Метафизика спасения

Метафизика спасения

О вещая душа моя!

О, сердце, полное тревоги,

О, как ты бьешься на пороге

Как бы двойного бытия!

Почему индийский подвижник Вивекананда пророчил России и Китаю роль духовного водителя человечества? Об этом, в частности, вспоминает Ромен Роллан – в 1896 году «он мне сказал: грядущий переворот, который должен начать новую эру, придет из России или Китая. Я не могу сказать точно, но это будет одна из этих двух стран». Вивекананда верил, что какой-то из этих стран суждено соединить Восток и Запад во имя спасения человечества. [517] В последнее время Китай идет по восходящей, чего не скажешь о России, которой век назад не один Вивекананда пророчил миссию вселенского объединителя. (Достаточно вспомнить О. Шпенглера, называвшего следующую цивилизацию «русско-сибирской».) Но Россия, пережив революционный взрыв, была отброшена на какое-то время если не назад, то в сторону от предназначенного Пути.

На стороне Китая традиция морального Закона, унаследованная от древнего И цзина – «Книги Перемен». Исторические сбивы бывали недолгими. На стороне России – духовная мысль, достигшая наивысшего расцвета на рубеже XIX XX веков. Эта мысль настолько глубинна, что не может исчезнуть, сколь ни пытались ее заглушить. Она осуществится, когда пробудится сознание, которое все еще дремлет. Недаром тема сознания столь актуальна в наше время.

На международной конференции «Космос и сознание» (Италия, 2008) русский ученый В. П. Казначеев привлек внимание к концепции «голографической Вселенной» И. А. Козырева: Вселенной имманентно Сознание; поле Сознания повинуется своим законам, и человечество, если хочет избежать гибели, не может с этим не считаться. «Действительный Творец – это, по нашему мнению, голограмма Вселенной энергии-времени Козырева», – говорит Казначеев. Но подвижный смысл голограммы доступен голографическому мышлению, очищенному от квазизнания, склонного выдавать относительное за абсолютное, количеством подменять качество.

«Современная эволюция поколений, задача экологической предупредительности и сохранения поколений не только с точки зрения морфологии их здоровья, но и сохранения той эволюции космического интеллекта человечества на планете является важнейшей опережающей задачей для всех ученых, всей культуры и мировоззрения людей нашей планеты. Земля – это живой космический организм … Однако эволюция живого вещества и интеллекта все больше обретает вектор инволюции. Если же мы последуем за ним, то наше интеллектуальное начало станет упрощаться, мы превратимся в планету киберов и будем прогнозировать и стимулировать собственный суицид». [518] Это серьезнее, чем может показаться. Наследники русского космизма предупреждали о грядущей опасности, и автор ссылается на К. Э. Циолковского, А. Л. Чижевского, В. И. Вернадского; не боясь обвинения в «лженауке», утверждает, что именно Мысль составляет сущность Эволюции.

Действительно, ничего не изменится, если не изменится сознание, не перестанет быть одномерным. Вслед за сознанием изменится картина мира, видение истории: от линейной схемы смены формаций (о надуманности которой говорил еще Освальд Шпенглер в «Закате Европы»: то, что годится для Европы, не годится для восточных стран) к голографическому восприятию Истории. А значит, вожделенный капитализм, противоречащий человеческой природе, не обязательная фаза исторического развития. Именно в России, не склонной следовать установленным правилам, капитализм ждет заслуженный конец. Все чаще появляются мысли о «нокауте капитализма», о том, что «капиталократия убивает мир». [519] В этом убеждает и наступивший кризис, явление аномальное по человеческому счету.

Конфуций (ок. 551–479 до н. э.), всемирно признанный мудрец, казалось бы, не занимался проблемами космического Сознания или называл его «волей Неба». [520]

Но Алексей Степанович Хомяков называл Конфуция «выше всех философов в целом свете». Конфуция превозносил Лев Толстой. А японский христианин Утимура Кандзо, который три года изучал богословие в американском колледже, признавался: «Я ищу более высокий тип морали, чем должен. Я жажду той нравственной силы, которая приходит по Божьей милости. Но такая нравственность отвергается не только большей частью человечества, мало кто в нее верит среди студентов и профессоров Теологической семинарии. Я не услышал за ее святыми стенами ничего нового, чего бы не слышал за ее пределами. Конфуций и Будда могут научить меня более того, чему обучают местные теологи». [521] С тех пор мало что изменилось.

Мудрец потому и мудрец, что сосредоточен на вечном. Сводить значение Конфуция к социальному реформаторству, к политике, по крайней мере, наивно. Конфуций озабочен вечным, прежде всего – назначением Человека. Тем интересен нашему времени. Озабочен тем, что придает человеческому Пути смысл. Свидетельство – его «Беседы» с учениками «Лунь юй», дух которых порой улетучивается в комментариях и переводах. По причине «квазисознания», которое скользит по поверхности явлений, не имея силы проникнуть вглубь. Как сказал тот же Вивекананда: «Все вещи благи и прекрасны, если они утратили свою относительность». [522]

Насколько актуальна тема квазисознания, свидетельствуют публикации последнего времени, в частности статья Г. С. Киселева «„Тайна прогресса“ и возможность истории». [523] Действительно, квазисознание привело к тому, что движение истории повернулось вспять, к цивилизованному варварству. Но и у Истории есть два плана: Земной и Небесный. История, которая внушает «ужас», надо думать, исчерпала себя как явление временное. Размышляют о Метаистории. Но пока происходит то, что предрекал Семен Франк: «…все конкретные попытки осуществить человеческими государственно-правовыми средствами полное равенство, блаженство и абсолютную справедливость, то есть царство абсолютной правды на земле, роковым образом создавали в мире небывалую в иных, обычных формах мирового бытия тиранию зла, насилия, неправды, унижения человека». Но может быть, не там и не теми средствами ищут эту правду?

В статье Киселева находим привычный логический ход: противопоставление одного другому, нравственного Закона – Природе, вопреки Благой Вести. В логике противостояния причина падения культуры, о чем говорил Папа Бенедикт XVI: «Культура, которая распространилась в Европе, абсолютно и радикально противоречит не только христианству, но и религиозным и моральным традициям всего человечества». Не потому ли, что «понимание культуры прежде всего акцентирует ее противопоставление природе, – по мнению Киселева. – Культурно созданное, сотворенное человеком, то есть искусственное, с одной стороны и природное, естественное – с другой». С этого начинаются расхождения с восточной мудростью, с логикой недвойственности, непротивопоставления одного другому: не «то или это», а «то и это» одновременно.

Уже американские трансценденталисты Ральф Эмерсон и Генри Торо признавали единство человека и природы (кстати, не без влияния Конфуция). По мнению Торо, от божественной Природы человек получает силы для восхождения, не от социума. Он верил в благотворное влияние Востока – «Свет с Востока!»; опубликовал «Изречения Конфуция», «Китайское четверокнижие» («Лунь юй», «Великое Учение», «Учение о Срединности» и «Мэн-цзы»), а также «Законы Ману» и «Молитвы Будды». Находил созвучные идеи у Конфуция, цитировал «Лунь юй»: «Если государство не идет по Пути Справедливости (Дао), то стыдно быть богатым и в чести. Если государство следует Дао, то стыдно быть бедным и не в чести» (Лунь юй, 8, 13). Мечтал о Всеединой Библии, которая вберет в себя священные книги Китая, Индии, персидские, еврейские, чтобы вечная Истина, исходящая от Верховного Духа, стала доступна каждому.

Ральф Эмерсон убеждал: все вещи наделены Моралью. «Нравственное настолько проникает природу, самую ее плоть до конечных глубин, что кажется, в этом и состоит цель, во имя которой природа была создана». И дальше, в том же очерке «Природа»: «Задача возвращения миру его изначальной и вечной красоты разрешается исцелением души. Те руины, та пустота, которые мы обнаруживаем в природе, на самом деле находятся в нашем собственном глазу. Ось зрения не совпадает с осью вещей».

Что уж говорить о русской философии! Владимир Соловьев называл человека «центром всеобщего сознания природы». А Лев Толстой запишет в дневнике в марте 1882 года: «Мое хорошее нравственное состояние я приписываю также чтению Конфуция и, главное, Лао-цзы… Учение Середины Конфуция – удивительно. Все то же, что и у Лао-цзы: исполнение закона природы – это мудрость, это – сила, это – жизнь». А в 1900 году добавит: «Занимаюсь Конфуцием, и все другое кажется ничтожным». Выходят статьи Толстого: «Книги Конфуция», «Великое учение» и «Книга пути и истины» Лао-цзы под названием «Китайская мудрость». Писатель проник в ее тайну: «Внутреннее равновесие есть тот корень, из которого вытекают все добрые человеческие деяния… Путь неба и земли может быть выражен в одном изречении: „В них нет двойственности, и потому они производят вещи непостижимым образом' [524] ».1 В этом действительно суть учения и Конфуция, и Лао-цзы: в признании закона внутренней уравновешенности, непротиворечивости двух сторон Одного.

В последнее время входит в обиход понятие «конфуцианской цивилизации», основанной на конфуцианской этике, в которой находят причину успеха Китая. Но и в Китае не всегда следовали Срединному Пути, закону взаимной Уравновешенности. Уже Конфуций сокрушался: «Уравновешенность (Хэ) – наивысший Закон. Но как редко ему следуют в народе» (Лунь юй, 6, 27). (Принцип Уравновешенности лег в основу Учения о Срединности – «Чжун-юн»: Постоянства достигает пребывающий в Центре-Чжун.)

Согласно Конфуцию, люди делятся на две категории: те, кто следует Морали, и те, кто пренебрегает ею. С одной стороны достойные, благородные (цзюньцзы), с другой – мелкие, ничтожные (сяожэнь). Можно сказать, истинный человек и до-человек, не ставший еще человеком, что не мешает ему проникать во властные структуры. Их жизненные позиции прямо противоположны: цзюньцзы думает об Истине, сяожэнь – о выгоде. Цзюньцзы требователен к себе, «ищет причину в себе, сяожэнь – в других» (Лунь юй, 15, 20). Цзюньцзы, пребывая в центре, полагаясь на волю Неба, внутренне свободен, «всеедин, но не коллективен (не объединяется в группы). Сяожэнь коллективен, но не всеедин» (Лунь юй, 2, 14). Цзюньцзы в своем одиночестве открыт всему миру, сяожэнь наоборот. Японцы комментируют: «Цзюньцзы гармоничен, не похож на других. Сяожэнь ведет себя как другие, но не гармоничен». (Всеедин – чжоу, значит «круг»: всё объемлет, вездесущ – пу бянь.)

Конфуций вел беседы с учениками на всевозможные темы, на один и тот же вопрос давая разные ответы, выправлял сознание. Говорил о сыновней почтительности, о культе предков, о том, как преданно служить правителю, если он следует Пути. Однако если Справедливость нарушена, то цзюньцзы жертвует жизнью, но не Справедливостью. Иначе два века спустя тиран, император Цинь Ши-хуанди не запретил бы конфуцианство и не повелел сжечь «Беседы» Конфуция, чтобы вытравить их из памяти потомков. Но, как это бывает, вышло наоборот. Династия Цинь была свергнута, не просуществовав и века, а конфуцианство обрело еще большую силу. Не потому ли, что сосредоточено на Человеке?

Цзюньцзы не отступает от Пути, как бы ни было трудно, «держится с достоинством, но не ведет споры; общителен, но не вступает в сговор» (Лунь юй, 15, 21). «Цзюньцзы легко служить, но трудно угодить. Если пытаешься угодить, нарушая Путь, он отвергнет. Людей ценит за их способности. Сяожэнь напротив. Ему трудно служить, но легко угодить. Если угождаешь, нарушая Путь, он доволен. На службу берет таких, которые готовы на все» (Лунь юй, 13, 25). Мелкий человек все делает во имя свое.

Мысли Конфуция перекликаются с мыслями его старшего современника Лао-цзы: «Он не борется и потому непобедим»; «Дао совершенномудрого – деяние без борьбы»; «Умеющий побеждать врага не нападает. Это я называю Дэ (духовной силой), избегающее борьбы»; «Кто знает, почему Небо отвергает воинственных? Даже совершенномудрые не могли объяснить этого. Небесное Дао не борется, но побеждает» (Дао дэ цзин, 66, 81, 68, 73). Лао-цзы объясняет это внутренней силой Недеяния (Увэй), ненавязывания своего скрытому смыслу вещей.

Отсюда сдержанность, нелюбовь к многословию. Конфуций сказал: «Я не буду больше говорить». Цзы-гун удивился: «Если Учитель не будет говорить, что мы будем делать?» Учитель ответил: «Разве Небо говорит? А четыре времени года сменяют друг друга, и все рождается. Разве Небо говорит?» (Лунь юй, 17, 18). А Лао-цзы скажет: «Кто знает, тот не говорит, кто говорит, не знает». Установка на работу ума: домыслить то, что невыразимо словом. Учитель спросил: «Вы думаете, что я храню в памяти прочитанное и на это уповаю?» Цзы-гун сказал: «Разве не так?» «Нет, Мой Путь Одним пронизан» (Лунь юй, 15, 2). Загадка ученикам – то, что мастера дзэн назовут коаном. А современный физик Фритьоф Капра прибегает к «логике коана», чтобы «передать парадоксы квантовой теории». Этот тип логики требует высшей сосредоточенности: ответ не вытекает из прямого вопроса, рождается интуицией.

Мелкий человек лишен совести и достоинства, не знает почтительности. Цзюньцзы «благоговеет перед тремя вещами: велением Неба, Великим человеком и словами Мудреца. Сяожэнь не чувствует веления Неба, не робеет перед Великим человеком, пренебрегает словами Мудреца» (Лунь юй, 16, 8). Небо наделило человека пятью Постоянствами: Жэнь-Человечность, И-Справедливость, Ли-Благожелательность, Чжи-Мудрость, Синь-Искренность. Пять благородных свойств изначальной Природы (Син), но у сяожэня они не проявлены, дремлют; могут дремать всегда, а могут пробудиться при встрече с цзюньцзы.

С пятью моральными качествами сообразуются пять первоэнергий (у син), циркулирующих между Небом и Землей. Энергии пребывают в благоприятном порядке – взаимопорождения или неблагоприятном – взаимопреодоления, когда человек своими неразумными действиями нарушает естественный порядок, но не взаимоуничтожения. Вода воплощает Чжи-Мудрость, Огонь-Ли, Дерево-Жэнь, Металл – Справедливость-И, Земля – Искренность-Синь. Им соответствуют пять звуков, пять цветов, пять типов отношений; все соотносится со временами года, образуя живой организм. Если энергии следуют предустановленному порядку, то все направляется к лучшему состоянию, если не следуют, то все приходит в разлад (по закону «голографической Вселенной»).

Взаимообусловленность – «Одно во всем и все в Одном» – суть мировосприятия китайцев и причина возрастающего интереса к китайской медицине, которая выдержала испытание временем и обрела признание. В ее основе та же пульсирующая Энергия-Ци. Воплощаясь в материи, она может деформироваться, если нарушен принцип согласованного действия энергии Инь и энергии Ян. А потому не печень нужно лечить, а восстановить энергетическое равновесие, связанное с фазой Дерева, весеннего пробуждения. Изначально чистая энергия (юань ци) – залог здоровья.

В процессе акупунктуры или прижигания мокшей китайский врач «пытается восстановить нормальное движение энергетического потока, или же темпоральное динамическое равновесие, называемое китайцами здоровьем», – пишет в предисловии к книге Поркерта американский синолог Натан Сивин. [525] Профессор Поркерт вместо понятия «меридианы» прибегает к понятию «точки»: переносит акцент с внешнего, линейного порядка на внутренний – в соответствии с многомерной логикой. «Однако даже сейчас, вследствие почти двухтысячелетнего воздействия рационалистической интеллектуальной традиции, – замечает Поркерт, – люди на Западе склонны в первую очередь к установлению каузальных связей и лишь затем – индуктивных. Эта склонность – главное препятствие к адекватному восприятию китайской науки в целом и китайской медицины в частности». [526] Швейцарский философ, психолог Карл Юнг и английский историк науки Джозеф Нидэм сумели проникнуть в глубинную сущность китайской мысли, добавляет Поркерт. Юнг ввел понятие «синхронности», а Нидэм – «коррелятивного мышления», сформулировав концепцию «резонанса» как основного принципа китайской науки, китайской логики. Но и они лишь частично коснулись принципа индуктивности, комплементарного, причинности, заключает автор.

Существует прямая связь между явлениями Природы и поведением человека, осознание чего позволяло не только избегать экологических бедствий, но и правильно выстраивать человеческие отношения.

Конфуций говорит: «Молодые люди в семье должны проявлять почтительность к родителям, вне дома – уважение к старшим. Старательно и честно относиться к делу; любить народ и сближаться с Человечными людьми» (Лунь юй, 1, 6). Управлять – значит поступать правильно. «Если делать все правильно, откуда возьмется неправильное?» (12, 17). На вопрос, не нужно ли казнить отступивших от Пути, Конфуций ответил: «Если правильно управлять, зачем казнить? Если сверху стремятся к добру, то и народ станет добрым. Дэ цзюньцзы – ветер, дэ мелкого человека – трава. Ветер дует, трава склоняется» (Лунь юй, 12, 19).

Предусмотренному Небом порядку следовали совершенномудрые правители древности – Яо, Шунь, Юй, на которых не раз ссылается Конфуций. «О, как велики были Яо и Юй! Владея Поднебесной, они не считали ее своей» (Лунь юй, 8, 18). «Велик был Яо как правитель! Только Небо более велико. Яо следовал ему» (8, 19). Совершенномудрые обладали тонкой энергией цзин, что позволяло им напрямую общаться с Небом. Созерцая небесные Образы ( Сян ), они узнавали законы Земли, смену событий. Полученное свыше знание перенесли в «Книгу Перемен»: как соотвествовать Переменам.

Не удивительно, что и Платон, и Конфуций верили в превосходство ума древних мудрецов, хотя один опирался на геометрические образы, второй – на вездесущую Мораль. (Ныне заговорили о «синтетической геометрии»: каждый образ проистекает из другого – по закону Целого.) Конфуций не осмеливался ставить себя в ряд с древними мудрецами: «Не сочиняю, а излагаю. Верю в древность и люблю ее» (Лунь юй, 7, 1). Ив той же главе: «Я не родился знающим. Я получил знания от любви к древности и упорства в учебе» (7, 21). Традиция почитания предков укоренена в сознании. Два века спустя даос Чжуан-цзы скажет: «О, как совершенны были люди древности! Чисты, как Небо и Земля, воплощали Гармонию, возвышали людей. Видели Изначальное и соединяли с конечным».

Мир неявленный истинно реален, мир явленный – частичное его отражение. Но оба Дао одного происхождения: «От одной глубины к другой – врата в таинственно-прекрасное». То есть, как ни отличен человеческий Путь от Небесного, он не может не восходить к нему. И никчемный поднимется до мудреца, если следует за истинным человеком.

Учение Конфуция предопределило Путь Китая. Все последующие учения испытали его влияние, даже известный своим независимым характером буддизм Чань. Достаточно вспомнить мастера Линьцзи: «Вам, нынешним адептам, изучающим Путь, необходимо иметь веру в себя ( цзы-синъ ). Не ищите ничего вне себя. Если вы не доверяете себе, будете искать чего-то вне себя, опираясь на внешние обстоятельства, то никогда не сможете освободиться от привязанности к мирским страстям… Никогда не сможете распознать истинное и ложное… Сокровенный смысл учения всех Будд не в словах и названиях, а в том, чтобы узреть человека, который является хозяином положения… Если, например, кто-то придет и спросит меня, как искать Будду, то в ответ я предстану перед ним в состоянии Чистоты. Если кто спросит о бодхисаттве, то в ответ я появлюсь перед ним в состоянии Сострадания. Если меня спросят о Просветлении-бодхи, я отвечу состоянием чистого таинства. Если меня спросят о Нирване, я отвечу состоянием умиротворенного спокойствия. Состояние может меняться как угодно, появляясь в бесчисленных видоизменениях, но этот человек (не имеющий опоры) всегда остается неизменным». [527]

И понятнее становятся слова японского христианина У Тимура Кандзо, поставившего рядом Конфуция и Будду, несмотря на разницу их взглядов. Конфуций не помышлял о Нирване, о бессмертии, не говорил о беспредельности сознания. На вопрос ученика, можно ли служить духам, Учитель ответил: «Не научившись служить людям, можно ли служить духам?» На вопрос, что такое смерть, ответил: «Не зная, что такое жизнь, можно ли знать, что такое смерть?» (Лунь юй, 11, 11). На языке Лао-цзы: «Явленное Дао не есть Постоянное Дао».

Мудрец проникает в вечное, в сокровенное: чем индивидуальнее личность, тем универсальнее. Прошедший свой Путь сполна становится Учителем людей. Путь каждого неповторим: у каждого свое назначение, идет ли речь о Пути человека или Учения. Пути не могут быть подобны, их назначение, дополняя друг друга, вести к Единому. Но лишь те Учения дополняют друг друга, которые имеют единую Основу. Я не случайно сопоставляю Конфуция с Лао-цзы, даосизм с буддизмом. В чем же Основа этих Учений, которые не зря называют Триедиными (Сань-цай)? Ответ заключен все в том же первом чжане «Дао дэ цзина». [528] «Явленное Дао не есть Постоянное Дао».

Видимый мир – частичное отражение мира невидимого, истинно-сущего. (Апостол Павел: «Видимое временно, а невидимое вечно», 2 Кор., 4, 18.) То есть факты, экспериментальное знание, на которых до последнего времени полагалась наука, не могут исчерпать Истину. Истина вечна, представления о ней временны. Отсюда постоянная смена научных парадигм, друг друга отрицающих, длившаяся до тех пор, пока синергетика не подошла к целостному подходу, соединив два в одно. Но сколь ни велики заблуждения ума, они конечны. Само сознание, самоочищаясь, приближается к Истине. Человеку предназначен Путь спасения, если он не исчезнет раньше времени с лица Земли. А если исчезнет, будет отрабатывать свою карму в другом пространстве.

О благой Основе сущего говорит Лао-цзы в 21-м чжане: «Дао – скрытое, неясное. Неясное, скрытое, в нем Образы (Сян). Скрытое, неясное, в нем Формы. Глубинно-прекрасное, темное, в нем Семена (Цзин – чистая энергия). В этих Цзин – Истина (Чжэнь), Искренность (Синь). С древности и поныне его имя не проходит. От Дао узнаем о причине вещей». Дао направляет сущее к совершенству, ибо всё уже есть: Образы, Формы, Дух, Истина, Искренность. Путь задан человеку. Ему остается открыть Высшее в себе, в своей прапамяти, преодолев себя вторичного: быть как все – значит не быть вовсе. Человеку доступно Великое Дэ: «Великое Дэ и есть Дао».

Почему Дао вечно? Потому что, «с любовью воспитывая все существа, не считает себя их господином. Не имеет своих желаний, потому его можно назвать незаметным. Все сущее возвращается к нему, но оно ни над кем не властвует. Его можно назвать Великим, потому что оно не считает себя таковым» (Дао дэ цзин, 34). Дао-человек не подчиняет. Свободный действует спонтанно; черпая силы в извечной Основе, пребывает в Покое Недеяния.

Каждый идет своим Путем. В каждом есть природа Будды, но проявляется она в неповторимой форме. Все само по себе Таково. «Возвращение к Истоку назову Покоем, возвращением к Велению [Неба]. Возвращение к Велению назову Постоянством (Чан). Знание Постоянства назову Просветленностью (Мин). Не знающий Постоянства по своему неведению творит зло (сюн) (в японском комментарии сказано: не знающий Постоянства, не Пробужденный, действуя вслепую, ведет народ к гибели. – Т. Г.).

Достигший Постоянства терпим. Терпимый справедлив. Справедливый становится ваном (главой Поднебесной). Ван подобен Небу,

Небо – Дао. Вошедший в Дао долговечен» (Дао дэ цзин, 16). Чем не коан ? И японский комментарий не спасает: опустошенное сердце (мусин – «отсутствие мелькающих мыслей»), достигая предела, хранит покой Недеяния. Сколь ни разнообразны образы, они сами по себе притянут к Истоку. Вернуться к изначальному состоянию – значит достичь бессмертия.

В Основе все Едино: «Благодаря Единому Небо чисто. Благодаря Единому Земля в покое. Благодаря Единому души (син, яп. ками) становятся духовными (лин, яп. рэй). Благодаря Единому долины процветают, и все рождается. Благодаря Единому Правитель становится опорой Поднебесной. Все благодаря Единому.

Если Небо не чисто, может возмутиться. Если Земля не спокойна, может содрогнуться. Если души не духовны, могут омертветь. Если долины не цветут, могут засохнуть. Если вещи не родятся, могут исчезнуть. Если Правитель не в почете, может пасть» (Дао дэ цзин, 39).

Итак, возвращаясь к Истоку, все обретает свою природу; следуя малому, поднимается до Великого. Не человек диктует Природе, а Природа учит его правильной жизни. И разве это не противоположно европейской идее прогресса – одностороннего, ускоренного движения к себе, непробужденному, возомнившему себя господином положения? Возможно, ускорение объясняется стремлением убежать от Хаоса, заложенного, по мнению древних греков, в основе мира. Но отступление от Дао, от закона Равновесия, лишь усугубляет хаос. Дао, возвращение к Истоку, восстанавливает Гармонию. Отсюда у мыслящих тяга к восточным учениям, не всегда осознаваемая потребность восстановить Уравновешенность Инь-Ян, Покоя-Движения. В Покое движение обретает силу для Эволюции, следуя ритму вселенского Сердца.

В наше время ученые начинают сомневаться в изначальности Хаоса, обнаружив потаенный смысл Вакуума. 30 лет назад физик Фритьоф Капра, осознавший связь современной науки с древними учениями Востока, писал: «Изучение субатомных частиц и их взаимодействий открывает нашему взору не мир хаоса, а в высшей степени упорядоченный мир». И дальше: квантовая теория рассматривает Вселенную «в качестве переплетающейся сети физических и психологических взаимоотношений, части которой могут быть определены только в терминах их связей с целым». [529]

Итак, в чем сходство и в чем различие Лао-цзы и Конфуция? Казалось бы, Лао-цзы противоречит Конфуцию своими парадоксами. «Когда забыли о Великом Дао, появились „Человечность“ и „Справедливость“. Когда заговорили о Мудрости, возникло и великое лицемерие. Когда родственники ссорятся, вспоминают о „сыновней почтительности“. Когда в государстве беспорядок, говорят о верных слугах» (Дао дэ цзин, 18). Но это не отрицание Справедливости и Мудрости, а отрицание вывернутых наизнанку слов. Как в 1-м чжане: «Названное имя не есть Постоянное имя». Или: «Кто говорит, не знает. Кто знает, тот не говорит». («Мысль изреченная есть ложь» – по Тютчеву.)

Лао-цзы радеет о Справедливости, думает о народе. «Пребывая в Постоянстве, мудрец, делая добро, спасает людей, не пренебрегает ими. Пребывая в Постоянстве, достигает Просветления; делая добро, спасает всех» (Дао дэ цзин, 27). Или чжан 49: «Нет у мудреца неизменного сердца: сердце народа и есть его сердце. Добрым он делает добро и недобрым делает добро – благодаря Дэ доброты. Искренним верит и неискренним верит – благодаря Дэ Искренности. Мудрец без остатка отдает свое сердце Поднебесной. Он весь сосредоточен на народе, как на своих детях». Дэ доброты – свойство человеческой природы.

Иначе говоря, причина жизнестойкости китайской цивилизации в том, что в ее основе Живое знание моральной Природы, а не искусственные построения, представления о прогрессе, движимом интересами человека. Антропоцентризм привел к потребительской цивилизации, когда Природа приносится в жертву человеку. Но по логике вещей противоположности сходятся: человек становится жертвой Природы; субъект и объект меняются местами – по закону высшей Справедливости. Согласно Лао-цзы, «человек следует законам Земли; Земля – Небу, Небо – Дао, а Дао – самому себе (цзыжань – самоорганизуется)» (Дао дэ цзин, 25). Следуя Недеянию, Ненасилию над природой вещей, человек приходит к совершенству, становится Триединым с Небом и Землей, гармонизируя все отношения.

К идее Всеединства, когда каждый сам по себе, следуя своему Пути, служит «Общему делу», пришла и русская мысль И. Федорова, Вл. Соловьева. Они перевели в область философии русскую традицию, протестующую против глухого рацио, убивающего душу, веря, что сострадающее сердце – залог вечной Истины. Это и позволило Вивекананде сопоставить Китай и Россию, их ощущение Всеединства, которое, соединив Человека и Природу, спасет мир от гибели.

Что касается буддизма , то Нирвана (букв, «угасание суетных мыслей») – Просветление, Свобода и Свет. Свобода от всякой кармической зависимости, от прихотей внешнего Я во имя встречи с высшим Я, неповторимым воплощением Будды. Достижению Нирваны препятствует иллюзорный мир, затягивающий человека в свои сети. Потрясенный страданиями человека Сиддхартха Гаутама решил освободить его. Отказавшись от жизни в княжеских покоях, отправился странствовать. После череды испытаний «остановил свой ум» и в глубинной медитации достиг Просветления (Бодхи, отсюда и Будда). Под деревом Бодхи ему открылись четыре Благородные истины (Арья-Сатья). Благородная истина о страдании (дукха), которое преследует человека с момента рождния: болезни, сомнения, старость, смерть. Собственно, вся земная жизнь суть страдание – чувство неудовлетворенности, расплата за неведение-авидья, являющееся источником заболеваний душевных и телесных.

Непосредственная причина страданий – Тришна (желания разного рода), но всякая причина устранима. Неуничтожимо лишь то, что не имеет причины, не возникает и не исчезает. Избавляются от Тришны, следуя благородному Восьмеричному Пути: правильное видение, правильное стремление, правильная речь, правильное действие, правильный образ жизни, правильное усердие, правильная концентрация мысли, правильное сосредоточение (самадхи). В состоянии Самадхи явления воспринимаются в их Таковости, как есть. Пробуждается высшая Мудрость-Праджня одновременно с высшим Состраданием-Каруной. Одного нет без другого. Пройдя Путь сполна, очистившись от суетных желаний, выходят к Нирване.

«Правильное» – значит очищенное от того, что не соответствует природе вещей. Все чисто у того, у кого чистое сердце, говорят сутры. (И согласно Апостолу Павлу: «Для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их, и совесть» – К Титу, 1, 15.) Причина страдания – затемненное сознание (авидья). Волнение дхарм порождает суетность, клеши (зависть, гневливость, ложь, лицемерие, сквернословие) – в общем, все то, что делает сознание, а вместе с ним человека «несчастным». Однако авидья, волнение дхарм, изначальна, но конечна. От нее избавляются успокоением вибрирующей энергии, очищаясь от эгоцентрических мыслей. Мрак рассеивается, проясняется суть вещей, доступных сопереживанию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.