ГРЕЧАНИНОВ Александр Тихонович

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГРЕЧАНИНОВ Александр Тихонович

13(25).10.1864 – 4.1.1956

Композитор. Закончил Московскую (по классу фортепиано) и Петербургскую (класс Римского-Корсакова) консерватории. Автор романсов, музыки для детского репертуара (в т. ч. оперы «Елочкин сон»), фортепианных пьес, камерных ансамблей, симфоний, музыки для театра (к пьесам «Снегурочка» А. Островского, драматической трилогии А. К. Толстого), опер «Добрыня Никитич» (1901), «Сестра Беатриса». С 1925 – за границей.

«Поезд из Киева в Петербург шел очень долго, кружным путем через Вильно, около двух суток. Со мной в купе оказался незнакомый мне человек средних лет, с приятными манерами в обхождении. Говорил он мягким и тихим голосом, широко открытые серые глаза доверчиво смотрели на собеседника. Это был композитор Александр Тихонович Гречанинов, уже известный своими камерными романсами. Возвращался он с концерта, по-видимому, был доволен выпавшим на его долю успехом и восхищался музыкальностью киевлян» (А. Дейч. День нынешний и день минувший).

«Александра Тихоновича Гречанинова я увидал и узнал впервые в конце прошлого века… В те годы Гречанинов был невзрачным молодым человеком с наружностью вроде причетника или дьячка, с козлиной бородкой и залепленным черным пластырем глазом (он в раннем отрочестве потерял один глаз, но о причинах никогда не говорил). Он тогда только что окончил Петербургскую Консерваторию, кончил поздно, почти тридцати лет. Вообще он поздно начал заниматься музыкой: семнадцати лет он только впервые стал чувствовать к ней тяготение, и в Московской и Петербургской консерваториях он был „перестарком“, лет на десять старше своих сверстников по классам. Он на меня производил впечатление очень застенчивого, робкого и, в общем, человека „не того круга“, из которого обычно формировалась консерваторская молодежь. Но я уже тогда заметил, что скромностью он не болел и имел очень высокое мнение о своем даровании. Музыка давалась ему нелегко, путем огромных усилий, и оттого он ценил в себе то, что, несмотря на все внешние препятствия, он все-таки овладел ею. Он был очень упорный и чрезвычайно трудолюбивый человек, не лишенный порой педантичности и „дотошности“.

Насколько я мог тогда отметить, в московском музыкальном мире (по-видимому, и в петербургском тоже, но в меньшей степени) он не обращал на себя внимания, к нему относились как-то скептически, думаю, что за его запоздалость. Возможно, что и за его музыкальный консерватизм, точнее, за отсутствие в нем того „стремления к новым берегам“, которое стояло в „повестке дня“ на рубеже двух веков. Среди профессоров Московской консерватории господствовало мнение, что он просто не очень талантлив и в музыке „туговат“, в частности, в композиции „у него нет никакого своего слова“. Это отношение усугублялось тем, что Гречанинов за себя стоял упорно и неумолимо и постоянно вступал в споры с профессорами, защищая свои качества. И в жизни он держался как-то особняком, чуждался товарищеских группировок.

Интересно, что качеств за ним не признавали именно консервативные элементы московского музыкального мира. Было бы естественно и понятно, если бы он не нравился „модернистам“. Но его замалчивали и оставляли в тени именно те, кто почитал Чайковского, Рубинштейна, Глинку. Его не принимали всерьез. Вспоминаю, что няня Танеева, старушка Пелагея Васильевна, всему музыкальному миру известная, как-то раз назвала его „господин Глицеринов“ – она не могла выговорить Гречанинов, – и Танеев всем об этом со смехом рассказывал.

Но „Глицеринов“ знал отлично, чего он хотел. Он и не хотел открывать новые горизонты в музыке, он имел твердое желание и намерение – писать музыку доступную и понятную для широких масс публики. При этом не тривиальную музыку для „черни“, а музыку художественную.

И он и достиг этого, он стал действительно одним из наиболее популярных и распространенных, любимых композиторов для среднего уровня музыкального понимания. Он писал удобно для голосов (певицы и певцы были в восторге). Он писал для хора. Эта область, в которой в России вообще мало было сделано, тут был спрос вообще на композиции для вокального ансамбля. Он писал духовную музыку, в области которой русская музыка вообще не была очень продуктивна, наконец, он писал для детского мира, для которого вообще почти ничего не было сделано.

В итоге его популярность стала очень высока, и именно не среди музыкантов-профессионалов, не среди открывавших новые горизонты, а среди широких масс музыкальных людей, любящих музыку несложную, понятную и приятную, но не пошлую. Его популярность конкурировала с популярностью Чайковского, и многие певцы находили даже, что Гречанинов выше и „удобнее Чайковского“, в чем была, безусловно, доля истины» (Л. Сабанеев. Воспоминания о России).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.