Doc28.doc

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Doc28.doc

Мне кажется, что я никогда не буду писать мемуары. Мое местообитание и моя жизнедеятельность этого не предполагают. Когда в конце 90-х появилась книга «ЧАЙФStory», многие наблюдательные люди задавали мне один и тот же вопрос: ну, про музыку и тяжелую артистическую долю мы прочитали, а где, собственно, сам рок-н-ролл? Где дебоши, сексуальные оргии и прочие излишества? «ЧАЙФStory» — это не мемуары, это книга Леньки Порохни о том, что он знает о группе ЧАЙФ. В лучшем случае, о чем ему рассказали участники событий. Уж так повелось в нашей стране (и правильно повелось), что откровенничать о своих половых достижениях (или не достижениях) у нас считается не совсем приличным и, прямо скажем, делом не мужским. Лично мои жизненные наблюдения мне подсказывают, что зачастую чем больше люди об этом говорят, тем меньше этого происходило на самом деле. Наглядный пример — таксисты и прочие профессиональные водилы. Их послушать, так практически каждая дамочка, голосующая у дороги, поднимает руку только для того, чтобы отдаться ему под предлогом отсутствия денег или совсем без повода, просто потому, что такой вот он мегачувак. В общем, конечно, все эти стереотипы по поводу «секс, наркотики, рок-н-ролл» придуманы не с потолка, и парни с гитарами не ангелы, но...

Мемуаров я писать не буду! Про вечера и ночи после концертов со снесенной начисто башней тоже писать как-то неловко. Это же был порыв сквозняка в наших головах, это же стихийное бедствие, в конце-то концов! Зачем кому-то знать, как в городе Хабаровске, когда меня в первый раз поселили в номере люкс, куда, конечно же, набилась вся группа с портвейном, была придумана фирменная чайфовская забава раннего периода — дорисуй картину на стене, помоги автору расширить сознание! Это была смесь солдатского юмора и бытового свинства. Со стены снимается картина (а они в люксах есть почти всегда) и при помощи ручек и карандашей дорисовывается. Вот репродукция Шишкина с медведями в лесу. Мы дорисовываем на ней немецких парашютистов, атрибуты советского лесничества, связанную полуголую партизанку, которой домогаются немецко-фашистские наймиты, и у медведей в данной версии совсем другой смысл, и мы, высунув от старания языки, не тупо бухаем, а творчески веселимся. А вот картина, на которой по сибирской реке сплавляют лес. Очень вялое полотно, так что мы дорисовываем на плоту два ящика с бухлом, а по берегам из леса к сплавщикам бегут голые селянки, машут им руками и вьются в танце у стройных сосенок. Выражение лиц у сплавщиков автоматически меняется, и вообще появляется смысл во всей этой вырубке родной природы. Процесс этот безусловно творческий, групповой и действительно веселый. Картины эти аккуратно вешаются на место, и даже самая бдительная горничная, принимая номер, пересчитает все стаканы и полотенца, но никогда не посмотрит на шедевр на стене. Нам, юным и панкующим, казалось, что это отличная диверсия по отношению к какому-нибудь «пиджаку», заселившемуся в этот номер после нас.

Или зачем, например, кому-то знать, как в гостинице «Ростов» в номере Сереги Галанина коротали ночь ЧАЙФ, Алиса и Серьга. Полный номер крепко выпивающих мужиков, и Костя (Кинчев) предлагает больше не наливать Мише, иначе он сейчас опрокинет все пепельницы в номере. Миша парирует:

— Костя, ну с чего ты взял, я нормальный, не пьяный совсем, могу пройти по прямой!

(Делает попытку пройти и опрокидывает все пепельницы.)

Костя Мише:

— Да потому, что ты сейчас начнешь плеваться прямо на пол!

Миша:

— Ну че ты (тьфу) меня Костя (тьфу) позоришь (тьфубля)!

Мишу выпроваживают и поют песни под пианино, что на беду оказалось в номере. Жильцы и администрация не в восторге. Намекают на второй час ночи. К телефону никто не подходит, дверь никому не открывается. Вдруг в дверь стучат морзянкой. Барабанщик, спящий в углу, просыпается и говорит, что надо срочно открыть, это точно пришел еще один барабанщик. Его уговаривают этого не делать: не открывай, это Миша, которого с таким трудом спровадили! Игорь нас не слушает и открывает дверь, за дверью, как и предполагалось, стоит Миша и продолжает стучать по воздуху, не заметив открывшейся двери. Кто-то подскакивает и ловко захлопывает дверь, Миша не замечает и этого, продолжая ритмично выстукивать сигналы о помощи. Утром, догадавшись, что номер будут принимать с пристрастием, и обнаружив, что на крышке коричневого пианино наблюдается прогоревшее пятно, группа энтузиастов приступает к реставрации пианино. Замазку делали из плавленого сырка и зубной пасты, добавляя пудру и покрыв все это лаком для волос. А чуть позже, когда мы правили здоровье пивом, на улице нас принимают в ментовку и закрывают в околотке. Организаторы вытаскивают нас оттуда за полчаса до начала концерта. Вот и подумайте, если я начну все это рассказывать, то какой пример юным музыкантам мы покажем, а некоторые вообще подумают, что я хвастаюсь.

Хотя одну маленькую историю, пожалуй, расскажу, потому что спустя много лет я понял, что у этой истории есть очень важный сакральный подтекст. Минск, весна, фестиваль. В моем номере странная компания, даже уже остатки от компании. Точно помню Чуму (Алиса) и Никиту Зайцева (ДДТ). Мы допиваем добытый с трудом алкоголь и травим гастрольные байки. Уж не помню, кто начал, но всплывает тема с выбрасыванием телевизора из окна. Наступает тревожная пауза, и вот мы уже смотрим из окна — высота подходящая, 10-й этаж как минимум, и телевизор старый, черно-белый, с лампами и кинескопом. Теперь самое важное — мы смотрим цену на обратной стороне ТВ (тогда еще ее писали прямо на корпусе) — 127 рублей. Выворачиваем карманы и понимаем, что эти деньги у нас есть. Дальше все просто, открывается окно, еще раз убеждаемся, что внизу никого нет, и с раскачкой, на счет три, телевизор ласточкой выпархивает из окна. Мы бурно выражаем свой восторг, и вот наконец-то долгожданное бац, блям и еще пару раз бымц, бымц. Я спускаюсь вниз и заспанной девушке на ресепшн задаю обыденным голосом вопрос:

— Скажите, а что надо делать, если у меня из номера случайно из окна выпал телевизор?

Девушка спросонья явно не готова к такому вопросу.

— Не поняла, что у вас случилось? Телевизор не работает?

— Можно сказать и так, не работает он наверняка, упал из окна!

Еще минут десять уходит на то, чтобы барышня оценила происходящее и проснулась окончательно. Тут я достаю из кармана мятые деньги и говорю ангельским нетрезвым голосом:

— Я готов компенсировать отелю убытки по остаточной стоимости...

На выезде утром с нас взяли 87 рублей, так что оставшиеся 40 рублей уже общих денег мы успешно пропили в поезде «Минск — Москва». Что я, собственно, хочу сказать этой историей? Господа артисты, гуляйте по средствам, даже напившись в говно, постарайтесь оставаться приличными людьми. Совсем недавно ехали в поезде с группой УМАТУРМАН и, отмечая рождение дочери Вовика Крестовского, оккупировали поездной буфет. Народу было человек 15, выпили всё до капли и сожрали всё до крошки, и всё это пиршество шло под бесконечные рассказы гастрольных баек. И ржали все до колик, и ребята говорили, что все это надо непременно опубликовать. Вот не уверен, что надо. Не уверен, что это будет смешно и правильно. Не уверен, что это будет гармонично — без этого странного состояния группы на гастролях, этого бесконечного, безумного «бэнд оф зэ ран». Нет, не буду я писать мемуары!