Пространство в мифологических рассказах о хозяевах воды

В пространственном отношении место пребывания водных существ локализуется весьма точно. Во-первых, в каждом водоеме, будь то река, озеро, ручей, водопад или колодец, есть свой хозяин или хозяйка.

В мифологии вепсов о самих реках говорится как о существах женского пола, а также есть хозяин озера (j?rveniz?nd) и хозяйка ручья (ojanem?g), но нет специального вепсского названия для духа-хозяина реки[532]. То же самое можно отметить и в отношении карельской мифологической прозы. Есть хозяйка и хозяин озера (j?rvenem?nt? ta is?nt?), озерная девушка (j?rvenneicyt), дух колодца (kaivonhaltija), дух водопадов (koskenhaltija), а всех жителей реки и ручья называют просто хозяевами воды (veinem?ndy da iz?ndy). Л. Симонсуури указывает на наличие (в том числе на территории современной Южной Карелии) в более древних источниках и таких наименований, как дух родника (l?hteenhaltija), а на финской территории и морская дева (merenneito)[533]. Сейчас трудно сказать, было ли когда-нибудь у карелов отдельное название для хозяев реки; возможно, оно и отсутствовало, т. к. подразумевалось, что река постоянно течет, вода в ней меняется, соответственно, изменяется и все живущее в ней. Хотя, к примеру, водяной царь хантов и манси может появляться в любом водоеме, но живет он в устье реки Оби, где находится его город и куда трижды в год приносятся жертвоприношения[534].

В былинках хозяева воды чаще всего поднимаются на излюбленный ими камень (253, 273, 329, 332, 335, 360, 365, 376 и др.) и расчесывают свои длинные волосы. Иногда это скала (271), каменистая отмель (272), водный порог (373). Камень, на котором сидит дух воды, очень большой и открывается частично только летом. Детям было категорически запрещено забираться на него: это место водяного, человеку даже дотрагиваться до него нельзя было (252), иначе хозяин мог утопить. П. Виртаранта пишет, что рассказы об этих сакральных камнях широко бытуют на севере Карелии. Однажды утром женщина пошла за водой, вдруг видит: на камне сидит водяной, плачет и расчесывает волосы. В тот же день дети пошли купаться, и один ребенок утонул. Потом у этого камня еще двое детей утонули, его так и называли: Камень водяного. В Мяндусельге прямо у кладбища водяной часто показывается. Там много «водных камней», на них сидит водяной и расчесывается. Поэтому в этом заливе дети никогда не купались, хотя был прекрасный песчаный берег. Однажды старая женщина плыла на лодке, ярко светило солнце, она устала, а прямо посреди озера был очень большой камень. Она легла на нем поспать. Вдруг послышался звон цепей, и водяной утащил эту старуху в озеро[535].

Есть рассказы, в которых говорится, что хозяин воды даже приносит этот камень с собой, чтобы удобно расположиться посреди залива. Камню в фольклоре отводится особое место. Многие из них считаются сакральными, являются средоточием особой энергии, особых жизненных сил (это и бел-горюч камень русских заговоров, и сказочный камень на перекрестке трех дорог, и камни-следовики с отпечатками следа Христа или христианских святых, сейды и многое другое).

Поклонение камням распространено по всему миру: это и саамские сейды, и английский Стоунхендж. В мифологии многих древних народов камень воспринимался как обитель бога или иных высших сил[536]. Видимо, в этом разгадка одного карельского обычая, упоминающегося в мифологических рассказах. Карелы, чтобы обезопасить себя во время купания, брали из воды камень и бросали его на берег, говоря: «Водяной на земле!» («Vedehine moal!»). А уже выйдя из воды, снова выбрасывали его в водоем, произнося: «Водяной домой!» («Vedehine kodih!»). У северных карел существует аналогичное верование, применяемое во время купания лошадей. «Когда переплавляют лошадей, кладут камень из озера в лодку перед тем, как отплыть, молятся святому Георгию и проводят веслом крест на поверхности озера. Тогда водяной не заберет лошадей» (SKS. 521).

Камень, на котором сидит хозяин воды, был почитаем и охраняем древними карелами. Н. А. Криничная считает, что «локусом-эмблемой водяного служит камень (в архаической версии: синий). На наш взгляд, это символ, вырастающий из мифологических представлений о преодолении первобытного хаоса и появлении из него первой земли, точнее ее первых „островков“. В этом смысле образ водяного – один из важнейших знаков упорядочения хаоса как исходного состояния бытия»[537]. В качестве подтверждения этой мысли можно вспомнить пару эпизодов из библейского Нового Завета: во-первых, неспроста Иисус

Христос дает одному из первых своих учеников, выбравшему новый жизненный путь, имя Петр, что значит «камень», а во-вторых, говорит, что крепок и долговечен будет только тот дом, что построен на камне. Таким образом, камень воспринимается в Библии как символ духовной и материальной твердости и постоянства, оплота и основания жизни, что подтверждают и мифологические рассказы.

Второе по частоте упоминания место, на которое выходят хозяева воды – это мостки (285, 287, 288). Данный локус не менее сакрален. По своей семантике он близок перекрестку, развилке дорог, то есть является местом, где наиболее вероятна встреча человека с представителями иных миров. В мифопоэтической традиции мост выступает прежде всего как «образ связи между разными точками сакрального пространства»[538]. В быличках мостки являются связующим звеном между людьми и хозяевами воды. Мостки построены человеком, поэтому менее опасны именно для него: ступая на них, он берет воду, просит прощения у водных духов, ловит рыбу. Но между тем они уже находятся в воде, пространстве, чуждом людям, являющимся «иным миром» для человека, следовательно, на них надо соблюдать все меры предосторожности: не шуметь, не ругаться, не баловаться. Водяной поднимается на них чаще всего в «свое» время: ночью, рано утром или в полдень. И увидев или услышав человека, сразу же прыгает в родную стихию, в воду.

Еще одно место, где расположены мифологические «иные миры» и где тоже часто видят водяного – это остров, маленький кусочек суши в огромном водном пространстве (308). В мифологии водный путь часто ведет в царство мертвых. Скорее всего, поэтому увидеть водяного на острове, значит, что он скоро заберет свою жертву. В Савинове рассказывали, что водяной сидел на острове, расчесывал волосы. После этого утонул брат рассказчицы, а она сама увидела во сне, что девушка уже три года ждала ее брата. В Туломозере видели на берегу маленького островка, как водяной расчесывал волосы («pienen saarukan rannalla» SKS. 2304); то же самое было, когда ходили на остров за листьями (303).

Иногда хозяин воды может появиться и на мельничном колесе (295). Мельница издавна многими народами трактовалась как некий колдовской локус, а мельника считали особым человеком, связанным с иными, потусторонними силами. Водяного видят чаще всего рано утром, он или сидит на водяном колесе, или двумя руками держит его, не давая мельнице работать. Увидев человека, он прыгает в воду (SKS. KRK 145).

В одной из быличек рассказывается, как водяной несколько раз останавливал мельницу, а потом предупредил, чтобы держали открытой дверь в плотине, расположенной выше по течению: «Пусть дверь будет открыта – свадьба пройдет!» Его никто не послушался. Спустя некоторое время все двери были разбиты шумящим потоком. В конце рассказа делается вывод, что плотину никогда нельзя закрывать полностью, маленькую «дверь» для движения воды надо всегда оставлять (SKS. 2325). Карелы-людики рассказывали, что водяной три ночи подряд приходил к охраннику плотины покупать вино. В четвертую ночь он приказал открыть плотину: его дочь выходит замуж за сына хозяина Онежского озера[539].

Иногда при строительстве мельницы используют колдовские методы. Тогда мельник оказывается во власти хозяина воды. Однажды строитель мельницы перекрыл реку с помощью нитки. Он протянул нить на другой берег реки, воткнул в воду три доски на берегу, бросил по три лопаты земли поверх досок и снизу нитки – и река высохла. Мельница работала прекрасно, но как-то раз пришел мельник и видит: на водяном колесе сидит волосатый мужчина (mies karvaine). Прогнать его смог только строитель мельницы: «он что-то пробормотал, и водяной ушел прочь» (SKS. 384/24). В таких случаях, согласно карельским верованиям, обычно водяному была принесена (или обещана) какая-то жертва (возможно, и человеческая). А протянутая строителем мельницы нить – это символический мост из одного пространства (видимого, человеческого) в другое (невидимое, мир духов). Данный мифический мост строится на глазах участников колдуном, владеющим особыми знаниями (tiet?j?), и пространственно-временной локус происходящего действа наиболее опасен для всех, угроза со стороны иных сил наиболее явная, поэтому договор и жертва необходимы. Неслучайно у многих народов постройка любого моста, даже реального, сопровождалась особым ритуалом, а «мостовщики» обладали особым статусом и входили в жреческий корпус[540].

О необходимости принесения мельником жертвы рассказывает следующая быличка, записанная в Ведлозере: «В Олонце была раньше мельница Ховатты. Первый хозяин мельницы что-то принес в жертву водному хозяину порога (koskeen vedenis?nn?lle). После этого тот каждый год ждал жертву. Обычно ему давали кошку, но если когда-то этого не давали, он забирал человека, когда ребенка, когда взрослого.

Однажды он взял мельничного батрака. Батрак пошел посмотреть воду в пороге, но на берегу он поднял вверх руки и прыгнул в течение» (SKS. 3351).

Хозяева воды видятся человеку не только на таких сакральных локусах, они могут выходить и на более прозаичные места: на берег водоема (279, 297, 298), на вешало (293, 294), на рыболовные снасти (312), на корягу (290). Часто они просто плавают, плещутся в озере.

Во многих водоемах есть особые излюбленные места, принадлежащие водяным, к которым лучше не подплывать: хозяева воды не подпускают к ним. В Аконлахти много раз бывало, когда Маланьин Иван оказывался в лодке возле острова, который называют Калмасоари (Кладбищенский остров). Тогда сразу поднималась ужасная буря, страшная непогода. Дул встречный ветер. Иван начинал колдовать, ругаться матом и как можно быстрее грести. А лодка как будто была привязана посреди озера – хоть греби, хоть не греби, и волны заливают лодку водой. Иван долго ругался, потом испугался и стал молиться. Помолился всем богам, пообещал пять свечей в монастырь, даже пообещал себя в странники на остаток жизни, если спасется. Но помощи не было. Только когда пообещал себя водяному, тогда лодка начала двигаться и Иван приплыл к берегу. Заканчивается рассказ словами: «Сразу Ивана не забрал, так как он пообещал себя после смерти. Но в лодку он больше не ступал. Но от этого не убежишь, как ни бегай: вода своего к себе возьмет (vezi oman ottau). И этот Иван в воде и умрет, найдется лужа для этого подходящая. Свое она заберет!»[541] В этой быличке особенно ярко подчеркивается сила водного хозяина: он не только сильнее человека (которому не помогает ни колдовство, ни ругань, ни молитва), но он властелин и природных стихий, подобно Нептуну – Посейдону. Ему принадлежат водоемы, ему подвластна непогода, он распоряжается и телом человека (в данном случае, правда, только после смерти).

Водные духи-хозяева всю жизнь проводят в воде. На землю они выходят или когда поблизости совершенно никого нет, или в случае крайней необходимости. Например, хозяйка воды может выходить в прибрежные заросли в поисках своей пропавшей коровы (379, 284); а хозяин воды – появиться в рыбацкой избушке (SKS. 2324).

У ливвиков бытовало верование, что если даже за человеком погнался водяной, стоило добежать до вспаханного поля или до места, где прошла лошадь – дальше пути у водного духа не было, а люди попадали под защиту домашних духов. Никогда не мог водяной переступить и через дорогу (SKS. 3750). В одном из мифологических рассказов говорится, как девушки убегали после беседы от водяного: они смогли перевести дыхание только, когда выбежали на «домашние поляны» (347).

Границы между земным, человеческим, и иным, в данном случае, водным миром, для людей являются непроницаемыми. Вход человеку в царство хозяев воды закрыт. Трагическое проникновение туда безвозвратно и означает смерть для своего мира. Водяной может выходить в мир людей, но вход и пребывание в нем ограничено сакральными временными промежутками. Даже знахарь (за редчайшим исключением, с целью демонстрации своей силы) не имеет права поднимать хозяев воды из их мира: разговор идет в форме монолога, а не диалога (как, например, с лешим).

В былинках, находящихся в архиве и фонотеке ИЯЛИ, к сожалению, нет записей о самом доме хозяев воды. Но его описание сохранилось в статье Н. Лескова: «У каждого водяника (ведехинэ, везикунингуой) в своем озере или реке есть свой собственный дворец. Палаты его очень роскошны и сделаны из такого чистого хрусталя, как первый осенний лед. „Редко кому удается видеть его дворец, говорят кореляки, а если бы можно было посмотреть его, то очень легко выжить оттуда водяника: для этого следует только взять капельку „живой ртути“ („элявяд артуд“ – ртуть кореляки всегда называют живой), капнуть на крышу его дворца, и он тотчас убежит вон далеко, далеко../⁴»⁵⁰. Вообще отношение к ртути у карелов было совершенно особое, она считалась сильнейшим оберегом, ее не только клали в углы хлева, в подпол дома, носили в перышке на груди, но есть свидетельства, что даже держали в крупе. Поэтому именно ртуть считалась наиболее верным средством для победы над водным царем.

Большой дом имеется и у удмуртского вумурта, в котором он справляет свои свадьбы, а у ханты-мансийского водяного царя в устье Оби вообще целый город.

Согласно карельским верованиям, считается, что дом водяного находится в том месте, где начинают тонуть лошади.

Все водные жители очень привязаны к месту своего обитания. Они не только живут в конкретном водоеме, но и охраняют его от всяческих бед и неприятностей. Они полноправные хозяева своих вод. Водяной

может, когда захочет, устроить бурю на озере (323), может остановить течение воды (396) или, наоборот, дать воду для сплава бревен (397). У карелов-людиков есть сюжеты, в которых водяной вместе с озером из-за ссоры с человеком может уйти за несколько километров на совершенно новое место (388). Такие примеры встречаются и у других финно-угорских народов. Так, например, И. Ю. Винокурова пишет: «На территории расселения вепсов есть немало так называемых „периодических“ озер, которые временно, иногда на долгие сроки исчезают, а затем появляются вновь, заполняя старую высохшую котловину (Кушто-зеро, Ундозеро, Шимозеро, Долгозеро и др.). Эти загадочные явления природы объясняли уходом водяного к своему соседу в другое озеро, чтобы отработать у него проигрыш в карты (или в другую игру)»[542].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.