4.1.3. Иронический детектив

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4.1.3. Иронический детектив

Жанр иронического детектива получил широкое распространение в отечественной массовой литературе начиная с 80-х годов XX века во многом под влиянием произведений польской писательницы И. Хмелевской. Иронический детектив характерен преимущественно для «женской» прозы (см. произведения Д. Донцовой, Г. Куликовой, И. Александровой, М. Беловой, Е. Басмановой, Л. Лютиковой, Ф. Раевской и др.).

Ироническому детективу присущи следующие признаки:

1) использование в тексте различных средств комического; 2) занимательность; 3) обращение к «перевернутым» (алогичным) причинно-следственным отношениям, которые могут лежать в основе построения фабулы и определяют текстовую иронию; 4) тяготение к элементам бытовой коммуникации; 5) особая роль повествователя, выступающего субъектом иронической оценки (или самооценки); 6) осложнение сюжета дополнительными линиями, пересечение которых порождает комизм положений.

Главным героем иронического детектива, как правило, является непрофессионал, который случайно оказался в гуще событий и расследует совершенное преступление, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации для себя или своих близких. Для иронического детектива характерна трансформация образа центрального персонажа: случайный свидетель или жертва постепенно превращается в человека, активно ведущего следствие. Главный герой обычно выступает и как повествователь, значительно реже в этом жанре используется повествование от третьего лица (см., например, романы Г. Куликовой). Главный герой иронического детектива наделен такими качествами, как живой интерес к окружающему, быстрота реакции, любопытство, склонность к авантюрам. Не случайно для его характеристики в текстах регулярно используются оценочные определения «неугомонный», «неутомимый», «беспокойный». В то же время главному герою часто присущи и известная доля наивности, и способность легко обманываться. Он часто идет по ложному следу, проделав значительную часть работы, делает неверные выводы и не может самостоятельно определить, кто же преступник. Поэтому действия главного героя корректируются в этом случае другим персонажем, обладающим или профессиональным опытом, или природной проницательностью и необходимой интуицией.

Именно этот персонаж в финале иронического детектива и подводит итоги расследования и раскрывает преступление. Таковы, например, подполковник (затем полковник) ФСБ Полетаев в цикле романов П. Дельвиг о Даше Быстровой, полковник Дегтярев и майор Костин в романах Д. Донцовой, хозяйка героя Элеонора, сравнивающая себя с Ниро Вульфом, в цикле Д. Донцовой об Иване Подушкине, родственница героини Степанида в романах М. Беловой.

Главный герой иронического детектива чаще начинает как неудачник. В начале повествования он обычно ищет работу, которая его устроила бы, или страдает от семейных конфликтов, одиночества, бытовых неурядиц, материальной необеспеченности и пр. Развитие сюжета связано с обретением героем благополучия, любви, решением важных для него проблем и др. Жанр иронического детектива поэтому нередко взаимодействует с дамским любовным романом.

Главным героем иронического детектива чаще является женщина, которая самостоятельно пытается вести следствие. В ряде случаев его ведут два или три персонажа, связанных дружескими или родственными отношениями. Такая модель построения сюжета в последнее время все активнее используется в ироническом детективе. Так, в цикле романов М. Беловой действуют две подруги: Марина и Алина (см., например, такие романы, как «Похождения тихой женушки», «Сезон охоты на стилистов», «Кот в модных сапогах», «Мумия из семейного шкафа», «Если у вас нету тети…» и др.); в цикле детективов Н. Александровой, объединенных автором в «сериал» под названием «Три подруги в поисках денег и счастья», распутывают сложнейшие дела подруги Ирина, Катя и Жанна, несходные по характерам и имеющие разные профессии; в цикле авантюрных иронических детективов И. Александровой главными героями выступают «наследники Остапа Бендера» Лола и Маркиз (см., например, романы «Руки вверх, я ваша тетя», «Десять медвежат», «Золушка в бикини», «Теща в подарок», «Сувенир для олигарха» и др.).

Текст иронического детектива всегда предполагает установку на создание комического эффекта. Синонимами этого жанрового определения в современной книжной рекламе выступают «комедийный детектив», «озорной детектив» и «нескучный детектив». Их основными признаками признаются обращение к комедии положений, двусмысленность ряда ситуаций, гэги, «юмор и еще раз юмор».

Смерть, убийство, насилие служат завязкой сюжета, но здесь это лишь условие серии приключений, которые переживает героиня (герой). В ироническом детективе смерть описывается предельно бегло, при помощи речевых стереотипов и штампов. В центре внимания обычно реакция на нее главного героя, случайно оказавшегося на месте преступления. Ср., например:

Дверь со стороны пассажирского сидения распахнулась, и из нее вывалился человек. Он немного прокатился, потом его голова пришла в соприкосновение с бордюром, после чего человек затих…

– Мама дорогая! – простонала я, выглянув из своего укрытия.

Ноги сами понесли меня к субъекту, выпавшему из «Волги». Мужчина лежал на снегу, как-то странно вывернув ноги. Его глаза удивленно смотрели в темное небо, с которого тихо падали невесомые снежинки. В месте соприкосновения головы с бордюром снег на глазах пропитывался чем-то темным… Лицо дяденьки явно симпатичным не назовешь, да, собственно, лица-то и не было вовсе – один большой синяк. Аккурат в центре лба зияла маленькая такая дырочка, явно не предусмотренная природой. Я похлопала мужчину по плечу и осторожно поинтересовалась:

– Эй, товарищ, вы живой или нет?

Товарищ не отвечал… Пару секунд я глазела на него, как бог на черепаху, а потом совершила неожиданный поступок, за который впоследствии бичевала себя нещадно <…> (Ф. Раевская. Надувные прелести).

Как видим, в этом описании концентрируются, с одной стороны, штампы, с другой – номинации отчуждающего характера, в том числе явно иронические (субъект, мужчина, дяденька, товарищ).

Категории страшного и трагического не играют в ироническом детективе существенной роли – напротив, в тексте последовательно используются различные способы их ослабления (иронические характеристики, стереотипы, сниженные по стилистической окраске номинации, редукция определенных отношений и их обозначений и др.), зато усиливается занимательность повествования.

Ирония выступает как особый вид языковой игры, который предполагает мистификацию, обращение к той или иной маске, используемой иронизирующим повествователем или персонажем. Маски, встречающиеся в иронических детективах, разнообразны. Это может быть маска простака, доверчивого глупца, маска глубокомысленного человека, прекрасного детектива, маска невежды и др.

Героини иронического детектива используют в общении разные маски, см., например, маску преданной жены заключенного, которую надевает Алина Блинова, жена профессора-микробиолога, в романе М. Беловой «Кот в модных сапогах». Эта речевая маска строится на основе тюремно-лагерного жаргона, который пытается использовать героиня. Ср.:

Водительскую дверь уже открывал весьма колоритный тип. Внешний вид парня говорил сам за себя: гладко выбритый затылок, в июньскую жару кожаный жилет и цепь в палец толщиной на нехилой шейке.

Я вжалась в сиденье и закрыла глаза.

– Торопимся, тети? – подозрительно миролюбиво спросил он.

– Торопимся, – не стала отпираться Алина, усиленно соображая, что бы такое придумать, чтобы разжалобить парня.

– Куда, если не секрет? – хмыкнул владелец «БМВ».

– В тюрьму. Муж у меня на нарах парится. Загребли по случайности… Теперь менты, волки позорные, мокруху ему лепят. Ни стыда ни совести. А он у меня совсем по другому делу, не отморозок какой-то, кодекс чтит. Нет на нем невинной крови.

– Погоняло у твоего мужа есть? – серьезно спросил парень.

– Погоняло?

– Есть, – пришла я на помощь Алине. – Профессором его все называют…

– Ладно, – махнул рукой парень, – верных подруг пацанов не обижаю. Езжай с богом (М. Белова. Кот в модных сапогах).

Персонажи иронических детективов носят обычно значащие имена (например, Даша Быстрова в романах П. Дельвиг, Самсон Шалопаев в детективах Е. Басмановой) или имена, способные создать комический эффект. Он обусловлен архаичностью имени для окружающих героя лиц, вызывающей его шутливые замены (например, Евлампию Романову в романах Д. Донцовой другие персонажи называют Лампа или Лампудель); особенностями семантики основы слова (Лариса Капуста в романе Г. Куликовой «Бессмертие оптом и в розницу», Иван Подушкин в цикле детективов Д. Донцовой); явной аллюзивностью имени или фамилии (братья Кличко в романах Ф. Раевской); наконец, сочетанием имени, отчества и фамилии, обладающих семантической или стилистической несоотносительностью (например, генеральша Эпопея Квадратьевна Недужная в детективе Н. Александровой «Три кита и бычок в томате»). Ввод в текст значащего имени может сопровождаться ироническим описанием персонажа. Например: Рядом… сидел рыжий остролицый господин, музыкальный рецензент Лиркин. Далее тучный субъект с отвислыми щеками и одышкой – обозреватель мод Сыромясов, выбравший псевдоним Дон Мигель Элегантес… С другой стороны от переводчика развязный блондинистый тип в пластроне – фельетонист Фалалей Черепанов… (Е. Басманова. Крещеный апельсин).

Источником комического также часто служат каламбурные сближения имен собственных с нарицательными существительными, называющими предметы быта, растения или животных. Например:

Когда корреспондентша развернулась и потопала вниз, [Лев Валентинович] растерянно крикнул:

– Э-э-эй! Капуста! Капуста!

Участковый обернулся, посмотрел на пустую лестницу и спросил:

– Кому это вы кричите?

– Капусте, – ответил раздосадованный Лев Валентинович.

«Эге, да парень-то трехнутый», – решил участковый…

(Г. Куликова. Бессмертие оптом и в розницу).

Средством создания комического эффекта и одновременно способом привлечения к детективу внимания читателей служат и заглавия произведений. Для названий иронических детективов характерно регулярное использование интертекстуальных связей, преобразование имени прецедентного текста или его ключевого образа, оксюморонность построений, соединение несоединимого, характерное, например, для заглавий романов Д. Донцовой в сериале «Джентльмен сыска Иван Подушкин»: «Букет прекрасных дам», «Бриллиант мутной воды», «Инстинкт Бабы-Яги», «13 несчастий Геракла», «Али-Баба и сорок разбойниц», «Надувная женщина для Казановы», «Тушканчик в бигудях», «Две невесты на одно место», «Сафари на черепашку», «Яблоко Монте-Крис-то», «Пикник на острове сокровищ».

Преобразование заглавия прецедентного текста основано, как правило, на замене одного из его компонентов другим, иронически снижающим исходный образ или описываемую ситуацию. Например: «Десять медвежат», «Руки вверх, я ваша тетя!», «Много денег из ничего», «Коварство и свекровь», «Трое в лифте, не считая собаки» (заглавия детективов Н. Александровой).

В текст иронического детектива регулярно включаются анекдоты, фрагменты современных рекламных текстов, цитаты из популярных кинофильмов. Например:

Теплые, погожие денечки, вроде сегодняшнего, случаются крайне редко. Слышали анекдот? Одна девушка спрашивает у подруги: «Ты летом ездила на пляж?» – «Нет, – отвечает та, – в тот день меня не отпустили с работы». Очень смешно, кабы не правда… (Д. Донцова. Бутик ежовых рукавиц)

Речь персонажей строится с опорой на стереотипы современной бытовой речи и клише, источниками которых служат тексты массовой культуры, реклама, современные телешоу. Ср.:

– …Итак, вы выбираете приз или берете папку?

– Какой приз? – Доцент заметно нервничал. – Что вы мне голову морочите?

– Это я так, к слову, как в «Поле чудес» (П. Дельвиг. Рыжая. Кошмар в августе).

– Мечтала о принце на белом «мерседесе»?

– Ага, – рассмеялась Наташка и тихонечко напела: – Чтоб не пил, не курил, и цветы всегда дарил, ну и так далее…

– Но принцев мало, и на всех их не хватает, и столько «мерседесов» не сделали еще, – ответила песней на песню Люся (А. Бабяшкина. Пусто: пусто).

Ироническое мироотношение, по словам М.М. Бахтина, – это «как бы карнавал, переживаемый в одиночку с острым осознанием этой своей отъединенности» [Бахтин 1990]. Как модус художественности ирония связана с «субъективной карнавализацией событийных границ жизни… При этом разъединение внутреннего “я” и внешнего “мира” имеет обоюдоострую направленность как против безликой объективности жизни… так и против субъективной безосновательности, безопорности уединенной личности» [Тюпа 2004]. В современном ироническом детективе ирония выступает скорее не как модус художественности, а как стилистический прием, организующий текст. Повествователь в нем не ощущает своей отъединенности от мира, а напротив, неразрывно связан с ним, при этом он иронически оценивает отдельные «гримасы» окружающей его действительности, которые служат предметом осмеяния. Это может быть невежество «новых русских», увлечение рекламой, обращение к пищевым добавкам, нравы шоу-бизнеса и т. п. Например:

Около часа мы бродили между стеллажами, и в конце концов я еле-еле дотолкала до кассы тележку, доверху набитую пакетами, банками и коробками. Молоко, сыр, творог, майонез, колбаса, сосиски – все из сои, пресловутый соевый йогурт, хлеб из муки пшеницы, выросшей на склонах Алтайских гор, под лучами солнца, падающими на поле в самые правильные часы. Владимир уверил меня, что пшеницу жали абсолютно здоровые крестьянские девушки, никаких комбайнов, работающих на бензине, и молотильных установок, использующих солярку, даже рядом не находилось. Лишь молодые бабы с песнями и серпами да парни с цепами. Кстати, пекут буханки старухи, читающие постоянно молитвы, поэтому хлебушек получается высоким и очень мягким (Д. Донцова. Ромео с большой дороги).

Объектом иронии выступают и особенности современного словоупотребления (обилие заимствований, использование жаргонизмов, слов-«паразитов» и др.). См., например, следующий диалог в романе Д. Донцовой «Бутик ежовых рукавиц»:

– Замолчите! – топнула стройной ножкой девица. – Денег не дам! Они у меня есть, но совершенно не собираюсь расшвыривать убитых енотов лишь потому, что ментам пришла в голову идея заработать.

– Убитых енотов? – растерянно повторил Костя. – Юрк, че она несет?

– Совсем дурак? – прищурилась красавица. – Русского языка не знаешь? Убитый енот, это у.е., условная единица. Ладно, не до вас сейчас, убирайтесь!

Для создания комического эффекта в иронических детективах используются простейшие формы языковой игры. Наиболее часто в них встречаются уже отмеченный ранее каламбур, объединение в одном контексте слов с разной стилистической окраской и создание оценочных новообразований, обладающих иронической экспрессией; ср., например:

– …Ты откуда сюда свалилась? С Марса что ли?

– С фигарса… (П. Дельвиг. Дело одинокой канарейки).

Программисты – это интеллектуальная профессия. Это женщина, которая пишет про граммы. Есть которые пишут про килограммы, они называются прокилограммистки, а еще есть промиллиграммистки, процентнеровистки и протоннистки (П. Дельвиг. Дело одинокой канарейки).

Новообразования часто дополняются экспрессивными жаргонизмами. Например:

– Ему такое и в голову не придет, – усмехнулась Маша. – Индол!

– Кто? – не поняла Шульгина.

– Его так у нас на курсе зовут, – захихикала Маша. – Помесь индюка с долдоном, индол, новый зверь – заражен редким видом бешенства, ненавидит всех, кроме начальников (Д. Донцова. Бутик ежовых рукавиц).

Распространенным приемом создания иронической экспрессии служит также использование лексических единиц, не соответствующих обозначаемому объекту или лицу. Например:

Птицы заверещали с новой силой – она забыла дать им тертый сыр с яйцом.

– Вы мерзкие пернатые каннибалы! – крутанулась на стуле озверевшая домработница. – Как у вас клюв только открывается есть вареные эмбрионы себе подобных? – Попугаи закричали еще громче. – Чтобы вы осипли, свиньи хохлатые (П. Дельвиг. Рыжая. Кошмар в августе).

Подобные лексические единицы, концентрируясь в одном контексте, порождают ироническую гиперболу. Ироническая гипербола представлена как в речи повествователя, так и в речи персонажей:

– Прекрати, Валера, – кокетливо дернула плечом хозяйка. – Ну, предположим, разорюсь, ты разве меня бросишь?

Гигант побагровел.

– Я? Вас? Мать родную всем слугам? Звезду нашу? Счастье общее? Господи! Да я…

– Замолчи, – приказала хозяйка, – лучше вызови охранников, пусть унесут покупки (Д. Донцова. Бутик ежовых рукавиц).

Широкое использование гиперболы подчеркивает условность изображаемого в ироническом детективе, для которого характерна тенденция к концентрации, с одной стороны, языковых средств выражения интенсивности, с другой – ярких экспрессивных средств. Эмоции героев преувеличены, реакции персонажей часто подчеркнуто театральны, высокой степенью интенсивности отличаются и их речевые действия. Нейтральные глаголы говорить, сказать вытесняются в текстах этого жанра глаголами резкого жеста или экспрессивными глаголами речи типа брякнуть, взвизгнуть, рявкнуть и т. д. Так, например, в романах Д. Донцовой в качестве слов, вводящих чужую речь, последовательно используются экспрессивные разговорные или просторечные глаголы. Например:

– Утки – птицы, – однажды встряла в беседу Катя, – у них же крылья есть!

Бабушка повернулась к внучке и зло рявкнула:

– У этих нет! У них лишь три горла имеется;

– А по-моему, лахудра, – припечатала Евгения;

– Вы поверти ей, – завизжала Женя;

– Ага, угадал, – заржал Карякин.

Этот же прием находим и в других иронических детективах, ср.:

– Стой! – рявкнула я. Парень застыл (Ф. Раевская. Надувные прелести);

– А вот об этом не тебе судить, – вдруг окрысился Дима. (Г. Куликова. Бессмертие оптом и в розницу).

Иронический характер носят метафоры и особенно сравнения, которые используются в текстах этого жанра. Они обычно построены на сближении предельно несходных объектов, явлений, признаков. Например: Глаза у невесты блестели, как у охотника на крокодилов, добывшего хорошую шкуру (Г. Куликова. Сабина на французской диете). Образ сравнения в этом случае опирается на стереотипы массового сознания и недостаточно конкретен как для повествователя, так и для читателя. Человек в ироническом детективе последовательно сравнивается с артефактами или с животными, причем это сравнение обычно выражает негативную оценку:

Она двигалась от лифта к месту происшествия, расталкивая грудью людей, как ледокол льдины… (Г. Куликова. Бессмертие оптом и в розницу);

Внучатая племянница Клавдии Сергеевны оказалась справа от Марины. Кушая, она сопела, как тучная собака, только что взобравшаяся на холм (там же).

Другой источник иронических сравнений – современные произведения массовой культуры. Например: Казалось, что зима нагрянет уже чуть ли не завтра, нетерпеливая и стремительная, как Саманта Джонс из «Секса в большом городе» (А. Бабяшкина. Пусто: пусто).

Объектом иронии регулярно оказывается и повествователь. Например: Каждая съеденная калория, каждый грамм кондитерского жира отложились на моем теле в виде тридцати пяти килограммов лишнего веса. А уж пересчитать мои ребра – задача не для слабонервного эскулапа… Следователь Руслан Супроткин воспринимает меня лишь как друга. Ну не может он разглядеть за жирными складками ту обворожительную принцессу, девушку его мечты, которой я на самом деле являюсь (Люся Лютикова. Мы все худели понемногу);

Даша закрыла глаза. Ей даже плакать не хотелось. «Нет, я не ставридапечально размышляла она. – Ставрида – она жирная, аппетитная, лоснящаяся маслом. А я скорее сом. Старый, больной и никому не нужный сом. Разве что без усов» (П. Дельвиг. Рыжая. Пропавшее рождество).

Ирония в произведениях этого жанра может сочетаться с дидактическими элементами, практическими рекомендациями, адресованными прежде всего читательницам, полезными советами (например, кулинарными), банальными сентенциями. Например:

Самые злые собаки – человеческой породы. Впрочем, я сейчас несправедлива по отношению к четвероногим. Псу, даже самому бешеному, никогда не сравниться с людьми по части подлости…

Встречался ли вам когда-нибудь ротвейлер, который, напившись пьяным, избивает жену и щенков?

Попадался ли спаниель, прогоняющий из дома свою бабушку, потому что та от старости выжила из ума?

Может, сталкивались с догом, который постоянно врет хозяевам? То-то и оно! На некоторые «замечательные» поступки способен лишь человек… (Д. Донцова. Бутик ежовых рукавиц).

Тексты иронических детективов опираются на жанры бытовой коммуникации, при этом, как и другие произведения массовой литературы, они изобилуют штампами. Однако в этих текстах их концентрация может служить дополнительным способом создания иронической экспрессии и оценки персонажа; ср.:

На пороге стояло небесное создание на вид лет шестнадцати. Хрупкую фигурку девушки не уродовали ни здоровые ботинки на толстой подошве, ни широченные брюки, ни жуткий пуховик огромного размера. На милом, румяном с мороза личике звездами сияли голубые глаза, а губы без следа помады робко улыбались.

– Вы Женя! – догадался ангел.

– А вы Света! – не осталась в долгу я (Фаина Раевская. Трижды заслуженная вдова).

Обратимся к более детальному анализу текста одного иронического детектива – романа Д. Донцовой «Но-шпа на троих».

Этот роман был издан в 2004 году. В тексте произведения содержатся многочисленные лексические сигналы текущего времени (названия фирм, клубов, магазинов, телешоу; современная экономическая лексика и др.). Например: Его агентство проводит рекламную акцию по продвижению на рынок новой авиакомпании, а Юлечка на самом деле гуляет по Марсу. Она в числе других журналистов находится на открытии фитнес-клуба «Планета Марс».

Романное время включено в реальное настоящее, показатели которого актуализируются в тексте.

Тут прискакала назад дочка книголюбки…

И тут Ленька что есть силы ударил меня в грудь.

А сегодня, пожалуйста, новое лицо, на этот раз с елкой.

Сами понимаете, в каком настроении я выпала из студии…

Время текста организовано относительно главной героини – Евлампии Романовой, которая обстоятельствами вовлечена в расследование исчезновения своей приятельницы Галки Сорокиной. Для структуры романа характерен принцип кимиляиии – внешне не мотивированное, постепенно нарастающее нанизывание во многом однородных событий, а также появление различных персонажей, которые выполняют сходные функции. Такое построение сюжета присуще и другим ироническим детективам. Оно формирует у читателя инерцию ожидания новых, неожиданных событий. В то же время отдельные эпизоды произведения слабо связаны между собой. Чисто комедийные сцены отвлекают от развития детективной интриги.

Основной сюжетной ситуацией романа является ситуация испытания. Это не столько испытание героини, сколько своеобразная «проверка» изображаемого в произведении социума. Д. Донцова обращается в романе к двум социальным сферам – сфере современной радио– и телекоммуникации (работа героини на радио «Бум») и к сфере, в которой действуют экстрасенсы, предлагающие различные услуги населению (Центр ТИС). Частично затрагиваются и другие социумы, репрезентативные для создания иронической картины современной действительности. В текст произведения включаются и прямые оценки повествователя, например: …Мне просто делается страшно от потока негативной информации, льющейся с экрана: убили, ограбили, заболели, умерли… Других глаголов ведущие просто не знают…

Легко заметить, что подобные оценки отражают широко распространенное в обществе мнение, ориентацию на массовое общественное сознание.

Ключевыми словами романа являются лексические единицы бизнес, афера, заказать (кого-л.), слово игра (и производные от него), ведьма, колдунья, экстрасенс, приключение.

Отличительной особенностью темпоральной организации романов Д. Донцовой является взаимодействие элементов ретроспективной композиции (истории жизни других персонажей, их рассказы о прошлом), характерной для жанра детектива вообще, с настоящим повествователя, последовательная актуализация этого временного плана находит отражение в обращениях к читателям, советах и практических рекомендациях:

Мой вам совет, даже не пробуйте все эти суперсжигатели жира, тайские таблетки, системы шесть и иже с ними. Они не помогут. Невероятно похудевшие актрисы, рекламирующие сей сомнительный товар, скорее всего, сделали себе липосакцию. Нельзя похудеть, пожирая горы продуктов. Существует лишь один способ избавления от запасов сала: ешьте меньше, это должно помочь.

Повествователь постоянно вступает в диалог с адресатом текста, в результате собственно сюжетное время сочетается со временем адресата, при этом в романе моделируется определенный образ читателя. Это женщина, занимающаяся домашним хозяйством, следящая за своей внешностью, увлекающаяся косметикой, требующая от литературного произведения непритязательной занимательности и юмора, регулярно читающая детективы

Дарьи Донцовой, любящая животных. В текст романа включены полезные советы, кулинарные рецепты и инструкции:

Дорогие мои, обязательно сделайте у себя «стратегический» запас, НЗ… И еще, продукты должны быть «долгоиграющими», быстропортящийся, «живой» йогурт – это не то, что нужно. Хорошо подойдет тушенка, упаковка сосисок. Мои запасы состоят из сгущенки, баночки джема и упаковки «Золотой петушок»… Пока пришедшие снимают туфли, моют руки и гладят мопсов, вы несетесь на кухню, хватаете банку сгущенки, выливаете в миску, добавляете туда одно яйцо… скорлупу класть не надо, вытряхиваете стакан муки, суете немного соды, погашенной лимоном или уксусом…

Все составляющие перемешиваются вилкой и вываливаются на противень. Печется корж от силы десять минут. Дальше вы должны его быстро намазать вареньем…

Детективное начало, таким образом, сочетается в романе Д. Донцовой с дидактическим (текст в отдельных его фрагментах приближается к практическому руководству для домохозяек). Кроме того, в нем представлены и элементы скрытой рекламы товаров, например:

Я люблю именно «Золотой Петушок» из нескольких соображений. Ну посудите сами, немецкий аналог стоит около ста пятидесяти рублей за килограмм, а наш родной «Золотой Петушок» всего за шестьдесят девять. Почувствуйте разницу! И еще одно: при помощи «Золотого Петушка» я, каюсь, грешна, ловко обманываю своих домашних. Пожарю филе грудки, крылышки с приправами… выброшу яркий пакетик и говорю:

– Кушайте на здоровье, сама приготовила.

В романе моделируется не только образ верного читателя-друга, но и определенный образ повествователя. В «сериале» Д. Донцовой «Евлампия Романова. Следствие ведет дилетант» главная героиня, от лица которой ведется повествование, – «неудачливый музыкант», бывшая арфистка. В рассматриваемом романе она работает в частном детективном агентстве «Шерлок» и подрабатывает ведущей на радио «Бум». Типовые характеристики героини – «человек хороший, беззлобный и глупый», «интеллигентный», «любящий животных».

В то же время образ повествователя в романе явно двоится: в ряде фрагментов текста на первый план выступает автор, подменяющий повествователя. Именно автор, например, делится с читателем кулинарными секретами, рассказывает о ситуациях, связанных с Мариной Хлебниковой.

Неоднородна и характеристика повествователя. С одной стороны, «интеллигентность» рассказчика подчеркивается использованием устаревших слов, высокой лексики, поэтизмов, с другой стороны, в речи повествователя употребляются сниженные номинации, лексика экспрессивного просторечия, жаргонизмы. Например:

Остаток вечера прошел… шоколадно – Морфей мягкими лапками закрыл мне веки…; Кстати, Розали явно знает, что она потрясающе красива, поэтому скачет по сцене в обтягивающих, парчовых мини-шортиках и туго зашнурованном корсете, откуда вываливаются аппетитные перси. – Глупая девица уперла в меня не слишком чистый палец; Ну сожгла вчера брюки майора утюгом и… затырила портки на самое дно бачка…

Расследование, которым занята Евлампия Романова, изображается как дело дилетанта. Героиня часто «медленно переваривает информацию», попадает в нелепые ситуации, далеко не всегда делает верные выводы. Приближение к истине связано обычно с озарениями. В тексте подчеркивается их неожиданность, непроизвольность. Например: Внезапно у меня в голове всплыло одно воспоминание…; В моей голове точно зажегся свет. В то же время Евлампия Романова, по оценке ее друга, майора Костина, часто проявляет «смекалку, расторопность, изворотливость» и умение «самостоятельно разобраться в некоторых ситуациях».

Цепочки, отражающие ход мысли героини, стандартны и воплощают стереотипы обыденного сознания. При этом повествователю присуща самоирония. Особенно ярко она проявляется в оценочных сравнениях, образами которых служат животные. Например: Дыша, словно больная собака, я доползла до «Жигулей»; Ощутив себя пантерой, выпущенной на свободу, я понеслась вперед, в глубь парка…

Для романа в целом характерен иронический модус. В тексте произведения используются различные механизмы создания иронии. Это:

1) употребление одного из компонентов предложения в смысле, противоречащем буквальному, с целью насмешки:

– Ну, блин, достала, – гаркнула ласковая мамаша. – чапай домой, жрать пора, да и телик посмотреть охота…;

2) иронические метафоры и сравнения:

Кабан, сверкая идеально сделанными искусственными зубами, уставился на меня;

– Ах, жуки, – протянула я, улыбаясь, словно японка, увидевшая начальника мужа:

3) введение в высказывание модальных слов со значением предположения или уверенности при абсурдном утверждении:

Мартин никогда не лает, он нападает молча, очевидно, в роду у терьера имелись аллигаторы;

4) ироническое комментирование ситуации или ее элементов:

В полном восторге я принялась засовывать пряди между ребристыми щипцами. И спустя некоторое время поняла, что совершила фатальную ошибку. Мои волосы слишком коротки для этой процедуры, и теперь… они стояли дыбом. Встречали ли вы на улице пуделей, постриженных в соответствии с собачьей модой? Вот у них на голове топорщится такая же мелкокудрявая шапочка;

5) смешение разных стилистических регистров в одном контексте:

Несть числа и тех, кто просит опубликовать… тексты заговоров и рецепты снадобий. Так что полно народа, верящего в оккультные науки… Галя из тех, кто верит во всяческую лабуду типа вампиров, вурдалаков и леших, она пару раз бегала к какому-то дядечке «чистить ауру».

Взаимодействие в тексте средств разных стилистических регистров, элементов разных подсистем языка порождает непонимание персонажами друг друга, служит причиной коммуникативных неудач, которые усиливают общую ироническую тональность. В тексте широко используется прагматическая разновидность языковой игры, в основе которой разное понимание персонажами значения слова или высказывания. Например:

Передняя дверка приоткрылась, выглянул парень лет двадцати пяти.

– Терка одна? – поинтересовался он, ощупывая меня взглядом.

– Что? – не поняла я.

– Другая терка есть?

– Терка? Железная? У меня с собой ничего такого нет!..

Я осталась на дороге в глубоком изумлении. Ну и чудаки попадаются порой на дороге. Надо же быть полным идиотом, чтобы поинтересоваться у девушки, голосующей на дороге, нет ли у нее терки? Он что, всерьез полагает, что женщины постоянно таскают с собой кухонную утварь?

В тексте романа «Но-шпа на троих» регулярно сталкиваются жаргонизмы и их литературные эквиваленты. Именно жаргонные слова и выражения здесь главный источник комического взаимонепонимания персонажей. Например:

– Приветик, – прогундосил паренек, распространяя запах мятной жвачки.

– Расскажите о ваших творческих планах, – бодро оттарабанила я.

Луис поерзал на стуле, кашлянул и сказал:

– Ну… типа… того… этого, ясно?

– Нет, – совершенно честно ответила я и, решив, что он плохо расслышал вопрос, задала его снова.

– Уважаемый Луис, расскажите, пожалуйста, нашим слушателям о своих творческих планах.

Внезапно певец повернулся ко мне и с выражением неземного удивления в голосе воскликнул:

– Втыкалово не работает.

– Вы о чем? – не поняла я.

– Ну я не втыкаюсь!

– Во что? – изумшась я, судорожно ища глазами розетку.

Бог га разберет, этих певцов новой эстрады. Вдруг ему нужно, чтобы почетче выражаться, подключиться к электросети.

Для текста романа, таким образом, характерен прием иронического «перевода» жаргонизмов на литературный язык, связанный с их деметафоризацией и буквальным прочтением. Одновременно используется прием нагнетания жаргонизмов, нанизывания их в пределах одного контекста, также создающий комический эффект; см., например, диалог певца Луиса и юной радиослушательницы:

В студии зачастил высокий девичий голосок:

– Ой, ну ваще, в отрубах сижу! Луис! Я тащусь. Ты пилишь?

– Погонялово скажи, – поинтересовался мой сосед по студии.

– Надюха.

– Пилю, Надька, весь заколебался уже.

– А Свин?

– Свина ваще бортанули.

– Вау! Он ширялся?

– Не, бухал.

– Классняк, Луис, ты супер.

– А ты селедка, – не остался в долгу певец.

Объектом иронической оценки автора является и речь молодежи, изобилующая жаргонизмами, и стремление главной героини освоить жаргон и «попрактиковаться в разговорной речи». Например:

…я кивнула:

– Набашляла хрустов.

Лиза вытаращила глаза:

– Эй, Лампа, ты чего?

– Набашляла хрустов. Так говорили у нас в консерватории студенты… Вы теперь по-другому выражевываетесь?

Лиза скорчила гримасу.

– Лампудель! Это отвратительно! Так в нашей школе никто не разговаривает.

Языковая рефлексия повествователя, оценки тех или иных особенностей словоупотребления создают условия для речевой игры в тексте, порождающей, в свою очередь, комический эффект и усиливающей общую ироническую тональность произведения. Например:

…Мы запутались со словом «лососевый». Я не поняла сочетание «лососевая щипалка» и спросила:

– Это что?

– Гитара.

– Как струнный инструмент может быть связан с рыбой?

Лена вытаращила глаза:

– Чего?

Я же через энное количество времени сообразила: «лососевый» – это не сделанный из лосося, а красивый, качественный, в общем, здоровский.

Тема современного словоупотребления, таким образом, одна из сквозных тем рассматриваемого иронического детектива. Для ряда диалогов характерна предельная концентрация жаргонных слов и фразеологизмов, значительная часть которых не комментируется, другие же сопровождаются пояснениями, которые в свою очередь иронически обыгрываются в тексте. Например:

– Ну, пенка, – веселилась Лена, – слышь, Мотя, притарань бубнилово, в глотке сушняк.

– ГЦа, – кивнул наиболее лохматый юноша…

– Ну, бери пригорок, – велела Лена, – так и быть, грей уши.

– Простите? – не поняла я.

Лена собрала лоб складками:

– Ну… садись на этот, как его… Во, блин! Санек, пригорок – это че, по-ихнему?

– Стул, – отозвался парень, оставшийся в комнате, – по-ейному, пригорок – стулово, табуретово, креслово.

– Ладысь, – кивнула Лена, – царапай маралово.

– Э… простите?

– Ну ты прям откуда приперлась? – возмутилась Лена, – по-русски не понимаешь!

Приемы ввода жаргонизмов в текст романа однотипны, их повторяемость постепенно ослабляет комический эффект, связанный с неумеренным или немотивированным употреблением жаргонных слов и фразеологизмов.

«Ирония предполагает иметь дело с высокой степенью признака, оценки, характеристики» [Ермакова 2005]. Отсюда – частое обращение в тексте к интенсификаторам и гиперболе. Например:

…Я… летела по трассе словно нареактивной тяге;Мне кажется, что я единственное существо на земле, попавшее в столь кретинскую ситуацию; На улице стоит просто эфиопская жара.

Для текста романа «Но-шпа на троих», как и для других иронических детективов Д. Донцовой, характерно употребление экспрессивных и часто стилистически сниженных глагольных форм, обозначающих интенсивные физические и речевые действия:

…Я выпала из студии и рухнула на диван, стоящий в холле. Около меня плюхнулась Таня;

– Умереть не встать, – взвыла Тоня.

– Не лги, – рявкнул Вовка, – начинай!

Текст романа часто приближается к комедии положений, отражающей нарушение причинно-следственных связей, а также несоответствие представлений героини реальным ситуациям. Например:

– Я за Гектором пришла, на радио везти, – ответила я, ожидая, что домработница сейчас даст мне пластмассовую коробочку с умильно поблескивающей черными глазенками морской свинкой.

– Держи, – ответила толстуха и сунула мне в руки довольно широкий темно-красный поводок. Я не успела удивиться странной причуде звезды эстрады, таскающей крохотное животное на удавке. Домработница посторонилась, мои волосы встали дыбом. В коридоре стоял здоровенный хряк черного цвета. Он нервно дернул пятачком и издал такой пронзительно визгливый крик, что у меня кровь застыла в жилах.

Комизм положений связан и с использованием клишированных ситуаций, неоднократно воспроизводимых в литературных произведениях и произведениях киноискусства (см., например, ошибку Евлампии Романовой, принимающей дрожжевое тесто за вытекающее из ее мозга серое вещество и вызывающей «Скорую»),

Романы Д. Донцовой, образующие один цикл-«сериал», согласно авторскому определению, представляют собой сверхтекст – совокупность произведений, объединенных общими персонажами и мотивами. Цельность цикла поддерживается многочисленными отсылками в одном произведении к другим романам «сериала». Так, в романе «Но-шпа на троих» в подстрочных примечаниях, например, устанавливаются связи с таким произведением, как «Маникюр для покойника». Одновременно в рассматриваемом тексте используются типовые характеристики общих для «сериала» героев. Повторяются, варьируясь, и некоторые темы диалогических единств, позволяющие подчеркнуть устойчивость этих характеристик. Таковы, например, темы школы, еды и похудания.

Как произведение массовой литературы роман «Но-шпа на троих» обладает формульностью: для текста характерны повторяющиеся предикаты и определения, стандартная сочетаемость речевых средств: В доме стояла пронзительная тишина; Упав на брюхо, виляя хвостом и пронзительно повизгивая, терьер пополз ко мне; Ее широко распахнутые глаза начали наполняться слезами; Глаза мои распахнулись, я рывком села…; Я вошла в шикарно обставленный холл.

В тексте романа в целом соблюдаются нормы литературного языка, однако встречаются неточные определения, не всегда удачно выбираются глагольные формы, описания строятся с использованием штампов. Например:

Альмира, увидев стандартную реакцию на свой гнев, слегка помягчела…; Дом, где жила Ксюша, оказался деревенской избой, простой, полупокосившейся. с крышей, покрытой толем; Глупая девица уперла в меня не слишком чистый палец; Девица приблизилась к нам и ссыпала на стол несметное количество лоточков.

Как и в других произведениях массовой литературы, стандартность выражения преобладает над образным воспроизведением действительности, пластичностью описаний и изобразительностью. Автор использует не оригинальные языковые средства, усиливающие выразительность текста как эстетической системы, а экспрессивные возможности разговорной речи. Например:

Из глубины кафе не спеша выползла официантка… Расплатившись, майор подождал, пока официантка утопает на кухню…

Общей чертой, объединяющей рассматриваемый детектив и другие произведения современной литературы, относящиеся к различным художественным направлениям, является «стремление их авторов погрузить читателя в стихию живой речи. Интенсивное снижение речи, повсеместная актуализация молодежного и криминального жаргонов обнаруживаются не только в авторской, но и в персонажной сфере» [Черняк 2006: 118].

Слабо индивидуализирована и речь персонажей, характеры которых схематичны. Реплики Евлампии Романовой, постоянно вспоминающей свое «хорошее воспитание», по лексическому составу почти не отличаются от реплик других героев. Отбор языковых средств определяется преимущественно стремлением к занимательности и установкой на создание иронической экспрессии.

ПОДВЕДЕМ ИТОГИ

Иронический детектив является разновидностью детективного жанра, при этом характеризуется рядом специфических особенностей:

• концентрацией в тексте средств создания иронической экспрессии;

• обращением к различным формам бытовой коммуникации и опорой на ее речевые жанры;

• осложнением сюжета дополнительными линиями, взаимодействие которых создает комизм положений.

Центральный персонаж иронического детектива, наделенный остротой ума, наблюдательностью, любовью к авантюрам, как правило, не является профессионалом, а втягивается в борьбу со злом случайно, по воле обстоятельств, при этом он, как и другие персонажи, служит объектом иронической оценки (самооценки).

Иронический детектив моделирует определенный образ читателя, к которому обращены регулярно включаемые в тексты этого жанра практические советы, рекомендации и пр. Отбор и организация речевых жанрообразующих средств свидетельствуют о доминирующей установке произведений этого жанра на занимательность.

Основной источник

Донцова Д. Но-шпа на троих: Иронический детектив. М.: ЭКСМО, 2004.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.