5. Прецедентные тексты и высказывания

5. Прецедентные тексты и высказывания

Прецедентные тексты или высказывания участвуют в построении коммуникативного акта между автором/редакцией печатного органа и читателем; это обычно развернутые фразы из литературно-прецедентного текста (детские стихи, анекдоты, фрагменты популярных песен) или отдельные слова из таких текстов, приобретшие в данной культуре прагматические «приращения» и часто воспроизводимые в речевом общении. Набор прецедентных текстов и высказываний в значительной мере зависит от внешних по отношению к речи факторов: как глобальных (социально-политическая ситуация в стране, господствующий режим), так и локально-территориальных. В последнем случае применительно к нашему материалу это особенно важно: эмигранты, живущие в разных местах своего рассеяния, могут обращаться к прецедентным текстам страны проживания, понимать другу друга в региональном масштабе, но речевые вкрапления имеют опасность оставаться непонятыми и, следовательно, «непрочитанными» эмигрантами, живущими в других странах. В лингвистике существует несколько альтернативных наименований данного термина: завуалированные аллюзии, прямые цитаты, стереотипы, включающие, в свою очередь, паремии, крылатые слова, афоризмы [Сорокин & Михалева; Николаева 2000; Потылицина 2002; Прохоров 2004]. Функции прецедентных текстов в речи – либо объединяющая, кооперативная, либо отвергающая, негационная: «Чужой текст-стереотип возникает либо в знак согласия, либо в знак протеста» [Николаева 2000: 114].

1. Одними из наиболее актуальных и часто воспроизводимых в эмигрантской прессе являются фрагменты из библейских текстов. Активность библейских выражений в эмигрантской публицистике отнюдь не случайна, а мотивирована двумя причинами: 1. наличием большого числа таких высказываний в речевом обиходе индивидов до момента эмиграции; 2) обновлением, актуализацией библеизмов в эмигрантской жизни с целью сравнения, идентификации библейских исторических событий (вообще библейского духовно-психологического, христианского опыта) с психоментальным состоянием диаспоры.

Среди библеизмов доминируют такие, содержание и прагматический потенциал которых направлены на отрицательную модально-оценочную характеризацию: вавилонская башня, камня на камня не оставить, золотой телец, искать козлов отпущения, отряхнуть прах с ног, выжигать каленым железом, печать Каина, Каиново дело, волк в овечьей шкуре, по образу и подобию, страх иудейский, стереть с лица земли, сорвать фиговый листок, печать зверя на лбу, служитель тьмы, метать бисер перед свиньями и др.:

[В России. – А. З.] даже с внутренней оппозицией не стесняются, ее выжигают всюду каленым железом, ссаживая с места, посылая на фронт (Воля России. 1920. 18 сент. № 6).

Наконец, все русские непротивленцы… да устыдятся, наконец, страха иудейского, который в жалкой трусости вогнал их в паралич… (Рус. стяг. 1925. 4/7 июня. № 1).

По-видимому, фиговый листок, прикрывающий их [советских вождей. – А. З.] действительный базис мировых устремлений, оказывается довольно удобоприемлемым для Японии… (Голос России. 1933. янв. – февр. – март. № 17–18–19).

Ненависть и месть – детища неправого дела – начали свою каинову работу, и карпатские просторы опять обагрились кровью: вчерашние друзья – чехи и украинцы – в отчаянии от неожиданного сорвавшегося политического комплота (своего рода унии) теперь готовы перегрызть друг другу горло (Рус. голос. 1939. 26 марта. № 416).

Ср. также некоторые церковнославянизмы, пришедшие в узус и закрепившиеся в нем как устойчивые выражения: блуждать во тьме, испустить дух, принести в жертву, посеять зло:

Подневольная Россия молчит, а эмиграция пребывает в розни и блуждает во тьме, обновляя старые политические программы или заимствуя от запада чужие формы (Голос России. 1931. 2 авг. № 1).

…налицо имеются два главных, борющихся не на жизнь, а на смерть лагеря – национализм и интернациональный социализм… Какую же участь в этой грозной борьбе взял на себя русский народ, принесший уже в жертву красной химере свои неисчислимые богатства и миллионы человеческих жизней. Там, на нашей Родине, он подставил свою выю под красное ярмо… (Рус. голос. 1934. 29 июля. № 173).

Если для «правых» и народно-патриотических изданий использование библеизмов в какой-то степени закономерно, предсказуемо и даже обязательно (библейские образы и прототипы служат удобным и понятным компаративным метафорическим механизмом, оказывающим психостимулирующее воздействие на не слишком грамотную и начитанную аудиторию), то для (крайне) «левых» (напр., анархических) газет употребление библейских прецедентных фраз мотивировано стилистическими особенностями анархической публицистики (пропаганда и защита анархических идей), вообще повышенной патетической, ораторской модальностью газетно-речевой практики анархистов.

Позитивно-оценочная библейская фразеология в нашем корпусе представлены скромнее: по Бозе почивающий/ая; символ веры; многая лета; приложиться к кресту; не на жизнь, а на смерть; милость Божия; осенить крестным знамением и др. Они встречается главным образом в «правых» печатных органах. Напротив, анархические тексты позитивно-модальных библеизмов не содержат, демократические – очень редко.

…будет отслужена панихида по Бозе почивающем Августейшем Шефе полка Императрице Марии Федоровне… (Рус. голос. 1934. 29 июля. № 173).

Да здравствует на многая лета Его Величество Рыцарь-Король Александр 1, Его Августейшая Семья и Его народ! (Рус. голос. 1934. 29 июля. № 173).

Стройно пел наскоро организованный хор. После многолетия присутствовавшие приложились ко кресту (Младоросская искра. 1932. 20 авг. № 21).

От всей души желаю всем дорогим соратникам сил, здоровья и крепости веры в Милость Божию, ведущую нас к Воскресению нашей дорогой Родины. Генерал-лейтенант Барбович [Приказ IV Отдела Русского Общевоинского Союза] (Рус. голос. 1939. № 418. 9 апр.).

Таким образом, можно говорить о рассредоточении библейских фразеологизмов позитивной и негативной оценочности в эмигрантской публицистике: негативнохарактеризующие идиомы равномерно рассредоточены на пространстве эмигрантского публицистического дискурса («правых» – демократических – «левых» изданий), позитивнохарактеризующие прецедентные высказывания концентрируются главным образом на полюсе монархической, охранительной, народно-патриотической прессы.

2. Модифицированные устойчивые, фразеологические выражения как элемент эмигрантского публицистического лексикона. Эмигранты не только активно пользуются готовыми воспроизводимыми текстовыми единицами (библеизмами, идиоматикой), но и на их базе создают окказиональные фразеологические производные. В качестве исходных часто используются народно-разговорная фразеология: кнутом и пряником > кнутом и наганом; чесать затылок > чесать демократический затылок; надеть ярмо > надеть колхозное ярмо; быть семи пядей во лбу > будь хоть семи Фордов во лбу; без копейки в кармане > без сантима в кармане; яблоко раздора > яблоко соблазна:

Herr Jacob Scalkin, по чистой совести говоря, как его ни разузоривай, есть все же только Яков Иванович Скалкин, русский беженец, кукушка в чужом гнезде, одним словом, как есть нансеновская личность. Даже, например, магазин и тут пришлось крутить и вертеть, всякие шахер-махеры устраивать, чтобы открыть его под фирмою «Jacob Scalkin». Да что перечислять. И без того всякому понятно, что будь тут семи Фордов во лбу – с места не сдвинешься (Руль. 1930. 1 янв. № 2766).

…на том же заводе… есть «союз русских эмигрантов». И занимается этот союз «патриотическими» бумажками и призывами, а до людей, которых выкидывают ни за что на улицу без сантима в кармане, ему нет дела (Дни. 1926. 20 нояб. № 1164).

Это реакция всего человеческого изнасилованного ленинизмом организма на условную ложь нового мира, который не создан и которого кнутом и наганом создать было невозможно (Дни. 1926. 21 нояб. № 1165).

[Советская] власть поняла, что террором ей не удастся удержать своей власти и создать благоприятные условия для «социалистического перестроения» государства, и она пытается сломить гранитное сопротивление массы путем искушения ее ветхозаветным яблоком соблазна (Голос России. 1933. янв. – февр. – март. № 17–18–19).

Слова – амнистия, манифест, юбилей, отечество – идут им [большевикам. – А. З.] так же, как корове седло или как черепахе пропеллер (Возрождение. 1927. 6 нояб. № 887).

Не менее актуальны в качестве прототипических фраз для модифицированных высказываний литературные, обиходно-церковные идиоматические выражения Боже нас упаси > Ленин нас упаси; принести в жертву Молоху > принести в жертву красному Молох; идти семимильными шагами > идти семимильными шагами по рачьему следу; прорубить окно в Европу > заколотить балтийское окно в Европу; между молотом и наковальней[283] > между турецким молотом и большевистской наковальней; символ веры > революционный символ веры; во славу Господа-Бога > во славу Ильича:

Значит, «политический нэп»? Нет, Ленин нас упаси! Хотя – все по словам того же Сталина – «некоторые договорились даже до политического нэпа», но «это, конечно, пустяки» (Дни. 1925. 10 февр. № 687).

Шестьдесят тысяч невинных людей принесены были там в жертву красному Молоху (Рус. голос. 1939. 5 февр. № 409).

Реальная угроза войны, убийство Кирова за год понесли партийных самодержцев семимильными шагами по рачьему следу. Собираются «представительные» съезды. Разрешена елка! Уменьшен налоговый грабеж крестьянства! (Единый фронт новой России. 1936. 19 янв. № 19).

Заколотив Балтийское окно в Европу, открыв побережье Черного моря всяческому воздействию иностранцев, большевики ныне заградили России дороги и к последующему выходу в океанские просторы, куда столетиями она стихийно тянулась (Дни. 1925. 28 янв. № 676).

Пойманная между турецким молотом и большевистской наковальней Армения… находится на краю гибели (Руль. 1920. 2 дек. № 14).

А рассчитываться за все… – вам, солдатам Красной Армии, вам, молодым краскомам, воспитанникам красных военных школ, вам, военспецам! Поди, доказывай тогда, что ты не коммунист, что ты красил свою шкуру в красный цвет для того, чтобы сберечь ее от повреждения у стенки. […] Намылят вам холки, накинут веревки пеньковые и виси во славу Ильича, в честь 3-го интернационала (Рус. правда. 1925. сент. – окт.).

Эмигрантская публицистика оперирует прецедентными высказываниями, включенными в публицистическую ткань и в неизменном виде (фразы дня, цитаты и инкрустации из широко известных текстов), и в трансформированном (квазицитаты, созданные на базе интертекстуальной отсылки к прототипу).

3. прецедентные высказывания, ставшие крылатыми фразами и проникшие в узус из речей, текстов известных политиков, фольклорно-песенного творчества, ритуально-обрядовых действий и др. Религиозно-книжные и литературные реминисценции немногочисленны. Они используются в эмигрантских текстах как прецедентные феномены, имеющие двоякое предназначение. С одной стороны, они сохранились в речевом узусе эмигрантов и извлекаются по мере надобности, с другой стороны – в контекстах, описывающих те или иные советские реалии, они выступают контрастивным (и тем самым оценочным) фоном: Алексей – человек божий[284], Можно Христа пославить?[285], Птичка Божия не знает[286], Боже мой, Боже мой, вскую мя еси оставил (Мф. 27; 46):

Не от этой ли крепкой веры [в Иисуса Христа], переходящей как бы «в видение», укреплялась наша несомненная надежда на воскресение России в течение последних 22 лет, когда мы видели ее распятой на кресте и в своей оставленности взывающей к небу: «Боже мой, Боже мой, вскую мя еси оставил?» (Рус. голос. 1939. 9 апр. № 418).

В закрываемой церкви «Алексея – человека Божьего» открывается «красный уголок» (Сегодня. 1930. 14 янв. № 14).

По городу [Риге] ходили группы молодежи, стучались в «парадные» и «черные» двери и спрашивали: «Можно Христа пославить?» (Вести дня. 1939. 28 дек. № 295).

Популярные стихотворения, вроде «Птичка Божия не знает», перерабатываются и попадают в хрестоматии уже без запрещенного слова «Бог» (Дни. 1925. 4 февр. № 682).

Апелляции к названиям литературных произведений или значимым текстам довольно редки: живой труп[287], евангелие Маркса[288]; человек в футляре[289] > анархист в футляре:

Даже сейчас «живой труп» России является весьма действенным участником европейского международного концерта… Россия возродится как великая демократия (Воля России. 1920. 18 сент. № 6).

Молодое поколение Русской эмиграции… – дитя настоящего века, где проповедь нового Евангелия Карла Маркса неустанно говорит о новых идеях. Идеи этого учения получили характер религиозной страстности. Они выдвинули своих апостолов и дали своих мучеников. Они облекаются в формы государственных институций и строятся новые храмы культа нового бога (Младоросская искра. 1932. 12 июля. № 20).

…анархо-синдикалистский орган мог бы быть жив, интересен, ценен. Дело тут не в синдикализме, а в том общем направлении и духе, которыми проникнут «Рабочий путь». Этот дух и направление могут быть охарактеризованы коротко: «Рабочий путь» – орган «анархистов в футляре». Синдикализм у них именно футляр, в который они пытаются во что бы то ни стало втиснуть весь анархизм, и который они хотят носить непременно в собственном кармане (Анархич. вестник. 1923. № 1).

Однако крылатые фразы, выражения, высказывания, вошедшие в эмигрантский публицистический обиход из советских газет, значительно превосходят приведенные выше литературно-книжные реминисценции. Советские газетизмы обычно закавычиваются,[290] тем самым осуществляется их визуальная отсылка к источнику, который, впрочем, может быть индивиду известен или нет: похабный мир[291], кадры решают все[292], догнать и перегнать Америку[293], отец народов (о Сталине)[294], всерьез, надолго, навсегда[295], построение социализма в одной стране.[296]

Однако нужно обладать величайшим бесстыдством для того, чтобы – стерев сначала с политической карты Европы самое имя «Россия» и сделав опозоренную «похабным миром» страну легкой добычей любого международного хищника… затем от своего («мы!» «наши!») проклятого народом имени предъявлять иностранным кредиторам счет… (Дни. 1925. 6 февр. № 684).

[Сталин] открыл замечательную истину: …«кадры – решают все». Неизвестно, к кому причисляет он себя, к каким кадрам – интеллигенции он не упоминает, продолжая натравливать на нее массы… (Единый фронт новой России. 1936. 19 янв. № 19).

[Оторванное от жизни доктринерство] имеет место в СССР, где в стремлении «догнать и перегнать Америку» фактически вернулись к невиданным в России формам крепостного права и разгромили страну и погубили народ (Сигнал. 1938. 1 сент. № 38).

Этот [А. Толстой], когда-то очень талантливый, писатель еще в 1922 году сменил эмигрантское существование на советское житье-бытье. В большевизии [sic] сразу же занял он весьма сытное местечко подле власть имущих, и с тех пор с поразительным и неизменным мастерством приноравливается к головокружительным зигзагам великого отца народов (Возрождение. 1939. 14 июля. № 4192).

После московских откровений Сталина и Каменева на петербургской конференции РКП выступил Зиновьев. Рассуждая о деревне, красный градоначальник пророчествует: «Наступили новые времена: крестьянин не позволит с собой шутить – и будет прав». […] Превосходное признание, свидетельствующее, казалось бы, о некотором, выражаясь по-обывательски, просветлении диктаторских мозгов. И убедившись в невозможности после революции снова превратить крестьянство в безмолвствующее быдло, следует, казалось, поспешить, «всерьез, надолго, навсегда» сделать основной и практический вывод из наблюдаемой в деревне «активности» (Дни. 1925. 11 февр. № 688).

В одной из предыдущих статей мы высказывали предположение, что провал и политический и экономический «построения социализма в одной стране» вызовет новый поворот в сторону революционирования тактики. Начинается присваивание программы Троцкого. Упор вновь делается на мировую революцию (Меч. 1937. 2 мая. № 17).

Советская газетная публицистика являлась важным источником крылатых фраз и выражений в эмигрантских текстах. Именно советские газеты выступали главным поставщиком актуальных прецедентных высказываний для эмигрантской прессы. Обилие клише, словесных штампов на страницах советских газет 20–30-х гг. объясняется формированием газетно-публицистического стиля («жаргона сталинских времен», по П. Н. Денисову): клише составляли ядро этого формирующегося стиля. Советский новояз не ускользнул от внимания эмигрантов, и в эмигрантской прессе советские языковые клише стали одними из (почти) обязательных, непременных атрибутов публикаций по общественно-политической тематике, касающейся советской действительности. В газетно-публицистическом стиле советской печати от частого воспроизведения семантика их стиралась, они участвовали в построении текстов на правах семантически опустошенных, но формально обязательных строевых элементов. В эмигрантской прессе использование речевых формул советских газет было подчинено иной функции: их включение в текст создает ощущение языковой и политической инородности, как знак чужой и чуждой идеологии. В языке советских газет «намеренность» их использования обусловливалась стилевыми чертами публицистического стиля, где эти стандартные формулы составляли часть риторического багажа, эмигранты также «намеренно» используют советские клишированные фразы, но с целью отстранения, иронически-насмешливого травестирования.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.