интриговала. Очень забавлялась и веселилась. Как девица, вырвавшаяся из-под отцовской опеки, но невинно и чисто, пугаясь каждого чуть более ласкового или фривольного слова, адресованного ее маске, и все же смеялась и приходила в восторг от всех этих новых для нее словечек. Император тоже любит маскарады. Он позволяет заинтриговать себя любой женщине и со всеми галантен и учтив. Много объяснений адресуется ему под прикрытием черного домино, за которым скрывается и светская дама, и танцовщица, и служанка» [943] .

Своеобразным апофеозом придворных маскарадов был «Китайский маскарад», состоявшийся 6 января 1837 г. Об этом празднике сохранились не только воспоминания, но и программа на французском языке, напечатанная в типографии (опубликована в журнале «Российский архив» в 2001 г.) [944] . Это свидетельствует, насколько тщательно к нему готовились.

Остался он и в памяти великой княжны Ольги Николаевны: «Мэри, бывшая в восторге от Тальони, заучила с дядей Карлом па-де-де, очаровательную и остроумную пантомиму. Они танцевали его на китайском маскараде, третьем и последнем так называемом "бобовом празднике". Все были в китайских костюмах. Высоко зачесанные и завязанные на голове волосы очень украшали дам, особенно тех, у кого были неправильные, но выразительные черты лица. Папа был одет мандарином, с искусственным толстым животом, в розовой шапочке с висящей косой на голове. Он был совершенно неузнаваем. Бобовой королевой была старая графиня Разумовская, выглядевшая в своем костюме замечательно. Королем был старый граф Пальфи, венгерский магнат, которого в Вене прозвали "Тинцль"» [945] .

Всего в маскараде принимали участие семь особ императорской фамилии и 118 членов высшего петербургского общества. Некоторые семейства были представлены и родителями, и детьми, например Адлерберги, Барятинские, Бенкендерфы, Виельгорские, Волконские, Нессельроде, Опочинины, Трубецкие, Фредериксы.

Бал-маскарад 6 января 1837

Костюмы китайские

Бобовый король, Па-ли-фи граф Пальфи

Королева, Фей-цанг графиня Разумовская

Наследный принц, Кан-ли барон Шиллинг

Шесть королев:

Минг-ти г-жа Захаржевская

У-ти княжна Барятинская

Ло-ти княжна Мария Трубецкая

Фан-ти графиня Бенкендорф

Стам-ти г-жа Крюденер

Принцы крови с желтыми поясами

Кинг-лу граф Чернышев

Юнг-чин князь Лобанов

Придворные дамы Фей-цанг

княгиня Барятинская

г-жа Вишнякова

княгиня Суворова

княгиня Трубецкая

г-жа Фредерикс

Придворные дамы шести королев

1-й Великая княжна Ольга

м-ль Ольга Калиновская

2-й Великая княжна Мария

графиня Воронцова

3-й графиня Екатерина Тизенгаузен

м-ль Толстая

4-й м-ль Чичерина

княгиня Белосельская

5-й м-ль Шереметева

графиня Потоцкая

6-й м-ль Н. Бороздина

Обер-гофмаршал Двора, Ту-фан граф Воронцов

Его помощники граф Виельгорский

Обер-камергер, Пинг-ли князь Дмитрий Волконский

Обер-шенк чайной церемонии, Ча-лу граф Нессельроде-отец

Подающие чай

г-н Валуев

князь Мещерский

г-н Н. Баранов

Главный учитель антраша граф Михаил Виельгорский

Четыре младших сына Па-ли-фи

Чинг-лой князь Василий Долгоруков

Лу-ран князь Н. Долгоруков

Лу-чин г-н Траскин

Пан-кин г-н Захаржевский

Их кормилица графиня Бобринская

Его помощники

г-н Ушаков

г-н Юревич

Директор придворных увеселений г-н Гедеонов

Инспектор и гувернер придворных граф Григорий Строганов дам Фей-цан

Знаменосцы: граф Бенкендорф, г-н де Раух, граф Орлов, граф Апраксин, г-н Грюнвальд, г-н Мейендорф, граф А. Строганов, г-н Микулин, г-н Игнатьев, г-н Киль Гвардейцы Па-ли-фи: И. Виельгорский, Паткуль, С. Адлерберг, Н. Адлерберг, Д. Фредерикс, Н. Фредерикс, Р. Мердер, князь Долгоруков 1-й, князь Долгруков 2-й, князь М. Кочубей

Маньчжурское войско

Начальник князь Ливен

г-н Бибиков, князь Илья Долгоруков, барон Фредерикс, граф Гейден

Монгольское войско

Начальник г-н Кавелин

Китайское войско

Начальник г-н Киселев

Г-н Философов, г-н Нащокин, г-н Гогель, г-н Александров

Старшие жрецы

Конфуция князь Трубецкой

Будды г-н Кирилл Нарышкин

Лао-Цу г-н Жуковский

Гарлин, или Академия наук граф Протасов

Главный астролог граф Панин

Лейб-медик г-н Татищев

Послы

1. Кашмира г-н Либерман жена посла м-ль Раух

2. Далай-Ламы князь Юсупов его старший жрец г-н Брунов

3. Киргизов г-н Перовский

Министры

Военный Его Величество Император

Иностранных дел граф Нессельроде-сын

Публичных фонарей князь В. Кочубей

Морской [пропуск в оригинале]

Фрейлины графиня Чернышева

м-ль Е. Раух

м-ль Е. Фредерикс

м-ль Сеславина

графиня Хрептович

м-ль М. Опочинина

м-ль А. Опочинина

м-ль Бартенева 1-я

м-ль Бартенева 2-я

княжна О. Трубецкая

княжна Варвара Долгорукова

княгиня Долгорукова

княгиня Долгорукова

графиня Протасова

г-жа Толстая

Инспектриса вееров Ее Величество Императрица Инспектриса зонтиков Ее Высочество Великая княгиня Елена

Дочери Па-ли-фи м-ль С. Фредерикс

княжна В. Трубецкая княжна А. Трубецкая

В примечании к программе уточнялось: «Все костюмы, кроме костюмов послов, должны быть китайскими, цвета по желанию. Лиц, которые желали бы получить сведения о костюмах, покорнейше просят обращаться к г-ну Гедеонову, директору театров Его Императорского Величества».

Многие из этих лиц ранее уже упоминались. Биографические сведения о других любознательный читатель сможет найти в публикации «Аристократические святки».

Приведем также несколько выписок из дневников Модеста Корфа за 1839 и 1843 гг.

2 февраля (1839):

Данный текст является ознакомительным фрагментом.