Столичные зодчие: отец и сын Кавосы

Столичные зодчие: отец и сын Кавосы

Жизнь, творчество и семейная среда

В истории русского искусства XVIII–XIX веков большую роль играли художественные династии, например Ивановых, Брюлловых, Скотти, Шарлеманей, Бенуа, Лансере, представители которых создали многие замечательные произведения. Это относится как к живописи, так и к архитектуре.

Династия итальянцев Кавосов, происходившая из венецианского рода греческого происхождения (на острове Корфу есть город Кавос), отличилась в России главным образом в архитектуре, хотя ее основателем стал талантливый композитор Катерино Альбертович Кавос (Catarino Cavos, 1775–1840), прибывший в Петербург в самом конце XVIII века.

Отец Катерино – Альберто Джованни Кавос, был танцовщиком и хореографом в оперных театрах Венеции. Его сын, ученик композитора Ф. Бианки, уже в 12 лет сочинил первое хоровое произведение, а когда в сентябре 1798 году заключил контракт с Дирекцией Императорских театров в Петербурге, уже состоялся как профессиональный композитор и дирижер¹.

В России он стал автором музыки к операм, балетам и водевилям и существенно содействовал становлению национального музыкального театра, используя либретто русских литераторов и народные сюжеты. Катерино Кавос долгие годы руководил русской оперной труппой и одновременно преподавал музыку и пение в Театральном училище, Смольном и Екатерининском институтах.

Многие оперные певцы вышли из его школы. Россия стала для Кавоса второй родиной.

Катерино Кавос

19 октября 1815 года впервые была поставлена его двухактная опера «Иван Сусанин», имевшая большой успех благодаря как патриотическому сюжету, так и мелодичной музыке. Однако, когда в 1836 году появилась опера «Жизнь за Царя» М.И. Глинки, Кавос великодушно признал ее превосходство и способствовал постановке на сцене. Однако она не вытеснила из репертуара произведение самого Кавоса. Некоторые творения композитора («Илья-богатырь», «Казак-стихотворец», «Любовная почта») ставились до середины XIX века, а марш 1815 года ежегодно до самой революции исполнялся на празднике инвалидов.

Отпевали Катерино Кавоса в Екатерининском костеле под реквием Керубини и похоронили на Волковском лютеранском кладбище, где затем хоронили и других Кавосов².

Супруга Катерино – певица Камилла Бальони (1773–1832), умерла раньше, оставив после себя дочь: Каролину (1801–1835) и двух сыновей: Джованни (Ивана Катериновича, 1805–1861), который тоже посвятил себя музыке и служил в столице сперва капельмейстером, затем старшим режиссером итальянской труппы, и старшего – Альберта Катериновича (1800–1863), избравшего своим занятием архитектуру.

У Джованни Кавоса и его жены балерины Елизаветы Федоровны (урожд. Эраш, 1820–1893) родились четверо детей: Екатерина (род. 1843), Камилл (1843–1900), Альберт (1847–1898), будущий юрист и крестный А.Н. Бенуа, и Степан (1850–1906), итальянский офицер. Семья не нуждалась, ибо ее глава хорошо зарабатывал учителем пения в Екатерининском училище и часто получал от Двора ценные подарки³.

Альберт Кавос

Альберт Катеринович Кавос с дипломом инженера-архитектора (т. е. гражданского инженера) и званием доктора математики закончил в 1822 году Падуанский университет. Вернувшись в Россию, он поступил в 1829 году к знаменитому К.И. Росси архитектурным помощником с окладом в 1500 рублей. К прошению о приеме приложен аттестат, где перечислены фамилии итальянских преподавателей по архитектуре: Даль Негро, Аванцини, Ардуино, Тантини, Даниелетти, Форини. Из аттестата также следует, что в 1820–1823 годах выпускник в качестве помощника практиковался у инженера-гидравлика по урегулированию двух итальянских рек: Фрассине и Адидже. Вероятно, за этот труд молодой Кавос был награжден великой герцогиней Пармской орденом Св. Людовика I степени⁴.

Согласно собственным словам, молодой специалист «со времени вступления в службу был откомандирован в строительную комиссию при Кабинете Его Императорского Величества при строениях нового (Александринского. – В. А.) театра и дома Министерства народного просвещения, и на Александровский чугунно-литейный завод для перевозки чугунных стропил…». В апреле 1829 года Кавоса прикомандировали к молодому архитектору Глинке, помощнику К.И. Росси, «к строению дома для департамента Министерства внутренних дел». Росси быстро оценил способности новичка и уже 6 апреля указанного года просил дать ему чин 10-го или 12-го класса, так как «в непродолжительное время он <…> по чертежной явил отличные опыты усердия и деятельности». Однако Кавос получил только 14-й класс; его степень доктора наук в расчет принята не была, ибо иностранные дипломы в России не признавали⁵.

В это время Кавос был давно женат на венецианке Каролине Кароббио (1801–1835) и имел четверо детей: старшего Станислава (1823–1875), несчастного калеку от рождения, Цезаря (1824–1883) – будущего известного архитектора, Константина (1825–1890) и Камиллу (1828–1891). Через пять лет после смерти жены от чахотки Альберт Катеринович вступил в связь с юной красавицей Ксенией Ивановной (182?—1905), белошвейкой с Васильевского острова, она ему родила: до брака – Софью (1841–1865) и Михаила (1842–1898), а после венчания – сына Ивана (1846 – около 1895), все крещеные в православие. В 1859 году Альберт Кавос с семьей принял российское подданство.

Его сын Константин служил чиновником в Министерстве иностранных дел и дослужился до тайного советника, холостяк Михаил – секретарем Земской управы и «литератором» (входил в Шекспировский кружок и бывал в салоне 3. Гиппиус). Иван служил поначалу офицером в Италии, затем – гражданским чином в Кутаиси и был женат на Зинаиде Ивановне Лазаренко. Митрофан Иванович Зарудный (1836–1883) – муж Софии Альбертовны, умершей при рождении первенца. Смолянка Камилла Альбертовна вышла в 1849 году замуж за Николая Леонтьевича Бенуа и стала матерью трех известных Бенуа: Леонтия, Альберта и Александра⁶.

В Венеции, на Большом канале, напротив церкви Санта Мария дела Салюте, Кавос владел палаццо, о котором А.Н. Бенуа вспоминал: «Хотя дом был меблирован стариной мебелью и увешан старинными картинами, все в нем казалось таким чистеньким, светлым, ярким, так весело играло на потолках отражение зыби каналов…». Там любила бывать Ксения Ивановна. По словам того же Бенуа: «Свое происхождение она выдавала как некоторыми оборотами речи, так подчас и слишком резкими жестами, в которых она, пожалуй, старалась походить на своих любезных итальянцев». Многие вещи из палаццо были впоследствии перевезены в Петербург и разделены между детьми Катерино Кавоса⁷.

12 июля 1830 года Кавос стал архитектором Пажеского корпуса, и ему в 1832–1834 годах поручили расширить и перестроить жилой флигель и службы в комплексе корпуса по Чернышеву переулку (ныне – ул. Ломоносова, 8). Чтобы содержать семью, Альберт Катеринович в 1832 году занял также должности архитектора Общества благородных девиц и Екатерининского училища. Два года спустя к ним добавилась должность архитектора Почтового ведомства, а в 1838 – Департамента государственных имуществ. Сверх того, он исполнял и частные заказы, например, заново в позднем ампирном стиле отделал фасад дома Пашковых (1836 г., наб. р. Фонтанки, 18), а два года спустя – особняк графа И.В. Васильчикова (Литейный пр., 28/1)⁸.

В Почтовом ведомстве Кавос проработал четверть века и по его проектам на Большой Морской ул., 61, возвели «Отделение почтовых карет и брик» (1844–1846 гг.), «помещения нижних служителей», а в 1859–1862 годах перестроили дома ведомства на Почтамтской ул., 14–16. Именно тогда же (1861 г.) над этой улицей была сооружена хорошо известная арка-переход из Почтового стана в б. дом Ягужинского.

«Отделение почтовых карет», откуда отправлялись дилижансы в Москву, Ригу и Варшаву, было перестроено из бывшей усадьбы М.В. Ломоносова на Мойке и состояло из трех построек, которые различимы и сегодня. О «доме для приезжающих» в газете «Северная пчела» сообщалось: «… нарядные светлые, обширные сени, общий зал для пассажиров, украшенный роскошными диванами, коврами, зеркалами… дворик, на котором садятся в экипажи, покрыт стеклянным колпаком». Прошло двадцать лет и дилижансы стали не нужны, их заменила железная дорога.

Отделение почтовых карет

Когда постройка «Отделения» уже заканчивалась, Кавос попросился в отпуск, ибо «для поправления здоровья медики советуют отправиться ему в Южную Италию». Весной 1850 года он вновь поехал в Италию «для излечения болезни и приведения в порядок домашних его дел в Венеции», где пользовался морскими купаниями. Вернувшись, архитектор вскоре опять отпросился для заграничного лечения, поскольку его здоровье продолжало оставаться слабым. На сей раз на целых 15 месяцев⁹.

Основные постройки А.К. Кавоса связаны с его долголетней работой архитектором Дирекции Императорских театров. Назначение он получил 1 июля 1835 года, когда ему «было поручено руководить работами по переделке Большого театра по составленным им планам и фасадам». Переделка завершилась в 1836 году и коснулась главным образом внутреннего облика старого здания, позднее перестроенного под Консерваторию. Для уменьшения эха купольное перекрытие было заменено плоским, колонны в зале убраны, залу придана форма подковы и устроен шестой ярус для зрителей, после чего театр стал вмещать две тысячи человек.

Большой театр в Петербурге

Эскиз плафона создал А. Медичи, лепку исполнили Т. Дылев и М. Соколов, мраморные работы – В. Мадерни. «По обширности и великолепной отделке, – писал литератор И. Пушкарев, – здание Большого театра принадлежит к превосходнейшим зданиям в столице…».

«В награду за труды по перестройке Большого театра» Кавос к своему жалованью получил прибавку в тысячу рублей и бриллиантовый перстень¹⁰.

Ровно год зодчий занимался строительством летнего Каменноостровского театра (наб. р. Крестовки, 10), точнее его реконструкцией, так как первоначальное деревянное здание, выстроенное в 1826–1827 годах архитектором С.Л. Шустовым в стиле ампир, обветшало и его пришлось снести. На прежнем фундаменте Кавос к июню 1844 года выстроил по старым планам новый театр, сохранив и внутреннюю планировку, и колонный портик главного фасада. Последняя реставрация и модернизация театра произошла в 2010–2011 годах, после чего он стал малой сценой Большого драматического театра им. Г.И. Товстоногова¹¹.

Каменноостровский театр

Еще один летний театр зодчий (переделав проект губернского архитектора H.A. Сычева) выстроил в Красном Селе под Петербургом, куда на лето для проведения маневров переезжали гвардейские полки. Строительство началось осенью 1850 года, а уже 5 июля следующего года театр открылся в Высочайшем присутствии. Его посещали прежде всего гвардейские офицеры. «Внутренний вид театра был весьма эффектен: стены зала были покрыты белыми под мрамор обоями, с золотыми украшениями на барьерах лож, изображавших военные арматуры». Люстра имела вид парящего орла, в когтях которого на цепях висел лавровый венок. Занавес расписал известный театральный художник A.A. Роллер, он изображал вид Большого Красносельского лагеря при восходе солнца.

Театр простоял недолго – уже в 1868 году на его месте выстроили новый, более обширный и оформленный в русском стиле. Исчез также и ипподром в Царском Селе, другое малоизвестное произведение А.К. Кавоса, построенное из дерева в 1840-х годах, но в начале XX века был переведен в Коломяги, а его место занял небольшой аэродром¹².

Став признанным авторитетом в театральной архитектуре, Кавос подытожил свой опыт в практическом трактате «Traite de la construction des theatres», напечатанном в 1847 году в Париже. За него автор получил от российского императора бриллиантовый перстень, от бразильского – звание «почетного архитектора Его Величества двора», от шведского короля – орден Вазы III степени. В том же году, 14 января, Кавоса избрали академиком Академии художеств и на него возложили «постройку каменного цирка с окладом в 1285 рублей серебром». Этот открытый в 1849 году театр-цирк, где давались как театральные, так и цирковые представления, стоял на месте будущего Мариинского театра и во многом предопределил его плановое решение. В 1854 году цирковые представления прекратились и здание было приспособлено под театр, который был уничтожен в огромном пожаре 1859 года – остались лишь стены и перекрытия¹³.

Кавос составил новый проект восстановительной реконструкции, предусматривающий расширение театра. Зал удлинили и повысили на один ярус, боковые корпуса надстроили, но при этом зодчий сохранил основные элементы фасадного решения. Центральную часть выделили высокими арочными проемами и балюстрадой на парапете. Монументальность зданию придавал полуцилиндрический объем зрительного зала, перекрытый высокой крышей. Сцена, авансцена и фойе были увеличены, отделка интерьера стала богаче.

Плафон с изображением Аполлона и танцующих муз исполнил Э. Францони по эскизу академика X. Дузи. Его обрамляют медальоны с портретами русских драматургов. Как писал журнал «Современник»: «Передняя занавес, исполненная неаполитанским художником Рокко, изображает открытие Колизея императором Титом, производит, говорят, большой эффект <…>. В боковой царской ложе плафон расписан альфреско художником Бальдини, а в аванзале этой ложи помещен, говорят, прелестный фреск Беллони „Время, похищающее Гебу“». Лепные фигуры и украшения сделал скульптор А. Шварц.

Мариинский театр

С восхищением отзывался об этом произведении своего деда А.Н. Бенуа: «Вообще на свете едва ли существует более приветливое театральное помещение, нежели этот необычайно просторный воздушный зал Мариинского театра, построенный с таким расчетом, чтобы с каждого места <…> открывалась вся сцена. Но и декоративная отделка <…> в своем роде совершенство <…>, вся система этой декорировки необычайно грациозна и лишена какой-либо навязчивости…».

Несмотря на значительные последующие реконструкции, расширения и фасадные изменения Мариинский театр в целом сохранил свою первоначальную структуру и внутреннюю отделку, задуманную А.К. Кавосом. Он – хороший образец помпезной эклектики, присущей почти всем европейским театрам этого периода. Сугубо имперский театр в октябре 1860 года снова поднял занавес¹⁴.

Еще раньше, тоже после пожара, Кавос восстановил Большой театр в Москве, который в присутствии Александра II открылся 20 августа 1856 года оперой «Пуритане» В. Беллини. Общая планировка здания, ранее сооруженного О.И. Бове, была сохранена, но зрительный зал расширен (он стал вмещать 3000 человек), лестницы переделаны и украшение главного фасада частично изменено. Ионический ордер колонн заменен композитным, появились ниши для двух статуй, на боковых фасадах – ложные окна. На фронтоне вместо гипсовой квадриги была поставлена медная. Общие затраты на восстановление составили 900 000 рублей.

Большой театр в Москве

Благодаря обильному использованию дерева удачно была решена акустика зала. По словам зодчего, «Большой построен как музыкальный инструмент». Сохранилось ли это свойство после современной многолетней (2005–2011 гг.) реконструкции и модернизации главного театра страны?¹⁵

Последней театральной работой (1859–1860 гг.) Альберта Кавоса стала переделка Михайловского театра (ныне – Малый театр оперы и балета им. М.П. Мусоргского). Наружный фасад, ранее созданный А.П. Брюлловым, зодчий трогать не стал, а занялся интерьерами. Для дополнительного размещения 200 зрителей он удлинил зрительный зал и сделал пятый ярус. Одновременно была увеличена сцена, расширены артистические и административные помещения. Для публики в первом этаже устроен вестибюль, во втором – два фойе и буфет.

Михайловский театр

Оформление интерьеров выдержали в стиле эклектики. Живописный иллюзорный плафон, хрустальная люстра, мягкая красочная гамма мебельной обивки и посеребренный резной орнамент придают праздничное настроение камерно решенному зрительному залу, он, в основном, сохранил свой исторический вид, созданный Кавосом¹⁶.

По воспоминаниям А.Н. Бенуа: «Громадные заказы, которыми был завален дед Кавос, позволили ему достичь значительного благосостояния, а оно дало ему возможность вести довольно пышный образ жизни и отдаваться коллекционерской страсти». А.К. Кавос являлся членом четырех итальянских академий и почетным архитектором бразильского императора. Все звания, титулы и награды перечислены в эпитафии на его надгробии.

21 мая 1846 года он получил потомственное дворянство и герб с изображением на золотом щите борзой у зеленого дуба с золотыми желудями, в левой части – золотого полумесяца с концами вправо. Его род внесли в третью часть родословной книги Санкт-Петербургского дворянского собрания. Действительный статский советник умер в Петергофе «от удара» 22 мая 1863 года и погребен на Волковском лютеранском кладбище. Из-за кончины, как утверждается, не был осуществлен одобренный Наполеоном III проект А.К. Кавоса Парижской оперы – ее автором стал француз Ш. Гарнье.

Ц.А. Кавос

Ветреный Кавос «оба своих петербургских доходных дома <…>, – вспоминал А.Н. Бенуа, – своей новой пассии и, вероятно, передал ей, кроме того, значительную сумму денег. После раздела остального имущества пришлось сократить образ жизни Ксении Ивановне…». Вдова пережила супруга на целых 40 лет¹⁷.

По стопам отца пошел Цезарь Альбертович Кавос (1824–1883), сын от первого брака. Его крестным отцом был венецианец Антонио де Росси, автор макета Санкт-Петербурга. Окончив немецкую Петершуле, Цезарь поступил в Академию художеств и в 1845 году выпущен из нее неклассным художником. Благодаря протекции и должности отца, юноша в 1847 году получил место помощника архитектора на строительстве новых зданий Почтамтского департамента и архитектора Санкт-Петербургского Совета детских приютов. Из Почтового департамента он окончательно уволился в 1868 году, из Совета гораздо раньше – в 1853 году. За перестройку Почтамта в 1863 году награжден орденом Св. Станислава III степени.

С отцом Цезарь Альбертович долгие годы также сотрудничал и служил в других ведомствах: Пажеском корпусе (1849–1881 гг.), Воспитательном обществе благородных девиц (1851–1870 гг.), Дирекции Императорских театров (с 1859 г.) и Технико-строительном комитете МВД (1868–1871 гг.), выполняя текущие ремонты и разные постройки и перестройки. Чаще чем отец, зодчий занимался сооружением и переделкой доходных домов. Большинство из них (например, в Апраксином пер., 13, на 2-й Красноармейской ул., 5) малоинтересны в художественном отношении. Исключения – дома, построенные зодчим для себя¹⁸.

Дом Ц.А. Кавоса. Улица Кирочная, дом 18

Лично Кавосу принадлежали в Петербурге два дома: деревянный родительский и собственный каменный на Кирочной ул., 18, выстроенный в стиле эклектики в 1864–1867 годах и сохранившийся до наших дней. Для А.Н. Бенуа он «представлялся чуть ли не самым изящным во всем Петербурге». Фасад четырехэтажного дома имеет три ризалита, оформленные рустованными лопатками, и расчленен междуэтажными профильными тягами. Центральный ризалит увенчан лучковым фронтоном. Интереснее, чем снаружи, дом выглядел внутри, о чем свидетельствует тот же Бенуа.

Вот его описание небольшой гостиной: «Весь светлый, со стенами, покрытыми грациозными орнаментами, раскрашенными в бледно-розовые и фисташковые тона, с мебелью изогнутых форм, с фарфоровыми фигурками на зеркальном шкафчике, с большой жардиньеркой ароматичных цветов у окна, он производил впечатление чего-то лакомого…».

Кроме того, Бенуа подробно, красочно и любовно рассказывает о жизни в особняке, который после смерти Ц.А. Кавоса унаследовал его пасынок надворный советник Евгений¹⁹.

Вспоминая Цезаря Альбертовича, или дядю Сезара, Бенуа писал в своих мемуарах: «Зодчество он постепенно запустил, предпочитая заниматься „делами“ и главным образом спекулируя на покупке и продаже домов, что в 60-х годах приобрело в Петербурге прямо-таки азартный характер. На этих „аферах“ он и составил в несколько лет очень крупное состояние, исчислявшееся в момент его кончины в три миллиона тогдашних рублей». Погоня за богатством, связанная также с участием в разных акционерных обществах, действительно, пагубно отразилась на архитекторе. Несмотря на хорошую профессиональную подготовку и репутацию, он так и не стал крупным мастером, особенно если сравнивать с отцом. Работе над проектами предпочел жизнь богатого рантье, тем не менее в 1857 году его избрали академиком. И что характерно, без выполнения обязательной программы.

Бенуа оставил также словесный портрет своего дяди: «Сезар был самым стильным из братьев <…>. Подобно большинству Кавосов, ростом он был ниже среднего, ходил он отнюдь не задрав голову, голос у него был не громкий, он редко сердился и никогда не кричал». Такой характер помогал Кавосу в его активной общественной деятельности: он состоял гласным Городской думы, одним из учредителей „Общества архитекторов-художников“, постоянным сотрудником журнала „Неделя строителя“»²⁰.

Самой известной и лучшей работой Ц.А. Кавоса является здание Детской больницы принца П.Г. Ольденбургского на Лиговском пр., 8, выстроенное в 1867–1869 годах и занявшее обширный участок в районе Песков. Выиграв конкурс, Кавос вел строительство под руководством комиссии, куда входил известный педиатр К.А. Раухфус, стремившийся сделать больницу «образцовым учреждением в своем роде». На строительство и оборудование истратили почти 700 тыс. руб. На парижской Всемирной выставке 1878 года больница была удостоена большой золотой медали, она получила имя принца Ольденбургского в знак уважения к его благотворительной деятельности.

Детская больница имени К.А. Раухфуса. Лиговский пр., дом 8

Больница состоит из нескольких специализированных корпусов, соединенных между собой. Фасад главного корпуса выделен портиком из четырех прилегающих колонн, поставленных на цокольном этаже и увенчанных невысоким аттиком. Внутри, за портиком, находилась больничная церковь Свв. апп. Петра и Павла. Рационально и удобно были размещены палаты и врачебные кабинеты, оснащенные передовой для того времени аппаратурой. При реконструкции больницы в 2007–2008 годах интерьеры переделали, но здание сохранило свое первоначальное назначение и играет важную роль в архитектурном окружении. Наградой за труды по больнице Ц.А. Кавосу стал чин коллежского советника²¹.

Скончался архитектор на 59 году жизни от семейного недуга – грудной жабы (т. е. астмы), вернувшись из Мариенбада. Первым браком он был женат на Софье Мижуевой, вторым – на вдове Наталье Петровне и имел пять дочерей: Софью (1852 – после 1938); умершую в четыре года Нину; Марию (1864–1889?); Наталью (1866 – между 1874–1875) и Инну (1867 – после 1916). Евгений (1858 – после 1923) был сыном второй жены от ее первого брака, но Кавос усыновил пасынка. Евгений состоял членом съезда горнопромышленников Урала, но был не чужд художественным интересам – создал издательство по искусству и с женой художницей Екатериной Сергеевной Зарудной (1861–1917) собирал дома артистический салон. Скончался Е.Ц. Кавос вдовцом в советском Петрограде. Его жена умерла раньше от психического заболевания, вызванного революционными событиями. По словам А.Н. Бенуа, «за три месяца безумной муки она превратилась в восьмидесятилетнюю старуху с волосами, стоящими дыбом»²².

О судьбе осиротевших кузин Софии, Марии и Инны поведал все тот же А.Н. Бенуа: «Инна вскоре затем вышла замуж за полковника Дашкевича, тогда как бедняжка Маша, болезненная, жалкая, почти совершенно оглохшая, не выдержала своего одиночества и угнетавшей ее тоски и, поселившись в Неаполе, отравилась серными спичками. Ей было в это время не более двадцати пяти лет…». Софья дожила до глубокой старости, была женой известного врача Владимира Гавриловича Дехтерева, родила ему трех сыновей, и умерла в эмиграции в Лондоне²³.

Кавосы, нынче проживающие в России, ведут свое происхождение от Альберта Ивановича, племянника архитектора Альберта Катериновича, и вышеупомянутого Евгения Цезаревича. В интернет-источниках упоминаются следующие Кавосы: инженер Евгений Евгеньевич и химик Христиан Владимирович, ветеран Великой Отечественной войны²⁴.

Творчество архитекторов отца и сына Кавосов развивалось в традициях эклектики и не отличалось заметным новаторством, хотя Альберт Катеринович очень много сделал для развития театральной архитектуры. Оба зодчих были мастерами второго плана, однако их имена не забыты в истории русской архитектуры благодаря художественному вкусу и профессиональному мастерству.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.