Вступление Юрия Роста. Проявление скрытого изображения

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Вступление Юрия Роста. Проявление скрытого изображения

Это не предисловие и, тем более, не рецензия. Это слова восхищения автору, который, увы, о них никогда не узнает (правда, при жизни Сьюзен Сонтаг их выслушала немало), и Виктору Голышеву, блистательно проявившему в русском языке скрытое до поры от нас изображение фотографии в понимании этой поражающей воображение женщины.

Я влюбился в этот текст, хотя прежде избегал книг, объясняющих роль и место фотографии в настоящей, прошлой и ожидаемой жизни, и с некоторой подозрительностью (неужели от ревности?) относился к знатокам, теоретикам и практикам, объясняющим суть, замысел, «художественность», значение, философию, тенденции (и т. д.) этого, теперь так распространенного, рода человеческих занятий.

Но здесь другая история. Действительно умная и точная история, сюжет, от поворотов которого захватывает дух, и мысль «ну, конечно же!» является на каждой странице. Как изящно, просто, умно они (с Голышевым) рассказывают о фотографии. Этого небольшого объема, поверьте, вполне мне достаточно, чтобы понять про фотографию очень многое. И узнать нечто, до чего додумался сам.

Фотография — это часто вороватый способ сохранения более или менее реального изображения. «Даже когда фотографы озабочены изображением реальности, они все равно послушны подспудным императивам собственного вкуса и понятий». Ну да, то, что ты наблюдаешь в видоискателе, слеплено не тобой — природой, людьми, событиями, но выбираешь ты. Сам аппарат, какой бы он ни был совершенный, не снимает. Отбор проходящей мимо тебя реальности совершаешь сам.

Когда-то в 70-х, описывая съемку дирижера Евгения Мравинского, я написал, что фотография — это смерть Момента. Спустя много лет я прочел у Александра Гениса: «Жизнь — кино, фотография — смерть», — говорил Бродский, цитируя Сонтаг. Это не одно и то же, но то, что любой снимок, даже радостный, несет на себе печать невозвратного, — очевидно.

Я не стану цитировать полюбившийся мне текст, потому что придется предъявить вам его полностью. Лучше прочтите, спокойно, не спеша, хотя у меня так не получилось. Я прочел его запоем. А что там дальше, если это только глава?

Текст не насильственен, оставляет возможность выбора, и являет собой «акт невмешательства». Он очень фотографичен, может быть еще и потому, что автор ушел, оставив нам Изображение, которое хочется пересматривать, перечитывать и переживать.