3. Ценностный диалог культур

Наукой установлено, что ценности необычайно важны для формирования любой культуры, так как они обусловливают все её функции. Отличием культуры от природы является воплощение ценностей, которые всегда заложены в культурных объектах (Риккерт 1998, с. 260). Они структурируют культурное сознание и определяют его основные координаты. В легендах находим древнейшие представления о них.

Основной функцией легенды является аксиологическая,⁵ так как в ней главным всегда является рассказ о значимости места или события. В рассказываемой истории ценности утверждаются как нечто воплощённое в конкретном предмете или личности. Функция легенды проявляется в утверждении и закреплении связи между действительностью и легендарным объектом.

Как было сказано выше, выделение важных вещей и явлений вело к их сакрализации. Однако этот процесс был долговременным и неровным. Это хорошо видно на примере фетишизма (Темненко 2009, с. 64). Древние люди верили в чудесные свойства различных предметов, частей тела, природных объектов и прочих фетишей, но их ценность могла резко меняться – в зависимости от успехов или неудач их применения дикари могли смазывать фетиши жиром и кровью или обсыпать нечистотами. Меняться мог также и уровень сакральности материальных объектов поклонения и символизируемых ими мифических сил (цивилизованные римляне не случайно отправляли в свою столицу идолы побеждённых народов, считая, что боги варваров перешли на сторону победителей).

Формирование представлений о базовых ценностях представляло медленный и противоречивый процесс, требующий накопления не только культурного опыта, но и навыков абстрактного мышления. Только со временем ценности получили воплощение в известных фантастических образах и в общепринятых символах.

Изначально мифизирующее сознание формировалось на основе противопоставления «свой – чужой», то есть имело ярко выраженный эмоциональный характер (Пивоев 1993, с. 15). В сознании родового типа ценности отдельной личности сливались с ценностями рода (Лазарев 1999, с. 333). Состояние невыделенности человека из коллектива выражалось формулой «мы-они», а не «я-ты». Это было связанно с общностью членов рода, что объяснялось законами мифического сознания, свойственного традиционной культуре.

Важнейшей функцией фольклора (и легенды в частности) всегда было усвоение человеком ценностей. В древности миф обосновывал устройство общества, его законы, нормы, идеалы. Он воспринимался как первозакон. Функция мифа особенно выражалась там, где существовало социальное напряжение. Тогда он выступал «как мощная социологическая сила, объединяющая группу, придающая ей чувство общности и солидарности и утверждающая единые культурные ценности» (Малиновский 1998, с. 123).

Жизнь древнего человека зависела от удачи на охоте. Добытый зверь сакрализовался как тотем-первопредок. Тотемом могло считаться и ценное растение. Взаимные превращения людей, животных и растений казались чем-то обычным, естественным. Для варваров, которые уже перешли к скотоводству и земледелию, природные объекты ценились по тому, насколько они способствовали плодородию, увеличению жизненных сил. Все эти представления заложили фундамент культурного сознания и продолжили жизнь в более поздние эпохи вплоть до современности.

Нужно также отметить синкретический характер архаических ценностей: они одновременно были религиозными, нравственными, политическими, эстетическими (Каган 1997). Постепенно с развитием различных ветвей культуры стали выделяться групповые (политические и религиозные), индивидуальные (эстетические и нравственные), синтетические (художественные) ценности. Когда произошло разделение, они стали складываться в систему. Также появилась и иерархия – осознание того, что одна ценность является более высокой, чем другая. Главная ценность всегда задавала иерархическую шкалу для остальных, со временем их соотношение могло меняться.

Учеными признано, что в разные эпохи доминировали разные ценности, которые организовывали культурное сознание. Например, для западной культуры Средних веков это был Бог, для культуры Античности и Возрождения – человек, для эпохи Просвещения – разум.

Нужно отметить, что долгое время ценности были связаны с представлением о божественном. Поэтому, начиная с античности, ученые признавали их трансцендентный характер. Это означало, что они не зависят от человека, он не создаёт их, поэтому не может их и уничтожить. Они вечны, всеобщи и безвременны, абсолютны. Также был признан их интенциональный характер (от лат. intentio – намерение, стремление), так как ценность – это цель и идеал, который человек должен достигнуть (Виндельбанд 1993, с. 105). Без ориентации на эти ориентиры человек перестаёт быть нравственной личностью (Риккерт 1998, с. 264).

В средневековье ценности тщательно охранялись церковью. В эпоху Просвещения была предложена их внерелигиозная сакрализация: они не существуют в действительности, но при этом объективны и общезначимы, так как имеют свое начало в трансцендентальном субъекте. Классикой стала фраза Канта: «Ценности – это не принципы сущего, а принципы должного».

Однако с постепенной девальвацией религии стала наблюдаться утрата веры в абсолютные ценности, так как они больше не были утверждены в сакральном. Под сомнение попало их внечеловеческое происхождение. Философы стали рассматривать жизнь как единственную реальность. Появилось утверждение, что жизнь превыше всего потому, что она есть, а ценности – то, что всего лишь должно быть. Это направление получило название «философия жизни», девизом которой стали слова Ф. В. Ницше «Бог мертв». Он думал, что существует земная сила – воля к власти, в которой скрывается другая – воля к жизни (Ницше 2005, с. 379). Все мы знаем, куда вела эта философия.

К началу XX века назрел серьезный культурный кризис. Формирование понятия «нация», которое началось после Великой французской революции, привело к разделению людей на разные группы (факторами стали различия в религии, культуре, этнической и национальной принадлежности). У каждой такой группы сложилась своя аксиосфера – единство различных проявлений ценностного сознания (Каган 1997). Возникло такое явление как национализм, и у человечества появился ещё один серьезный повод для войн. Возможность культурной интеграции стала казаться всё менее реальной, так как на сцену вышли «политические ценности» (термин М. Кагана): национальное достоинство, сословная гордость, классовая солидарность. «Они и объединяют, и разъединяют людей, ибо укрепляют единство какой-то одной части человечества, тем самым разрушая его целостность, вплоть до провоцирования и оправдания военных и революционных конфликтов» (Каган 1997).

Ученые давно размышляли над проблемой общезначимости и субъективности ценностей. Кризисное состояние современной культуры у многих вызвало сомнения: могут ли абсолютные ценности претендовать на статус вечных и безусловных, ведь они принадлежат конкретному историческому времени, подвержены обстоятельствам эпохи и поэтому имеют преходящий характер (Перов 2002, с. 18).

Ученые отмечали несовпадения в системах ценностей, принадлежащих разным временным эпохам, по вертикали (диахронное проявление). Спорным также являлось их соответствие по горизонтали, то есть в одном временном поясе, но в разных культурах (синхронное проявление) (Берестовская 2008, с. 45).

Некоторыми учеными отстаивалось мнение, что «в разных культурах одно и то же явление может иметь разную, и даже противоположную ценностную окраску» (Лукьянов 2001, с. 222). То, что добро у одного народа, у другого может быть позором, потому что «в чистом виде ценностей нет, они существуют в конкретно-историческом, национальном, религиозно-конфессиональном виде» (Бенедиктов 2003, с. 36).

Пример различного понимания одной ценности у разных народов привел Н. А. Бенедиктов. Он писал, что русские идеалы природы, свободы, красоты, любви к Родине сильно отличаются от западных. Так, например, свобода в европейском самосознании «понимается прежде всего как освобождение от любого рода ограничений, принуждения и привязанностей», в русском национальном сознании свобода – это проявление священной необходимости; то, ради чего стоит жить и за что следует умереть, а достижение свободы возможно только через подвиг (Бенедиктов 2003, с. 207).

Разность в восприятии отдельных идеалов связана с тем, что они получают ценностную нагрузку не сами по себе, а во взаимосвязи с другими явлениями. У каждого народа, этноса, социальной группы складывается собственный менталитет, сквозь призму которого воспринимается мир (Лукьянов 2001, с. 222). Поэтому Н. Гартман писал, что «самоценности некоего племени или народа никогда не могут быть сведены к нивелирующей идее человечества. Они были и остаются индивидуальными» (Гартман 2002, с. 339). В науке это направление получило название культурно-исторического релятивизма. Оно утверждало множественность равноправных ценностных систем и настаивало на невозможности поиска их универсальной шкалы.

Однако со временем стало очевидным, что человечество находится под угрозой самоуничтожения, поэтому постепенно возникло осознание важности общечеловеческих ценностей, которые могут привести к отмиранию политических отношений (Каган 1997).

В современной культурологии появилось новое течение, придерживающееся мнения о возможности взаимодействия культур. Так, американский культур-антрополог Д. Бидни был уверен, что «сравнительные исследования как самих культур, так и их ценностей необходимы, если антропология – наука о человеке» (Бидни 1996).

Футуролог Э. А. Араб-Оглы писал, что «при всём различии между локальными цивилизациями, как существовавшими в прошлом, так и сосуществующими в наше время, мы вправе говорить о воплощении в каждой из них общечеловеческих социальных и моральных ценностей. А различие между ними предстаёт уже не как их культурная несовместимость, а как мера осуществления непреходящих культурных ценностей, являющихся общим достоянием человечества, связанного единой судьбой. В свою очередь это позволяет нам усматривать смысл всемирной истории в становлении, утверждении общечеловеческих ценностей и в их восприятии всеми народами нашей планеты» (Араб-Оглы 1990). Таким образом, в культурологии основой решения проблемы возможности взаимодействия культур явилось утверждение общечеловеческих ценностей. Необходимо подробнее остановиться на этой проблеме.

В состав ценностной системы каждого народа входят низшие (жизненные) и высшие ценности, которые не выстраиваются в иерархию по важности, а существуют параллельно. Низшие ценности – мимолетны, их можно делить, присваивать и распределять (что вызывает конфликты), тогда как высшие – вечны, неделимы, они принадлежат всем, поэтому они соединяют, а не разъединяют (Шелер 1995, с. 158).

Н. Лосский ввел такие характеристики ценности, как субъективность – то есть её значение только для определенной группы людей, и объективность – её общезначимость. Он дал определение абсолютной ценности. Она сполна идеальна, это «ценность сама по себе, безусловно оправданная, следовательно, имеющая характер добра с любой точки зрения, в любом отношении и для любого субъекта» (Лосский 1994, с. 288). Это «род, народ, племя, Бог как само Добро, абсолютная полнота бытия». Если абсолютная ценность имеет характер добра с любой точки зрения, то относительная – добра для одних, тогда как для других она есть зло. «Преодоление Карфагена Римом – счастие для Рима и бедствие для Карфагена» (Лосский 1931). Примером может служить крымская греческая и турецкая легенды о взятии Константинополя. В крымской легенде султан Мехмед Завоеватель изображен тираном с нечеловеческой жестокостью. Он приказал убить всех прятавшихся в Айя-Софии прихожан, чтобы он мог помолиться там в тишине. Он въехал туда по груде трупов, но его конь споткнулся, Мехмед омочил руки в крови христиан. На столбе храма все ещё виден отпечаток его кровавой ладони. В турецком фольклоре Мехмед показан как герой, способный творить чудеса. По одной легенде, он развернул Айя-Софию так, что алтарная часть обратилась на Мекку, переделав тем самым церковь на мечеть. При анализе легенд всегда надо помнить об этой субъективной характеристике. Тем не менее, различия в оценке событий не исключают схождения ценностей, по которым каждая культура о них судит, например, представления о благе своего этноса.

М. Каган писал, что особенностью самоценностей (по его мнению, это жизнь, свобода, честь, справедливость, гуманизм, счастье, любовь, дружба и достоинство личности) является их диалогическая направленность. Они многослойны, так как имеют нравственное, религиозное, политическое и эстетическое содержание (несомненно, наследие древней синкретической культуры с её целостным мировосприятием). С этой многоуровневостью связана их объединяющая особенность. Они направлены наружу, то есть призывают различные культуры к диалогу.

Таким образом, несмотря на различия отдельных культур, их объединяют типы ценностей, которые совпадают по характеру оценок и по содержанию. Их универсальный, общечеловеческий характер обусловливается тем, что они не требуют перевода на язык другой культуры.

Ценности рождаются в условиях определенной культуры, однако статус общезначимых обретают лишь в процессе диалога. Эта идея была разработана М. Бахтиным и сыграла важную роль в современной культурологии. Он утверждал, что культура не существует вне диалога с другой, так как не может быть «смысла в себе» – он существует только для другого смысла, т. е. существует только вместе с ним» (Бахтин 1986, с. 370). Его идеи во многом определили усилия европейской мысли, осознавшей аксиологический характер диалога как основы развития человечества в целом.

Бесспорным является то, что ни один диалог не состоится без общего языка, общих понятий и представлений. Культурный диалог при всём различии народов и этносов возможен только при наличии общих ценностей.

Диалог культур невозможен без общих оснований, ценностное выражение которых содержат древние легенды. Изучение крымских легенд помогает обнаружить и проанализировать наличие общих сюжетов, повторяющихся у разных народов. Уникальность крымского фольклора в том, что, находясь в едином хронотопе, легенды разных народов создают единое ценностное поле, так как главным условием мифотворчества является использование общечеловеческих ценностей. Не случайна позиция крымского философа А. Шоркина: «Все культуры равны, а пункты совпадения знания, норм или ценностей являются замечательными опорами взаимоотношений» (Шоркин 1996, с. 204).

Подводя итог, нужно отметить, что в культурном сознании понятие ценности формировалось долго, что было связано с трудностями его абстрагирования в мышлении древнего человека. Преодоление ценностного синкретизма происходило постепенно. Разделившись, они сложились в систему, которая могла меняться со временем. Так образовывались системы ценностей, различия которых были обусловлены спецификой культурных традиций или исторических эпох, повлиявших на их формирование.

Кризис современной культуры призывает к поиску путей культурного взаимодействия. Это возможно только на основании общечеловеческих ценностей, не нуждающихся в переводе на другой культурный язык.

Легенды представляют уникальный материал для исследования возможности реального взаимодействия различных культур, так как они сохраняют в рудиментарном виде древние представления, однако с ними уживаются и ценности современной культуры. Анализ вариантов одной легенды, записанной в разное время, продуктивен для рассмотрения трансформаций ценностей «по вертикали». Сравнительный анализ вариантов легенд, бытующих у представителей разных культур в одно историческое время, показателен для изучения соответствий ценностей «по горизонтали».

Миф и легенда по-прежнему играют важную роль в усвоении и сохранении ценностей. С их помощью традиции и нормы передаются следующим поколениям. Поэтому так важны изучение и научная публикация текстов легенд. При анализе текстов нами замечена одна закономерность. В легендарных текстах чудесное напрямую связано с ценностью. Чем важнее ценность, заложенная в сюжет, тем ярче и необычнее связанное с ней чудо. Необходимо разобраться, какую роль оно играет при создании мифических нарративов.