След писаря А.П. Кирпичникова
След писаря А.П. Кирпичникова
В результате допросов октября 1933 – весны 1934 г. чекисты хорошо представляли, что писарь Николая II Александр Петрович Кирпичников не только являлся одной из ключевых фигур при выносе ценностей из «арестного дома» и подборе «хранителей», но и сам входил в число доверенных «хранителей». Чекистов обнадеживало то, что Кирпичников, один из исходных «хранителей», находился в камере ОГПУ как «валютодержатель». Это очень характерное обозначение подследственных, показывающее, что разыскиваемые ценности должны были прямым ходом уйти на европейские аукционы, для того чтобы принести стране Советов валюту, столь необходимую для проведения индустриализации.
Еще октябрьские допросы 1933 г. показали, что А.П. Кирпичников выносил ценности (золотая шпага и нитки жемчуга) из «арестного дома» в Тобольске.971 Долгое время чекистам было непонятно, хранил ли ценности Кирпичников или только выносил их из дома. Сам же Кирпичников настаивал на том, что в число «хранителей» он не входил, выполняя только роль «курьера». Конкретных показаний на него никто из подследственных не дал, сам же Кирпичников «железно» стоял на версии «курьера». Чекисты прекрасно понимали, что верных людей вокруг Романовых было очень мало, и Кирпичников идеально подходил на роль «хранителя». Однако доказать ничего не удалось, поэтому и этот след повис в воздухе…
Видимо, следственные действия по «романовскому золоту» свернули во второй половине 1934 г. Возможно, это связанно с тем, что перед органами ОГПУ – НКВД поставили новые задачи, которые начали активно решаться после 1 декабря 1934 г., когда в Ленинграде в коридоре Смольного застрелили С.М. Кирова. В стране начал раскручиваться маховик Большого террора, в котором главную роль играли органы НКВД. Тем не менее окончательно дело о «романовском золоте» сдали в архив только в феврале 1941 г.
Николай I пилит дрова с Кирпичниковым
Фигуранта самой результативной версии, Марфу Андреевну Ужинцеву, тройка приговорила в 1937 г. к ВМН (высшей мере наказания). Еще раз к делу о «романовском золоте» вернулись в феврале 1967 г., когда начальник 10-го отделения УКГБ при СМ СССР по Свердловской области майор тов. Мазурин запросил сведения об основных фигурантах этого дела. На этот запрос последовал ответ, что «каких-либо данных и документов, имеющих отношение к розыску ценностей бывшей царской семьи, в наших архивах не обнаружено».972
Трудно сказать, с чем был связан интерес структур КГБ к этой «теме». То ли это было частью работы органов по уточнению некоторых «деталей» к предстоящему празднованию 50-летия Великой Октябрьской революции, то ли связано с подготовкой открытия Алмазного фонда в Московском Кремле и с историческим залом, в котором предполагалось выставить не только императорские регалии, но и «остатки» «коронных бриллиантов и жемчугов». Возможно, в процессе подбора экспонатов уточнялось, не попадут ли на витрины Алмазного фонда ценности Романовых, «добытые» в октябре 1933 г.
О том, что представляли собой эти ценности, дает представление список, составленный в октябре 1933 г. в г. Тобольске провинциальными оценщиками:
Таблица 61
Акт 1933 года 20 ноября мы, нижеподписавшиеся оценщики-эксперты Зверев и Боровских, произвели оценку предъявленных нам нижепоименованных) ценностей, в присутствии сотрудников ЭКО ПП Маскевича и Бородина, причем оказалось:
Итого по оценке наших экспертов на сумму 3 270 693 руб. 50 коп. (в документе ошибка: пересчет дает 3 270 793 руб. 50 коп. – 3. И.).
Оценщики Зверев и Боровских. Сотрудники 8 отделения ЭКО ПП О ГПУ по Уралу о/уполномоченный Максевич. Уполномоченный Бородин».973
Следует еще раз отметить, что оценка найденных сокровищ производилась провинциальными оценщиками, без большого опыта в оценке ювелирных вещей высокой стоимости и редкости. Рыночная цена найденных сокровищ была значительно выше. Обращает на себя внимание и то, что среди перечисленных вещей довольно много таких, которые императрица Александра Федоровна имела право вытребовать из «расходной» Кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета и хранить у себя «в комнатах» в качестве потенциальных «наградных» вещей. Поэтому, строго говоря, эти предметы (например, многочисленные кресты и панагии) не входили в личную ювелирную коллекцию императрицы. Складывается такое впечатление, что летом 1917 г. Александра Федоровна собрата все драгоценности, до которых только смогла «дотянуться», включая ценности Кабинета. Думается, и история про золотую проволоку – «браслету» на теле Александры Федоровны не является вымыслом.
О царских кладах в Тобольске с 1920-х гг. знали очень многие, многие пытались их искать. Однако, судя по всему, они так остались лежать в тайниках, устроенных «хранителями» в 1920-х гг.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.