VIII ИСКУССТВА

Долгое время о галльском искусстве ничего не знали или не считали нужным о нем упоминать. Рядом с греческими скульптурными и архитектурными шедеврами редкие находки в Галлии представлялись самим примером отсутствия у варваров художественного вкуса. Еще в 1920 году в знаменитой «Истории Галлии» Камилю Жюлиану претит употребление слова «искусство» и он говорит лишь об «этой любви галлов к красивым вещам». Лишь несколькими годами позже, когда на Западе открывают местные искусства, к которым ныне употребляют термин «первичные», кельтское искусство получает полноценное право гражданства и занимает место рядом с другими основными эстетическими произведениями античности. Во многом этой запоздалой реабилитации содействуют сюрреалисты и Жорж Батайль.

На самом деле в Галлии с толку сбивает множество и разнообразие произведений, истоком имеющих кельтское искусство. Оно ни в коей мере не укладывается в современную концепцию искусства, напрямую наследующую греко-римской культуре. Изобразительные формы и их основы фундаментально отличны, так же, как и семиотическое содержание произведений. Галл не стремится воспроизводить реальность, еще меньше — ее превозносить. Надо сказать, что он следовал другим путем, нежели тем, который в высшей степени присущ грекам, — необходимостью наделять богов человеческими чертами и, следовательно, тем видом совершенства, который они могли найти в формах человеческого тела. Вопреки тому, что утверждает Жюлиан, если галлы и любят красивые вещи, от художника они ждут чего-то иного, нежели просто услаждающей взор красоты. Замечательно, что человек, любующийся сегодня или созерцавший двадцать столетий назад галльские золотые или серебряные ювелирные изделия, убранство воинских доспехов, рисунки на ножнах мечей или изображения на монетах, чувствует, но не может до конца понять, какое, кроме внешней красоты, заключено в них послание. Изобразительный язык кельтского искусства — это настоящая образная речь, передающая наставления «владеющих истиной» друидов и бардов. Предметы повседневного обихода всегда были рядом с галлом, их он даже носил на теле, они составляли часть его жизни. Они действовали как побудительная мечта — заставляли человека обращаться к тому, что ныне называют «бессознательное», а в древности — «эманация божественного». Вызываемые ими эмоции целостны, интегральны. Современного зрителя восхищают их необычная красота и ускользающее невыразимое содержание, чуждые ценителям традиционного искусства.

Шлем из Агри, покрытый золотом и кораллами. IVвек до н.э. Шаранта, Франция

Ожерелье из Эргитфельда. Начало IIIвека до н.э. Швейцария

В произведениях галльского искусства можно выделить три периода. Они более-менее соответствуют хронологическому делению второй эпохи железа. Самый древний (с V по IV век до н.э.), который можно назвать «декоративный стиль», продолжает, глубинным образом видоизменяя при этом иконографические темы, искусство первой эпохи железа, или галынтатское, в котором в изобилии были задействованы геометрические мотивы. Разнообразные изделия заимствуют многие мотивы из соседних или более-менее далеких культур (греческой, этрусской, скифской и фракийской). Это пальметта, цветок лотоса, вязь. Все эти сюжеты не фигурируют по отдельности, но вплетены в линейные композиции (стиль под названием «непрерывный растительный»), в которых итоговая, зачастую крайне замысловатая, композиция заставляет почти исчезнуть первичные сюжеты, ее слагающие. Также появляются более образные темы, птицы, монструозные или мифические персонажи (грифон, змея, получеловеческое-полуживотное существо и т.д.). За этим стилем, который пока еще пребывает в поиске самого себя, следует расцвет (середина IV — начало II века до н.э.), отмечающий апогей кельтского искусства в Галлии. Теперь художник свободен от всяких стесняющих рамок ритма и фигуративной логики. Он более не озабочен тем, насколько практичен материал, но, наоборот, обыгрывает все сложности, предлагаемые формами предметов, обычно считающихся непригодными к декорации, — части амуниции, составленные из колец[26], ножны, луки, фибулы и т.д. В рисунке и пластике равным образом присутствует виртуозность. Данный период скорее характеризуется «стилем мечей» (рисунки, нанесенные с помощью штампа), чем «пластическим стилем», характерная черта которого — смелая лепка, выполненная в технике растаявшего воска. В обоих случаях самым примечательным элементом является присутствие более-менее реалистичных образов, которые ведут игру с нашим взором: в рисунках они теряются в завитках разной кривизны, в скульптурных произведениях они разные в зависимости от угла рассмотрения (гримасничающая маска человека под другим углом зрения становится двумя бутонами на концах растений). Третий период (со II века до начала нашей эры) отмечен оскудением этого буйного воображения, на протяжении предыдущего периода казавшегося неистощимым. На предметах существенно сокращается площадь декорированной поверхности, украшения становятся стандартными, мотивы возвращаются к своим изначальным формам (крюки S, трискели с новыми геометрическими формами). Очевидно, бедность сюжетов, часто встречающаяся неумелость при исполнении, отсутствие фантазии отражают перемены в статусе и в индивидуальности художника. Однако этот период интересен двумя новшествами — необычайным развитием искусства гравировки на монетах при беспрецедентном увеличении количества изображений и растущем разнообразии материалов (золото, серебро, бронза чеканная, бронза плавленая) и техническими инновациями в эмали. Эмаль применяется с IV века, но на этот раз она получает необычайное распространение, и в последнюю эпоху в ней будут применяться новые цвета (к красному добавятся белый, желтый, зеленый и синий).