М. Н. Эпштейн. Техногуманизм: техника как творческое самопреодоление человека

М. Н. Эпштейн. Техногуманизм: техника как творческое самопреодоление человека

Поэзия за пределами стихов

XXI век обещает стать веком великих поэзий и поэтик, далеко раскинувшихся за пределами книжных переплетов. Поэзия перестает быть пленницей букв и переходит в творение новых общественных и технических форм, в пересоздание жизни и космоса. При этом она остается поэзией, т. е. искусством метаморфоз, перевоплощения одного образа в другой по признакам сходства или смежности. Поэзия одаряет одни вещи именами других, объясняет неизвестное известным, а известное представляет странным и таинственным. Поэзия выходит из своей ранней, чисто словесно-стиховой формы и, как двигатель самых мощных, космических трансформаций, вооружается энергией науки и техники, инструментами всех знаний и профессий, чтобы так же волшебно преображать космос, как это раньше удавалось только в стихах. Физика, химия, биология, энергетика, информатика – все приходит на службу поэзии, которая определяет смысл развития технологий высшей целью, ранее достижимой только в словах: постичь единство мироздания, где все отражается во всем. Ныне то, что было метафорой, становится технической и биологической метаморфозой, сотворением новых видов жизни и разума. О могуществе этой сверхпоэзии, задающей смысл истории, можно судить по следующему маленькому словарику новых видов творчества.

Антропоэйя (anthtropoeia; ? qrwpo, anthropos, человек + poi?w, poieo, делать, производить; ср. мифопоэйя, логопоэйя) – сотворение человека или человеческого, совокупность всех практик, направленных на создание генетически или технологически измененных человеческих существ. К темам антропоэйи в широком смысле относится и сотворение человека Богом, и Голем, и Франкенштейн, и сверхчеловек Ницше, и производство людей из инкубаторов у Хаксли, и новейшие опыты клонирования, и работа над искусственным интеллектом, и движение трансгуманизма… Антропоэйя – это поэтика человекотворчества.

Биопоэйя (biopoeia; греч. bios, жизнь + греч. poiein, создавать) – искусство создания новых живых организмов, биопоэтических метаморфоз, трансгенных мутаций, переносящих искусство словесных образов, метафор и метонимий в язык генов, так что разные организмы и их хромосомы входят в новый поэтический ансамбль и слово выступает как модель развития живой клетки.

Космопоэйя (cosmopoeia; греч. kosmos, космос + греч. poiein, создавать) – искусство, обладающее всеми теми сенсорными средствами воздействия, что и сама реальность, включая обонятельные и осязательные. Космопоэйя осваивает все новые технические средства воспроизведения реальности и воплощает фантазию художника в полной чувственной достоверности, которая делает ее практически неотличимой от объектов реального мира. Со временем мы научимся создавать произведения не только изобразительного, или музыкального, или парфюмерного, но универсального искусства, обращенные сразу ко всем органам чувств (включая осязание), – столь же многомерные, как и сама реальность. В этом случае перед нами встанет вопрос: а не является ли сам космос произведением космопоэйи? Если это так, то физика, биология и другие естественные науки заново сомкнутся с теологией и эстетикой, как было на ранних стадиях их развития. Физика – это не просто изучение структуры материального мира, но изучение законов фантазии, мастерства, композиции, образности, пластического языка – той божественной космопоэйи, которая создала этот мир как произведение универсального искусства.

Социопоэйя (sociopoeia; лат. socius, спутник, товарищ, последователь + греч. poiein, создавать) – поэтическая сторона общественной жизни, в которой мы не просто исполняем отведенные нам социальные роли, но воистину играем их, играем в них, внутренне дистанцируясь от своей функции / идентичности и воспринимая ее как метафору или метонимию, как перенос по сходству или смежности. Это карнавально-театральная, условно-игровая сторона социальности: мир – театр, и мы в нем актеры. «Гул затих. Я вышел на подмостки. / Прислонясь к дверному косяку…» В сетевых сообществах наши внесетевые роли оказываются условными, мы играем в других людей, формируем себя по образу не-себя или не-только-себя, и эта не-себейность оказывается мощным фактором формирования новых метафорических сообществ, новой социопоэтической среды. «Золотою лягушкой луна распласталась по тихой воде». Луна принимает образ лягушки – в этом суть поэтического переноса, тропа. Как авторы, мы творим себя как аватаров: аватарность и авторность – две ипостаси социопоэзиса. Социопоэйя – это общество странников в иное, переходящих из роли в роль, «как образ входит в образ и как предмет сечет предмет»: общество мультивидуумов, где каждый есть в каждом. Это не шизофренически расколотая, а богатая, многоролевая, «многосамостная» личность, которой тесно в рамках одного «я». Собственно, эта множимость «я», многосамие, всегда наблюдалась в актах художественного творчества, когда личность условно, на сцене или в романе, перевоплощалась в других. «Я противоречу себе? Прекрасно, значит, я противоречив. Я велик, меня – миллионы (multitudes)» (Уолт Уитмен). Личность вмещает в себя целый социум, а социум не подавляет, а поощряет ролевую игру личностей.

Технопоэйя (technopoeia; греч. techne – искусство, ремесло + греч. poiein, создавать) – поэтическая сторона техники как деятельности, воплощающей творческие устремления человека и символическое видение мира. Мосты, раскинувшиеся над реками, как рукотворные радуги; города, сияющие белыми небоскребами в голубой дымке; виртуальные миры, приносящие нам свободу фантазий и преображений, – все это технопоэйя. Техника не менее метафорична и символична, чем поэзия, но осуществляет эту энергию созидания не в словах, а в поэтически преображенной материи, где каждый элемент «играет» с природой, преодолевает силу тяжести, дальность расстояний, ограниченность телесных возможностей. Технопоэйя, воплощенная в авиации, ракетостроении, электронике, Интернете, новейших средствах связи и построения виртуальных миров – это техника как поэзия: она позволяет прозревать незримое, слышать неслышимое, глаголить многими языками, доносить свое слово до краев мира. Подобно пушкинскому «шестикрылому серафиму», она распахивает пространства земли и неба, утверждает многомерность и вездесущность духа. Технопоэйя – это техника как продолжение поэзии иными конструктивными средствами.

Как видим, даже в техноцентрический век поэзия не исчезает, а интегрируется в новые, сверхсловесные формы бытия.

Всех этих терминов с основой «-поэйя» еще нет ни в русском, ни в английском языках (в чем легко убедиться, поискав по Гуглу). Но я убежден, что они (или сходные с ними) войдут в язык. Чем выше могущество техники, чем шире размах космических преобразований, тем поэтичнее становится бытие, поскольку поэзия это и есть власть человека преображать мироздание, власть Орфея оживлять мертвое, завораживать живое и находить всему образ и подобие. От стихов, т. е. словесных заклинаний стихий, человек переходит к практическому овладению ими, и тогда поэзия становится миротворящим Словом. Не случайно главные термины поэтики: «образ и подобие» – уже даны в начале Книги Бытия как модель отношения Бога к человеку. «Сотворим человека по образу нашему и по подобию нашему» (Быт. 1, 26). «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его» (Быт. 1, 27). Человек не тождествен и не противоположен Богу, между ними не логическая связь, а поэтическая, образная, основанная на уподоблении, сходстве. По образу и подобию Слова создается сначала человек, а затем по своему образу и подобию он пересоздает окружающий мир. В конце концов, и наука, и техника, и информатика – все это приемы поэтического творчества, т. е. средства раскрытия образа Бога в человеке и человека в мире.