«Плазма» как действительность самости: цивилизационные последствия

«Плазма» как действительность самости: цивилизационные последствия

Ханна Арендт в своей концепции здравого смысла исходила из несоответствия идеологических построений тоталитаризма действительной реальности. Возврат к действительной реальности означал освобождение парадигм коллективной самости от ориентации на приоритет идеологических смыслов и конечных исторических целей.

Представляется естественным, что индивид, чтобы освободиться от коллективных заблуждений идеологических построений, должен вернуться к самому себе, к достоверности своих представлений об истине ПУТИ.

Возврат самосознания личности к себе – это осознание как исходной реальности времени своей жизни и пространства своего бытия. Это уже не универсум пространства жизни и нации, и человечества.

Это – круг личной жизни, бытие как быт, включающий добывание средств жизни и постоянное повторение ее замкнутого круга. Теперь этот круг составляет реальный, а не идеологический универсум личности. Личность обустраивает этот круг, украшает и совершенствует его, но теоретически выйти за его пределы она уже не в состоянии.

Осознание этой реальности, как явление массовое, радикально изменяет характер цивилизационных ориентаций. Прежние исходные ориентации представляются неадекватными реальной ситуации бытия личности.

Индивид как личность сам есть исходное – terminus a quo – в построении истины пути своей жизни и в определении ее конечной цели, а значит, и общего смысла своего бытия – terminus ad quem. Это значит, что личный выбор обретает приоритет перед социальными, политическими и цивилизационными требованиями. Это представление стало получать свое практическое подтверждение.

Грандиозное историческое противоборство геополитических сил XX в. создало глобальные условия реализации свободного выбора индивида между противоположными позициями. Возникла своеобразная глобальная онтология принципов жизни, в которой стали определяться индивиды, считающие, что истина их жизни находится там, где нашла свое место их «свободная мысль», совпадающая с их личным пониманием здравого смысла. Эта ситуация затрагивает традиционные ориентиры в определении истины бытия.

Исторические условия локальных цивилизаций порождали внутреннее убеждение в том, что истина бытия совпадает с верностью Родине. Высшее благо, красота жизни, справедливость соединены в истине самосохранения своего народа и государства. Для индивида, формирующего сущность своей самости, существует одна истина, так что он находится перед ясной определенностью дилеммы: или служить истине, т. е. Родине, или изменить истине, т. е. предать Родину. В долженствовании отдельного действия в этой ситуации заключается ответственность за всю историю.

Каждый индивид обладает неповторимым своеобразием. И в нем он находится вне действия общих цивилизационных и социальных законов. Но поскольку он по необходимости социальной адаптации включает в свою самость в качестве истины ту или иную парадигму цивилизационной жизни, его индивидуальность в своей сущности совпадает со своеобразием реализации общего закона.

Коллективная самость как парадигма цивилизационной истины сковывает личную свободу индивида. А она-то и имеет приоритет. Личность стремится к неопределенности самости. Неопределенность самости – это исходное условие массового рождения волюнтаристических личностей как новой генерации человеческого рода. Внутренняя сущность таких личностей – это не содержательная самость, а некая ее пустота, субъективно отождествляемая с внутренней свободой. Внутренняя свобода в определении содержания самости – исходная предпосылка легитимизации перевоплощения. Если перевоплощение самости становится постоянно действующим принципом, то социальная жизнь в человеческом смысле «испаряется», реставрируется мимикрия как приоритет биологического выживания. Жизнь как биологическое проживание совпадает с процессами смены самости. Исторический опыт как будто бы подтверждает совпадение здравого смысла с определенностью неопределенности, которая потенциально присутствует в реальности социальной жизни. Это – свобода выбора исходя из приоритета достижения успеха выживания. Принципы – это не истина и не самоцель, а средство, что означает элиминацию приоритета смысла моральных универсалий в реальной жизни цивилизации. В скептическом отношении к истине самости теперь видится не духовная ущербность, а превосходство над всеми, кто относится к ней как сакральной ценности. Однако путь самовозвышения парадоксальным образом может стать дорогой самодеструкции.

Ф. М. Достоевский в известном произведении «Неточка Незванова» воспроизводит путь талантливого музыканта Ефимова, который, следуя парадигме превосходства и девизу «aut Caesar, aut nihil», испытывает ощущение, будто в него вселяется бес, и он идет по пути разрушения своих социальных и семейных связей, а по сути дела по пути самодеструкции, оказываясь в конечном счете в самом унизительном положении: «первый» становится «последним». Между тем духовная ущербность в определенных обстоятельствах жизни становится доминирующей. Дряннейшие людишки получают вдруг перевес, начинают громко критиковать все священное, тогда как прежде и рта не смели раскрыть[208].

Эрозия абсолютной ценности истин самости рождает тенденцию хаотизации общественной жизни на всех уровнях межличностных, семейных и социальных отношений.

Личность, обладающая самосознанием, желающая определить в себе основание своей самости, оказывается перманентно в поиске все более успешного выбора. Если выбор масс совпадает с перманентной изменой ценностям, определяющим верность системам человеческих отношений, то свобода выбора для нормальной личности начинает порождать ситуацию нравственной голгофы. Абсолютные принципы морали подвергаются духовному распятию. В качестве истины начинает утверждаться абстрактное право абстрактного индивида на абстрактную свободу. Эта истина кажется универсальной, поскольку каждый вкладывает в нее свое понимание. Субстанцией самости становится индивидуальность абстрактного человека. Человечество в универсальном самосознании состоит из совокупности абстрактных свободных индивидов, представляющих в этом качестве абсолютную ценность.

Коль скоро индивид определяет свою самость как абстрактную свободу, тождественную абстрактной свободе всякого иного индивида, независимо от его психологических, возрастных, гендерных, этнических, социальных и национальных особенностей, то отсюда логически следует необходимость признания тождества прав и отсутствия дифференциации обязанностей для всего многообразия реальных индивидов. Это – исходный пункт новой идеологии для условий тотальной глобализации. Для нее отпадает необходимость построения цивилизационной гармонии как соединения различий и противоположностей. Если различия и противоположности перестают определять сущность самости, то это значит, что глобальный социум в своей сущности совпадает с состоянием «плазмы», характерным для некоторых естественных или искусственно созданных материальных структур. Состояние цивлизационной «плазмы» образует масса, каждый элемент которой проживает жизнь вне трансцендентальных и исторических измерений самости. Он живет эмпирически – от состояния к состоянию, имея цели в контексте этих эмпирических состояний. Масса, состоящая из абстрактных индивидов, управляется информационно как стая птиц или косяк рыб. Возникают условия для манипулирования поведением масс с помощью средств информации. Эти массы можно информационно подчинить увлекательной идее и заставить их разрушить сложившуюся систему отношений и ценностей, которые стоят на пути ее реализации.

Новая информационная идеологическая глобализация порождает серию революций одну за другой.

Этот процесс рождает специфическое качество Я. Как отмечал Георг Зиммель, «здесь обнаруживается тот стержень понятия индивидуальности, который принадлежит к великим категориям истории духа. <…> Глубочайшей точкой индивидуальности является точка всеобщего равенства. Она может лежать в “природе”, всеобщим закономерностям которой мы тем более подчиняемся, чем далее отходим от исторического многообразия и исторической зависимости, делая ставку на наше свободное Я»[209]. При этом Я выступает как единое и непрерывное во всех колебаниях маятника судьбы и представлениях о мире. «Освобожденная от всяких ограничений и особенностей, а потому всегда равная себе индивидуальность абстрактного человека сделалась последней субстанцией личности. Одновременно эта абстракция становится последней ценностью эпохи»[210]. Благодаря действию глобальных информационных сетей человек вступает в общую виртуальную коммуникацию «со всем миром», вбирая этот мир в себя и таким образом охватывая его[211]. Теперь индивид оказывается перед возможностью «выбора» своей цивилизационной самости непосредственно в регионе своего проживания. Если в XX в. смена самости была связана с проблемой смены геополитического региона жизни, то в XXI в., в силу процессов глобализации и миграционных процессов, ситуация претерпевает радикальные изменения. Достаточно свершения какого-то радикального действия, чтобы стать иным. В отдельном деянии может быть реализовано полное выражение новой сущности жизни, а значит, и качественного изменения самости. Соответственно претерпевают радикальное изменение самосознание, оценка истории своей жизни и жизни рода, формируется новое толкование социального и нравственного долга. Отречение от определенности самости как «гибкость» самосознания – это магистраль бездуховности, ведущей к массовой психологии сверхчеловека. Сверхчеловек как демиург нового абстрактно всеобщего цивилизационного мира полагает приоритет своей субъективной воли прафеноменом духа и жизни.

В глобальной цивилизационной «плазме» начинают действовать новые тенденции дифференциации самости. Абстрактное право абстрактного индивида позволяет ему примерять на себе формы духовной жизни исторического прошлого, отделять себя таким образом от «естественной реальности» человеческой плазмы. Это – один из духовных истоков возрождения нацизма в европейских странах. Человек стремится выйти из состояния абстрактного тождества, которое возникает как следствие бытия, совпадающего с бытом, с постоянным круговращением повседневной жизни. Это состояние может восприниматься как нахождение в оковах естественной жизни.

Возникает массовая глобальная потребность в кумирах, которые показывают практически, как можно вырваться из тюрьмы «на волю». Кумиры рождаются как в духовной, так и в материальной сферах, и они сразу же обретают международную известность.

Кумир – это реальный заместитель самости. Собственная самость кажется ненужной, если открывается конкретный пример самореализации в подлинности свободной жизни.

В духовной сфере кумирами масс становятся звезды шоу-бизнеса. В материальной сфере – герои бизнеса.

Если истина жизни видится в духовных, нравственных, интеллектуальных и культурных формах индивидуальной самореализации, то это связано с доминированием романтического понимания истины самоопределения. О возможности такого доминирования свидетельствовал уже Новалис (Фридрих фон Харденберг, 1772–1801): «…Вдохновенный – вот кто во всех своих проявлениях выражает высшую жизнь; оттого-то он и философствует, причем живее обычного, поэтичнее. Глубокий тон тоже неотмыслим от симфонии его органов и энергий. Но разве не выигрывает всеобщее благодаря индивидуальным, а индивидуальное – благодаря всеобщим отношениям?»[212]

«Лучший из французских монархов, – продолжал Новалис, – вознамерился сделать своих подданных столь зажиточными, чтобы каждое воскресенье у них на столе стояла курица с рисом. Но не предпочтительнее ли править иначе – так, чтобы крестьянину кусок заплесневелого хлеба приходился по вкусу больше, чем жаркое в иных землях, и он благодарил господа бога за то, что родился в этой стране?»[213]

Очевидно, что это – видение реальной ситуации, возникающей в условиях подъема, порождающего взрыв самореализации индивидуальности в интеллектуальных, культурных и нравственных сферах жизни.

В условиях потребительского общества реальность истины «курицы с рисом» влияет на формирование веры в истину иной доминанты самореализации, а именно: самореализации в обладании вещным, внешним, материальным, а не внутренним духовным богатством. Верующих в эту истину можно считать «предателями» духовной истины, но в конечном счете «предателем» становится масса, определяющая рождение истины иной доминанты, признающей вещную иерархию. На вершине этой иерархии оказывается олигарх, владеющий львиной долей материального богатства. Олигарх является олицетворением потребительской истины самости: самые красивые девушки мечтают теперь о союзе не с интеллектуальным героем, а именно с олигархом, владельцем яхт, личных самолетов и замков. Об этой символической мечте о «курице с рисом» и писал Новалис. «Курица с рисом» может «склевать» зерна романтической поэзии, но вместе с тем она же может порождать страсти коррупции, воровства, преступности, предательства, внутрисемейной гражданской войны. Но ведь очевидна и другая истина, согласно которой погоня каждого индивида за выгодой для себя, за индивидуальной прибылью совпадает с интересами всего общества, поскольку все становятся богатыми настолько, насколько это возможно в данных условиях. Общее богатство должно якобы примирить всех и вернуть их к высшей жизни.

Современные кумиры формируют иллюзии, без которых современные массы жить уже не могут. Вместе с тем они уводят людей от реалий их жизни, которые становятся все более драматичными. Поскольку речь идет о выживании человечества в условиях нарастающего глобального кризиса, то возникает вопрос и об адекватности самости «плазмы» применительно к этой ситуации.

Человек как самость – это творец самого себя. В конечном счете из хаотичного морального состояния своего самосознания человек возвышается до уровня тотальности как целостности духовной жизни, проявляющейся в направленности, энтелехии как внутренней возможности оптимальной самореализации личности. Ориентация глобального самосознания на образцы кумиров не дает ответа на ключевые проблемы времени. Как встает вопрос об истине коллективной самости в современной ситуации? Как может влиять ответ на этот вопрос на формы самоорганизации общества?

Прежде всего следует прояснить, в чем состоит глобальная проблема коллективной самости. Проблема заключается в том, что привилегированная часть, составляющая 20 % населения мира, забирает себе порядка 80 % ценной энергии[214]. При этом, по подсчетам специалистов, потребление энергии в размере 10 киловатт в час на одного гражданина в современном мире – это верхний предел, превышение которого может привести к всеобщему коллапсу. В привилегированной части мира этот предел уже достигнут. Стало быть, дальнейший прогресс здесь возможен за счет остальной части мира. Такова объективная ситуация. В этой ситуации непрерывные песни и танцы, как и самые утонченные формы неограниченного потребления, которые демонстрируют кумиры, не всегда кажутся уместными. Дело в том, что они обходят вопрос, каким должен быть выбор человека перед лицом реальности современного мира, как он должен формировать свою самость?

В этой ситуации возникают тенденции разделения человечества на своего рода «касты», обладающие разными (высокими и низкими) качествами, а значит, и разной ценностью. Становится необходимой и новая идеология. Абстрактная «плазма» начинает проявлять способности к новой глобальной самоорганизации. Как происходит эта самоорганизация?

Если следовать традиционной схеме, то должна возникнуть парадигма, утверждающая, что существует «подлинное человечество» и человечество «не совсем подлинное» или даже «совсем неподлинное». Абсолютный авторитет категорического императива можно считать иллюзией, не учитывающей различное качество частей человечества. Абстрактное человечество «испаряется» на наших глазах.

Только «подлинное человечество» обладает универсальными качествами, в том числе языка и культуры, образа жизни; оно и подлежит самосохранению. Теперь ответ на фундаментальную проблему времени кажется очевидным: необходимо использовать все средства возможной мимикрии, чтобы казаться принадлежащим к «подлинному человечеству». Это – проблема для всего населения современного мира.

Но в данной парадигме она не содержит своего рационального решения.

Рациональное решение «лежит» совсем в другой парадигме.

Другая парадигма утверждает историческое и культурное равенство всех частей человечества, необходимость сохранения многообразия человечества, которое может служить источником нахождения нестандартных решений, необходимых в условиях наступающего глобального кризиса. Вернер Эбелинг сравнивает возникающую ситуацию со смертельной окружающей средой, возникшей в результате ее «загрязнения»: находящиеся под угрозой живые существа приспособились путем самоорганизации. Особо изобретательная их часть образовала у себя жабры и легкие, которые обеспечивали выживание в новой окружающей среде[215]. Многообразие живых существ оказалось спасительным. Аналогия представляется более чем понятной. Унификация человечества представляет собой очевидную цивилизационную угрозу перед лицом надвигающегося глобального кризиса, который поставит человечество перед многими совершенно неожиданными проблемами. Какая часть человечества окажется наиболее приспособленной к выживанию в новых нестандартных условиях, никто сегодня сказать не может. Именно поэтому многообразие цивилизационных различий и качеств современного человечества является огромной ценностью, которую необходимо сохранять и культивировать.

Вместе с тем при сохранении цивилизационного многообразия необходимо выработать общие, обязательные для всех правила современного поведения. В этом выражается своеобразие действия индивидуального закона применительно к глобальной ситуации. Вернер Эбелинг сформулировал пять заповедей, следуя которым люди современного мира могут «спасти будущее».

Вот эти заповеди.

Каждый обязан придерживаться допустимого среднего уровня потребления ценной энергии и производства энтропии; каждый обязан сохранять и защищать окружающую среду; каждый обязан считать приоритетом обеспечение качества жизни будущих поколений, до экологически допустимого уровня на добровольной основе ограничивать рост народонаселения; каждый обязан поддерживать разнообразие от биологических видов до разнообразия в этнической, языковой, социальной, духовной и культурной областях; каждый обязан способствовать проявлению креативности, стремлению к инновациям[216].

К освоению общей парадигмы, определяющей истину жизни в современной цивилизации, каждый идет своим путем. Но в итоге достигается общая цель: спасение человечества и создание реальных предпосылок гомеостата, т. е. его устойчивой эволюции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.