«Зохрот»: памятование в виде экскурсий по городу

Как сблизить эти два противоположных, враждующих нарратива, чреватых насилием? Израильская общественная организация «Зохрот», созданная в 2001 году, разработала для этого специальную программу: она намерена расшифровать палимпсестный характер местных ландшафтов, сделать вновь зримой их исчезнувшую историю. Слово «зохрот» означает «мы вспоминаем»; логотипом организации служит замочная скважина для ключей от дома, которые палестинские беженцы уносили с собой в 1948 году; эти ключи становились главным символом памяти, палестинцы хранят их в качестве реликвий и памятных знаков[115].

После Шестидневной войны 1967 года на месте бывших палестинских деревень были разбиты национальные парки. Основателю «Зохрота» Эйтану Бронштейну, работавшему раньше туристическим гидом, пришла в голову идея отметить такие места, чтобы воскресить память о том, что оказалось забытым: «Во время моих экскурсий я в критическом свете показывал парк, рассказывая, как его превращают в израильский ландшафт, который игнорирует и замалчивает историю палестинцев. <…> В Израиле существуют сотни таких мест, где следовало бы установить специальные таблички [о событиях] не только после 1967, но и после 1948 года»[116].

Из этой борьбы против забвения родился проект экскурсий, которые регулярно проводятся в Иерусалиме и других городах. Подобные исторические экскурсии заявляются не в качестве политических демонстраций, а как перформансы[117]. Ифат Гутман также подчеркивает художественный характер этих экскурсий, в ходе которых группы израильтян осматривают немногочисленные следы бывших палестинских городов и деревень[118]. Смысл такой экскурсии или туристической прогулки заключается в том, чтобы вернуть прежние имена населенных пунктов, стертые с израильских карт, и закрепить их в сознании израильтян. Поэтому экскурсии заканчиваются установкой памятной таблички, на которой наряду с новым топонимом на иврите указывается арабское название посещенного места. Тем самым формируется память о стертой арабской предыстории израильских городов и деревень, которые при переименовании обычно получали библейские названия, чтобы внушить израильтянам мысль о том, что именно они являются легитимным коренным населением этих земель[119]. Исторические экскурсии учитывают чувственный и эмоциональный аспекты: на основе воспоминаний арабских очевидцев, их преданий и песен, лекций арабских ученых пробуждается воображение участников проекта «Зохрот», стимулируется их интерес к альтернативной истории своей страны.

Эти экскурсии, открывающие стертые слои палимпсеста израильских ландшафтов, пользуются немалым спросом. В них участвовали около сотни израильских евреев и арабов. Благодаря таким экскурсиям в израильском обществе заметно расширились знания о Накбе. Подобные городские экскурсии задуманы в качестве первого шага в большом общественном проекте, призванном инициировать в Израиле политический поворот. Из исторической информации должен родиться новый, исторически самокритичный взгляд на прошлое, который повлечет за собой сочувствие к жертвам войны за независимость; сочувствие приведет к признанию исторической несправедливости Накбы, а это создаст возможность для примирения с вытекающими отсюда политическими последствиями.

Пока неясно, удастся ли реализовать дальнейшие шаги этой программы. Скорее, движение идет в обратном направлении. В марте 2011 года кнессет принял закон о «Накбе», который еще более укрепляет национальный миф Израиля и криминализирует память об изгнании палестинцев. Активисты, выступающие за критическое осмысление национального нарратива и за его расширение, объявляются врагами государства и осквернителями национальных святынь. Ифат Гутман, анализируя деятельность организации «Зохрот», видит опасность в том, что ее акции ограничиваются сферой гражданского общества и локальными масштабами. Пока не удастся вывести проблему на политический уровень, привлечь к ней общественное внимание через СМИ и образовательные учреждения, она останется «интересным замыслом», не имеющим действенной силы. По словам Гутмана, организация «Зохрот» способствовала формированию в Израиле контрпамяти, конкурирующей с официальной памятью государства. Но подобное «оппозиционное производство знания» ведет скорее к упрочению нынешнего положения вещей, к реакции отторжения («закон о Накбе»), нежели к повороту в общественном сознании.

Возможно, это не вся правда. Трудно предсказать, когда нация решится на самокритику и сможет ли она вообще изменить свое отношение к забвению прошлого, проявить сочувствие к изгнанным. Однако существуют и другие социальные сферы, где появляются симптомы возможных перемен. В качестве примеров можно назвать университет и семью.

Факультет архитектуры израильской национальной Академии художеств Бецалель выступил с резкой критикой крупных урбанистических проектов, предусматривающих разрушение палестинских деревень, чтобы расчистить территорию для новых роскошных резиденций и высотных зданий коммерческого назначения. На одной из конференций Михаэль Якобсон сказал по этому поводу: «Множество хороших людей, к которым я отношу и себя, выросло с представлением, будто Тель-Авив возник на песке; тем удивительнее было для меня обнаружить, что на территории города есть места, где к началу войны за независимость находились арабские деревни. <…> Тель-Авив состоит не только из Герцля, Жаботинского, Арлазрова и Бен-Гуриона, он состоит также из покинутых арабских деревень Шейх-Мунис, Ямуссин, Саломе и Сумейл».

Аналогичную точку зрения отстаивала Нурит Москович с факультета архитектуры тель-авивского университета, попытавшегося расширить собственную территорию за счет участка, где раньше находилась разрушенная палестинская деревня Шейх-Мунис, чтобы разместить там новое здание как раз для археологов. Вместе с общественной организацией «Зохрот» она разработала предложение, предусматривающее «пустоты» в плане расширения университетской территории, которые позволяют осознать историю этих мест. К призыву установить памятные знаки присоединился Моше Цукерман: «Если мы не осознали, что нами здесь были разрушены культура, жизнь, образование, то и наша культура, наша жизнь и наше образования скатятся до чистой идеологии. Памятование – это не вопрос морального очищения, а обращенное к нам требование, которое, если мы его не исполним, сделает нас варварами. Если мы не хотим стать варварами, нам следует начать вспоминать»[120].

Замечательный документальный фильм «Mirror Image» (2013, 11 мин.), который сделала Даниелле Шварц, уже получил несколько премий на разных кинофестивалях. Он показывает, как израильские семьи нарушают замалчивание Накбы. Шварц сняла разговор со своими бабушкой и дедом, в котором она попыталась разузнать таинственную историю огромного зеркала, стоящего в их квартире. Выясняется лишь одно: зеркало не получено в наследство. Дед рассказал, что зеркало досталось ему в арабской деревне Зарнуга, куда он попал в 1948 году. Подробности остаются неизвестными. Однако мы узнаем, что детство деда прошло неподалеку от арабского крестьянского хутора, куда он любил наведываться. Семейный разговор о зеркале становится разгадыванием диалога поколений, разгадыванием тайны целой нации. Внучка, бабушка и дед на протяжении одиннадцати минут пытаются найти общий язык для табуированной истории. Было ли зеркало приобретено после войны законным образом или же отобрано силой? Разговор возвращает собеседникам нечто глубоко забытое и замалчиваемое. Фильм показывает, что молодые люди, третье поколение израильтян, проявляют интерес к Накбе, и документирует индивидуальный путь к преодолению молчания.